ящике  секретера  Лихарева.  Если  даже  серебро не экранирует волны, по
которым  осуществляется  связь,  так  звуковые  оно  не пропустит точно.
Особенно если положить портсигар под подушку в другой комнате.
     Но предосторожности оказались излишними.

     Антон действительно сразу после разговора с Шульгиным отбыл на свою
операционную  базу,  которую принято было называть Замок. Хотя, конечно.
Замком он был лишь в восприятии землян.
     Такой  возник  однажды у форзейля каприз - оформить предназначенное
для   своих  гостей-союзников  помещение  в  виде  мрачно-величественной
средневековой   цитадели   с   роскошнейшими  современными  интерьерами,
способными  удовлетворить  самый требовательный и изощренный вкус. Чтобы
аборигены   постоянно   видели,   с   кем   имеют  дело,  и  проникались
соответствующими чувствами.
     Однажды  Шульгин  и  Новиков  попытались  проникнуть  в сокровенные
глубины  Замка,  в  дебри коридоров, пронизывающих основания бастионов и
башен,  где  сразу убедились, что не только на землян рассчитывалось это
сооружение.
     Похоже,  отсюда  имелись  выходы  во  многие миры, населенные в том
числе и негуманоидами.
     Спасибо (кому?), что друзья сумели унести оттуда ноги.
     Сам  же форзейль во всех этих пышных декорациях не нуждался. Скорее
наоборот. Его личные апартаменты простотой, аскетизмом, изысканным, хотя
и   не   слишком   человеческим   дизайном   больше   напоминали  дворцы
средневековых японских сегунов.
     Павильоны  из дикого камня и отполированных деревянных брусьев даже
располагались так, что с их веранд не видно было Замка. Только пустынный
океанский  берег, край скалистой гряды и едва тронутая осенним увяданием
прерия. Здесь всегда царил вечный, теплый, слегка пасмурный сентябрь.
     Времени  теперь  у Антона было достаточно. Точнее - сколько угодно.
Он мог вернуться в Москву в любую точку времени, с единственным условием
-  не раньше того момента, в который он ее покинул последний раз. Таково
очередное ограничение, налагаемое законами, которым он подчинялся.
     Устроившись  на  мозаичном  полу,  собранном из разноцветных плашек
редчайших сортов земных деревьев, едва ощутимо пахнущем сандалом, смолой
ливанского   кедра,   орегонской  сосной,  соком  розового  кебрачо,  он
погрузился в медитацию.
     Чего же он все-таки хочет?
     В  очередной  раз  уязвить  аггров,  нанести  им,  разгромленным во
фронтальной  схватке,  последний,  завершающий  удар  с  тыла?  Чтобы не
поднялись больше, не смогли восстановить разорванную связь времен?
     А может, лучше поступить иначе?
     Как   любил   делать   великий  русский  шахматист  Алехин.  Загнав
противника  в  абсолютно безвыходное положение, но не доводя до мата, он
вдруг  предлагал  развернуть  доску  и  продолжить  партию.  Вновь почти
выигрывал и вновь поворачивал доску. Пока на ней оставались фигуры.
     Был  ведь  момент,  когда,  выслушав  слова  Учителя  о грозящей им
процедуре  Публичного  Покаяния,  Антон  вообразил,  что агентура аггров
успела  нанести  упреждающий  удар, проникла и в Совет Конфедерации, и в
Департамент Соответствия.
     Хоть  стреляйся.  В  какой-то  мере помогла сохранить самообладание
мысль: "Ну уж тогда-то Шульгин окончательно поймет, кто из нас дурак".
     Это  его  даже  позабавило  - сколь же глубоко он погружен в земные
реалии,  что  и  сейчас,  в  роковой,  по-настоящему критический момент,
придает  значение  мнению  о себе всего лишь человека. А ведь оно должно
было  волновать  его куда меньше, чем египетского фараона - точка зрения
раба-иноземца на необходимость строительства очередной пирамиды.
     И теперь - снова Шульгин. Словно какой-то рок их связал.
     Или  - опять ему свыше подается Знак? Знак, который требует угадать
единственно правильную линию поведения.
     Антон  вспомнил  Талейрана.  Тот  любил  повторять: "Бойтесь первых
побуждений, как правило, они бывают благородными!"
     Так,  может  быть,  и  стоит  поддаться первому побуждению? На него
враги  точно  не закладываются, как не рассчитывает опытный преферансист
на две семерки в прикупе.
     Антон  уже  почти  поверил,  что  его  предыдущие  представления  о
взаимоотношении реальностей неверны. А раз так - можно предположить, что
любые  вмешательства, которые он собирается предпринять здесь, отнюдь не
создадут малозначительную парареальность, но окажут кардинальное влияние
на  Главную  историческую  последовательность  и  на  всю Большую игру в
целом.
     Если  нет  -  он  не  теряет  ничего.  Но если да - последствия его
намеченной акции невозможно переоценить.
     Из всех существ, присутствующих в данной точке истории, только он и
Шульгин  знают  будущее,  знают  исход  (возможно  - лишь промежуточный)
Великой битвы. И могут данную ситуацию изменить.
     Анализируя партию, Антон сумел просчитать вариант, в котором агграм
удается устранить последствия диверсии на Главной базе, причем не только
восстановить  "статус-кво",  но выиграть качество. Если они сумеют найти
эту  серию ходов и реализовать их, вся предыдущая борьба теряет смысл, в
эндшпиле он неминуемо проигрывает партию.
     Антон   настолько   возбудился,   что   извлек  из  второго  уровня
пространства  перед  собой  большую  глиняную  чашу,  полную  исходящего
ароматным  паром  синтанга,  втянул  через  трубочку  проясняющий  мысли
напиток.  Следом  появился переносный пульт связи с Главным информатором
Конфедерации.  Теперь, в своем новом ранге Тайного посла, он имел к нему
неограниченный доступ.
     Согласно  архивным  данным,  выходило так, что Вторую мировую войну
организовали  и  спровоцировали аггры. Чтобы скорректировать не до конца
реализованные возможности Первой.
     Партию  1914  -  1941  годов  форзейли  проиграли.  Тут  никуда  не
денешься.  Агграм  удалось в очередной раз, грубо выражаясь, "спустить в
канализацию"   стремительно   нарастающий   интеллектуальный   потенциал
человечества.
     Если  бы  не  бессмысленная бойня, унесшая десятки миллионов жизней
(как  правило  -  молодых,  талантливых,  "пассионарных"), а еще большее
число   интеллектуалов   заставившая   трудиться  над  созданием  весьма
хитроумных, но фактически никчемных линкоров, танков, бомбардировщиков и
ужасных  ипритов  и  люизитов,  земляне в ближайшее десятилетие могли бы
вплотную подойти к постижению сокровенных тайн естества.
     Не  случайно  же  в  предвоенные  годы создал свою теорию Эйнштейн,
проникали  в  эзотерические  глубины  Блаватская,  Рерих, один за другим
публиковались  в  цивилизованной  Европе трактаты Рамачараки, да и поэты
российского  Серебряного  века явили миру не только литературный талант,
но и явные признаки пророческого дара.
     Вот все это и было на удивление четко обрублено. Причем так, что ни
Антон  со своей резидентурой, ни даже правители великих держав не успели
сообразить, что именно происходит, как и почему.
     До  конца  XX  века  историки  исписывали миллионы печатных листов,
пытаясь  постичь  причины  и  поводы внезапной, бессмысленной, никому не
нужной и ничего не решившей Первой мировой войны.
     А  теперь на подходе была и Вторая, якобы долженствующая ревизовать
и  привести  в соответствие со здравым смыслом итоги Первой, но на самом
деле   -   окончательно  лишить  человечество  возможности  в  обозримой
перспективе исполнить свое Предназначение.
     Пятьдесят  миллионов  только  убитых,  появление  ядерного  оружия,
"холодная  война"  -  все это на века отсрочит постижение людьми загадки
Великой  Сети.  Только чудом после этой войны родились и достигли Уровня
Готовности   к   Постижению   Шульгин,  Новиков,  Левашов,  кандидаты  в
Посвященные  второго  ранга Берестин и Воронцов. Не случись война, таких
людей  на  Земле могло бы одновременно жить сотни, если не тысячи. И что
тогда?
     Причем  Антон только сейчас, сопоставив массу данных Информатора, к
которым раньше он не имел доступа, понял, что из человечества в основном
выбивали  русских и немцев. По отношению к англосаксам их погибло за две
войны  почти  в  сорок  раз больше. А ведь Антон, то есть его предыдущая
реинкарнация,   в   годы   обеих   войн   делал   все,   чтобы  как  раз
англосаксонский,  атлантический  мир выиграл, понеся минимальные потери.
Думал, что помогает демократиям против тоталитаризма.
     Выходит  -  подыгрывал  злейшим врагам. Поскольку и Сильвия в своей
роли фаворитки и "серой кардинальши" при Чемберлене и Черчилле делала то
же самое.
     Антон чуть не ударил кулаком по драгоценному полу. Неужели он тогда
был столь примитивно глуп?
     Мельчайший   штрих,  совершенно  ничего  не  определяющий  поступок
землянина - и вдруг такой эффект!
     Воистину  - бой местного значения, который неожиданно перерастает в
сражение, определяющее ход кампании, а то и войны в целом.
     Тогда - отчего бы не сделать все совсем иначе?
     Антон  вызвал  на  висящую перед ним черную кляксу экрана очередную
порцию информации.
     Интереснейшая угадывается комбинация.
     Если  удастся  с  помощью нынешнего Шульгина-Шестакова и некоторыми
другими методами активной непрямой дипломатии резко сменить курс?
     Взять сейчас и вернуться к идее Бьоркского договора. Союзу России и
Германии против Антанты.
     Многообещающая,  странным  образом  до  сих  пор  не  реализованная
комбинация. Континентальные державы против атлантических. Представим - в
ближайшее  время  СССР заключает тайный договор с немцами. И с японцами,
разумеется.
     Почему бы и нет?
     Практическая   польза   -  СССР  будет  избавлен  от  конфликта  на
Халхин-Голе  (45  тысяч  убитых), от Финской войны (200 тысяч убитых). В
перспективе - и от самоубийственной Отечественной войны.
     Подкрепленные экономической мощью и сырьевой базой Союза, немцы еще
быстрее,  чем  в  прошлый  раз, завоюют Западную Европу. Имея в качестве
мощного  резерва  пятимиллионную  Красную  Армию,  опирающуюся, в случае
непредвиденного  поворота сюжета, на непреодолимые бетонные форты "линии
Сталина".
     Допустим,   отступившая   за   Ла-Манш   Великобритания   продолжит
сопротивление. Ее поддержат США.
     И  вот  тут-то  вступит  в действие изумительный ход, каре тузов из
рукава - переброска Северным морским путем всего японского флота!
     Вместо  удара  по  Перл-Харбору  -  налет  семи авианосцев адмирала
Нагумо  от  Тронхейма  по  Скапа-Флоу.  Одновременно  японские линкоры и
тяжелые  крейсера,  советские  Балтийский и Северный флоты, германский и
итальянский   флоты  высаживают  десанты  на  Британских  островах  и  в
Исландии.
     После этого...
     После  этого  можно  будет  посмотреть,  захотят  ли США в одиночку
сразиться  с втрое сильнейшим Объединенным флотом (ах, да, сюда же можно
подверстать  еще  довольно  мощный  французский  и  то, что останется от
английского,   тогда   выйдет   почти  пятикратное  превосходство)  и  с
десятикратно   превосходящей  численно  и  двадцатикратно  -  тактически
сухопутной армией Евразии. Или, так тоже можно сказать - Азиопы.
     Антон  развеселился.  Если  даже его немедленно отстранят от земных
дел, он все равно успеет разыграть эту великолепную комбинацию.
     А  если  повезет,  то  еще  и насладится итогами красиво выигранной
партии.
     Движением руки он убрал от лица экран.
     Стратегическая  идея  сформулирована.  Теперь  следует подумать и о
тактике.
     Желанию   Шульгина   немедленно   воссоединиться   с   самим  собой
препятствовать Антон не собирался.
     Просто  необходимо  подготовить  ему  замену.  Технически - создать
кассету ложной памяти для Шестакова. В которой сохранить все полезное от
Шульгина.  Заодно  нужно будет стереть воспоминания о событиях последних
суток и заменить их на вымышленные, но столь же убедительные.
     Чтобы, когда нарком останется один, он не только не удивлялся ранее
случившемуся, а горел желанием работать в том же направлении.
     Антону пришло в голову хорошее название: "Операция "Нострадамус".
     Сделать  так,  чтобы  Шестаков  поверил,  что ему вдобавок к Прочим
талантам ниспослан еще и дар предвидения.
     Ниспослан,  и  все.  Как  Сталину  -  талант  диктатора,  а Алексею
Толстому  -  исторического  романиста.  Людям  нравится открывать в себе
новые  дарования.  Редко кто из них при этом испытывает чувство протеста
или хотя бы удивления.
     Одновременно   ему   следует   забыть  все,  связанное  с  агграми,
форзейлями   и   прочей   "мистикой".   Лихарев   -  нормальный,  хорошо
законспирированный  помощник  Сталина  - кандидата в императоры (будущий
Великий  визирь),  сам  же  Антон,  поручения  которого наркому придется
выполнять,  должен  восприниматься  своеобразным  аналогом  председателя
"Союза Меча и Орала", прибывшим из Парижа координатором заговора.
     Заодно   он   должен   помнить,   что   хорошие  отношения  следует
поддерживать  с  обоими,  но  Антон (кстати, нужно изобрести себе новый,
подходящий для общения с наркомом псевдоним)- главнее, и факт знакомства
с ним следует держать в тайне от всех.
     В  этом  сценарии найдется место и Овчарову, которого можно сделать
вместо  Литвинова  наркомом  иностранных  дел,  идеологом  и проводником
"Нового курса".
     Фактически  Антон  решил  создать  новый макет, или, лучше сказать,
"протез",  личности  Шестакова. По той же схеме, как он смоделировал для
Воронцова виртуальную модель Натальи в Замке. Потом она стала совершенно
живой  женщиной  и обрела свое счастье, и Воронцов тоже, а Антон выиграл
очередную партию. То есть "все довольны, все смеются".
     Некоторые сомнения, которые были неизбежны, если бы Антон оставался
ортодоксальным форзейлем, вызывала этическая сторона акции. Такие грубые
вмешательства  в  судьбы  людей  члены  его  клана  обычно не допускали,
свобода воли разумного существа для них была священна.
     Но  здесь  у  него  имелось  оправдание  - без такого вмешательства
нарком  в  нынешних  обстоятельствах  просто не выживет. Слишком тяжелым
окажется  шок,  если предоставить Шестакова его судьбе. Матрица Шульгина
единственно  удерживает  пока  Григория  Петровича  от  жуткого нервного
срыва.
     Тем  более  -  очевидно,  что довели его до такого состояния аггры,
лично  Сильвия своим грубым, несанкционированным вторжением в прошлое, а
Антон   теперь   лишь  пытается  спасти  "потерпевшего"  и  восстановить
надорванную "ткань времен", не более.
     И  для  Шульгина,  для  его  свидания со Сталиным нужно подготовить
рекомендации.
     Такие,  чтобы  после  первой  же встречи с добровольно явившимся на
личный  суд  вождя  наркомом  (словно  король  Генрих  в Каноссу) Сталин
обратил   внимание   прежде   всего   на   достоинства   Шестакова,  его
дальновидность,  ощутил  в  нем  потенциал  человека,  который наилучшим
образом сможет проводить в жизнь гениальные планы. И одновременно, поняв
его  полезнейшие  задатки,  ни  в  коем  случае не вообразил, что нарком
способен  претендовать  на самостоятельную роль в истории, пытается хоть
как-то повлиять на нынешнюю сталинскую политику...
     Размышляя  обо  всем  этом, Антон ощутил недоступную непосвященному
ауру  готового  вот-вот  сформироваться  парадокса.  Его скорее всего не
предусмотрели  сами  создатели  правил  "Большой  игры",  так называемые
Держатели Мира.
     Или,   напротив,   предусмотрели   еще  тогда,  когда  внедрили  во
Вселенскую    Гиперсеть    систему    Ловушек   Сознания,   своеобразных
предохранителей,  которые, циркулируя в Сети, отслеживают и нейтрализуют
любые возникающие в ней флуктуации, способные нарушить сложившийся между
конкурирующими кланами Держателей паритет.
     Антон  догадывался  -  задуманное  им  настолько  выходит  за рамки
вековых  установлений  и  правил,  что  знаменует  собой  нечто  гораздо
большее, чем очередной тайм, сет или гейм неизвестно когда начатой игры.
Похоже, что он присутствует не менее чем на сломе эпохи или даже эры!
     А   ведь   совсем   недавно,  встретившись  в  Сухуми  с  капитаном
Воронцовым,  форзейль  считал, что делает обычный ход, пусть сильный, но
всего лишь пешкой, которой бесконечно далеко до восьмой горизонтали.


ГЛАВА 40

     Валентин  вошел  в  кабинет Сталина ровно в четырнадцать ноль-ноль.
Через  десять  минут  после того, как вождь приехал сюда с Ближней дачи,
веселый,   отдохнувший,   прокатившийся   с  ветерком  на  бронированном
"Паккарде"  по  метельной  загородной дороге и замершему в страхе, через
метр обставленному охранниками Арбату.
     - Что скажешь, товарищ Лихарев? - раскуривая первую сегодня трубку,
поинтересовался Иосиф Виссарионович.
     -  Ничего,  кроме  того,  что Николай Иванович, похоже, не выполнил
ваше поручение.
     - Какое, да?
     - Вы же хотели, чтобы он сегодня представил вам наркома Шестакова.
     -  Слушай, а зачем нам Шестаков? Может быть, его и стоило посадить?
-  Сталин лукаво улыбался, проверяя, насколько готов помощник отстаивать
позицию,   обозначенную  (что  не  исключено)  под  чьим-то  посторонним
влиянием.
     -  Может  быть, и стоило. Это не ко мне вопрос, товарищ Сталин. Моя
задача  -  вовремя  докладывать  вам о делах, которые способны повредить
вашей  политике,  и  принимать  необходимые  меры  во  исполнение  ваших
решений.
     -  Молодец.  Умеешь  формулировать.  Тогда скажи - зачем нам нарком
Шестаков и почему нам больше не нужен товарищ Ежов?
     -  Ничего  нет  проще.  Нарком  Шестаков  нужен  вам потому, что он
совершенно  верно  проводил  в жизнь вашу политику в отношении поддержки
Испанской  Республики, проявил себя смелым и честным человеком, а нарком
Ежов   дискредитировал   вашу   политику.  Многие  простые  люди  начали
задумываться,  почему  Советская власть сажает в тюрьмы тех самых людей,
которые отдали все, чтобы ее установить и укрепить.
     -  Вы  имеете  в  виду  Тухачевского  и других? - недобро сощурился
Сталин.
     -  Отнюдь.  Тех  крестьян и рабочих, которые сначала поддержали нас
против  белых  в  гражданской войне, потом исполняли установку Политбюро
"обогащайтесь",  развивали  интенсивное  хозяйство, сеяли хлеб, заводили
скот,  а  теперь  в соответствии с распоряжением НКВД репрессируются как
"чуждый элемент".
     - Такое распоряжение действительно было? - удивился Сталин.
     -  Так  точно.  За  номером...  От  такого-то  числа  1937  года. О
ликвидации  и  выселении  в  северные  районы  страны  лиц, злоумышленно
дискредитирующих  колхозную  систему высокой продуктивностью единоличных
наделов.   Кроме   этого,  у  меня  имеется  подборка  очень  интересных
материалов о, так сказать, параллельной деятельности товарища Ежова.
     - Ну-ка, покажите.
     Сталин  быстро  пролистал папку, над содержимым которой старательно
трудился  Заковский,  за  пару  секунд прочитывая и запоминая содержание
целой  машинописной  страницы.  Валентин  видел,  как  моментами  у него
сжимались челюстные мышцы, хотя лицо оставалось бесстрастным.
     - Хорошо, пусть товарищ Ежов войдет.
     "Железный  нарком" вошел. Смотреть на него Лихареву было неприятно.
Интеллигентской  составляющей  личности  Валентина зрелище раздавленного
страхом   человечка  удовольствия  не  доставляло,  хотя  сам  факт  уже
состоявшейся  победы  не  мог  не  радовать.  Зато Сталин явно испытывал
наслаждение.
     -  Ну-с,  товарищ  Ежов,  вы,  конечно, сдержали свое слово? Мы вас
ценим именно за это. За то, что на вас можно положиться. Я всегда говорю
товарищам:  "Берите  пример  с  "железного наркома", он не подведет, как
какой-нибудь Ягода". Не томите нас, скажите скорее, чем товарищ Шестаков
объясняет  свой  поступок?  Вы уже успели его допросить или предоставите
это нам?
     Лихареву показалось, что Ежов сейчас повалится на колени и поползет
к сталинским сапогам по длинной бордовой дорожке.
     -  Товарищ  Сталин!  Мы  не  успели. Совсем немного. Мы обязательно
возьмем  Шестакова.  Мы  уже  нащупали след. Сообщники