ама
мысль о том, чтобы извлечь выгоду из его бренной тушки, была  для 
него кощунственна - все равно,  что набить  чучело  из  любимого
дедушки.  Он подержал в руках  почти  невесомое  тельце,    запер 
опустевшую  клетку  и  направился  к  установленному  в   подвале 
мусоросжигателю.  Постояв перед  мрачного  вида  агрегатом,    он 
передумал и решил по-христиански предать "призрака" земле -  так
дети хоронят любимую  канарейку.    Вооружившись  заступом,    он 
соорудил во дворе "Проката",  под большим платаном,   над  местом 
вечного -  как  он  думал  - упокоения  своей  мечты  о  ферме
"призраков" небольшой холмик и означил его одним из запасенных в 
"Прокате" временных надгробий.   После  чего,   в  одиночестве, 
мрачный,  как черт с  похмелья,    убыл  на  побережье последним 
экспрессом, и  словом  не  обмолвившись о  происшедшем со  своим 
единственным другом и компаньоном. 
     Вернувшись этим утром, он, прежде чем отпереть двери своего 
оффиса, неспеша прошел к платану, чтобы еще раз бросить взгляд на 
могилу своих надежд,  и обнаружил ее пустой и разверстой.  Волосы 
зашевелились у него на голове: нет, это  не  было  делом  рук 
человеческих - разбросанная земля  не хранила  следов  заступа.
Ч-ь-и - т-о  л-а-п-ы разгребли ее. Снаружи  или  и-з-н-у-т-р-и?!! 
Мысль о банальном воровстве  недешевой тушки  он  отверг  сразу: 
никто не знал о том,  что "призрак" сдох.  Никто не знал,  что он 
похоронен. Дело было без свидетелей.  Посидев немного у  стойки и 
опрокинув пару рюмок местного коньяку,   Адельберто,  движимый 
каким-то смутным предчувствием,  прошел на склад -  просто  так.
Вид "Отца Гамлета",  покоящегося на родной подстилке,  с  немым 
укором в глазах,  потряс Мепистоппеля до глубины души. Всю жизнь 
он подозревал, догадывался о том,  что мир,  окружающий  его, -
всего  лишь  декорация,    ширма,    за  которой    правит    бал 
п-о-т-у-с-т-о-р-о-н-н-е-е,  всю жизнь  предчуствовал,  что  ему 
суждено столкнуться с э-т-и-м... И - вот!...
     Подволакивая ноги, Адельберто Фюнф прошел на  свое привычное 
место пребывания, обвел окружающие его пыльные атрибуты  свадеб, 
похорон и  крещений  диковатым взглядом  и  выглушил  оставшийся 
коньяк прямо "из горла". Это помогло. По  крайней  мере,  к  нему 
вернулась способность говорить - как раз к тому  моменту,  когда
его бестолковый компаньон счел возможным  вернуться  на  рабочее 
место. 
     К тому  моменту,  когда  Адельберто  окончил  свой  рассказ, 
подкреплявшийся совместным употреблением содержимого  второй  или 
третьей бутыли сравнительно дешевой гадости, у Тони  от  попыток 
удержаться от смеха начались спазмы. 
     "Нет, нельзя рассказывать ему, как все получилось на  самом 
деле, - сказал он себе. - Он меня  изуродует.  И  будет  прав.
Садизм какой-то  получился.  Утонченное    издевательство    над 
человеком..." 
     Бинки осуждающе поглядел на него  и  принялся  грызть  ножку 
стула. 
     - Однако хрен редьки не слаще,  - выдавил из себя  наконец
Счастливчик.  - Историю эту ты не продашь журналистам - только,
если сам сверху приплатишь. На том свете,  или на этом - но мы в
заднице. В смысле долгов. Что, черт возьми, делать? Остается одно 
- уголовщина. Надо брать банк. Где-нибудь в провинции...
     - У-у... - сказал Адельберто очень уверенно. - У  м-ме...
У м-меня есть план. 
     Он глянул на Тони со значением. 
     - Н-но - тс-с-с-с!!! - Он поднял  палец  к  губам.  - А
с-сейчас пойдем и г-глянем на НЕГО в п-последний раз... 
     Придерживая  друг-друга, компаньоны  двинулись  на    склад. 
Подошли к клетке. 
     Никакого "призрака" в ней не было - ни мертвого, ни живого.



         * * * 



     Неожиданный  оборот, который приобрела его миссия на Прерии, 
сам  по  себе, не  слишком  смутил  Кима.  В  конце   концов, 
подсознательно, он и ожидал чего-то в этом роде: слишком уж легко 
сосватали ему в  Управлении  это  непыльное  дельце  -  раскопки
архивов политической каторги времен Империи и Изоляции...  Нет -
что-то другое  не  давало  ему покоя, занозой  сидело  в  душе, 
тревожа какие-то - полустершиеся уже - воспоминания... Что?
     Агент на Контракте, поморщившись, сложил  в  потемневшие  от 
времени папки ставшие - все от того же времени - хрупкими листы
на древних принтерах набранной, злой канцелярской  прозы, завязал 
тесемочки, защелкнул магнитные замки, завернул прижимные  планки 
этих, переживших  смутные  десятилетия папок, и  устало    стал 
складывать их в допотопный сейф.  Конечно, никто  и  не  подумает 
отвязаться от него с этой канцелярской докукой - никто  из  тех,
кто подцепил к ней "в нагрузку" еще и заботы по охране и  -  это
подразумевалось само-собой - деликатному  прощупыванию  высокого
неофициального Гостя на предмет его надежности.  Но хотя  бы  для 
самого себя у него было оправдание, позволяющее сегодня  пораньше 
запереть  унылые  папки  в  железный  ящик  и  пораньше  покинуть 
порядком осточертевшее ему присутственное место. 
     Ким достаточно  ясно  представлял себе  смысл  инструктажа, 
которым  по  сути  дела  была  его  долгая  деликатная беседа с 
господином секретарем. Судя по всему, компетентные службы Прерии 
и  Метрополии  не  слишком  беспокоила перспектива  убиения  или 
похищения Торвальда Толле.  Скорее они пеклись о  том,  чтобы к 
Гостю не "подъехал" кто из посторонних и не перехватил инициативу 
в контактах с ним. Тут было чего опасаться: люди Чура, все равно, 
что малые дети в "трудном возрасте" - обидчивы и непредсказуемы.
Тот по-необходимости холодный прием, что окажут Гостю здесь - на
"ничейной",  самостоятельной  планете, может  его  и  оскорбить, 
толкнуть  на контакты    с  какими-то    авантюристами    от 
военно-промышленных мафий,  которыми  богата  Федерация  Тридцати 
Трех Миров...  И Бог его - Торвальда этого - знает, не  выходил
ли на него уже кто из такого рода дельцов.  Что-ж, опыт общения с 
людьми Чура  у  него, Кима  Яснова  -  Агента  на   Контракте,
действительно есть...  Ким запер сейф, подошел к высокому окну и 
попытался разглядеть там - в чуть заметно  потемневшем  небе  -
малую, недобрую звездочку - ту, до которой, он так и не  долетел
_т_о_г_д_а_.  С  одной из  планет,  крутившихся   вокруг    этой 
золотистой пылинки небес, должен был прилететь человек, с которым 
ему придется провести несколько непростых дней... Некоторое время 
у него ушло на то, чтобы сообразить, что  он не сможет увидеть ее 
- эту пылинку - даже тогда, когда звезды начнут смелее высыпать
в небе Прерии. В это время года Система Чур  находилась  в  небе 
другого полушария планеты. 
     Ким косо улыбнулся самому себе.  Он сообразил, наконец,  что 
так не давало ему  покоя.  Точнее  -  не  сообразил,  а  наконец
признался самому себе: ему вовсе не хотелось вспоминать  про  Чур 
и людей Чура. "Тоже мне - секрет, - пожал он плечами. - Так -
нервы... Комплекс..." 
     Эту мысль он проглотил как горькое лекарство, и сразу, вроде, 
полегчало. Он отодвинул ящик стола и вынул оттуда, далеко в глубь 
засунутую  безделушку-талисман -  заячью  лапку  на  серебряной
цепочке  с  кольцом.  Чтобы  носить  ключи,  сторониться  беды и 
приманивать удачу. Некоторое время рассматривал ее. 
     "Зря, наверное, Анна-Лотта отдала эту штуку мне в тот  раз, 
- подумал он. - Ей-то самой как раз удачи и не  хватило  тогда.
Самую малость..." 
     Он подхватил со стола свой "ноутбук", запер за собой кабинет 
и по гулкому, пустынному коридору Ратуши заторопился к лифтам. 



         * * * 



     Водителя-оператора кара спецдоставки,  Гната  Позняка, никак 
нельзя было назвать парнем корыстолюбивым. Скорее уж, его широкой 
душе были свойственны размах  и  щедрость  в  сочетании  с  чисто 
славянской нелюбовью считать деньги. Но - по расходам и  доходы:
пренебрегать возможностью заработать лишний бакс-другой в час ему 
было не след. Приходилось,  терпя  шуточки  насчет  прижимистости 
хохлов, запрашивать со случайных клиентов по сравнительно высокой 
таксе. Несмотря на это, спрос на  его  услуги  не  иссякал  среди 
определенного слоя населения столицы: ведь так хочется подвалить 
к подъезду ресторана (банка, оффиса партнера, дома любимой) не на 
привычном  -  что  по карману  тебе  -  немного    подержанном
"бегунке", у которого всех достоинств и есть только, что чист  он 
экологически, а на роскошном, дипломатического класса каре,  да 
еще небрежным жестом отпустить машину "на пару часов". Да что там 
хочется - иногда просто необходимо и пыль людям в глаза  пустить
и партнера уважить, подвезя его куда надо на роскошной колымаге. 
Что и говорить, спрос на услуги Гната  был.  Инструкция  подобный 
промысел категорически запрещала и  грозила  нарушителям  запрета 
чуть ли не громом небесным, но администрация с такими  вещами  не 
торопилась: те из начальников, что помельче, просто были включены 
в долю - не один такой Позняк был на службе министерства, и дело
было поставлено четко  -  те, что  покрупнее, ценили запретный
заработок, как способ удержания на скуповато оплачиваемых рабочих 
местах квалифицированных кадров. Поэтому,  заметив  голосовавшего 
зеленой  бумажкой  чудака  у гранитного    поребрика    Второй 
Центральной,  Гнат,  не  задумываясь,  аккуратно  притормозил и 
опустил дымчатое стекло в правом переднем окошке. 
     Чудаку надо было на  Степное  Озеро  -  вариант  идеальный,
предполагающий оплату  клиентом    двух    третей    пути    до 
Космотерминала, который хошь - не хошь, а все равно  надо  было
проехать в ближайшее  время  по  казеной  надобности.  Клиент  не 
относился  к  числу  подозрительных:  справного   мужика    видно 
издалека,  да  и  Степное  было  местом  сосредоточения    хорошо 
охраняемых  вилл,  дач и  "охотничьих домиков",  а  не   глухим 
погостом, откуда, туда приехав,  можно и не уехать.  Гнат не стал 
даже поднимать бронестекло, изолирующее кабину водителя от салона 
с предполагаемыми в нем высокими гостями Прерии.   Это была  его 
вторая ошибка. Первая состояла в том,  что  он  посадил  в  кар 
клиента с собакой. 
         * * * 



     Псина была вежливым, хорошо ухоженным  кобелем  -  белым с
черными  пятнами. Была она  снаряжена дорогим  намордником и 
надежным  ошейником с поводком и  была она  -  вся  в  хозяина:
добродушная и неопасная. На свою беду Гнат животных любил. 
     Клиента звали Петер,  был он разговорчив, и через  четверть 
часа Гнат знал уже все о нраве и повадках  Джека  и  вообще  всех 
собак, которых этот Петер знал. 
     Тони-то было все равно как себя называть в течение ближайших 
сорока минут,  а вот Бинки молча  страдал,    отвернувши  нос  от 
происходящего безобразия. 
     Среди друзей  Позняк  слыл  человеком  неразговорчивым,  что 
вовсе не означало того, что он был угрюм. Говорил он немного, но, 
как правило,  смачно,  а послушать "що люды  брешуть"  откровенно 
любил. Все эти качества были отражены не  только  в  его  личном 
деле,  что у особистов в компьютерах,  но и в  памяти  Адельберто 
Фюнфа, которая впитывала и хранила очень многое из того,    чего 
люди, бывало, не знали и сами о себе. 
     - Работаем с  тремя  этими  парнями,  - сказал он  вчера
Счастливчику, разворачивая перед ним украшенный своими каракулями 
лист распечатки, - вот их расписание работы на эту неделю.
     - Понятное дело, - ядовито заметил  мучимый  похмельем и
потому настроенный критически Тони.  - Об этих троих ты знаешь
хоть что-то. О других - ноль...
     - Самое неприятное в тебе, Счастливчик, это то, - уведомил
его Адельберто, - что ты - жлоб. Есть у тебя деньги, нет у тебя
денег, тебя в тачку дипломатического класса только  под  угрозой 
смерти загнать можно.   Ты  никогда  не  устраивал  своей  душе 
праздник, Тони... 
     - Его мне устраивали прокуроры, - мрачно прервал его Тони.
- Без малого пять раз - только вот,  на "Фатуме" осмыгнулись...
С твоей помощью еще разок на зону прокачусь... 
     - Так  вот,  -  не  слушая  похмельные  бредни, продолжал
Адельберто, - у меня хватило сил и средств, чтобы  поработать с
народом, что крутится вокруг правительственных гостиниц,  дач и 
Космотерминала,  и  сейчас  среди  ночи  могу  перечислить   тебе 
сведения на полсотни лиц  -  не  меньше  -  включая  списки  их
любовниц, хворей, любимых сортов пива  и  сигарет.  Этих  трех я 
отсеял из целой Сахары человеческого материала. Если ты  поведешь 
свою партию правильно - хотя бы один из  них да  купится.  Я  со
всеми тремя покатался, поболтал как следует, в обиде не оставил... 
     - Вот почему мы в дерьме,  -  угрюмо  определил Тони.  -
Предприятие идет с молотка,  судебные  исполнители  ходят  вокруг 
хороводом , "призраки" мрут и оживают как и когда им захочется, а 
Ме... - прости - а Адельберто Фюнф катается по столице на тачке
класса "Роял Флайт" и делать ему больше не хрена... 
     Упоминание  о  "призраке" больно  ранило    нежную    душу 
Адельберто,  и он пообещал в случае повторения "подобных намеков" 
своротить Счастливчику рыло набок. Потом успокоился и повторил: 
     - Один из троих купится наверняка.
     В этом он был  прав:  Гнат  Позняк  был  всего  лишь  второй 
попыткой Тони за это утро. И попыткой удачной. Правда  он все еще 
не знал,  что за билетик выпал ему в этой лотерее.   Именно  имея 
ввиду это обстоятельство,  он во время вчерашней  планерки  снова 
вклинился в речь Адельберто с вопросом: 
     - Все  это  очень  хорошо  Ме... Адельберто...  Но  многое
зависит от того, что за птица сядет  в нашу  клетку  там  -  на
Космотерминале...  У  тебя  что  там  -  служба   радиоперехвата
устроена, что-ли? 
     - Это  совершенно неважно, Счастливчик,  -  тоном  Шерлока
Холмса, поучающего лопоухого доктора Ватсона, молвил  Адельберто. 
- Совершенно неважно, кто сядет на  генеральское  место  в  каре
спецдоставки. Важно то, что, во-первых, это  будет  скорее  всего 
один человек. Если высоких гостей будет двое  -  тем  лучше  для
нас. Во-вторых: это  не  будет чемпион  Сектора  по  каратэ  или 
ультрасамбо. Спортсменов принимают  торжественно  и  извещают  об 
этом народ загодя. Крутые катаются за свой счет. Нет - это будет
рыхлый тюфяк с кейсом и расстроенной печенью. Даже если он  будет 
вооружен, на рожон он не полезет. Будет как миленький ждать, пока 
за него не внесут выкуп.  В  конце  концов,  сам  факт,  что  его 
похитили, усилит его политический вес и сделает неплохую рекламу. 
Тюфяк будет себя вести разумно. Мы тоже будем вести себя разумно. 
     -  А  если   это   будет    охренелый суперагент    или
профессиональный киллер? - возразил Тони. - Дипломаты  услугами
таких птичек тоже пользуются. 
     -  Спецдоставка  -  тоже  не  для  таких,  -   Адельберто
усмехнулся. - Ты не  представляешь,  Тони,  какое  жидкое  говно
развозят по спецгостиницам на больших черных  машинах. А  дерьмо 
всегда очень боится  запачкаться. Не знаю  почему,  но это  так, 
Тони Пайпер. Никакого киллера и на пушечный выстрел не подпустят 
к тому, что хоть каким-то боком выходит в официальную политику. К 
спецгостинице министерства внешней политики,  например.  Лопоухий 
визгливый тюфяк - вот с  чем нам  придется  работать,  и  меня
заранее тошнит от этой работы. Но, обстоятельства сильнее нас. 
     Теперь - в третьих: с тюфяком  будет  сопровождающее  лицо.
Это - единственная и серьезная опасность нашей затеи. Это  будет
не профессионал - знаю по опыту. Начинающий бюрократ - из  тех,
кого не грех и мальчиком на посылках держать. Этот будет  драться 
не на жизнь,  а на смерть: карьера таким важнее,  чем жизнь.  Без 
нее они себя не мыслят.  А мы собираемся предпринять ни что иное, 
как загубить карьеру одному такому "сопровождающему лицу".  Хотя, 
если вдуматься,  мы его облагодетельствуем: вышибут его на улицу, 
может еще человеком станет... Если же нам не повезет особо и этот 
будет ко  всему  еще  и  дурнем,    то дело  может  дойти  и  до 
смертоубийства. Поэтому ты должен очень правильно  провести  свою 
партию в операции отсечения. Если дашь осечку, останешься один на 
один с мужиком, у которого в одном кармане будет бластер с сотней 
зарядов,  а в другом - блок с красной кнопкой.  И в башке у него
будет сидеть инструкция, о том,  что пускать в ход и то и другое, 
он должен без промедления и без малейших колебаний. 
     - Я  усек,  -  Тони  сглотнул  слюну.  -  Но  ты  знаешь,
Мепистоппель, я пятый раз в зону не пойду...  В  жизни народ  не 
мочил, но... 
     - Поэтому ты должен сделать все  так  как  надо, Тони,  -
почти  по  слогам  выдавил  из себя,  проглотивший    чудовищное 
оскорбление Адельберто Фюнф. - Не как всегда Тони, а как надо!!!
     И теперь последнее,  и самое важное: кем бы он ни был,  этот 
наш Тюфяк - хоть осьминогом с Океании - это всегда  будет  тот,
за кого заплатят выкуп.   Разумный  выкуп  разумным  партнерам... 
Самое главное для нас - этот выкуп получить. А для этого, в свою
очередь, главное - не вести себя как лунатики и делать точно то,
что мы запланировали, не покупаясь на все иные варианты. Ты понял 
меня, Счастливчик? 
     Счастливчик понял Мепистоппеля - или думал, что это так  -
и был твердо намерен действовать строго  по  плану.  Гнат  Позняк 
словно сговорившись, делал все именно так, как надо было. 
     Точно сразу после выезда за городскую черту - за пятьдесят
километров до основного места действия -  Гнат  согласился  пару
раз глотнуть безалкогольного имбирного, полдюжины банок  которого 
- недавно  из холодильника  -  затесалась  в  наплечной  сумке
разговорчивого клиента, а потом осушил банку до конца и прикончил 
вторую. Тони честно предоставлял выбор емкостей  самому  Гнату и 
сам честно глотал проклятую микстуру. 
     Имбирное  точно  во-время оказало  на  них  потребное   для 
задуманного злодейства действие: мощное мочегонное  было  введено 
во все банки поровну.  Так что,  когда впереди в лучах заката и в 
усталом мареве,  царившем над Степью, появилось  прижавшееся к 
"площадке отдыха" аккуратное,  белое зданьице, этим  двоим  было 
достаточно  переглянуться.    Кар  сбавил  ход и   причалил к 
богоугодному заведению, большую часть которого занимали несколько 
кабинок,  означенных двумя нулями.  К ним оба путника устремились 
почти бегом - Гнат едва успел вынуть магнитный  ключ  из  панели
управления.    Прихватить  из  "бардачка"  полагавшийся  ему   по 
должности разрядник, ему и в голову не пришло .  На  ходу  клиент 
заливисто свистнул, и пес, будто сам по себе, устремился за ними. 
     Кульминационный  момент  первого  этапа  плана,  выношенного 
Мепистоппелем, наступил тогда, когда просветленный, с воспарившею 
душой, Гнат застегнул свой  "зиппер"  и  отворил  дверь  кабинки. 
Словно живой, четвероногий  снаряд,  черно-белая  псина,  такая 
смирная доселе, рванулась  прямо  в  физиономию  водителя  -  он
только и  успел,  что заслониться  рукой  - и  мощным  ударом
опрокинула  его  на  фосфорически-белый  унитаз.  Острые    клыки 
щелкнули перед самым носом Позняка. 
     - Петер!!! - заорал он. - Петер!!!  Ваша  псина  сошла с
ума!! Сбесилась!! С розуму зьихала!!!... 
     - Не обижайте зверька, - успокаивающе произнес Тони, одной
рукой оттягивая злобно рычащего Бинки к ноге, а  другой  беря  на 
прицел физиономию  Гната. 
     Целиться было из чего - в руке Счастливчика был зажат "Смит
и Вессон" жуткого калибра. Потом, давая  показания полиции,  Гнат 
только так и говорил - "жуткий калибр" и все тут.
     - И не пытайтесь подняться, -  добавил  Тони.  -  Давайте
сюда  ключ.  И путевой  лист. И  поторопись, я  собачку   могу 
удерживать пять секунд - не дольше.
     Гнат не проявил  знаменитого  упрямства,  свойственного  его 
предкам. Магнитную карточку он отдал без  каких  бы  то  ни  было 
разговоров,  для  чего ему  пришлось-таки  перейти  в положение 
"сидя". Бинки чуть не порвал поводок. 
     - Путевой лист - в панели управлениия, -