ь: клятва.
     Как Цезарь он прибыл в  Веселоярск,  пришел,  увидел,  стал соображать.
Разумеется, перед этим хорошенько закусил.
     Так вот,  хорошенько закусив и  запив все...  кружкой сметаны,  товарищ
Жмак начал рваться к почину.


     Тут мы потихоньку начинаем погружаться в стихию новейшей мификологии, а
это  уже нуждается в  отдельном объяснении.  Всем известно,  что греки (да и
другие народы) выдумали когда-то  множество цветистых мифов,  проще  говоря,
роскошных побасенок о приключениях богов, героев и всяких сказочных существ.
Как  возникли мифы?  Можно предположить,  что толчком к  тому или иному мифу
было подлинное событие,  а уж потом каждый,  кто о нем рассказывал, изо всех
сил старался выразить игривость своего ума и безудержность фантазии,  -  вот
так и понаматывали на подлинные события целые клубки выдумок и бессмыслиц, а
мы  теперь должны все  это разматывать!  Как сказал поэт:  сколько того дива
упало на прядиво!
     Почин,  если он  помогает людям работать и  творить,  облегчает жизнь и
деяния,  -  это  великая и  прекрасная сила.  Но  когда  к  починам начинают
примазываться те, кто заботится только о собственной славе и благе для себя,
тогда происходит то  же  самое,  что у  древних греков,  то есть живая жизнь
подменяется мертворожденной выдумкой. Но у греков жизнь протекала медленнее,
чем у нас, у них было достаточно времени на поэтические приукрашивания своих
выдумок  -  потому  и  мифы.  А  сегодня не  очень  разгонишься между  двумя
очередными заседаниями,  тремя  совещаниями,  пятью симпозиумами,  двадцатью
нагоняями и десятью проработками.  Да еще все время приходится оглядываться,
чтобы никто тебя не опередил.  Вот так и рождаются не мифы, а только мифики,
и  живут они,  соответственно,  тоже чрезвычайно мало,  состязаясь уже не  с
вечностью,   а  с  той  термоядерной  плазмой,   которая  существует  только
миллионные частицы секунды.
     Настоящий почин живет целые десятилетия и входит в жизнь народа пользой
и подъемом,  фальшивые почины -  мифики -  холодно посверкивают только перед
глазами тех,  кто их выдумал, но и короткого сверкания для некоторых людишек
оказывается достаточно,  чтобы  погреть  руки.  Главное для  них:  выскочить
раньше других и крикнуть первыми. Прокукарекал, а там пусть и не рассветает.
Принцип передовизма:  бежать даже  впереди того,  кто  бежит первым.  Почему
человечество до сих пор до этого не додумалось? Потому что оно было отсталым
и малограмотным.  А товарищ Жмак имел сразу два высших образования.  Правда,
оба заочные,  а  заочное образование -  это такая штука,  что ты ее не видел
никогда, а она - тебя, но все равно ведь ты имеешь огромные преимущества над
малограмотностью наших предков.  Вот  так  товарищ Жмак с  высоты своих двух
заочных образований, своего многолетнего представительски-руководящего опыта
и своей ненасытной жажды прославиться, прогреметь, ворваться в легенду и миф
(он  еще  не  знает,  что  дальше мифика никто его  не  пустит!)  налетел на
Веселоярск,  упал,  как коршун на  курицу,  провозгласил смело,  откровенно,
вдохновенно:  жажду почина!  Жажду,  хочу,  желаю!  Хочу и журавля в небе, и
синицу в руках! И кто бы тут устоял, кто бы не поддался, чье сердце осталось
бы  равнодушным?  Но  Жмак  понимал:  если  уж  выдумывать,  так  что-нибудь
необычное!  А  что  именно?  Свинокомплекс?  Уже  есть в  Калите под Киевом.
Районный зоопарк? Есть на Черниговщине в Менском районе.
     И  тут  товарищ  Жмак  хлопнул  себя  по  лбу!  Много  лет  пребывая  в
руководстве,  помнил  он  о  волюнтаристском  запрете  разведения  коз.  Коз
упразднили из  статистики точно так  же,  как  коней.  А  что  упраздняют из
статистики, то исчезает, может, и навеки, как волы или скот серой украинской
породы.
     Нужно отдать должное товарищу Жмаку:  он был реалист.  Он понимал,  что
возродить украинских волов ему не дано,  ибо где же найти кадры,  которые бы
после всех достижений научно-технической революции захотели бы  пользоваться
этим самым медленным транспортом в истории человечества.  Что касается скота
серой украинской породы,  то здесь товарищ Жмак имел твердое убеждение: чего
я не знаю, того нет! Он не слыхал о такой породе, следовательно, ее не может
быть!
     Но козы.  Коза -  это вам не вол и не корова серой украинской породы, и
не индийский слон,  и не уссурийский тигр.  Козу можно возродить,  а сделает
это кто?
     И  тут  Жмак,  забыв (а  может,  и  не  зная) о  категории исторической
скромности,  решил,  что  именно он  призван возродить и  утвердить козу  на
украинской земле в государственных масштабах.
     Вот так оно и  произошло.  Жмак уравновесил все "за" и  "против" и  так
предстал перед Зинькой Федоровной с  мнением:  коза -  наше будущее.  Зинька
Федоровна,  считая,  что  товарищ Жмак  передает высшие указания,  малодушно
согласилась  с  идеей  создания  козьей  фермы  в  Веселоярске,   но  дядька
Вновьизбрать,  как наивысший представитель государственной власти в селе, не
мог согласиться с этой бессмысленной идеей и выразил свое несогласие на всех
уровнях. Почему не спросили его? Ведь он, обладая исторической памятью, знал
то, что даже не снилось ни Зиньке Федоровне, ни товарищу Жмаку, ни даже всем
новейшим философам.  При его жизни всякое бывало.  Победы, семимильные шаги,
торжество.  Теперь еще козы?  Куры засмеют!  Не знал Вновьизбрать,  что Жмак
действует не единолично,  а  при поддержке и  наибольшем благоприятствовании
товарища Петра  Петровича.  Когда  тот  услышал  о  козах,  даже  просиял от
административного восторга.  Вот здесь он уже в самом деле подложит товарищу
Борису Борисовичу не только свинью,  но и козу вдобавок!  Недооценить такого
человека, как Жмак! Разбрасываться такими кадрами! Значит, так, сказал Жмаку
товарищ Петр  Петрович:  козью  ферму  в  колхозе "Днипро" мы  организуем не
простую,  а валютную. До валюты Жмак не додумался бы ни за какие деньги, это
было видно и  не  для такого проницательного взгляда,  как у  товарища Петра
Петровича.  Но  именно за  это  товарищ Петр  Петрович проникся к  Жмаку еще
большим уважением и  уже даже стал его любить.  Мы  закупим коз за границей,
объяснил ошеломленному от счастья Жмаку товарищ Петр Петрович.  А  раз так -
козы будут валютные.  Оцениваешь?  Теперь скажи,  в  каком государстве самые
знаменитые козы?  Несмотря  на  свою  большую  голову,  Жмак  мыслил  только
категориями сугубо отечественными.  Да и то сказать: такую страну, как наша,
не только голова, даже огромный компьютер не охватит и не постигнет. Куда уж
тут еще и на заграницу распространяться!  Насчет заграничной козы -  я этого
вопроса  не  подрабатывал,   искренне  признался  Жмак.   А  ты  подработай,
подработай,  ласково посоветовал ему Петр Петрович,  и  в  трехдневный срок.
Могу сориентировать.  Бери так:  Грецию или Турцию.  Можно бы Ливан,  но там
сплошные конфронтации.  Из  Индии  -  далеко  везти.  Придется самолетом,  а
сколько ты их в самолете привезешь?  В Индии добротная коза,  оживился Жмак,
жена моя говорила, будто там все козы мохеровые, с тончайшей шерстью. Вот бы
нам  завести!  Для  мохера нужен климат соответствующий,  мудро заметил Петр
Петрович.  У  нас же не климат,  а  неблагоприятные условия.  Тут нужна коза
крепкая,  я  так думаю,  что турецкая подошла бы  лучше всего.  Но греческая
тоже:  порода!  Может,  греческую?  "А продадут?" -  осторожно спросил Жмак.
"Договоримся, - успокоил его товарищ Петр Петрович. - Твое дело - готовиться
к приемке коз. Подыщи там, кого послать в Грецию".


        "КОЗОЭПОПЕЯ"
                                (Наррация)*

     ______________
     * Повествование.

     Жмак примчался в Веселоярск и велел созвать актив.  Доклад делал сам. О
чем?  Конечно же - о международном положении. И все время привлекал внимание
к Средиземному морю,  где особенно напряженная обстановка. А потом к Греции,
где обстановка нормализовалась и проводится последовательная демократизация.
А  в  заключение Жмак ни с  того ни с  сего перескочил на коз и заявил,  что
необходимо послать в Грецию за козами опытного специалиста.
     Но  не  все  ведь такие уж  сознательные.  Не  расшевелишь их  никакими
докладами,  никакими починами.  Пошли песни-перепевы,  хиханьки да хаханьки,
так, будто перед ними и не сам товарищ Жмак, а какая-то несерьезная игра.
     - Послать? - закричали веселоярцы. - А куда же?
     - Да куда же? Туда, где коз пасут!
     - Так зачем же там еще и специалист?
     - Козонька-лебедушка, встань на пороге, на одной ноге - войдешь в хату,
будем скакать... Прыг-прыг... Прыг-прыг!..
     - Где коза ходит, там жито родит...
     - Где коза туп-туп, там жита семь куп...
     - Голосовать за коз!
     - Козоголосование!
     - Козлошумиха!
     - Ха-ха-ха!
     - Га-га-га!
     - Кто же туда поедет? Разве наш завфермой?
     - Да он ведь пропьет по дороге всех коз!
     - И вагон пропьет!
     - И вагон - го-го-го!
     Жмак любил,  когда смеялись,  только чтобы не над ним. А тут получалось
так,  будто начинают смеяться именно над ним. И это тогда, когда он выдвинул
такое предложение!  Кто-то  когда-то  навеял Жмаку,  что он всю жизнь должен
командовать, хотя был к этому способен еще меньше, чем коровий хвост.
     - Тих-хо! - закричал Жмак. - Что за несерьезность? Товарищ председатель
сельского Совета, наведите порядок!
     - Да  пусть  люди  посмеются,   говорится-молвится,   -  прищурил  глаз
Вновьизбрать.
     - Нам  нужно  решать  серьезные вопросы,  а  не  хаханьки разводить,  -
пристукнул по столу Жмак.
     - А  мы его в рабочем порядке,  -  предложил Вновьизбрать.  -  Подберем
кандидатуру,  обсудим,  утвердим,  проинструктируем,  а уж потом пускай себе
едет...
     Сам же задумал по-своему отомстить Жмаку, хотя замысел этот спрятал так
глубоко,  что не распознать и ему самому. Как сказал один украинский поэт: у
пчел учитесь, которые очень удачно умеют применять жало. Избавиться от Жмака
Вновьизбрать не мог,  вот и  задумал хотя бы ужалить его.  И  уже через день
Веселоярск узнал,  что сельсовет рекомендует для поездки в  Грецию за козами
заслуженного колхозного фуражира Петра Беззаботного!
     Разговоров было!  Как же:  Петро Беззаботный - за кордон! Все сходились
на том,  что это его продвинул сын.  В районе ведь, начальство там какое-то,
вот и помог отцу.  "Тю, - говорили другие. - Да он бы сам поехал, а не Петра
туда проталкивал!"  -  "Сам?  -  пренебрежительно сплевывали скептики.  -  А
может,  тот Иван и так там спит по заграницам?  А теперь захотел еще и отца,
значит".  -  "Да он  бы лучше свою мать,  Вустю!"  -  не соглашались первые.
"Вустя малограмотная и очень крикливая,  -  объяснили другие.  -  Могут быть
международные осложнения из-за ее языка.  А  их Иван хотя и  бездельник,  но
сообразительный".
     Когда  спрашивали Петра,  как  это  он  удостоился,  тот  только кнутом
похлестывал. "А мне, считай, все равно. Ехать - так ехать!" - "И что же тебя
- вызвали,  или как?" -  допытывались дядьки. "А куда меня вызывать? Считай,
голова наш Вновьизбрать увидел меня на возе,  спросил, не поеду ли я, а мне,
считай, разве не все равно? Куда пошлют, туда считай, и поеду".
     Товарищ Жмак не  мог  пустить такое важное дело на  самотек.  Он  велел
вызвать Беззаботного в  сельсовет для инструктажа.  Сделал это,  разумеется,
дядька Обелиск, который неизменно выполнял роль сельского посыльного уже лет
сорок,  потому  что  никто  не  хотел  идти  на  эту  весьма  непрестижную и
немеханизированную    должность.     Правда,     когда    Веселоярск    стал
образцово-показательным селом,  дядьке  Вновьизбрать удалось  раздобыть  для
сельсовета мотоцикл с  коляской.  Теперь нужно было бы  взять на  эту работу
комсомольца,  но,  вишь, мотоцикл был, комсомольца не было. Дядька Обелиск и
дальше  продолжал выполнять свои  привычные функции  старинным способом,  то
есть пешком, без мотоцикла.
     Пока он нашел Петра Беззаботного, слово "инструктаж" вылетело у него из
головы, осталось лишь какое-то жужжание, потому он и не сказал Петру ничего,
а только взобрался к нему на телегу и махнул рукой в направлении сельсовета.
     - Подвезти? - спросил Беззаботный.
     - Давно бы  уже  следовало ликвидировать твой транспорт,  как класс,  -
сказал Обелиск. - Да вези уж.
     Жмак долго переливал из пустого в порожнее.
     - Вы понимаете, какое ответственное дело вам поручают?
     - Да разве я, считай, не знаю!
     - Вы должны знать,  что теперь в Греции идет демократизация общества, а
еще недавно господствовала диктатура черных полковников!..
     - Да я, считай, вон уж сколько лет работаю фуражиром. И коней, и коров,
и свиней кормил. Мне, считай, все едино: черные полковники или белые.
     - Вы должны до конца осознать.
     - Да я, считай, уже... Говорят, там коз забрать?
     - Это козы не простые. Это валютные козы. Вы знаете, что такое валюта?
     - Так у нас в селе бабка Валюта есть.
     - Это  не  то.   Валюта  -   это  наивысшая  ценность.  Государственное
достояние.
     - Тогда, считай, не видел. Наверное, проспал...
     Одним словом,  заграница -  это  не  то,  что фуражиром на  возе:  сел,
прикрикнул, дернул вожжами и поехал. Заграница - это тебе не свинячий хвост,
который всегда закручивается вверх, а не вниз. Есть над чем подумать.
     И все же Петро Беззаботный отправился.  И не просто в путешествие,  а в
легенду, в миф и в эпопею.


        "КОЗОЭПОПЕЯ"
                                (Интермедия)

     Услышав   про   коз,   в   Веселоярск  примчался   Хуторянский  Классик
Весеннецветный.  Это словно бы двойник автора, или, как говорят ученые люди,
его alter ego.  Автор любил показательные села,  а  тут вдруг такая радость:
показательное село и в нем показательные козы!
     Боже,   как  встречали  в  Веселоярске  Хуторянского  Классика!   Несли
орифламы* с его цитатами,  цветы, плоды, разную закуску в стыдливо прикрытых
рушниками  корзинках.   Хуторянский  Классик  упал  на  землю,  обнимал  ее,
восклицал жарко:  "Земелька родная!  Приникаю  к  тебе  грудью  и  коленами!
Когда-то бегал тут ножками маленькими, как козьи копытца. А теперь что? Люди
добрые,  что теперь?  Тракторищи и  огромные комбайны тысячепудовой тяжестью
обрушиваются на святую земельку, уничтожают, разрушают структуру почвы. А вы
снова козочек, чтобы спасти землю. Спасибо вам, дорогие земляки!" И вдобавок
процитировал то ли свое,  то ли заимствованное, но такое уместное для него и
такое абсолютно глупое по мнению веселояровцев:  "О хутора, кто выпьет сон и
грусть вашу давнюю?"
     ______________
     * Орифлама -  это плакат на двух палках. Слово греческое. Очень древнее
и очень красивое. Его употребляли классики и неоклассики. Употребил и автор,
чтобы не плестись в хвосте.

     Дядьки стояли,  переступая с  ноги на  ногу,  покуривали,  покашливали,
украдкой  посмеивались.  Громко  смеяться никто  не  посмел,  ведь  все-таки
Классик,  хотя и  Хуторянский.  А что человек книгодурствует лукаво,  так об
этом пусть уж в столице подумают.
     Автор тоже вмешивается в  интермедию только для того,  чтобы известить,
что Хуторянский Классик (то есть автор же!)  отбыл на свой парнас,  так и не
дождавшись коз.
     Да и кто бы их дождался?


        "КОЗОЭПОПЕЯ"
                               (Кульминация)

     Дальше все спутывается,  перепутывается, закручивается и заверчивается.
С одной стороны -  естественное развитие событий,  а с другой -  комментарий
Петра Беззаботного к этим событиям.
     Петра спрашивали:
     - Так как же ты поехал тогда?
     - А как?  -  зевал Петро.  -  Взял,  считай,  веревку,  топор, поддевку
ватную,  плескачей,  сала,  пирожков с  фасолью,  свиных  кишок  с  пшеном и
шкварками на дорогу -  и айда! Сел в вагоне и сидел, считай, пока приехал. А
там говорят:  вот твои козы, пересчитай. Ну, пересчитал. Двадцать две козы и
два козла. Один белый, другой черный. Волосатые и рогатые, как черти.
     Дальше у  Петра было какое-то  затмение или помрачение,  как иной раз в
кинофильмах.  Еще помнил,  как ехал то  ли  через три,  то  ли  через четыре
государства.  Сидел в вагоне,  ел плескачи с салом и свиные кишки с пшеном и
шкварками.  Животом Петро выдался крепкий и терпеливый, это как раз именно о
таких  сказал один  наш  поэт:  "О  желудки хлеборобов!  Сложить им  цену  в
состоянии разве лишь  те,  кого катар или  еще  какие-нибудь напасти терзают
непрерывно в животе"...
     Для коз с  места отправки выдан был фураж,  то есть по охапке какого-то
колючего сенца на каждую козу и на двух козлов.  Расчет был на три дня пути:
один день в Греции,  один на соседние державы, еще один - чтобы доехал Петро
до своей станции.
     Дядькам очень хотелось узнать об этом закордонном сене.
     - Да разве я его видел?  - сплевывал со зла Петро. - В вагоне же темно,
считай.  Лег я спать,  а проснулся -  козы съели все до основания!  И из-под
меня все повыдергали.  Смотрю - ни сена, ни поддевки, ни пирожков с фасолью!
И трех дней не стали ждать -  слопали все за одну ночь.  Не иначе, эти греки
мне их голодными всучили...
     Кому приходилось ехать трое суток в  вагоне с голодными козами?  Но что
такое трое суток упорядоченного передвижения по железной дороге в сравнении,
скажем, с двумя неделями беспорядочных странствий козьего вагона по станциям
и полустанкам нашей необъятной железнодорожной державы?
     А Петру Беззаботному на роду были написаны именно эти две недели!
     За  первые двое  суток вагон с  козами благополучно,  в  соответствии с
расписанием,  проехал через три державы, потом под ним сменили колеса, чтобы
поставить на родные рельсы,  - и вот уж выглядывай свою станцию! Козы мекали
полифонично, и Петру слышалась в этом меканье только незначительная голодная
грусть,  и  только  отсутствие философского образования и  незнание новейших
теорий  мифологизма не  дали  ему  возможности своевременно услышать в  этих
звуках зловещую музыку сфер.
     Не знал Беззаботный и того, что козы наделены чутьем предсказания и уже
наперед видят,  что их  вагон не  пойдет прямым ходом до  нужной станции,  а
будет   прицепливаться,   перецепливаться   к   наинеожиданнейшим   поездам,
заталкиваться в  тупики,  загоняться в  другие  области и  даже  в  соседние
республики -  и так целых две недели! А фураж был выдан из точного расчета -
щелк-щелк! - как в аптеке.
     Козы балдели с голода. Меканье стало таким настойчивым, что на станциях
люди сбегались послушать странные концерты.
     Петро потом объяснял своим односельчанам:
     - С  голоду и  не  так  еще  запоешь!  Я  сначала,  считай,  спал и  не
прислушивался,  а  потом смотрю,  а на меня два рогатых черта прут!  С обеих
сторон  подступают  и  рогами  нацеливаются,   будто  кишки  из  меня  хотят
выпустить.  А  козы с  голоду уже  и  веревку мою сжевали.  Теперь за  вагон
принялись - стенки так дружно обгрызали, что вскоре могли и дырки появиться!
Ну! Я тогда за топор и на улицу!
     Поезд в  это  время стоял в  поле  перед светофором,  Петро выскочил из
вагона и начал рубить зеленые кусты в полосе отчуждения.  Нарубил,  бросил в
вагон, еле успел сам туда вскочить, потому что поезд уже тронулся.
     Но  теперь кормовая проблема уже  была  решена.  На  каждой станции или
перед светофорами в  поле Петро выскакивал из  вагона и  рубил все  зеленое,
все,  что видел глаз,  все,  что сгрызут его валютные пассажиры.  Неизвестно
еще,  как бы  все это обернулось,  если бы  это были простые,  низкопородные
козы:  может, и подохли бы от таких случайных и часто несъедобных кормов. Но
Петро вез высокопородных животных,  за ними тысячи лет, поэтому Петровы козы
съедали все  подряд,  ели вечнозеленые насаждения,  хвойные и  лиственничные
породы,  с  колючками и  без  колючек,  сочное и  сухое.  Они  сожрали бы  и
светофоры,  и водокачки, и станционные здания, а может, даже и рельсы. Петро
невольно выступал спасителем наш