-  Понял,  спасибо за совет, - и уже повернулся, чтобы уходить, как
нарком его снова окликнул:
     -  А  это  вот  -  тебе  нужно?  -  и вытащил из-за отворота пальто
стопочку документов.
     - Что такое?
     - Да ксивы ж ваши. Которые легавые в сопроводительном пакете везли.
Паспорт  на  имя  гражданина Копылова Семена Денисовича, со спецотметкой
минус семь, твой, что ли?
     - Ну, мой...
     -  И  еще пять. Забирай все. Может, и пригодятся. Тут еще и выписки
из следственных дел... Тоже чегонибудь стоят?
     Похоже,  вор  уже  испытывал  идиосинкразию  к  чересчур навязчивым
спасителям. Но ведь, с другой стороны...
     Он  не  нашел  ничего  лучшего,  как  еще раз вымученно улыбнуться,
принимая документы, даже поклонился слегка.
     Наконец  расстались  и  с  вором,  и с державшимися всю дорогу чуть
поодаль его молодыми подельниками.


ГЛАВА 29

     Лихарев  помог  Буданцеву  стянуть  гимнастерку, причем сыщик шипел
сквозь  зубы  и  сдержанно матерился - кое-какие удары резиновой дубинки
просекли  кожу, и нательная рубашка присохла к ранам. На желтоватой бязи
расплылись грязно-розовые пятна сукровицы.
     -  Вот  тебе,  Иван  Афанасьевич, революционная целесообразность на
практике.  - Валентин неожиданно перешел на "ты", и Буданцев после всего
пережитого  воспринял  это  как должное. Но решил, что и сам ответит тем
же.  -  Ты  по  своей неизжитой буржуазной законопослушности, как дурак,
третий  день  достоверные  улики  ищешь,  а  тут раз-два - и готово. Как
миленький признание бы подписал в ближайшее время.
     -  Не понимаю, - продолжал удивляться сыщик. - Ну и "признался" бы,
а что толку?
     - А ничего. Следователь свое дело сделал. И передал бы тебя кому-то
другому, из другой службы, кто вместе с тобой отправится брать Шестакова
по указанному адресу. Желательно - подальше.
     - И? - продолжал настаивать сыщик.
     - Ты что, в детском саде до сих пор живешь? Никакого наркома они бы
там,  естественно,  не нашли, снова тебя в оборот взяли, чтоб признался,
зачем  врешь.  А  дальше как получится. Повезет твоему следователю - про
него больше не вспомнят, с крайнего спросят. У них сейчас один принцип -
умри  ты  сегодня,  а  я завтра. А может, и не так. Дали твоему капитану
приказ  -  за  сутки  разобраться  и  доложить.  Он  уже понял, что дело
мертвое,  и  бил  тебя  просто  от отчаяния, что из-за такой вот сволочи
самому  пропадать  придется.  И  решил,  по  крайней  мере,  материал на
Шадрина,  Заковского,  кого-то  еще  выколотить.  Наркома,  извините, не
нашлось, они его давно в Москве-реке утопили, теперь пока лед не сойдет,
ничего  не  сделаешь,  а  очередной  заговор  -  вот  он,  по фигурантам
расписан.
     -  А  что, не так уж и глупо. Сейчас январь, лед сойдет в апреле, а
за это время - ого-го.
     Буданцев   действительно   плохо   представлял  эту  механику,  всю
сознательную  жизнь  занятый  ловлей реальных преступников. Догадывался,
конечно,  что чекисты не брезгуют туфтой, в политических делах без этого
не  обойтись,  где  причастность  к  враждебным  классам  значит  больше
конкретной вины каждого отдельного человека, но, когда столкнулся с этим
непосредственно, испытал на собственном горбу, в буквальном смысле.
     -  Беда  в  том, что лично мне Шестаков нужен непременно живым, и я
стопроцентно знаю, что он жив, - сообщил Лихарев.
     Он тщательно осмотрел все кровоподтеки и раны Буданцева, напустил в
ванну  горячую воду, высыпал в нее какие-то разноцветные, остро пахнущие
порошки.  А в довершение надел ему на запястье широкий черный браслет со
светящимся желто-зеленым окошком. - Это что?
     - Прибор медицинский новейший. Лечит с помощью электромагнетизма. У
тебя образование какое?
     -   Не   очень   пролетарское,  -  усмехнулся  Буданцев,  садясь  в
зеленоватую  пышную пену. - Реальное училище, а потом полугодичные курсы
юристов при Первом МГУ.
     -  Многовато  для  члена  "ордена  меченосцев", - без иронии сказал
Лихарев.  И  был  прав. В описываемый период почти две трети сотрудников
центрального  аппарата  НКВД  писали  в анкетах в соответствующей графе:
"низшее",  "домашнее",  а  какой-то  мудрец  выдумал  изящную  формулу -
"несистематическое".  И  ничего,  успевали  сделать приличную карьеру до
почти неизбежной "стенки".
     Боль  в  спине  и  боках  прошла  почти  сразу, и Буданцев блаженно
расслабился,  его  потянуло в сон. Необыкновенно приятно и в то же время
удивительно  было  видеть  вокруг  кафельные  стены цвета морской волны,
высоченный  потолок,  начищенную бронзу кранов и труб, огромное овальное
зеркало  над  ванной  и другое, поменьше, над широкой чашей умывальника,
пушистые полотенца и купальные халаты на вешалке у двери.
     Словно  не в квартире ответственного сотрудника ЦК партии находился
этот  "храм  гигиены", а в особняке великосветской кокотки, промышляющей
собственным телом, которое необходимо постоянно поддерживать в состоянии
"полной боевой готовности".
     Особенно же нереальным все это казалось после тесной камеры, где он
находился  меньше  часа  назад, и уж никак не помышлял о столь волшебном
повороте судьбы.
     Буданцев  уже  с  полной  уверенностью  подумал,  что  жизнь его по
неведомой  причине  изменилась круто и безвозвратно, к добру или к злу -
пока неведомо, но что скучной она не покажется - это уж точно.
     Ощущая   удивительную   легкость   и   бодрость  во  всем  теле  (и
одновременно   -   желание  немедленно  очутиться  в  чистой,  хрустящей
простынями  постели,  именно  здесь,  в этой квартире, чтобы насладиться
покоем   и  безопасностью),  сыщик  сидел  напротив  Валентина  в  малой
столовой,  пил чай с ромом и жевал бутерброды с икрой, холодным языком и
сыром. На выбор или все подряд, как захочется.
     -  Обстановка  кое  в чем осложнилась, Иван Афанасьевич, - объяснял
ему  Лихарев,  -  но в общем стала куда понятнее. Главное - фигурант наш
жив,  здоров  и  никуда  не  делся.  Значит,  не  сегодня-завтра  мы его
достанем.
     Тебе,  конечно,  придется какое-то время в моей конторе поработать,
поскольку  ни  домой,  ни  на  Петровку  тебе  хода  нет.  Товарищ Ежов,
представляю,  как  рвать  и  метать  начнет, когда ему предъявят ордер с
собственноручной  подписью.  Уж  и  не знаю, кого он злее ловить станет,
Шестакова  или  нас  с  тобой.  -  Валентин  не засмеялся, а так, слегка
скривил  губы,  демонстрируя  пренебрежение к усаженному очередной раз в
лужу наркому.
     -  Скажи,  кто  ты  такой  все  же  есть,  Валентин Валентинович? -
поинтересовался  Буданцев.  Передернул плечами. Совершенно никакой боли,
словно и не касался его следователь дубинкой.
     - Зачем нам сейчас это обсуждать? - ответил Лихарев спокойно. - Мои
документы  ты  видел.  Возможности  тоже.  Вот  покончим  с  этим делом,
сочтемся  славою,  а  потом  и  о  прочих  интересных  вещах будет время
поговорить. Помнишь как у О' Генри в "Королях и капусте"?
     -  Ну ладно, ладно, не буду ни о чем спрашивать, но все ж таки одно
меня особенно занимает - выходит, ЦК, хотя бы в твоем лице, воюет против
своего  же  секретаря, исполняющего на данном этапе роль "карающего меча
революции"? Забавно.
     -  Не  так  уж  и  забавно.  Кого-то,  мне помнится, Владимир Ильич
называл  в  своем завещании, вам, увы, неизвестном, "любимцем партии"? И
где  он  сейчас?  Или  товарищ  Тухачевский, "маршал революции", товарищ
Примаков, "предводитель красного казачества".
     Пора  бы  сообразить, милейший Иван Афанасьевич, что враги у нас на
самом  деле  не  выявляются,  а  назначаются,  по мере необходимости и с
учетом текущего момента. Тебе это удивительно слышать?
     -  Не  так  чтобы  очень.  Просто я думал, что для этого достаточно
самого НКВД.
     -  Что  ты,  что ты... А если в нем самом заведется гниль, что уже,
кстати, в позапрошлом году и имело место?
     - Хм! - Буданцев выпил уже достаточно "чаю по-адмиральски" (то есть
после  двух-трех  глотков крепкого индийского чая доливая в него столько
же  душистого  ямайского  рома),  чтобы сохранить способность удивляться
откровениям,  за  которые  простым смертным полагалась безусловная вышка
через "особое совещание".
     -  Ты, значит, принадлежишь к совсем уже высшей касте, безошибочной
и безгрешной?
     -  Да  где  уж  мне?  -  Лихарев  только  что  руками  не замахал в
притворном  ужасе.  -  Только  не  нужно  ловить  собеседника  на  ваших
муровских  штучках.  Что ты классный профессионал, я и так знаю. И когда
можно будет, сам расскажу. Сейчас - не время.
     А  чтобы ты немного успокоился - вот тебе сравнение. Врачи говорят,
что  самые  точные  диагнозы  ставят  патологоанатомы.  Только не совсем
вовремя.  А  я  как  бы  из  них  же, но - ухитряюсь успевать. Таким вот
образом.
     И  хватит,  хватит тебе чаи гонять. Как сказано у Пруткова - ничего
не  доводи  до  крайности. Постель тебя ждет, именно такая, о которой ты
мечтаешь.  И  до  восьми  утра  я  тебя не потревожу. А засим - извольте
отрабатывать очередной хлеб с маслом.

     А  со  следующего утра события завертелись с неожиданной скоростью.
Хотя  и  были  они  с  Буданцевым  теперь  лишены  большей  части  своих
возможностей,  не  могли больше привлекать к поиску почти неограниченное
число  людей  и  из  милиции,  и из УГБ, но информация к ним по-прежнему
поступала в полном объеме.
     Оперативные  сообщения  о  событиях  в  городке  Кольчугине  пришли
одновременно  и в 7-й отдел 1-го управления ГУГБ, и в Главное управление
Рабоче-крестьянской милиции.
     Были  они  составлены  второпях,  не  содержали  пока почти никаких
подробностей и тем более выводов. И в той, почти истерической, суматохе,
что  царила  сейчас  на  доброй  половине  Лубянского  дома,  мало  кого
заинтересовало  сообщение  об убийстве провинциального уполномоченного и
побеге  с  этапа  нескольких подследственных. Не до того. Есть облУНКВД,
пусть само и разбирается.
     Только  Буданцев  почти  мгновенно связал "ЧП районного масштаба" с
"делом наркома". Потому что только он непрерывно думал об этом уже пятые
сутки  и  смог  мгновенно  сопоставить  сообщение  и  слова  Лихарева  о
появлении  похожего  по  приметам  человека  (об  излучении матрицы тот,
конечно, не упомянул) в близких окрестностях Москвы.
     Этот  факт  очень  хорошо ложился на его версию о том, что Шестаков
скрывается в дачных поселках. И удивительная дерзость побега из тюремной
машины   настораживала.   Невероятная  ловкость  неизвестного,  странным
образом проникшего в машину, обезоружившего опытный и хорошо вооруженный
конвой, чем-то напоминала ему стиль действия беглого наркома.
     Нос  этого момента вопрос становился уже крайне конкретным - нарком
ли  он?  Могли  быть тот, кого они ищут, одновременно и наркомом, и этим
вот "специалистом"?
     Буданцев тут же позвонил по междугородному телефону в Кольчугинский
райотдел милиции.
     Аппарат  в  кабинете  Валентина  обеспечивал удивительную чистоту и
громкость  связи.  Совершенно  не  требовалось стучать по рычагу, дуть в
трубку и кричать, как Бывалов в кинофильме "Волга-Волга".
     Со  своими  коллегами Буданцев разговаривать умел и, представившись
подлинным  именем  и  должностью  (таиться  было ни к чему), за двадцать
минут вытянул из них все интересующие подробности.
     Картина  вырисовывалась  более  чем увлекательная. Неясно пока было
одно  -  за  каким  дьяволом потребовалось Шестакову вообще появляться в
совершенно ничем не примечательном городке.
     Кроме  наличия  там  двух полусекретных заводов, абсолютно ничем не
мог он привлечь ТАКОГО человека. Разве только...
     Буданцев привычно схватил лист бумаги.
     Впервые  в  "деле  наркома"  обозначился  сообщник.  И  конвоиры, и
этапируемые  в  один  голос  утверждали,  что  и  убийца уполномоченного
Рыбина, и его сообщник явно давно и хорошо знакомы.
     Возможно,  для того, чтобы встретиться с этим человеком, Шестаков и
приехал  в  Кольчугино?  Но  что  может  связывать наркома и похожего на
бандита  бродягу? Если только это бродяга. Но если нет, то кто? Бежавший
из заключения старый приятель, человек его круга?
     Как  ни  напрягался  Буданцев,  он  не  мог  вспомнить  в биографии
Шестакова  ни  одного  человека,  подходящего  на  такую роль. Жаль, что
больше нет возможности покопаться в его анкетах, в разное время писанных
автобиографиях. Вдруг что-нибудь важное он пропустил?
     -  И  что будем теперь делать, Иван Афанасьевич? - спросил Лихарев,
выслушав его соображения.
     -  Что  же,  судя  по всему, они двинулись в сторону Москвы. Клички
уголовников,  что  пошли  с  нашими  "клиентами",  я  знаю. Придется мне
обратиться  к  своим осведомителям. У меня их, как у всякого нормального
опера, достаточно. Почти наверняка в ближайшее время на одной из "малин"
он проявится. А тогда уже...
     -  Бог  в  помощь,  как  говорится. Работайте. А я своими вопросами
займусь. Смотрите только, чтобы вас самого ежовские ребята где-нибудь не
прихватили. - Да уж как-нибудь.
     Одевшись  в  самую  заношенную  из  той,  что  можно  было  найти в
гардеробе Лихарева, одежду, Буданцев отправился по известным адресам.
     Валентин,  оставшись  на  Столешниковом,  включил  свой  "шар",  на
который  возлагал  гораздо  больше  надежды, чем на старомодные методики
сыщика. Впрочем, одно другого не исключало.
     Возвратился  Буданцев  уже под вечер. Усталый, но почти счастливый.
Лихарев даже удивился - насколько этот человек увлечен своей профессией,
раз способен испытывать чистую радость, взяв след дичи.
     Наверное,  не  так  уж  не  правы  были те, кто дал таким, как этот
сыщик, презрительную, а может, и уважительную в чем-то кличку "легавые".
     Сам  он просто исполнял свою работу, как мог профессионально, но не
вкладывая в нее ничего личного.
     -  Все один к одному, Валентин Валентинович, один к одному! Полдня,
как  Косой в Москве появился, а звон уже пошел. Давно ничего похожего не
случалось,  вот деловые и оживились. Гуляет Косой в Марьиной Роще, всем,
кто  нальет,  хвастается,  как он сбоем, на рывок, с этапа ушел. Да не с
кем-нибудь, с самим Ленькой Пантелеевым! Питерским.
     -  Постойте,  с  каким  это?  -  Память у Лихарева была абсолютная,
одного  лишь  имени  хватило,  чтобы вспомнить все подробности питерской
эпопеи  начала двадцатых годов, когда знаменитый налетчик терроризировал
северную  столицу,  нагло  и  дерзко  грабил нэпманов, изображая из себя
современного  Робин  Гуда,  многократно  уходил  из  милицейских засад и
ловушек.  Венцом его карьеры был побег из камеры смертников в знаменитых
"Крестах". - Так он же вроде...
     -  С  тем  самым.  И  что  шлепнули его - абсолютно достоверно. Я в
Ленинграде,  в  тамошнем угро, все материалы видел. Фотографии, рапорты,
протокол  опознания  трупа и все остальное тоже. Убит он, пятнадцать лет
как  убит,  нормальные  люди про него и думать забыли. Хотел бы я знать,
чего  ради  нашему  наркому  про  него  вспомнить  вздумалось.  Если для
авторитета, так можно и посвежее, и погромче имена найти.
     -  Для  того и вздумалось. Чтобы страшнее и загадочнее. И без риска
попасться. Воры-то настоящие легенды про Пантелеева помнят, а в лицо его
наверняка  никто  не  видел. Вот вам все сразу - и авторитет, и сказочка
про  воскресшего  налетчика.  А  что,  звучит. Ну и где же он теперь, не
выяснили?
     - Пока - нет, - развел руками Буданцев. - Но если появится... Косой
ему  свой  адресок  дал  и  всю  братву оповестил, что не сегодня-завтра
Леонид  его гостем будет. И тогда такие дела начнутся. Вся Москва на уши
встанет.
     -  Не глупо, совсем не глупо, - покивал головой Лихарев. - И весьма
похоже  на  правду. - Он помолчал немного. - Потому что, по моим данным,
наш  нарком  находится  буквально в двух-трех километрах отсюда, вряд ли
дальше.
     - Да вы что?! И знаете - где? Тогда нужно готовить план захвата.
     -  Увы.  Где  конкретно - пока не знаю. Не мог же Валентин сказать,
что  засек  он  наркома  с  помощью  инопланетного  прибора,  который, к
сожалению,  существуя  здесь в единственном числе, свойствами подлинного
пеленгатора не обладает. Вот было бы их хотя бы три.
     Поэтому он ответил в доступных сыщику понятиях:
     - Мои помощники зафиксировали телефонный звонок Шестакова одному из
его   знакомых.  Звонил  из  автомата  в  пределах  Садового  кольца.  К
сожалению,  разговор  был  очень  короткий и довольно бессодержательный.
Возможно - шифрованный.
     - Тогда нужно брать под плотный присмотр этого с друга.
     - Спасибо. Без вас бы я не догадался. Поэтому пока отдыхайте, время
есть,  а  я,  в  свою очередь, займусь кое-какими приготовлениями. Ждите
моего  звонка.  В  случае  чего  - пять минут на сборы, и все дальнейшие
указания выполнять беспрекословно и не задумываясь.
     Буданцев  хотел  было  возразить, что не привык к такому тону и так
далее,  но  вовремя спохватился. Не в его с положении хорохориться. Было
время  убедиться  в способностях и возможностях Лихарева. Говорит - так,
наверное, знает, что и зачем.
     Молча кивнул и отправился на кухню заваривать себе чай. На этот раз
- без рома.
     Лихарев  решил,  что  пришло время воспользоваться помощью Сильвии.
Ему  требовалось  как минимум еще два прибора, аналогичных "шару", чтобы
четко  запеленговать  Шестакова.  Но  сразу  же  возникал  вопрос - чьей
добычей  в  таком  случае  станет  нарком, и не только сам он, с которым
Валентин  уже  связывал  далеко  идущие  планы, а и та личность, которая
таилась внутри его мозга. Это ведь благодаря ей вполне обычный советский
функционер  приобрел  характер  и  способности  средневекового японского
ниндзя. Нельзя отдавать его в чужие руки.
     Здесь   уже   в   Лихареве   заговорил   человек,   гораздо   более
заинтересованный  в  собственной  выгоде,  чем  в  успехах  вышестоящего
начальства.  В  конце  концов  за  СССР отвечает он, и неизвестно, какие
проблемы придется решать в ближайшем будущем. В случае неудач спросят по
полной  программе  именно с него, и никому не интересно будет вспоминать
его прошлые заслуги.
     Поэтому Валентин решил, что стоит попробовать обойтись собственными
силами.  Взять  наркома,  разобраться  с  ним  поближе, а уж потом, если
потребуется с докладывать "наверх".
     Инженером он был хорошим, куда лучшим, чем кто-либо другой на Земле
в это время, и не прошло и двух часов, как он придумал схему пеленгации,
пусть  и  не  такую  совершенную, как с тремя "шарами", но, по расчетам,
достаточную,   чтобы  засечь  местонахождение  объекта  с  точностью  до
двух-трех сот метров.
     Валентин   разыскал  в  своей  мастерской  подходящую  по  размерам
бакелитовую  коробку, просверлил на верхней крышке три отверстия и вывел
в  них  сигнальные  глазки-индикаторы от радиоприемника. Ближе к заднему
краю  закрепил  обыкновенный армейский компас системы Адрианова в медном
корпусе. Внутрь коробки вставил четыре батарейки от карманного фонарика,
соединил  их  особым  образом  разноцветными  проводами  с индикаторами,
двухпозиционным   тумблером  и  пружинными  лапками-зажимами.  Прозвонил
тестером  схему  странного  устройства.  Выглядело  оно  в  точности как
творение  радиолюбителя  из  районного Дома пионеров, но Лихарева вполне
удовлетворило.  В заключение он вложил в зажимы свой золотой портсигар и
туго затянул крепящие крышку винты.
     Риск,  конечно,  был,  и  немалый - доверить обыкновенному человеку
важнейший  прибор,  без  которого аггрианскому резиденту на Земле делать
нечего.
     Но - другого выхода сейчас не было, а в случае чего Валентин сможет
его  найти  и  вернуть,  даже  если  прибор  попадет  в  руки  чекистов.
Воспользоваться  им по назначению или даже испортить непосвященному было
невозможно.  Разве  что  кто-то  решит  просто  переплавить портсигар на
металл и сунет добычу в тигель или муфельную печь.
     Но это - вряд ли, ценность украшенного сапфи