вы, ибо силы их по-прежнему неравны. А для того, чтобы Лагха Коалара не успел прошептать заклинание (а о стрелах речь, к счастью, уже не шла) Эгин пошел на старый, как мир, маневр. Как следует подмяв гнорра под себя, он с чувством обрушил на его белоснежную правильную скулу свой увесистый аррумский кулак. А затем и другой. Один раз - убийце Авелира, другой раз - мужу Овель исс Тамай. Лагха закрыл глаза и простонал что-то невнятное (он едва ли успел сообразить, что стал жертвой человека, которому подвластно Раздавленное Время и для него все произошедшее уложилось в одну или самое большее две секунды, исполненные неприятных и непонятных событий). Эгин схватил Лагху за ворот и решительно притянул к себе, как вдруг его словно бы осенило. Волны страха прокатились вдоль его позвоночника, во рту пересохло, а сила, казалось, покинула его руки навсегда. А причиной этому была одна простая мысль, на всем скаку промчавшаяся сквозь неровный строй мыслей Эгина, аррума Опоры Вещей.
     "Только что я набил рожу самому гнорру Свода Равновесия", - вот о чем подумал Эгин и глаза его стали велики, как не преминули бы заметить горцы, словно кедровые шишки. И в этот момент Раздавленное Время выплюнуло его прочь, в лоно дурно устроенного, но единственного мира людей.

10

     - Эгин, твою мать! - прошипел Лагха. - Ты кому служишь, сучье вымя!?
     - Это не Ибалар, это Авелир, - твердо и тупо, словно бы говорящая раковина, сказал Эгин, по-прежнему сидя на гнорре верхом.
     Но Лагха, похоже, не услышал. Или не захотел услышать.
     - Ты что сделал, недоношенный!? - в качестве отрезвляющей меры Лагха с душой съездил ему в челюсть и Эгин, который всегда отличался чувствительностью к дурному обращению, был вынужден слезть с гнорра.
     - Это не Ибалар, это Авелир, - повторил Эгин с той же интонацией.
     Повисла пауза. Эгин утирал раскровяненную губу, а Лагха, похоже, пытался понять о чем же, собственно, говорит этот молодой, но такой нахальный аррум. А когда осознал - для Эгина настал час трубить победу, ибо теперь была очередь Лагхи хмурить брови и говорить многозначительное и недоуменное "да-а-а".
     - Откуда тебе известно об Ибаларе? - наконец строго спросил Лагха.
     - Его брат-близнец по имени Авелир, принявший сейчас обличье горца-охотника, был столь любезен посвятить меня в некоторые подробности. Причем, если мы не поспешим и не поможем Авелиру, которого вы изволили ранить, смею вас уверить, он не сможет посвятить в них более никого, - отчеканил Эгин.
     В мгновение ока Лагха вскочил на ноги и как-то очень естественно помог подняться Эгину. Затем гнорр подошел к распахнутому окну и пристально посмотрел вниз. Снах и еще двое горцев уже волокли Авелира в укрытие, посылая звучные проклятия в сторону Лагхи, Эгина и всех остальных варанцев, южан и северян, которые не дают их народу наслаждаться своей пчелиной долей.
     - Он будет жить, но только не в этом теле, - вскоре заключил Лагха со вздохом облегчения. И, бросив на Эгина невидящий взгляд, тяжело вздохнул.
     Стоя поодаль, Эгин понял, что несмотря на неубедительность его речи, ему удалось донести до сознания гнорра все, что требовалось. Ибо вздох гнорра был вздохом если не раскаяния, то глубокого сожаления. Гнорр был не очень-то привычен совершать ошибки, и потому искренне переживал по поводу каждой из них.
     - Авелир... - пробормотал гнорр, обращаясь скорее к самому себе, нежели к Эгину. - Авелир... я мог бы это предвидеть, Шилол меня раздери...
     И тут Эгин вспомнил, что еще не поприветствовал Лагху Коалару так, как того требуют принятые в Своде Равновесия нормы приличия. Не узнавая себя, он припал на одно колено и, как то водилось на аудиенциях, поцеловал перстень на правой руке гнорра. Хотя, в принципе, отлично понимал, что в свете недавнего мордобоя это едва ли делало его в глазах Лагхи более вежественным.

ГЛАВА 21. ПАЛКА И СТРУНА

Двадцать шестой день месяца Алидам

1

     Высланные в Ваю лазутчики вернулись только с рассветом. Авелир, блуждавший где-то на границе между жизнью и смертью, все-таки пересилил боль и взялся переводить. Все еще не привыкшие к тому, что их собрат Кух на поверку оказался исполинской саламандрой, горцы начали свой сбивчивый рассказ.
     Вообще, разглядеть толком ничего нельзя, никакого света факелов, костров - ничего. Поэтому ждали до того момента когда начнет светать и только в предутренних сумерках кое-что увидели. Да, действительно в Вае видимо-невидимо костеруких. Сколько? Больше, чем шишек на кедре. А может не больше? Это уж смотря на каком кедре. Есть ведь кедры и вовсе без шишек.
     На этом месте доклада Лагха едва не схватился за голову. Если бы, например, Альсим доложил ему, что в Багряном Порту стоит "черепах" не меньше, чем волос на голове лысого человека, он, Лагха, заставил бы Альсима съездить в Багряный Порт и лично развесить бирки с номерами на всех "черепахах". Но Лагха сдержался и промолчал.
     И чем же костерукие заняты? Сказать трудно. Копошатся то тут, то там, как муравьи. Что-то копают. Вот как? Копают? Да, очень ловко копают своей змееподобной конечностью. Еще там по всей Вае расставлены бочки, разные плетеные корзины вроде той что мы носили сюда, в Серый Холм. Особенно много их на берегу Ужицы и на восточной окраине Ваи. Все костерукие - в одеждах из мешковины, закрывающей голову и лицо. Ни одного человека не видать.
     Больше ничего путного от лазутчиков услышать не удалось. Лагха смачно выругался на варанском.

2

     - Итак, милостивые гиазиры, - начал Лагха тоном, не допускающим возражений, - перед нами стоит очень простой вопрос: что же все-таки происходит на растреклятом Медовом Берегу и что нам делать дальше? Признаться, когда я направлялся сюда, я был уверен в том, что по крайней мере увижу картину сложившихся здесь обстоятельств. Однако обстоятельства я вижу, а картину - нет.
     - Лагха, Лагха, - едва слышно проскрипел Авелир. - Ты не на Совете Шестидесяти. Изъясняйся покороче. Либо предоставь изъясняться Эгину.
     - Пожалуйста, - развел руками Лагха, ревниво косясь на аррума. - Пусть говорит. Хотя я не понимаю, почему бы тебе самому, как наиболее опытному надзирателю Медового Берега, не поведать нам свои догадки и предположения.
     - Слаб я болтать твоей милостью, - лягушачье лицо эверонота исказилось слабым подобием улыбки. - А Эгин тут все не хуже нашего понимает.
     Эгин вздохнул. Ни хрена он здесь не понимает, милостивые гиазиры. Но делать было нечего. Ударить лицом в грязь перед гнорром не хотелось и Эгин заговорил:
     - Поскольку деревня багидовых смердов совершенно пуста и лазутчики не видели в Вае ни одного человека, у меня есть нехорошее подозрение, что всех мужиков костерукие переделали под себя по указке южанина. Далее. Понятно, что южанин, который заправлял здесь, в Сером Холме, по каким-то причинам перенес свою ставку в Ваю. Я думаю, это имело смысл делать только в том случае, если его миссия подходит к концу и он намерен вскоре покинуть Медовый Берег на корабле южан. Есть еще одно обстоятельство. Поскольку лазутчики донесли о земляных работах, о каких-то "корзинах" и "мешках", у нас есть все основания полагать, что южанин собирается что-то взорвать. И я, кажется, догадываюсь что именно.
     Авелир посмотрел на аррума с одобрением. Он тоже догадывался. Лагха фыркнул:
     - А что тут догадываться?! Понятно ведь, что взрывать он будет главное логово шардевкатранов.
     - Именно это я и имел в виду, - сдержанно кивнул Эгин. - И главный вопрос в том, препятствовать ли нам этому или нет.
     - Вообще-то, Князю и Истине не нужны шардевкатраны, - иронично заметил Лагха. - Князю и Истине также не нужны костерукие, южане и аютцы. Нам просто нужен чистый Медовый Берег. Поэтому наиболее разумным из всего, что мы можем сделать, представляется дать южанину полную свободу действий в уничтожении шардевкатранов, а самим уйти на север через горы той же дорогой, которой я сюда пришел.
     Эгин откровенно признался себе, что это действительно отменная идея. Уйти прочь из этих диких и страшных мест, чтобы потом вернуться уже во всем великолепии Свода Равновесия. Кстати, где аррумы с "облачными" клинками и хваленые "лососи"? За всеми перипетиями и заботами последнего дня Эгин совершенно упустил из виду этот мягко говоря недетский вопрос.
     - Простите, гнорр, - кашлянул Эгин. - А почему вы пришли сюда один?
     Лагха посмотрел на аррума так, будто бы тот спросил у него, отчего днем светит солнце, а ночью - луна.
     - Потому что я очень спешил, - сказал он сухо.
     - То есть вы хотите сказать, что основные силы Свода Равновесия следует ожидать из Нового Ордоса через несколько дней? - Эгин знал, что Лагха всегда сам говорит все, что хочет сказать, а прочее из него не вытянешь и калеными клещами, но вопрос был очень важный и он отважился упорствовать.
     - Нет, этого я сказать не хочу. При самом благоприятном исходе дел наши корабли смогут появиться здесь через две-три недели.
     "Ну тогда точно надо уходить отсюда подобру-поздорову", - подумал удивленный и разочарованный одновременно Эгин.
     - Милостивые гиазиры, - вмешался Авелир. - Ваша беседа, с моей точки зрения, носит достаточно отвлеченный характер. Ибо вы забываете то, о чем я с ужасом вспоминаю ежечасно.
     - О чем же? - запальчиво осведомился Лагха.
     - О коконах шардевкатранов. О том, что со дня на день из них выйдут молодые и очень злые девкатры.
     - И ты тоже веришь в эту аютскую чушь? - спросил Лагха раздраженно.
     - А как я могу в нее не верить, достопочтенный гнорр, если пятьдесят лет назад, на аютской границе, я видел как лучницы Гиэннеры расстреливали девкатра?
     - А что это ты там делал? - осведомился Лагха тоном бывалого офицера Опоры Единства.
     - Тебя искал, - ответил Авелир совершенно спокойным тоном.
     К удивлению Эгина, Лагха не стал переспрашивать. Напротив, он казался совершенно удовлетворенным ответом Авелира. Вместо этого Лагха задал вопрос совсем о другом:
     - Ну и что же девкатр?
     - Девкатр? - насмешливо переспросил Авелир. - Плохой был очень. Его, пожалуй, только лучницы Гиэннеры и могут остановить.
     - А я одного уложил когда-то, - мечтательно протянул Лагха и Эгину показалось, что он глух, слеп и нем в обществе этих непостижимых существ, один из которых, Авелир, человеком заведомо не являлся, а второй, Лагха, тоже в последнее время вызывал у Эгина большие сомнения.
     - Ты его в "Исходе Времен" уложил, а не в нашей ветви Древа Истории, - сухо отметил Авелир. - Это во-первых. А, во-вторых, то ведь был уже наполовину развоплощенный девкатр.
     - Согласен, - вздохнул Лагха. - Так и что же мы будем делать?
     - Ничего особенного. Подождем, пока войдет Снах и скажет "Гиазиры, тут это... это, двое пришли".
     Подведя таким загадочным образом черту под их беседой, Авелир прикрыл глаза краем шерстяного покрывала и мгновенно уснул.

3

     - Гиазиры, тут это, - появившийся на пороге Снах замялся в нерешительности, в общем-то горцам не свойственной. - Это... двое пришли.
     - Надо полагать, двое костеруких? - не без издевки поинтересовался Лагха.
     - Не-а, - от Снаха, похоже, ускользнули и издевка, и ехидная улыбочка гнорра, который, кажется, и авторитетом-то особенным у горцев не пользовался. Собственно, откуда бы этому авторитету взяться? О Своде Равновесия горцы и слыхом не слыхивали, а в бою Лагху еще не видали. - То не двое костеруких. Там мужчина и женщина. Говорят, что их сюда приглашали. И еще собака какая-то с ними.
     - Впустить, - тут же отозвался Авелир, который еще мгновение назад спал вроде бы совершенно беспробудным сном. - И немедленно привести их сюда.
     Эгин и Лагха воззрились на эверонота в полном недоумении. Кого это в Серый Холм приглашали и отчего Авелир, никогда не страдавший легкомысленностью, так споро решил судьбу пришедших?
     - Это Сорго и Лорма, а также ваш пес, не знаю как звать, - пояснил Авелир для Эгина.
     - Сорго - один местный стихопевец и любитель изящных искусств. В прошлом содержатель Люспены, дамы милой во всех отношениях, хозяйки шардевкатранов, - пояснил Эгин для Лагхи.
     - Кажется, я знаю о какой Люспене ты говоришь, только мне она известна под другим именем - Куна-им-Гир. Ну да ладно, а что за женщина? - деловито спросил Лагха.
     - Она, конечно, не так интересна как Куна-им-Гир, но зато она дочь Хены, царицы Детей Пчелы, которые, как ни крути, составляют костяк и плоть нашей единственной на настоящий момент армии. Самая миловидная уроженка Медового Берега.
     - Хорошо, - сказал гнорр, наверняка пропустивший мимо ушей "миловидную", таков уж нрав Отраженных. - А что за собака?
     - Это животное-девять по кличке...
     - ...Лога, - как ни в чем не бывало вставил, поймав крохотную паузу эгиновой невольной заминки, Лагха. Память у него была и впрямь феноменальная.
     - Действительно... Лога, - подтвердил Эгин, непонятно отчего смутившийся.
     - Придут - добро пожаловать, - продолжил Лагха. - Но кто бы мне теперь пояснил, где они шатались все то время, которое прошло с начала полного бардака на Медовом Берегу? Может быть, они в сговоре с южанами? И, между прочим, разве кто-то из нас их сюда приглашал?
     - О да, Лагха. Это был я, - устало сказал Авелир.

4

     - ...когда Эгин и его люди ходили миндальничать с Багидом Вакком, не вняв моим настойчивым советам этого не делать, я тоже проник в Серый Холм, воспользовавшись лазом шардевкатрана. Мне пришлось порядком попотеть, прежде чем я сумел доискаться до подвала, где содержались эти двое. Но мне это удалось. Одним словом, я увел их из Серого Холма и спрятал в одном из своих убежищ. Там они и кормили вшей до недавнего времени, дожидаясь, когда я позову их присоединиться к нам.
     - А пес?
     - А пес прибился к нам по дороге в убежище. Он был совсем изранен и был готов искать тебя, Эгин, до последнего издыхания. Но так как это издыхание было, мягко говоря, не за горами, я счел за лучшее поместить в убежище и его. Думаю, он зализал свои раны и готов рвать глотки всем, на кого ты, Эгин, укажешь.
     - Но я не умею с ним... говорить.
     - Ничего. Беседы о сути Гулкой Пустоты и смысле жизни тебе с ним вести не придется, - обнадежил Эгина Авелир.
     - Но постой, - недоверчиво спросил Эгин. - Я помню, что встретил тебя той же ночью, когда вырвался из Серого Холма. То есть это ты встретил меня. Скажи мне, Авелир, когда ты успел совершить такую тучу подвигов? Ну, Раздавленное Время... но ведь Сорго и Лорма не владеют этой магией! Их что - ветер в твое загадочное укрытие перенес? Или ты раздвоился? Один Авелир провожал Сорго, Лорму и пса в укрытие, а другой в это время спасал Эгина от мужиков Багида при помощи "трубки для стреляния"?
     - Нет, мне не нужно было провожать их. Сорго очень слабый человек, - чувствовалось, что объяснения порядком надоели эвероноту и он старается отделаться самыми скупыми словами.
     - Не понял, - к стыду своему был вынужден сознаться Эгин.
     - Тут нечего понимать. Он слабый. В его голове любой может распоряжаться так же лихо, как в своем огороде, - вежливо и терпеливо пояснил Авелир, превозмогая усталость, боль и, быть может, легкое раздражение.
     - И ты распоряжался в его голове как в огороде?
     - Он просто говорил с ним, минуя уши. Он заставлял его действовать так, как требуется, не присутствуя с ним рядом, - взял на себя труд давать объяснения гнорр. - Тогда он отправил его прочь, внушив ему путь, а теперь позвал его сюда "стальным словом Урайна".
     - Ну, - протянул Эгин, - теперь действительно все понятно.
     В тот момент он чувствовал себя безнадежно, непроходимо невежественным. К счастью, за дверью послышались голоса, среди которых выделялось чистое сопрано Лормы и гортанный говор Снаха.

5

     - Здравствуйте, милостивые гиазиры, гиазир Авелир, и господин Йен тоже, - Лорма была бойкой и, главное, вежливой девочкой.
     - Почтение вам, о доблестные мужи, - Сорго был все тем же, каким его успел узнать Эгин за три недели мира на Медовом Берегу - напыщенным, рассеянным и мрачноватым.
     - Надеюсь, у вас достанет сил на то, чтобы развлечь нас разговором перед тем, как отправиться ко сну? - благосклонно начал Авелир, не то передразнивающий выспренного Сорго, не то невольно подсевший на обстоятельный тон древней поэзии.
     - О да, хотя, признаюсь, их, то есть сил, немного, - откликнулся Сорго, имевший крайне поношенный или даже потасканный вид. Кстати, Лорма выглядела куда как более жизнерадостно. Румяные, пышные щеки, белозубая улыбочка, сладкие, алые губы. "Небось, любились там "в укрытии" с утра до вечера и с вечера до утра", - незлобиво и в общем-то без ревности подумал Эгин.
     - Можете звать меня Эгином, - вставил он, ибо ему отчего-то показалось, что если Лорма еще раз назовет его гиазиром тайным советником, то его нефигурально вытошнит.
     - Угу, - хором ответили Лорма и Сорго.
     - А меня - Квадратной Шкуркой, - отозвался из своего плохо освещенного угла Лагха с серьезнейшим выражением лица.
     Лорма и Сорго перепуганно закивали.
     Эгин не сдержался и прыснул со смеху.

6

     - Вы ведь любитель изящных искусств, не так ли, Сорго? - спросил Авелир.
     - О да... Я - да, любитель, - задрав глаза в небо, отвечал Сорго. - Правда, пока мы были в этой, в этой унизительной землянке, я, простите, не сочинил ни одной оды.
     - Не страшно, - продолжал Авелир. - Значит, вы умеете играть на каниойфамме?
     - Ну разумеется, - с обиженным видом отвечал Сорго. Будто его спросили что-то вроде "А вы умеете играть в "три пальца" на щелбаны?"
     - А хорошо ли вы помните вашу прежнюю подругу Люспену?
     Ничуть не сконфузившись, Сорго отвечал:
     - Помню. Но мою нынешнюю подругу, обворожительную Лорму, я помню лучше.
     "Ах вот оно как? Новую подругу?" - встрепенулся Эгин, но, разумеется, смолчал. Не то чтобы он надеялся вновь воспламениться страстью и припасть к розовым щечкам бедной сиротки и погорелицы Лормы Гутулан (хотя и такой возможности не исключал). А так - скорее из собственнического инстинкта самца.
     В отличие от Эгина, Авелир полностью проигнорировал последний пассаж Сорго и продолжал расспросы. Пока ни Эгин, ни Лагха не догадывались к чему клонит эверонот, но так как спать им ничуть не хотелось, они слушали с неугасимым вниманием.
     - Сейчас мне интересна Люспена, - отрезал эверонот, любезно улыбаясь Лорме. - Вы когда-нибудь слышали, как она играет на каниойфамме?
     - О да, почитай каждый вечер. Но только играла она посредственно... - с видом знатока сообщил Сорго. - Все какие-то убогие, примитивные песенки. Где уж там ей было до серьезной музыки!
     - А что за примитивные песенки? Вы помните, какие? - продолжал наседать Авелир.
     - Да... Ну там "Трень-трень-трень... комаров писчанье, светляков порханье..." и еще вот эту, ну... "Перепелка-птица эх, спинка крапленая!" - прогнусил "поэтическим" козлетоном Сорго.
     - А вы можете наиграть эти песенки по памяти?
     - Нет ничего проще! - заверил Сорго Авелира. - А что, здесь есть каниойфамма? - тут же с надеждой спросил он, радуясь гипотетической возможности блеснуть своими талантами перед просвещенной публикой.
     - Целой каниойфаммы нет...
     Сорго сник или, как любил говаривать покойный Мидан окс Саггор, "скапустился". Лорма рассерженно шморгнула носиком. Она ведь всегда мечтала послушать!
     - ...но есть одна струна, - отозвался Лагха из угла. Гнорр, в отличие от Эгина, уже давно догадался к чему клонит Авелир.
     - Как это мило с вашей стороны, гиазир Квадратная Шкурка! - взорвался признательностью Сорго. И, просияв, подскочил к Лагхе, заключил его в объятия и облобызал, как милого племянника.
     У высокомерного гнорра волосы встали дыбом.
     - Ну-ну, дядя, - в полной растерянности пробормотал он и похлопал Сорго по спине с тем видом, с каким обычно утешают тревожных детей и душевнобольных.
     Тут даже Авелир не смог сдержать смущенной улыбки.

7

     - ...Люспена играла у высохшего колодца, соединенного с лазами шардевкатранов, благодаря чем