относили
его  к  наиболее  значительным  архитектурным  сооружениям  нашей  страны.
Вначале здесь  был  небольшой  первоклассный  санаторий,  модный  даже  за
границей. Построен он был в коммерческих  целях  при  весьма  значительном
участии одной  фармацевтической  фирмы,  правление  которой  находилось  и
тысячах миль к северу от наших границ.  Во  времена  левого  правительства
Дартеса санаторий был национализирован, а вскоре после этого  сенсационные
эксперименты  над   нейродином   и   научный   авторитет   Сэмюэля   Барта
способствовали тому, что он попал в ведение института нейрокибернетики.
   С этого момента  заведение  начало  постепенно  менять  свой  характер,
превращаясь  из  лечебного  в  научно-исследовательское,  и   наконец,   в
последние годы после основательной перестройки здания, прием пациентов был
вообще прекращен. Окончательные изменения произошли уже после смерти  Хозе
Браго, когда во главе института встал профессор  Боннар,  биокибернетик  с
мировым именем, и были связаны с расширением области исследований.
   Когда по узкой бетонированной дороге я подъехал к зданию института, оно
показалось мне пустующим.  Широкие  ступени  вели  к  закрытым  стеклянным
дверям. За прозрачной стеной был виден просторный холл, двери двух  лифтов
и лестница, ведущая  вверх  -  на  второй  этаж  и  вниз  -  в  подвальное
помещение.
   Я нажал кнопку звонка и ждал, боясь, что  придется  возвращаться  ни  с
чем. Однако немного погодя послышался приглушенный шум, и двери открылись.
Я вошел в холл. Навстречу мне из  правого  коридора  шла  молодая  высокая
девушка в белом халате.  Услышав,  что  я  хотел  бы  повидать  профессора
Боннара, она,  видимо,  решила,  что  перед  ней  ученый,  так  как  стала
допытываться, кто направил меня в институт. Я представился и  сказал,  что
меня интересует дело Браго. Тогда она попросила подождать  и  по  телефону
сообщила профессору о моем приходе. Не знаю, был ли он действительно занят
или просто не желал встречаться с  адвокатом  сеньоры  де  Лима,  но  явно
пытался "сплавить" меня администратору и уступил лишь  после  моих  долгих
настояний.
   Кабинет Боннара находился на втором  этаже.  Девушка  впустила  меня  в
небольшую приемную и  ушла.  Сквозь  приоткрытую  дверь  я  видел  широкий
заваленный бумагами стол и склоненную над ним голову Боннара. Я  знал  его
по телевизионной дискуссии ученых различных специальностей, в которой  как
филолог принимала участие и Катарина. Уже тогда он  произвел  на  меня  не
особенно приятное впечатление. Высокий, сутуловатый, с худым нервным лицом
и совершенно лысым, покрытым многочисленными шрамами  черепом,  он  скорее
напоминая генерала в отставке,  чем  ученого.  Язвительный,  неприступный,
больше склонный к иронии, чем  к  шутке,  он  принял  меня  очень  сухо  и
официально. Правда, он встал из-за стола, однако явно  пытался  ограничить
пределы беседы:
   - Я не занимаюсь этим вопросом, - почти грубо  сказал  он  мне.  -  Все
пояснения дадут вам  администратор  и  нотариус.  Я  считаю  беспочвенными
всякие притязания сеньоры де Лима и не  вижу  необходимости  в  каких-либо
переговорах.
   - Однако жив сын умершего, и он...
   - А вы что, уполномочены Марио Браго?
   - Я  представитель  сеньоры  де  Лима.  Ее  сын  несовершеннолетний,  а
следовательно...
   - А вы знаете мнение этого юноши? Вы приехали, посоветовавшись с ним?
   - Это почти ребенок. Ему шестнадцать лет...
   - Вы разговаривали с ним? - настаивал Боннар.
   - Не разговаривал, но...
   - Так я вам советую с этого начать. Вы только зря тратите  свое  и  мое
время. Всего хорошего.
   Профессор сел.
   - Простите, профессор,  но  в  данный  момент  меня  не  интересуют  ни
завещание Хозе Браго, ни вопросы наследства, - не сдавался я. - Могу ли  я
быть с вами откровенным?
   Боннар пожал плечами.
   - Это уж ваше дело.
   Я сделал вид, что принимаю его слова за чистую монету.
   - Видите ли, профессор,  есть  некоторые,  я  бы  сказал,  сомнительные
пункты, которые для общей пользы следовало бы выяснить.
   - Значит, все же попытка сторговаться?
   - Отнюдь нет. Я имею в виду не мою клиентку, а  лишь  самого  себя.  От
того, как решатся эти сомнения, зависит, поведу ли я  дело  дальше.  Я  не
люблю дел с криминальным привкусом, -  докончил  я  медленно,  внимательно
глядя на ученого.
   Мне показалось, что по лицу Боннара пробежала тень.
   - Что вы под этим разумеете? -  спросил  он  резко,  несколько  повышая
голос.
   - Существует подозрение, что Хозе Браго умер насильственной смертью...
   Я уже начал жалеть, что зашел так далеко, но, к моему удивлению, Боннар
только спросил:
   - А что вы понимаете под словами "умер насильственной смертью"?
   - Я  имею  в  виду  смерть,  вызванную  внешними  причинами...  Внешним
воздействием... - начал я, медленно цедя  слова,  но  Боннар  не  дал  мне
докончить.
   - Итак, вы собираетесь обвинить нас в убийстве?
   - Этого я не сказал. Я хотел лишь услышать от вас, что методы  лечения,
скажем некоторые из них, не могли ускорить смерть Хозе Браго.
   - Как вам известно, Браго умер  от  раковой  опухоли  в  мозгу,  причем
опухоли весьма злокачественной. Что касается методов  лечения,  то  мы  не
можем предъявить к себе никаких претензий. Мы  сделали  все,  что  было  в
наших силах, для спасения Браго. В материалах, касающихся  наследства,  вы
найдете полную документацию на этот счет.  Обратитесь  в  суд  с  просьбой
допустить вас к этим бумагам.
   -  Видите  ли,  по  мнению  моей  клиентки,   существуют   обоснованные
подозрения, что Браго был объектом экспериментов.
   - Значит, шантаж? Не ожидал, сеньор адвокат!
   - Вы неверно меня поняли. Я хотел лишь услышать из ваших уст  ответ  на
мой вопрос. Это не шантаж, а скорее выражение доверия.
   - А могли ли вы ожидать от меня чего-либо  иного,  кроме  отрицания?  И
можете ли вы на этом основании сделать какие-либо выводы? А если  говорить
о неудавшейся попытке шантажа, то у меня достаточно чиста  совесть,  чтобы
просить вас покинуть мой кабинет.
   - Но, профессор!
   Однако Боннар уже нажал кнопку.
   В дверях появилась знакомая девушка.
   - Проводите сеньора к выходу и, пожалуйста... спустите его с  лестницы,
- докончил он с ехидной вежливостью.
   Разумеется, девушка далека была от намерения выполнить  приказ  патрона
буквально, тем не менее я с облегчением вздохнул, лишь усевшись за руль. Я
курю редко, но на этот раз принялся нервно искать сигареты. Я был  зол  на
себя и Долорес де Лима. А чувство униженности усугублялось сознанием того,
что в глазах Боннара я, действительно, мог выглядеть шантажистом.
   Неужели  профессор  именно  так  понял  мое  упоминание  о  возможности
экспериментов? В этом я не был уверен. Но меняло ли это  хоть  в  какой-то
степени ситуацию? Я подумал, что, пожалуй, брошу дело о наследстве Браго.
   С другой стороны, обида на Боннара  вызывала  желание  обнаружить  хоть
какие-нибудь факты,  говорящие  против  института,  это  принесло  бы  мне
величайшее удовлетворение. Сеньора де Лима, конечно,  высосала  из  пальца
обвинение в убийстве Браго, однако в таком научном  центре,  как  институт
Барта, испытание новых лечебных средств было  в  порядке  вещей,  особенно
когда там еще существовало госпитальное отделение. А такие испытания можно
квалифицировать как эксперименты.
   Закурив сигарету, я нажал стартер.
   Собственно, и конкретного ответа на свой вопрос я не получил. Профессор
Боннар не опроверг предположения об эксперименте, он лишь сказал, что я не
должен был рассчитывать на что-либо другое, кроме отрицания. И сослался на
свою...  чистую  совесть.  Получилось  ли  так  случайно  или   это   было
преднамеренной уверткой? Если последнее, то  они  действительно  проводили
эксперименты на Хозе Браго. Впрочем, это могло делаться с его согласия. Но
тогда есть основание усомниться в правомочности завещания.
   Для атаки на Боннара я, разумеется, еще  был  слишком  слабо  вооружен.
Рассчитывать только  на  результаты  эксгумации  было  бы  наивно:  я  был
убежден, что экспертиза вряд ли принесет что-либо конкретное. Прежде всего
следовало добраться до человека, информировавшего сеньору де Лима, изучить
документы о ходе болезни Браго, а также познакомиться  с  проблемами,  над
которыми работал институт Барта, и применяемыми им методами  исследований.
Лучше  всего  найти  какого-нибудь  известного  специалиста,  не  особенно
благоволящего  к  Боннару,  и  проконсультироваться  у  него.  У   Боннара
наверняка есть враги.
   Остался открытым вопрос о Марио Браго. Почему  профессор  настаивал  на
моей беседе с мальчиком? Независимо от того, что за этим скрывалось, более
близкое знакомство с сыном сеньоры де Лима не могло помешать.
   Когда, выехав на шоссе, я увеличил скорость до ста двадцати километров,
то был уже совершенно спокоен.



4

   Сеньоры Долорес де Лима дома не оказалось. Дверь открыл  сам  хозяин  -
полный, плотный мужчина с седыми висками и  выпуклыми  глазами,  близоруко
глядящими из-за стекол очков.
   - Мы уже не рассчитывали увидеть вас сегодня.  В  канцелярии,  сказали,
что вы уехали... Прощу. Прошу. Это хорошо, очень хорошо, что вы пришли,  -
он не скрывал удовлетворения, провожая меня в кабинет.
   - Я был в Пунто де Виста.
   - О, прекрасно, - обрадовался хозяин. - Мы не могли вас дождаться.
   - Есть новости? - спросил я, садясь.
   - Мне кажется, да, - в голосе де Лима чувствовалось некоторое сомнение.
- Может быть, выпьем? Коньяк или виски? Советую коньяк.
   - Благодарю. Я редко пью.
   Однако хозяин уже открыл бар и потянулся за бутылкой.
   - Одна рюмка не помешает.
   - Вы сказали, что можете сообщить мне  какую-то  новость?  -  начал  я,
стремясь как можно скорее перейти к сути дела.
   - Да, да. Именно поэтому жена пыталась сегодня утром связаться с  вами,
- говорил де Лима, наливая коньяк в рюмки. - Как вы  знаете,  я  позавчера
вернулся из Лондона...
   Я не знал, но утвердительно кивнул головой. Де Лима был  представителем
известной британской фирмы и время от времени выезжал в Англию.
   - Мне знаком этот город, - продолжал хозяин. - Я провел там юность.  Вы
читали "Грань бессмертия" Браго? - неожиданно переменил он тему.
   - Вчера закончил.
   - Это хорошо, это очень хорошо! - обрадовался он. -  Помните  сцену,  в
которой главный герой, ну, тот художник, впервые  замечает,  что  начинает
слепнуть? Он идет по Блек-Ривер-стрит и ему кажется, что стоит  туман,  но
ближайшие деревья он различает так же неясно, как и дальние...
   - Разумеется, помню.
   - Я хорошо знаю эту улицу. Там  жил  один  мой  коллега,  и  я  у  него
частенько бывал. Я и сейчас, когда приезжаю в Лондон, иногда заглядываю на
старое место. Так вот, на этой улице растут деревья, как это  и  описывает
Браго. Но видеть их он не мог...
   - Вы хотите этим сказать, что Браго никогда не бывал в  Лондоне?  Какое
это имеет значение? Возможно, он воспользовался  чьим-либо  описанием  или
даже снимками.
   - В том-то и дело, что не мог он видеть этих деревьев даже  на  снимке.
Они были посажены лишь четыре года назад, то есть спустя  два  года  после
смерти Браго, - лицо де Лима сияло торжеством.
   Я задумался.
   - Может быть, это просто совпадение? - сказал я, потянувшись за рюмкой.
- Он не знал Лондона, а даже если и знал, то  это  не  имело  бы  никакого
значения. Он выбрал первое попавшееся  название  улицы,  которое  нашел  в
каком-нибудь списке или на плане, или же ему просто кто-нибудь  сообщил...
А деревья могли быть и плодом фантазии.
   - Описание улицы очень точное, - не уступал де Лима.
   - Возможно,  кто-нибудь  ему  об  этой  улице  рассказывал,  а  деревья
необходимы были писателю для развития действия, поэтому он их "придумал".
   - Видите ли... - хозяин понизил голос. - Я долго размышлял над  этим...
И жена тоже. Если исключить случайность, то либо эту книгу писал  не  Хозе
Браго и это лишь апокриф, либо...
   - Либо?
   - Браго жив и продолжает писать! А его смерть - фикция!
   - Но зачем бы ему это?
   - Я думаю, в какой-то мере ответ на ваш вопрос содержится в этой книге,
- де Лима указал на лежащую на столе "Грань бессмертия".  -  Обычно  слава
приходит после смерти...
   - Ну, хорошо. А какова же во всем этом роль профессора  Боннара?  Какой
смысл большому ученому вмешиваться в столь странную и,  будем  откровенны,
не совсем чистую с точки зрения закона махинацию?
   - Порой ученым свойственно  весьма  своеобразное  чувство  юмора.  Быть
может, Боннар хочет таким образом доказать обществу, что оно  в  состоянии
заметить гения лишь после его смерти? А впрочем, институт на  этом  только
выгадывает...
   - Весьма сомнительно, чтобы Боннар  принимал  участие  в  фальсификации
смерти. Материальный выигрыш института, которым он руководит, поставит его
в неловкое положение, когда это станет достоянием  общественности.  Всегда
легко прилепить человеку ярлык, что, мол, он  действовал  из  материальных
побуждений.
   - Быть может, есть еще иные причины, о которых мы не знаем... Во всяком
случае, если окажется, что Хозе  Браго  жив,  его  можно  будет  заставить
выплачивать алименты в пользу сына.  Мне  эти  деньги  не  нужны.  Я  даже
пытался отговорить жену... Но вы ее знаете...
   Это напомнило мне об одной из целей визита.
   - А мальчик дома?
   - Увы, - хозяин развел руками и как бы смутился. - Марио нет.
   - Ушел? Я непременно хотел бы с ним увидеться.
   - Честно говоря... он уехал. Ведь  я  могу  быть  с  вами  откровенным?
Последнее время Марио чувствовал себя Неважно. Мы решили отправить  его  к
морю.
   - Сейчас? В середине учебного года? - откровенно удивился я.
   - Да. Видите ли... такая неприятность... Мы решили, что ему  необходимо
прервать учение.  Потеря  одного  года  -  не  беда,  когда  речь  идет  о
здоровье...
   - Он заболел? Чем?
   -  Собственно...  ничего  страшного,  -  отвечал  де  Лима  все   более
неуверенно. - Просто устал от учебы. Как это часто бывает... Ну  и,  кроме
того... В этом возрасте молодежь обычно переживает  все  особенно  сильно.
Просто с некоторых пор он вел себя, как бы это сказать...
   - Необычно?
   - Вот именно. Именно. Врач советовал отправить его в санатории.  Но  он
пробыл там всего две недели... Позавчера мы  получили  сообщение,  что  он
убежал. Жена как раз и поехала...
   - Вы сообщили в полицию?
   - Нет... нет... Мы догадываемся, где он. Жена поехала за ним. Я  думаю,
она найдет его у брата в Пунто де Виста.
   - Я был там сегодня около полудня. Священник мне ничего  не  говорил...
Наоборот, он приглашал вас втроем приехать в гости. Вы думаете,  это  была
игра?
   - Нет, нет. Что вы... - поспешно сказал он.
   - А может, Марио в институте Барта?
   Де Лима взглянул на меня с беспокойством.
   - Нет. Пожалуй, нет... Я думаю, Марио просто еще не добрался  до  Пунто
де Виста. Но он явится туда непременно.  Жена  привезет  его.  Завтра  они
вернутся.
   - Вы в этом вполне уверены?
   - Ннннет... - замялся он. -  Возможно,  Марио  останется  у  шурина  на
несколько дней. Но жена завтра вернется!
   Я решил играть в открытую.
   - Мне не нравится, что вы со  мной  не  откровенны.  Скажите,  конфликт
между вами и сыном, а именно об этом идет речь, не связан каким-то образом
с Хозе Браго?
   Хозяин  некоторое  время  молчал,  раздумывая  над  ответом.   Наконец,
потянувшись за бутылкой, ответил:
   - До некоторой степени. Только до некоторой степени! Марио был привязан
к отцу.  Кроме  того,  мальчишке  импонирует,  что  он  -  сын  известного
писателя. Жена  придерживается  несколько  иного  мнения...  Особенно  это
касается некоторых черт характера... покойного...
   - Понимаю. А мальчик навещает профессора Боннара?
   Мне показалось, что хозяин вздрогнул.
   - Нет. Пожалуй, нет... Правда, он несколько раз  бывал  в  институте  у
отца, еще до его смерти...
   - Я сегодня был у Боннара по вашему делу.  Он  посоветовал  мне  узнать
мнение вашего приемного сына, - сказал я внешне безразличным тоном.
   Опять наступило долгое молчание. Я не намерен был сообщать  подробности
моего визита в институт, а тем более рассказывать об оказанном мне приеме.
Хозяин же не спешил продолжать разговор.
   - Не знаю, что имел в виду профессор Боннар, - сказал он наконец. -  Но
разве это может иметь какое-нибудь значение?  Марио  несовершеннолетний...
Это мальчик трудный... Впрочем, я могу заверить вас,  что  конфликт  между
моей женой и ее сыном никак не связан с наследством.
   - Почему вы не сказали мне сразу, что ваша жена поехала за сыном?
   - Вы не спрашивали. К тому же мы считаем,  что  семейные  неурядицы  не
имеют никакого отношения к делу.
   - Я придерживаюсь иного мнения, - холодно возразил я.
   - Сеньор, - начал хозяин, пытаясь улыбнуться. - Не подумайте, будто  мы
хотели что-либо от вас утаить. Это недоразумение! Что же касается Боннара,
то после эксгумации мы посмотрим, какую мину он состроит...
   - Альберди не дает согласия на эксгумацию.
   Де Лима был удивлен, а возможно, только изобразил удивление.
   - Пусть вас это не тревожит. Он согласится. У меня  есть  знакомства  в
курии.
   - Быть может, достаточно  будет,  если  сеньора  Долорес  побеседует  с
братом?
   - Боюсь, это приведет к прямо противоположным результатам.
   - Да... с Альберди нелегко договориться. Откровенно говоря, он вызывает
у меня противоречивые чувства. А что о нем думаете вы?
   Де Лима налил коньяк в рюмки и только после этого ответил:
   - Я не знаю его. Вернее, знаю только со слов жены и Марио. Я никогда  с
ним не говорил. Видите ли, когда Долорес разошлась  с  Браго  и  вышла  за
меня, церковь не признала нашего брака. Мы обвенчались лишь  после  смерти
Хозе... Альберди считал, что сестра не должна  была  уходить  от  пьяницы,
тиранившего ее.
   - Альберди дружил с Хозе Браго?
   Де Лима пожал плечами.
   - Это трудно назвать дружбой. Кажется, они все время спорили. Браго был
атеистом. Тем но менее - а это проливает  свет  на  образ  мышления  моего
шурина - Браго уже после развода с Долорес месяцами жил у Альберди. Больше
того, Альберди добился,  чтобы  Хозе  похоронили  на  церковном  кладбище,
правда у самой стены, но и это, как ни говорите, место священное.
   - Может быть, ему удалось "обратить" Браго?
   - Скорее наоборот, - засмеялся хозяин.
   - Не думаете ли вы, что Альберди - неверующий?
   - Я не это имел в виду. Видите ли... - де Лима понизил голос.  -  Браго
был коммунистом...
   - Первый раз слышу, - удивленно заметил я.
   - Быть может, в коммунистической партии он не состоял, но со слов  жены
я понял, что он, безусловно, симпатизировал коммунистам. Теперь об этом не
пишут, но все было именно так. Впрочем, если вчитаться в его книги, то это
чувствуется... Так вот, Альберди поддался его влиянию и  без  нужды  совал
нос куда не следует.
   - Вы считаете, что Альберди симпатизирует коммунистам?
   - Не думаю. Правда, в свое время он был сторонником  Дартеса.  Впрочем,
после пожара он успокоился.
   - После какого пожара?
   - Вы ведь видели, он живет в домике садовника. Приходский дом был ближе
к церкви. Вероятно, остались стены.
   - Хорошо, что библиотека уцелела, - заметил я мимоходом.
   - Он перешел в эту хибару раньше!  Под  влиянием  Браго.  Кажется,  тот
несколько лет убеждал священника отдать приходский дом под школу. Альберди
не очень торопился, оттягивал. Однако после смерти  Браго  решился.  Ну  и
паства его "отблагодарила"... Во время ремонта кто-то поджег дом...  -  он
замолчал и задумался. - А может быть, все-таки еще коньяку? - вспомнил  он
об обязанностях хозяина.
   - Благодарю. Меня интересует, почему Браго лечился в  институте  Барта?
Вы ничего об этом не знаете?
   - Это очень просто. Когда Марио было три года, Долорес вместе с  ним  и
мужем проводила лето в Пунто де Виста. Тогда они случайно познакомились  с
Боннаром. Не то у Альберди, не то у да  Сильвы.