Молох, и Архидемон Дьявольской  Красоты,
Великий  Бельфегор - Тогарини, Вас благодарю я и припадаю  к
стопам   Вашим,  за  оказанную  мне  милость,   и   принимаю
приглашение,  посланное Вами для меня.  Отныне  и  всегда  я
буду, как и сейчас, принимать приглашения, посланные Вами, а
так  же те, что посланы кем-нибудь из ваших слуг. Так  же  я
буду отныне и впредь принимать с благодарностью все те знаки
внимания,  коими  Вы захотите осчастливить  меня.  -  Тереза
покорно повторила все слова, как того просил Мендес.
 -  А  теперь, Благородная Госпожа, нижайше прошу  встречать
Его  Дьявольское  Высочество Принца Бельфегора,  сию  минуту
прибудущего  приветствовать Вас! - Голос Мендеса  звенел  от
торжественности, откуда ни возьмись на плечах его  оказалась
наброшена черная, как сама тьма, мантия с кровавым  подбоем,
и  длинная  тонкая  шпага с сверкающим  эфесом,  без  ножен,
закачалась у бедра. Мантией козел очень изящно подметал пол,
отвешивая Терезе изысканный поклон, начав вдруг проявлять  к
ее  особе утонченную вежливость и подобострастие. Как только
он  договорил,  воздух в помещении заискрился,  свернулся  в
смерч, внутри которого угадывалась стройная, высокая фигура.
 -   Князь   всегда   лично  приветствует  гостей,   впервые
приглашенных  на  наш  бал  -  вполголоса  произнес  Мендес,
преклоняя колено.
 Тереза  стояла,  как завороженная, ничего  не  чувствуя,  и
только не отрываясь смотрела на возникшего перед ней рыцаря.
Воистину,  иерарх сферы Дьявольской Красоты, был  дьявольски
красив!  Смуглое,  резко очерченное лицо. Глаза,  в  которых
подобно  морским волнам, плещется безумие. Неожиданно  мягко
очерченный  рот  с большими, яркими губами.  Брови,  подобно
крылам  альбатроса  взмахивают  к  вискам.  На  высокий  лоб
спадает  водопад  черных, с блестками  волос.  Вся  стройная
фигура его была затянута в черную с матовым отливом кожу, по
которой,  от  широких  плеч, до закрывающих  середину  бедер
ботфорт, змеятся тонкие отблески.
 Бельфегор посмотрел Терезе в глаза.
 И улыбнулся.
 Весь   его   облик   тут  же  неуловимо   переменился.   За
разведенными  в  улыбке губами сверкнули  длинные,  слепяще-
белые клыки, какие бывают у хищников, каждый день питающихся
кровавым, свежим мясом; Заостренные на концах уши раздвинули
черную  гриву,  вздыбившуюся, как  шерсть  зверя;  Сверкнули
желтым  безумием  глаза,  и зрачки сжались  в  еле  заметные
щелочки; Верхняя губа его, неуловимо раздвоенная, изогнулась
в  хищной улыбке. Из-за спины на мгновение показался длинный
хвост,  как плеть, хлестнувший по шагреневой коже  ботфорта.
На  мгновение, всего лишь на мгновение перед Терезой  возник
Зверь, в повадках которого было что-то от волка. Прекрасный,
дьявольский и хитрый...
 Принц  плавно  скользнул навстречу  Терезе,  легко  склоняя
венценосную  голову  в поклоне, и взял ее  за  руку.  Тереза
присела в реверансе, мельком удивившись, как слушается такое
неуклюжее раньше тело. Принц, легко улыбаясь, поднес ее руку
к губам, и девушка не смогла поверить глазам. Вместо грубой,
распухшей  конечности, ранее бывшей ее рукой,  принц  сжимал
тонкое,    хрупкое   произведение   искусства,   отливающее
жемчужной белизной.
 -  Рад  приветствовать Вас, Госпожа Марита, - надеюсь,  Вам
понравится Ваше новое лицо. - И плавно развернул ее к стене,
на  которой висел портрет. Холст из золоченой рамы исчез,  и
на  месте  его матово серебрилось гладкое зеркало. У  Терезы
захватило  дух.  Дама, ранее смотревшая с  портрета,  теперь
отражалась  в  зеркале,  и рядом с ней  -  князь  Бельфегор,
ласково  и  чуть  насмешливо глядящий ей в  глаза.  В  глаза
зеркального отражения.
 -   Благодарю  Вас,  высокий  Князь  -  произнес  глубокий,
певучий   голос,   Тереза   опять  склонилась   в   поклоне,
придерживая   роскошное  бархатное  платье  багряных   тонов
кончиками  тонких пальцев, и лишь удивилась про  себя.  Все,
что она делала, было таким естественным, будто она обучалась
придворному этикету всю свою жизнь.
 -  Разрешите  преподнести  вам, госпожа  Марита,  маленький
подарок. - И князь обвил ее руку изящным тонким браслетом  с
единственным  камнем  густого,  тягучего  желтого  цвета,  с
тонкой  темной  черточкой в середине. - Это  одновременно  и
ваше  приглашение  на  первый бал,  который  начнется  через
несколько минут. Желаю всего хорошего, госпожа Марита.  -  С
этими словами блистательный принц растворился в воздухе.
 Мендес   тоже  переменился.  Теперь  это  был   мужчина   с
раскосыми  черными  глазами,  резкие  черты  лица   оттеняли
светлые  волосы. Исчезли нелепые гусиные крылья, вместо  них
за спиной висел обнаженный меч, в эфес которого был вставлен
такой же камень, что подарил Терезе князь Бельфегор. Мужчина,
в  костюме тех же цветов, что и у принца, подошел к Терезе и
произнес: - Я буду вашим кавалером на бале у моего  хозяина,
госпожа Марита. Обопритесь на мою руку, мы отправляемся.
 И,  не  давая девушке опомниться, увлек ее за собой.  -  Мы
будем двигаться самой длинной дорогой, чтоб вы могли увидеть
как можно больше, госпожа Марита.
 Тереза закрыла глаза.


                             IV

 Казалось,  они  стоят  на месте, а  мир  скользит  мимо,  в
бешеном  калейдоскопе меняя краски. Становилось то  холодно,
то  жарко,  то вокруг колыхались полотна чего-то пламенного,
то  вдруг  наступала  полная темнота... Терезе  было  трудно
дышать,  она пыталась что-нибудь рассмотреть среди постоянно
меняющихся  деталей, и одновременно прислушивалась  к  себе,
замечая  произошедшие  изменения. Она  волновалась,  пытаясь
осмыслить   все,  так  быстро  случившееся,  и  одновременно
ощущала себя еще кем-то, кто спокоен и знает, что все так  и
должно  быть.  Сейчас  она не пыталась  говорить,  о  чем-то
спрашивать своего провожатого, а просто отдавалась  на  волю
чувству  торжества,  победы. Наслаждалась  своим  неожиданно
ставшим  красивым  и  гибким телом, прикосновениями  мягкого
бархата,  удобством  шелковых туфелек на маленьких  ступнях,
прохладой  драгоценностей, прильнувших к коже... Свершилось!
Она красива! Нет! Она прекрасна!
 Постепенно  разноцветье  вокруг сменилось  чистой  небесной
голубизной,  которая обтекала ее прозрачными волнами,  потом
голубизна сменилась синевой, как в море на большой  глубине.
Далеко-далеко в синеве засветились десять точек, выросших  в
десять шаров, расположенных в форме дерева.
 -  Мы находимся за пределами бытия - голосом гида возвестил
долго  молчавший  Мендес.  -  По  повелению  моего  хозяина,
блистательного Тогарини, я показываю вам центр всего сущего,
ту  непостижимую,  неуловимую высоту,  что  управляет  всеми
другими  эманациями.  Самая высшая  точка  именуется  Кетер,
корона,  от которой исходят девять великих шаров.  На  самом
деле,  это есть неуловимое АЙН СОФ, видимое только  в  вашем
воображении, госпожа, и которое отражает свой  свет  на  ваш
дух.  Сила  АЙН СОФ не нисходит в эти шары, а  отражается  в
них,  как  свет солнца отражается в планетах.  Так  возникли
наши миры, госпожа Марита. Огромная область, оставленная АЙН
СОФ  при удалении его в центральную точку Кетер, наполнилась
четырьмя  концентрическими сферами, и  свет  десяти  Сефирот
отражается в каждой из них. И так сферы творения из АЙН  СОФ
разделяются на четыре великие мировые цепи. Мы находимся  на
самой внешней, цепи Ассиах, в Стихийном Мире Субстанций. Это
вся   Вселенная.  Неуловимо  внутри  находится  мир   Ецира,
Иерархический Мир Преобразований, c ним часто работают маги,
поскольку он ближе всего к нам. Еще ближе к центру находится
Бриах, Архангельский Мир Творений, Созданий, И ближе всего к
центральной   точке,   АЙН  СОФ,   находится   мир   Ацилут,
Безграничный Мир Божественных Имен. Три внутренних мира  все
ближе  подходят  к  неуловимой высоте,  сливаясь  с  Длинным
Лицом,  все дальше уходя от нас, мира Субстанций. Все больше
пропасть между нашим, живым миром и Высшими Сферами.... Я не
утомил вас своим рассказом, Благородная Госпожа?
 Тереза с трудом отвела взгляд от кружения сверкающих  сфер,
и посмотрела на Мендеса.
 -  Нет,  благородный господин, мне было очень интересно.  -
Произнес  чей-то  чужой голос ее губами.  Хотя  Тереза  была
готова  остаться здесь навсегда, раствориться и впитаться  в
это   сияние,   кто-то   внутри  нее  поддерживал   холодную
рассудочность,  не затронутую ни блеском Кетер,  ни  могучей
силой  АЙН СОФ. Тереза или, правильнее будет теперь, Марита,
спокойно  стояла, слегка опираясь на руку кавалера,  выражая
вежливую заинтересованность.
 -   Тогда,  может  быть,  отправимся  на  бал,  Благородная
Госпожа? - Мендес, казалось, был немного растерян.
 - Ведите, господин Мендес. - Улыбнулась Марита.


                              V

 На  этот  раз  не  было калейдоскопа миров.  Просто  вокруг
вдруг  стали взрываться белые слепящие шары, из  взрывов  их
возникли  колонны,  тонкие и прозрачные,  уносящиеся  ввысь.
Вдаль  раскинулась  перспектива  громадного  бального  зала,
натертый  паркет  отражает фигуры гостей.  Тут  и  там  бьют
фонтаны,  роняя  брызги в утопленные в полу  чаши,  отовсюду
слышится музыка, под которую кружатся пары.
 Марита стояла, легко опираясь на руку Мендеса, затянутую  в
черную  перчатку  с раструбом, и незаметно оглядывалась.  На
них стали обращать внимание, гости тихо шептались, и Марита,
гордо  вскинув голову, стала уже открыто оглядывать зал,  ни
на чем не останавливая глаз, смотря "сквозь" гостей. Откуда-
то  доносились  визгливые звуки, идущие  в  разрез  с  общим
рисунком танца, и Марита раздраженно поморщилась.
 -     Мы     должны    поприветствовать    Их     Величеств
Архидемонов Таумиель,  а потом можем веселиться,  -  в  пол-
голоса произнес Мендес.
 Тут  же  от  их  ног развернулась и убежала в  даль  черная
бархатная  дорожка,  затканная  блестками  звезд.  -  Прошу,
Госпожа Марита - и Мендес первым шагнул на бархат.
 Когда они только появились на балу, платье Мариты незаметно
изменилось.   Больше  оголились  плечи  и   грудь,   тонкая,
полупрозрачная ткань плотно обтянула талию и бедра, только у
самого пола спадая свободными волнами. Марита оглядела себя,
и  улыбнулась.  -  "  Мой любимый цвет" -  Подумала  она,  и
тонкими   пальцами   придержала   подол   золотисто-желтого,
одуванчикового цвета.
 Трон  Повелителя  Ассиах был пуст, когда Мариту  подвели  к
подножию  высокой лестницы, ведущей к царственному престолу.
Мендес  слегка  нажал  ей на руку, заставляя  поклонится,  а
когда  Марита  подняла  глаза, Повелитель  уже  восседал  на
троне,  похожем  на  застывшую  глыбу  тьмы  с  вкраплениями
солнечного  света,  отчего  тьму  пронизывали  желтые  лучи,
впрочем, нисколько не рассеивающие черноты.
 Архидемон  был двулик: одно его лицо было обращено  в  зал,
благосклонно улыбаясь гостям, другое же смотрело на  Мариту.
Повелитель молчал.
 Марита   никак  не  могла  уловить  ту  грань,  за  которой
кончалось  одно лицо, и начиналось другое. Лица  были  очень
похожи,  почти  зеркально, но, в то  же  время,  их  рознило
выражение. Лицо, обращенное к Марите, чем-то напоминало  лик
Бельфегора,  та  же красота, граничащая с безумием,  тот  же
хищный прищур готового к прыжку зверя... Марита решила,  что
ей   нравится  этот  лик  Повелителя.  Но  второе   лицо...!
Божественная  глубина мудрых глаз, казалось, они  видят  всю
вселенную. Лучезарный лик Бога!
 Повелитель  легко  наклонил  голову,  приветствуя   Мариту,
незаметная  волна прошла по его лицу, и уже  не  дьявольское
искушение сквозит в его взгляде, а всепоглощающая доброта, и
свет  льется  из  божественных глаз. Опять легкий  нажим  на
руку,  поклон,  и  Мендес  отвел  Мариту  от  пронизывающего
взгляда иерарха Таумиель, Двойника Бога.

 После  бала  Мариту отвели в предназначенные  ей  покои,  и
оставили  одну.  Несмотря на все пережитое, ее  не  покидало
возбуждение, и  усталости  не чувствовалось.  Марита  только
освободилась   от  тесного  платья,  и  распустила   волосы,
уложенные  в  высокую прическу. Освежившись в примыкавшем  к
покоям  бассейне, она села к зеркалу, матово посверкивающему
в   тяжелой,   украшенной  резьбой  деревянной   раме.   Она
посмотрела  на себя в зеркало, провела руками  по  сильному,
молодому  телу и рассмеялась. Тут что-то мягко  толкнуло  ее
изнутри, и... Тереза удивленно смотрела на себя в зеркало.
 Она  прекрасно помнила и бал, и путешествие  с  Мендесом  к
Границе  Миров,  но все это она видела отстраненно,  как  бы
чужими  глазами. Лишь на миг она в полной мере ощутила  себя
во  время бала, тогда, когда Взгляд Бога коснулся ее. И  вот
только  теперь, когда Марита устала и расслабилась, она  как
будто очнулась. Тереза осмотрела себя, провела рукой по лбу,
нежной коже щек, но... зеркальное отражение не повторило  ее
движений,  глядя  холодно и чуть-чуть враждебно.  Тереза  не
сразу это поняла, а потом задрожала и побледнела.
 -  Господи...-  пробормотала она, - это я или  нет?  Что  я
наделала? Отражение в ответ рассмеялось.
 - Ты вернула меня к жизни, дорогая! Тереза вздрогнула.
 - Кто ты? - спросила она, ничего не понимая.
 -  Леди  Марита. - Последовал ответ. - Ты своим волшебством
разбудила   древнюю  магию,  охранявшую  меня,  и  сработало
заклятье.  Теперь мы с тобой связаны. Мое тело  без  тебя  -
жалкая пустая оболочка, а ты без меня - всего лишь маленькая
уродина. Так что давай привыкать друг к другу.
 -   Но...   как  это  случилось?  Вы  живы?...  Ничего   не
понимаю!... - Тереза была в смятении.
 -  Все  очень просто, дорогая. Видишь ли, я тоже  заключила
сделку  с дья... с Бельфегором. Только было это за несколько
веков  до  того, как родилась ты. Орландо, мой возлюбленный,
отбыл  в неизвестном направлении, на неизвестно какой  срок.
Но  я хотела дождаться его, во что бы то ни стало, у меня на
это  были  причины. И тут на сцену выходит Иерархия демонов.
Они  оказывают  услуги смертным за плату. За соответствующую
плату,  разумеется. Они предложили помощь, я согласилась.  И
стала  портретом.  Они  сказали, что освободят  меня,  когда
придет время. Теперь я свободна. И значит, скоро увижу моего
Орландо. - Марита замолчала.
 Тереза  смотрела  на  отражение в  зеркале,  живущее  своей
собственной жизнью и думала.
 Наконец она спросила: - Какую... плату потребовали от  вас,
Марита?
 Отражение   пожало  плечами.  -  Зачем  я  буду   все   это
рассказывать, ты можешь узнать все сама. Только  прислушайся
к себе, и вспомни. Мы ведь одно целое.

                             VI

                          Его глаза - подземные озера,
                          Покинутые царские чертоги
                          Отмечен знаком высшего позора
                          Он никогда не говорит о боге.
                          Он злобен, но не злобой святотатца
                          И нежен цвет его атласной кожи
                          Он может улыбаться и смеяться
                          Но плакать...
                          Плакать больше он не может.
                                                    Гумилев.

 Еще  детьми  они знали, что предназначены друг  для  друга.
Марита и Орландо.
 Только Предназначение никак не хотело сбываться...
 Сначала  крестовый  поход За Гробом Господним,  в  далекую,
пропеченную  солнцем  страну сарацинов.  Орландо  был  тогда
оруженосцем,  едва  получившим право носить  фамильный  меч.
Многие  погибли  в  том  походе. От  жары,  не  привыкшие  к
палящему   солнцу  северяне,  от  ран,  от  укусов  странных
животных,  обитающих  в  песках... Прошло  три  года,  и  он
вернулся.  Юноша с мертвыми глазами. Он привез  ей  подарок:
выбеленный  солнцем  и  песком череп сарацина.  Она  плакала
тогда  всю ночь, а он смеялся, и говорил, что невеста рыцаря
должна быть смелой и сильной...
 Их  обвенчали,  и  Орландо  снова  уехал,  теперь  помогать
вернуть трон своему королю. Перед отъездом он перевез Мариту
в  родовой  замок  своего отца, дряхлого  старика.  Ей  было
страшно  в  холодных, гулких стенах древней  крепости.  Отец
Орландо,  старик с такими же мертвыми глазами, как  у  сына,
старый, прославленный рыцарь, смеялся над ней, когда  Марита
выходила  к завтраку с покрасневшими глазами, проплакав  всю
ночь,  и  говорил,  что  жена рыцаря должна  быть  смелой  и
сильной...
 ...На  этот  раз  подарком  была гнилая,  полуразложившаяся
голова  какого-то вельможи из враждебной его королю  партии.
Вернувшись, Орландо вступил в Орден. Теперь он носил черную,
до  пят мантию, страшный шлем, с оскалом дикого зверя вместо
забрала  и громадный черный двуручный меч, с эфесом  в  виде
креста.  Неожиданно он то появлялся, то пропадал надолго,  в
промежутках между походами сидя в смотровой башне  крепости,
на  самом  верху, нахохлившийся и черный, как ворон.  Марита
ничего не могла поделать. Когда она начинала просить его, он
уходил, когда плакала, - он смеялся.
 Орландо  все  меньше походил на человека. Как  хищный  гриф
глядел  он  сквозь прорези шлема, никогда не  расставаясь  с
мечом, который, казалось, впитывал в себя его душу. В  каких
краях,  и с какими тварями сражался он, Марита старалась  не
думать.  Однажды он привез ей голову с большими, шишковатыми
рогами,  звериная  морда скалила в смертной  агонии  желтые,
длинные,  как стилеты, клыки. Марита теперь уже не  плакала.
Слезы давно иссякли, страха она не испытывала. Молча приняла
она  подарок, и отнесла его в специальную комнату, к  другим
головам, подаркам мужа. Она стала смелой и сильной...
 Иногда  против  воли  ее тянуло в ту  страшную  комнату,  в
самом  сердце крепости. Она проходила мимо полок, на которых
рядами  лежали высушенные головы и черепа. Не уцелела только
та, первая голова, привезенная с войны за короля. Теперь  их
высушивал   маленький  черный  человечек,   доставленный   в
крепость Орландо. Человечек страшно мерз в каменных  стенах,
и все время проводил у огня, замерев, как ящерица. Оживлялся
он  только тогда,  когда хозяин привозил  очередной  трофей.
Черный  человечек доставал пахучие и вонючие травы, разводил
огонь  во  дворе  и  долго  колдовал  над  мертвой  головой,
окуривая ее дымом и натирая травами.
 Однажды  Орландо появился глубокой ночью, никто не  заметил
как,  и  привез головку маленького ребенка. Она была  совсем
свежая,  голубые глаза лишь подернулись смертной пленкой,  а
белокурые волосы кудрями спадали много ниже отрубленной шеи.
Маленькая  прекрасная  девочка. Марита,  после  многих  лет,
заплакала  опять. Черный человечек, увешанный ожерельями  из
зубов  и  когтей, молча взял головку ребенка,  и  отправился
колдовать.  Он-то знал, чего стоит детская жизнь.  Ему  было
все равно. Орландо смотрел на плачущую жену, и смеялся.
 Марита  решила  бежать. Ее не волновало, что неверную  жену
ожидает  страшная казнь на костре. С таким  мужем  страшнее.
Дождавшись,  пока  Орландо исчезнет  в  очередной  раз,  она
глубокой  ночью оседлала самого быстрого жеребца, и  уехала.
Найдя  приют далеко-далеко от страшной крепости,  в  селении
простых людей, она думала, что обрела покой. Но ни на миг не
забывала  о  своем  муже.  И  он  приехал  за  ней.  Теплым,
солнечным днем он возник, как черная птица, и увез ее назад,
в  крепость.  Марита  умоляла убить ее,  но  Орландо  только
смеялся.
 Полупомешанная,  как тень, бродила она  по  замку,  уже  не
обращая  внимания  на  страшные  трофеи.  Но  Мариту   ждало
очередное  потрясение.  Орландо, больше  похожий  на  черную
тень,  вывернул к ее ногам плотный мешок, и глухо,  каркающе
рассмеялся. На голове был такой же шлем, как на нем самом, а
когда голова, несколько раз перевернувшись, застыла, Марита,
взглянув  в лицо мертвецу, упала в обморок. Сквозь  звериный
оскал  забрала  на  Мариту  глянуло  мертвыми  глазами  лицо
Орландо.   Все  еще  смеясь,  он  пошевелил  носком   сапога
бесчувственное тело жены, подобрал голову и понес ее черному
человечку.
 Потом  Марит