ий
участок. Это было единственное, что он мог теперь сделать... даром.


     Звонок не предвещал ничего хорошего. Банн недовольно поднял трубку:
     - Наблюдение. Слушаю.
     - Это я слушаю! - говорил сам шеф.
     - Видите ли, шеф...
     - Вы наконец взяли кого-нибудь?
     - Взяли... то есть... он, понимаете... исчез... - заикаясь  и  нервно
крутя шнур телефонного аппарата свободной рукой, сказал Банн.
     - Что значит "исчез"?
     - Пока не знаю. В шестнадцать еще был, и с этого времени ни следа.
     - Ко мне, рысью!
     Банн тяжело  вздохнул  и  положил  трубку.  Кивнул  технику,  который
прислушивался к разговору:
     - Давай записи. Все со вчерашнего дня.
     Техник сгреб со стола четыре кипы широкой бумажной ленты,  уложив  их
гармошкой в картонную коробку, Банн взял ее под мышку и побрел к шефу.
     - Я совершенно не понимаю... - начал он с порога.
     - Хорошо, хорошо. Покажи его!
     - Кого?
     - Ну, того, который исчез.
     Банн вынул соответствующую ленту из коробки и развернул  перед  шефом
на столе.
     - Здесь, в десять ноль шесть, он брал четыре бутерброда с ветчиной  и
два кофе в баре отеля "Космос". Потом  перевел  восемь  желтых  на  чей-то
Ключ. Какая-то бабешка. Студентка. Впервые имел с ней дело. Мы  проверили,
на ее счету не было других переводов в этого Ключа.
     - Неважно. Дальше! - торопил шеф, передвигая ленту с записью.
     - В десять пятьдесят  покупал  сигареты  в  автомате  на  углу  аллеи
Тибиган и Сороковой улицы, - бормотал Банн, - потом... да, зашел в  бар...
два пива... другой бар... опять два пива... Но он был один,  пиво  брал  с
перерывами в несколько минут... Сидел довольно долго, потому что следующая
запись уже из  турникета  метро  на  станции  рядом  с  баром...  Потом...
Несколько мелких покупок, все время в центре, опять пиво, но уже с кем-то,
потому что брал по две кружки сразу... Не знаем, кто это  был.  Во  всяком
случае не из тех, за которыми мы  следим...  Они  в  то  время  находились
совершенно в другом месте. Ну и наконец перевод...  Не  подтвержденный  на
его счету, потому что он не воспользовался  Ключом  ни  разу  после  того,
как... этот парень переписал ему сотню...
     - Вероятно, задаток?
     - Пожалуй. Потому что потом, около семи вечера, Ключ того  парня  был
переделан на двойку.
     - Где?
     -  На  седьмой  Станции.  Но,  повторяю,  первый   перевод   не   был
подтвержден. Наш объект не пользовался Ключом с шестнадцати часов.
     - Невероятно! Сейчас девять вечера! А что в отеле?
     - Не вернулся. За комнату заплачено вперед, но там  никого  нет.  Или
его прикончили, или он потерял Ключ, или же...
     -  Блокада!  -  шеф  обрадовался  собственной  прозорливости.  -   Ты
проверял, не заблокирован ли его Ключ?
     - В записи нет такой информации.
     - Я не о блокаде счета, а о блокаде Ключа! В таком случае блокирующий
сигнал идет во все автоматы по силовой линии. Надо бы об этом знать!  Банк
тут совершенно ни при чем. Блокаду  Ключей  осуществляет  служба  Контроля
Разрядов, а блокаду счетов - Банковская служба. Два разных отдела. Проверь
немедленно!
     Банн вернулся через несколько минут.
     - Ну, видишь! - возликовал шеф.  -  Обо  всем  приходится  думать!  У
баранов из Контроля Разрядов было к нему что-то! Они устроили ему  блокаду
Ключа и испоганили нам дело. Теперь ищи ветра в поле.
     - Может, он обратится в Контроль, чтобы разблокировали?
     - Тогда чего ж ты ждешь? Уведоми все Станции Тестов!
     Банн опять выбежал и вернулся через четверть часа.
     - Ну, все! Теперь  он  наш!  -  радостно  завопил  он,  так  что  шеф
подпрыгнул в кресле. - Он обратился за проверкой. Я велел  продержать  его
как можно дольше, хотя контроль  он  уже  прошел.  Они  обещали  тянуть  с
выдачей  Ключа  до  прибытия  полицейского  патруля.  Они  просто   иногда
проверяют,  нет  ли  у  кого  заниженного  разряда.  На  него   наткнулись
совершенно случайно.
     - Нам наука на будущее, - заметил шеф.  -  Надо  предвидеть  и  такие
случаи. Как его зовут?
     - Эд Черрисон. Известный также как  Снеер.  Четверяк,  неопределенные
занятия, большие доходы от  частных  лиц.  Теперь  ясно,  что  это  рейзер
высокого разряда.  Получал  большие  переводы  от  нескольких  человек,  у
которых сейчас нулевой разряд и высокие посты.
     - Это уже не наш отдел! - напомнил шеф. - Просто  мне  нужен  хороший
нулевик.  Чтобы  у  него  был  _н_а_с_т_о_я_щ_и_й_  нуль,  а  не  какое-то
многогранное колечко!
     - Такого легче всего найти  среди  рейзеров.  Дьявольски  хитромудрые
ребята. Наверняка будет то, что надо, шеф.
     На столе забренчал телефон. Шеф поднял трубку. Банн  видел,  как  его
лицо постепенно наливается кровью, что у шефа  было  признаком  бешенства.
Спустя минуту трубка со звоном упала на вилку, а кулак шефа  опустился  на
крышку стола.
     - Идиоты! - прорычал он. - Его установили. Никакой это не  нулевик  и
вообще не этот...  Снеер.  У  него  только  Ключ  Снеера.  Он  делал  тому
четвертый разряд. Обычный четверяк, даунер.
     - Даунер? - удивился Банн.
     - Что? Не знаешь, что это такое? Что же ты вообще знаешь? Переведу  в
городскую полицию, ей-богу!
     Банн плелся в свой кабинет, полон черных мыслей.
     "Опять все сначала, - подумал он  с  горечью.  -  И  кто  напортачил?
Друзья из другого  отдела.  Но  ничего.  Шеф  почему-то  торопится  добыть
нулевика, наверно, получил приказ сверху. Достанем другого, и снова  будет
тишь и гладь..."
     Метод ловли "на живца" был разработан детально  и  обычно  действовал
безотказно. Не мог не  действовать,  ибо  опирался  на  статистику.  Желая
обнаружить  и  сцапать  хорошего  рейзера  с  утаенным  нулевым  разрядом,
достаточно было выявить несколько  сотен  молодых,  честолюбивых  людей  с
запросами по меньшей мере на двойку. Потом выделить несколько сотен мелких
комбинаторов, действующих в том же районе. Затем передать  соответствующие
инструкции в Сиском и банковский контроль автоматов с пивом во всех  барах
района, имеющих игровые автоматы; если в том  же  самом  баре  с  коротким
промежутком времени заказал пиво  один  из  юных  честолюбцев  и  один  из
комбинаторов и если к тому же честолюбец стал играть на автомате -  Сиском
давал ему выиграть.  Комбинатор  не  упускал  случая  заработать,  а  юный
рассудительный молодой человек не  пропивает  несколько  сотен  желтых,  а
старается использовать их с  выгодой  для  своего  будущего.  В  девяноста
случаях из ста встреч с организованным выигрышем юноша  находит  подход  к
хорошему  рейзеру  через  случайного  мошенника.  Достаточно  следить   за
движениями  счастливчика,  и  -  рано  или  поздно  -  его  желтые  пункты
перекочуют на счет того, кто нужен Отделу.
     Общество автоматизированной эпохи  само  становится  единым  огромным
автоматом,  действующим  почти  безошибочно.  Бросаешь  триста  желтых   -
выскакивает рейзер с нулевым разрядом. Не нужны тщательный розыск, ведение
картотек,  слежка  за  каждым  в  отдельности.   Каждый   шаг   гражданина
обозначается цветными пунктами,  остающимися  на  его  пути:  в  магазине,
автомате бара, кино, турникете метро... Достаточно  посмотреть  банковскую
запись расходов искомого гражданина: ежели тратит, значит -  живет.  Ежели
живет - должен тратить, оставляя пунктовые следы,  словно  раненый  зверь,
пока из него не вытечет вся кровь. Важно одно: у него всегда  должно  быть
хоть немного, пусть даже красных, иначе его теряешь из вида.
     Именно здесь скрывался ответ на сомнения Снеера, посеянные  Маттом  в
его высокоинтеллектуальном, но ленивом  мозгу:  существование  рейзеров  и
даунеров, четверяковых нулевиков и нулевых четверяков, разумнейших девок и
интеллектуалов, продающих, как проститутки, свою порядочность и  честь,  -
все было нормальными составляющими здешней действительности и даже - можно
сказать  -  составляющими,  необходимыми  для  ее  функционирования,   для
существования  этого  полностью  контролируемого  Порядка.  Ибо   в   мире
Арголанда реальным был именно Порядок. Видимостью же была Свобода.


     Выходя из отеля "Космос", Прон ощущал нечто  вроде  восхищения  своим
благородным  характером.  Он  чувствовал  себя  добродеем,  самаритянином,
ангелом-хранителем и вообще  святой  фигурой  в  вонючем  болоте  всеобщей
похотливости  и  беспощадности,  которым  считал  сейчас  Арголанд  с  его
окраинами.
     "Если б не чистые глубины озера Тибиган,  ты  не  нашел  бы  во  всем
Арголанде ни  одного  квадратного  метра,  на  котором  не  расцветала  бы
какая-нибудь  погань",  -  припомнил  он   отрывок   из   речи   какого-то
проповедника, которого иногда слушал утром по воскресеньям.
     Отношение Карла Прона к религии было - можно сказать - осторожным. Он
был из числа тех, которых тот же проповедник назвал "верующими  на  всякий
случай". Кроме таких, как Карл, священник еще различал искренне  верующих,
неверующих  или  атеистов,  а  также  "антитеистов".  Характерной   чертой
последних было - по мнению пастыря - то, что  они  почитают  своей  святой
обязанностью по пятницам непременно съедать свиную котлету (даже если врач
прописал  им  диету),  дабы   своим   поведением   противиться   тому,   в
существование которого не верят.
     При своем  перестраховочном  мировоззрении  Карл  не  упускал  случая
совершить добрый поступок, тем более ежели это не стоило ему  ни  пунктов,
ни особых трудов. Он не без основания считал, что всегда не  вредно  иметь
рядом людей, которые ему чем-то обязаны. Правда, у  него  хватало  ума  не
очень уж доверять  человеческой  благодарности,  тем  не  менее  -  будучи
экономистом по образованию - он  нерушимо  верил  в  статистику.  Совершая
мелкие услуги по возможности более широкому кругу лиц, он  рассчитывал  на
то, что среди них найдутся -  статистически  рассеянные,  как  изюминки  в
тесте, - такие, которые, приняв услугу, чувствуют себя морально обязанными
ответить взаимностью. Остальных он заранее списал в издержки производства,
не жалея о совершенном им добре и не обижаясь на них. Определенный процент
тех, к кому он отнесся доброжелательно, время от времени оправдывал  себя,
и этих он зачислял в близкие знакомые.
     Метод  не  был  изобретением  Карла.  Изучая  историю  торговли,   он
почитывал  старые  учебники  по  психологии  клиента  времен,  когда   еще
существовали магазины с живыми продавцами.  Железное  правило,  гласившее,
что каждый входящий в магазин - даже если  он  просто  хотел  укрыться  от
дождя - есть потенциальный покупатель и с ним следует обращаться  так  же,
как с совершающим крупные покупки, сейчас приносило плоды в бизнесе Карла.
Вот почему он недурно существовал, принимаясь за разные занятия.
     Правда,  последние  семь  лет  рейзерства   подорвали   его   некогда
значительные  финансовые  резервы,  но  это  проистекало  из   объективных
обстоятельств  и  специфики  профессии:   рейзинг   требовал   театральных
декораций  -  дорогих   отелей,   первоклассных   ресторанов,   элегантной
внешности. Когда у тебя - как у Карла  Прона  -  низкий  истинный  разряд,
расходы поглощают львиную долю  не  очень-то  высоких  гонораров.  Но  эта
профессия дает в обществе позицию, какой не  может  дать  никакая  другая:
рейзера не спрашивают,  почему  у  него  _т_о_л_ь_к_о_  четвертый  разряд.
Считается, что фактически его разряд гораздо выше, но из  профессиональных
соображений он  это  скрывает.  Для  честолюбивого  трояка  весьма  ценное
свойство.
     Карл не верил в ад. По его мнению,  существо,  столь  добродетельное,
как  Творец,  не  может  оказаться  скрупулезным,  мелочным   бухгалтером,
регистрирующим каждую человеческую оплошность, уподобляясь в этом Сискому,
регистрирующему  каждый  пункт,  истраченный  гражданином.   По   правилам
существования, которые Карл для себя  разработал,  важен  только  конечный
баланс плохих и добрых дел, которые - ежели они пребывают в  равновесии  -
создают вовсе недурное "общее впечатление" в глазах Творца.
     Уже давно (так, по крайней мере, ему казалось сейчас) он чувствовал в
себе необычайную склонность к добрым свершениям. Беда в том,  что  до  сих
пор у него не было никогда для  этого  нужных  средств.  Все  пункты  -  и
получаемые  законно  и  зарабатываемые  на  стороне  -   уплывали   сразу,
просачивались сквозь пальцы,  прежде  чем  он  успевал  встретить  нужного
дружка. В результате он, Карл, частенько сам  требовал  поддержки  в  виде
нескольких пунктов в долг.
     Но  сегодня  утром  все  как-то  изменилось,   обернулось   по-иному.
Совершенно бескорыстное (если не считать полученной при  этом  информации)
угощение для девушки, "организация" Филипу - практически даром - лучшего в
городе рейзера и наконец бутерброды для голодного Снеера - вся сегодняшняя
деятельность Карла складывалась в единую весьма похвальную  полосу  добрых
дел.
     Он старался забыть, что не мог бы - даже если б хотел - ни переписать
себе остаток гонорара от Филипа, ни получить со Снеера за бутерброды,  ибо
того не позволял его новый Ключ. В свете данного факта  филантропия  Карла
оказывалась в определенной степени  вынужденной,  однако  же...  разве  не
делал он всего этого исключительно по доброте сердечной?
     Он решил еще раз утвердиться в чувстве собственной  доброты,  которое
вполне однозначно смягчало, да что там - затушевывало в его  совести  факт
участия в мошенничестве, какого еще не ведали уголовные хроники Арголанда.
Оказия подвернулась сразу же  за  углом  Седьмой  улицы:  двое  малышей  -
темнокожий мальчуган и маленькая светловолосая  девочка  -  с  вожделением
поглядывали на автомат с конфетами и жевательной резинкой.
     Карл сунул в автомат Ключ и сыпанул пригоршню цветных  пакетиков  под
ноги ошалевшим от восторга ребятишкам.
     Преступная махинация с Ключом, направленная  против  анонимной  серой
массы,  таинственно  именуемой  "толпой",  не  имела  в  виду   конкретную
личность. Эта разница в  объекте  позволяла  Карлу  вывести  положительное
сальдо своих действий.
     Он прекрасно понимал, что где-то там, на  верхних  этажах  управления
хозяйством, словно шило из мешка вылезет эта  мелкая  в  общехозяйственном
масштабе нехватка товара по сравнению с наличием пунктов.  Но  прежде  чем
это случится, он, Карл Прон, будет уже нормальным порядочным гражданином с
четвертым разрядом интеллекта и массой желтых пунктов на  своем  легальном
Ключе.
     Полный столь оптимистических мыслей, гордый своей искренней любовью к
ближним, готовый и дальше оказывать услуги исключительно из чистого к  ним
расположения,  Карл  задержался  перед  банковским  павильоном  на   аллее
Тибиган, сразу за пересечением с Девятой улицей, для совершения  операции,
которую арголандец в здравом уме проводит,  только  когда  уже  нет  иного
выхода: замены определенного количества желтых пунктов на зеленые.
     Такая замена легально была возможна лишь  по  номинальной  стоимости:
пункт за пункт. Можно было получить зеленые и красные за желтые,  а  также
красные  за  зеленые.  В  обратном  направлении  банковские  автоматы   не
действовали.
     Учитывая весьма значительную разницу в стоимости  пунктов  различного
цвета  на  черном  рынке,  банковский  обмен  был,  разумеется,  полнейшей
бессмыслицей, и никто им никогда не  пользовался.  Однако  же  официальный
курс,   равный   для    пунктов    всех    цветов,    имел    определенное
общественно-идеологическое  обоснование,  доходы  нулевика,  выраженные  в
к_о_л_и_ч_е_с_т_в_е_ пунктов (без уточнения цвета), были  в  среднем  лишь
вчетверо выше, нежели доходы шестиряка. Это отлично  маскировало  истинный
разброс доходов различных  интеллектуальных  разрядов,  поддерживая  -  во
всяком случае в статистике - миф об относительном  материальном  равенстве
граждан.
     В действительности же, с учетом рыночной стоимости желтых и  зеленых,
нулевик имел в несколько раз больше шестиряка. Правда,  последний  получал
достаточно  много,  чтобы  спокойно  существовать  на  довольно  приличном
уровне, не будучи вынужденным искать источники дополнительных заработков -
однако же сознание, что другие живут  еще  _г_о_р_а_з_д_о_  лучше,  лишало
покоя многих.
     Замена желтых на зеленые либо красные - если уж кто-то  вынужден  был
это делать, например, из-за  отсутствия  красных  для  оплаты  квартиры  в
дешевом жилом блоке - обычно осуществлялась не в Банке,  а  _р_я_д_о_м_  с
Б_а_н_к_о_м_ у одного из постоянно  толкущихся  там  колорчейнджеров,  или
попросту хамелеонов.
     В связи с ограничениями, действующими в отношении его  нового  Ключа,
Карл не мог проделать операцию с профессиональным хамелеоном.  Не  мог  он
произвести и обычную  -  один  за  один  -  замену  желтых  на  зеленые  в
банковском автомате, поскольку - как он сообразил - такая операция вызвала
бы "рождение" определенного количества зеленых на его счету без уменьшения
количества желтых. Такие пункты  неведомого  происхождения  изобличали  бы
"левый" Ключ.
     Карл придумал другой способ. У Банка - кроме торгашей - бывали  люди,
желающие  получить  немного  желтых  на  конкретную  покупку.  Уже   через
несколько минут он нашел молодую женщину, пытающуюся приобрести две  сотни
желтых. Карл недолго побеседовал с ней, и они  вместе  пошли  в  ближайший
магазин, похваляющийся ярко-желтыми драпри в витринах.
     Вышли оттуда взаимно  довольные:  Карл  с  восьмьюстами  зелеными  на
Ключе, а женщина с прекрасной шубкой из натуральной  норки.  Восьми  сотен
было недостаточно, поэтому Карлу пришлось еще  дважды  повторить  подобную
операцию, под  злыми  взглядами  колорчейнджеров,  у  которых  он  отбивал
клиентуру, предлагая более выгодные условия обмена.
     Насобирав полторы тысячи зеленых, он потихоньку скрылся  с  глаз  уже
явно разъяренных хамелеонов.
     Пункты ему требовались для урегулирования некоего частного  долга.  В
принципе дело было довольно паскудное, и Карл, как говорится, плевал  себе
в бороду, сожалея, что дал себя уломать.
     При одном воспоминании о сомнительном бизнесе, который он  провернул,
оказавшись в тот момент "на мели", он теперь краснел и покрывался  гусиной
кожей.
     Он, Карл Прон, приличный рейзер - правда, невысокого  полета,  -  две
недели назад вошел в компанию - стыдно признаться!  -  с  вампиром.  Такое
случилось с ним в первый и, как  он  себе  клятвенно  пообещал,  последний
раз...
     Жалкий шестиряк подцепил его за пивом и совершенно  выбил  из  колеи,
пообещав пятьсот зеленых за мелкую услугу. Прон знал этого  типа  в  лицо,
но, упаси боже, понятия не имел, чем подлец занимается! Будучи  по  натуре
человеком добрым, Карл пообещал свою помощь, кроме того...  когда  у  тебя
нет пунктов, любое предложение хорошо. Карл поверил, что  дело  легкое,  а
его роль - безопасна. В условленный день он отправился в больницу, получил
от вампира сворованный Ключ, затем перевел у менялы две тысячи зеленых  на
свой счет, вернул вампиру ключ.
     Шестиряку положено было подождать еще с недельку,  чтобы  присмотреть
за дельцем. Потом они  должны  были  встретиться  и  рассчитаться.  Однако
вампир не подавал признаков жизни еще десять дней, и пункты у Карла как-то
разошлись.
     "А если тот тип не помер?" - целую неделю занимался самоедством Карл.
     И вот сегодня вампир позвонил. Требовал встречи, говорил  намеками  и
был чем-то взвинчен. Карл предпочитал не думать, что бы случилось, если  б
ограбленный пациент неожиданно выздоровел и разобрался в состоянии  своего
Ключа.
     Первое, что полиция делает в таких случаях,  это  устанавливает,  кто
выиграл от переписи пунктов...
     "Надеюсь, этот идиот выбрал соответствующего пациента!" - утешал себя
Карл, направляясь к станции метро, чтобы встретиться с вампиром.


     Два штатских агента стояли перед комиссаром в позе полного  отчаяния.
Шеф был разъярен, и трудно ему было отказать в правоте.