лло",  сэр.  Если  хотите,  чтобы  я
убрался, я уйду.
     Он включил радиосеть.
     - Нет. Входи. Это только старые меры предосторожности.
     Но он отслеживал каждый шаг Морвина, вводя  модель  движения  в  свой
боевой компьютер. Просвечивал его рентгеном, взвешивал, определял  частоту
ударов сердца, кровяное давление и электроэнцефалографические  показатели.
Он заложил эти данные в другой компьютер,  который  проанализировал  их  и
передал боевому.
     Отрицательный ответ, как он и ожидал.
     "Шинд? Что ты читаешь?"
     "Я скажу, что он остановился, только чтобы сказать "хелло, сэр"."
     "О'кей."
     Он открыл передние ворота своего форта и художник вошел.
     Морвин вошел в массивный парадный холл. Сел на выдвинувшийся диван.
     Раздевшись, Малакар шагнул в дымную пелену, что окутала и  сомкнулась
за ним. Продвинувшись к шкафу, он быстро оделся,  спрятав  только  обычное
личное оружие.
     Затем Малакар переместился на первый уровень и вошел в  главный  холл
своего форта.
     - Хелло, - проговорил он. - Как ты?
     Морвин улыбнулся.
     - Хелло. Во что вы стреляли, когда я спускался, сэр?
     - Духи.
     - О. Попал в кого?
     - Ни в кого - Жаль, что все земные виноградники мертвы, но у меня еще
есть хороший запас их выжимки. Как ты насчет этого?
     - Это было бы здорово.
     Малакар подошел к винному бару, наполнил  два  бокала,  передал  один
Морвину, который за ним последовал.
     - Тост за твое здоровье. Потом обед.
     - Благодарю.
     Они чокнулись.


     Он стоял. Он напрягался. Лучше. Много лучше. Он проверял  свои  руки,
ноги. Существовали еще точки боли, спазматически сжимающие мускулы. Эти он
массировал. Он почистил свою  одежду.  Он  двигал  головой  из  стороны  в
сторону.
     Потом пересек ангар и выглянул наружу через грязное окно.
     Удлиняющиеся тени. Снова конец дня.
     Он засмеялся.
     На  мгновение  печальное  голубое  лицо,  казалось,  проплыло   перед
подернутыми сном глазами.
     - Извини, - сказал он; и затем двинулся, чтобы присесть на ящик,  где
будет ждать ночи.
     Он  чувствовал  энергию,  поющую  в  ранах  и  в  новом   болезненном
повреждение ткани, которое появилось на тыльной части правой руки.
     Это было хорошо.


     Дейлинг  из  Диглы  медитировал,  как  заказал,  пока  ждал  сигнала,
связанного с  приливом  колокола.  С  глазами,  наполовину  закрытыми,  он
кивнул: на своем балконе по настоящему не  видишь  океан,  к  которому  он
теперь обратился лицом.
     К событию, для которого его готовили в священстве, он  по  настоящему
не подготовился. Он никогда не слышал о подобном, но это  было  древней  и
запутанной верой там, где у него находилось его пастырство.
     Было непостижимо, что событие  не  привлекло  внимания  Имен.  Обычно
молния являлась широко распространенным в галактике феноменом.
     Но Имена странным  образом  безразличны  к  событиям  их  собственных
гробниц. Главным образом носители имен только связывались друг с другом по
поводу бегства из мира, в котором почти все из них преподавали.
     Будет ли с его стороны наглостью подвергнуть обследованию  одного  из
Тридцати одного, Кто Жил?
     Возможно.
     Но если они в самом деле не подозревают, их  нужно  известить.  Разве
нет?
     Он взвешивал. Уже достаточно долго, все еще взвешивал.
     Затем со звоном колокола прилива он поднялся и пошел к сектору связи.


     Это было несправедливо,  решил  он.  Это  то,  что  он  хотел  и  оно
находилось с ним до тех пор, пока он был в том заинтересован.  Но  сил  во
время действия оказалось недостаточно, и вкус к нему,  который  должен  бы
быть более сладким, пропал.
     Он двигался по улицам Италбара.  Света  не  было.  Не  было  видно  и
движения под этими сияющими звездами.
     Он сорвал  знак  карантина,  поглядел  на  него,  разорвал.  Позволил
кусочкам упасть на землю и зашагал дальше.
     Он хотел прийти ночью, касаясь дверных ручек своими ранами,  пробегая
руками по перилам, врываясь в хранилища и сплевывая на пищу.
     Где они теперь? Мертвы, эвакуированы, или умирают.
     Город больше не имел сходства с тем, что он видел  в  первую  ночь  с
вершины холма, когда его намерения были так отличны.
     Он пожалел, что являлся проводником хаоса, больше по случаю,  чем  по
умыслу.
     Но там должны  быть  другие  Италбары  -  миры  и  миры,  наполненные
Италбарами.
     Когда он миновал угол, где мальчик пожал ему руку, то помедлил, чтобы
ударить себя посохом.
     Когда проходил место, где человек предлагал подвезти, то плюнул.
     В течение стольких лет ведя жизнь отшельника, он  ощущал,  что  может
видеть природную основу человека много лучше, чем те, кто обитал в городах
всю жизнь. Видя, мог судить.
     Сжав свой посох, он вышел из города  и  направился  к  холмам,  ветер
теребил его волосы, его бороду, звезды Италбара плясали в глазах.
     Улыбаясь, он шел.


     Малакар напряг свой арсенал рук и ног и подавил зевок.
     - Еще кофе, мистер Морвин?
     - Спасибо, капитан.
     - ...Итак, в ОЛ  думают  о  дальнейшей  вражде,  и  они  намереваются
использовать меня как оправдание? Очень хорошо.
     - Это не совсем так, тот путь, что вы мне нарисовали, сэр.
     - Это равносильно тому же.
     "Очень плохо, что я не могу доверять тебе", - решил Малакар, -  "даже
когда ты считаешь себя заслуживающим доверия. Ты был хорошим  исполнителем
и всегда мне нравился. Твои артистические способности слишком непостоянны.
Ты идешь туда, где оплачивают  твое  искусство.  С  этими  уловками  твоих
устремлений, как в реакторе синтеза,  мы  могли  бы  снова  делать  вместе
кое-какую работу. Очень плохо. Почему ты не раскуришь  ту  трубку,  что  я
тебе подарил?"
     "Он думает об этом теперь", - сказал Шинд.
     "О чем еще?"
     "Все об информации, что я опасался, это главное в его  сознании.  Или
это, я не могу распознать."
     - Мистер Морвин, с вашего разрешения, я должен спросить вас.
     - О чем, сэр?
     - Это касается тех шаров, что вы делаете...
     - Да?
     - Я попрошу сделать мне один.
     - Буду только рад. Но у меня нет с  собой  оборудования.  Если  бы  я
знал, что это вас интересует, я мог бы захватить аппаратуру. Но...
     -  Я  понимаю,  в  принципе,  что  вы  делаете.  Я  уверен,  что  мое
лабораторное оборудование будет соответствовать этой работе.
     - Наркотики, телепатическая связь, шар...
     - ...И я доктор медицины с другом-телепатом,  кто  умеет  получать  и
передавать мыслеобразы. Что касается шара, мы можем произвести один.
     - Что ж, рад буду попытаться.
     - Хорошо. Почему бы нам не начать этим вечером? Скажем, сейчас?
     - Не имею возражений. Знал бы я о  вашем  интересе  ранее,  давно  бы
предложил такое.
     -  Я  только  недавно  подумал  об  этом  и  сейчас,  кажется,  время
подходящее.
     "Первый раз", - отметил он. - "И последний."


     Он продвигался через великий дождевой лес Клича. Он проходил рядом  с
рекой Барт. В лодке он проплыл сотни миль  по  течению,  останавливаясь  в
деревнях и небольших городах.
     Теперь его появление было действительно появлением  скитальца  -  тем
или иным образом сильнее и невероятнее, с голосом  и  глазами,  что  могут
захватить и приковать внимание толп, одежда висела  лохмотьями,  волосы  и
борода  отросшие  и  нечесанные,  тело  покрывали  бесчисленные   болячки,
бородавки, наросты. Он проповедовал, когда останавливался, и люди слушали.
     Он проклинал их. Он говорил им об ожесточении,  что  находится  в  их
душах и о способности вмещать дьявола, что наполнял их  существование.  Он
говорил об их вине, которая вопила о судилище, требуя вынесения приговора.
Он заявлял, что нет такого явления, как раскаяние,  говоря,  что  для  них
остается только одно - провести последние  часы  в  привидение  в  порядок
своих дел. Никто не улыбался, когда слышал эти слова, хотя позднее  тянуло
многих. И немногие следовали его совету.
     Таким образом, предрекая Судный День,  он  продвигался  от  города  к
городу, от города к метрополии, и его обещания всегда сбывались.
     Те немногие, что  выжили,  по  каким-то  неясным  причинам,  являлись
Избранными. Почему, они не представляли.


     - Я готов, - сказал Малакар, - начать.
     - Хорошо, - согласился Морвин. - Пошли.
     "Какого дьявола он хотел  этого?"  -  спросил  он  себя.  Он  никогда
особенно не занимался самоанализом, эстетически не тяготел к прежним дням.
Теперь он хотел высоко отмеченной работы по искусству, созданной для него.
Может он изменился? Нет, Морвин так не думал. Его  отношение  к  украшению
этого места выражалось в таком же отвращении как  когда-то,  и  ничего  не
изменилось с тех пор как Морвин в последний раз был здесь. Он говорил тоже
самое как и всегда. Его намерения, планы, желания казалось неизменны. Нет.
Ничего с его чувствами не произошло. Что же тогда?
     Он наблюдал как Малакар ввел бесцветную жидкость себе в руку.
     - Что за наркотик ты применяешь?
     -  Слабый  успокаивающий,  что-то  сродни   галлюциногенам.   Пройдет
несколько минут, прежде чем даст эффект.
     - Но ты еще  мне  не  рассказывал  что  за  вещь  я  должен  найти  -
попытаться воздействовать, если необходимо - для работы.
     -  Я  сделаю  проще  для  тебя,  -  проговорил  Малакар,  когда   они
расположились на кушетках перед шаром, который  смонтировали.  -  Я  скажу
тебе - через Шинда - когда будет необходимо.  Потом,  все  что  ты  должен
сделать - нажать на контроль и схватить это.
     - Что должно, кажется подразумевать умеренно сильный элемент сознания
с вашей стороны. Такое неизменно мешает силе и чистоте видения. Вот почему
я предпочитаю использовать мои собственные наркотики, сэр.
     - Не беспокойся. Оно будет сильным и чистым.
     - Как долго ты это будешь  чувствовать  перед  как  это  можно  будет
запомнить?
     -  Возможно  минут  пять.  Это  приходит  как  вспышка,  но  остается
достаточно долго, чтобы ты активировал контроль и запечатлел видение.
     - Я попытаюсь, сэр.
     - Вы должны добиться, мистер Морвин. Это приказ.  Вне  сомнения,  что
даже попытка для вас будет трудна. Но я хочу этого - там,  передо  мной  -
когда проснусь.
     - Да, сэр.
     "Шинд?"
     "Да, Капитан. Я наблюдаю. Он еще  раздумывает.  Сейчас  хочет  знать,
почему ты желаешь этого и чем это будет. Не  сумев  прийти  к  какому-либо
заключению, он пытается на мгновение отбросить эти вопросы. Скоро он будет
знать, говорит сам себе. Теперь пытается расслабиться, последовать  твоему
приказу. Он очень напряжен. Его ладони вспотели, и он вытер  их  о  брюки.
Регулирует свое дыхание и удары сердца. Его разум становиться более мирным
местом. Поверхностные мысли рассеиваются. Сейчас! Сейчас... Он проделывает
что-то со своим сознанием, за чем я не могу уследить, понять. Я знаю,  что
он  готовит  себя  к  проявлению  своего  особого   таланта.   Теперь   он
действительно расслабился. Знает, что готов. Нет напряжения. Он  разрешает
себе пофантазировать. Мысли возникают непроизвольно, исчезают как прихоть.
Шепот, обрывки разговоров, очень личное, ничего конкретного..."
     "Продолжай за ним следовать..."
     "Я продолжаю. Подожди. Что-то, что-то..."
     "Что такое?"
     "Я не знаю. Шар - что-то о шаре..."
     "Этот шар? Тот который мы сделали?"
     "Нет, шар, кажется, только служит стимулом, теперь он расслабляется и
появляются  независимые  ассоциации...  Этот  шар...  Нет.   Это   другое.
Отличное..."
     "На что похоже?"
     "Большое и со звездами на заднем плане. Внутри..."
     "Что?"
     "Человек. Мертвый человек, но он двигается.  И  также  много  всякого
оборудования. Медицинского оборудования. Шар - это корабль - его  корабль.
Б Коли..."
     "Пелс. Мертвый доктор. Занимается патологией. Я читал  некоторые  его
записки. Что он?"
     "Морвин ничего, событие уходит из  его  сознания,  и  шепчущие  мысли
закрадываются снова. Но что-то  там  есть  для  меня.  -  Мое  сновидение.
Сновидение, о котором я предупреждал тебя, то, что я говорил, что он несет
- это что-то похожее. Или связано с ним."
     "Я должен узнать."
     "Не от Морвина, он не знает. Это просто  факт,  что  знание,  которое
тебе нужно, соединено с Пелсом, и что он в твоем присутствии размышляет  о
мертвом докторе, который угрожает  тебе.  Я  -  Капитан,  прости  меня!  Я
посредник! Расскажи  я  тебе  о  моем  сне  неделю  назад,  хотя,  правда,
разглядел этот ключ только теперь и рассказал тебе об  этом,  не  было  бы
опасности. Путь к решению идет через Пелса, не через  Морвина.  Я  оставил
полную тишину. - просто уклонился от соединения с мертвым доктором."
     Странно. Очень странное сплетение. Но мы узнали  информацию,  которую
желали. Мы сможем поработать с ней  позже.  Давай  не  будем  откладывать.
Изгони Пелса из своих мыслей и никогда не вспоминай о нем.
     "Не теперь, Шинд. Сейчас ты должен помочь  мне  пройти  через  память
своего брата."
     "Очень хорошо. Я помогу тебе, но..."
     "Сейчас, Шинд."
     А затем он оказался там снова, двигаясь  вдоль  островков  библиотеки
мозга брата. В ней каждое создание, переживающее целую палитру  чувств  от
смутных до рождения до настоящих бессознательных,  лежало  перед  ним.  Он
прошел через страшное воспаленное пятно,  через  которое  проходил  ранее.
Определив это, начал подвигаться ближе. Вздрагивая от боли страха  смерти,
кошмарного места, он переборол себя, чтобы протиснуться глубже внутрь. Это
был сон Тава, что пришел раньше, но свойства сохранения  памяти  подвесило
его там, как все другие, в галерее  его  агонии.  Спирально  перекрученное
уродливое пятно с двумя ответвлениями,  будто  извивающимися  ногами,  все
прошитое линиями пламени, как от хвоста зеленой кометы; призрачные  молнии
около дна очерчивали смутное, похожее на лицо, пространство -  Малакар  не
знал доселе подобного создания - отвратительное лицо - пространство лежало
между мгновениями жизни и смерти, красные слезы устремлялись  от  него  во
всех направлениях,  падая  на  пятно  и  за  его  пределы,  на  призрачную
серебряную поверхность кристалла или тонкого язычка серебряного пламени. В
центр всего этого, из своей собственной памяти,  Малакар  швырнул  главную
карту ОЛ, где каждое солнце было таким смутным - как  клетка  в  умирающем
теле! Это заняло мгновение, и Малакар проговорил:
     "Теперь, Шинд!" - и услышал вопль  Морвина.  Но  также  услышал,  что
насадки ожили.
     Он выполнял то, от чего сам тоже  орал;  и  продолжал  пока  Шинд  не
вытащил его. Затем мгла, словно молния, вонзилась в него.


     Мир, названный Клич удалялся за его спиной. Через несколько часов  он
должен  оказаться  за  пределами  этой  маленькой  системы   и   войти   в
субпространство. Он отвернулся от консоли и принес длинную, тонкую  сигару
из запаса, что сделал, взяв их из конторки мертвецов, там,  в  космическом
порту мертвецов.
     Все продвигалось намного быстрее на этот раз, проходило через большие
площади практически мгновенно. Что  это  было?  Он  не  смог  даже  узнать
условий. Могло  случиться  так,  что  он  стал  местом  размножения  новых
заболеваний?
     Хейдель зажег сигару и улыбнулся.
     Его язык был  черен,  склеру  глаз  покрывала  желтизна.  Очень  мало
здоровой ткани теперь можно было заметить на его теле. Он стал  бесцветной
массой язв и припухлостей.
     Хейдель захихикал и выдохнул  дым,  когда  его  глаза  упали  на  его
отражение в увлажнившемся экране слева.
     Он прекратил хихикать, и улыбка медленно сползла с лица.  Он  отложил
сигару и наклонился вперед, изучая лицо. Это впервые, когда Хейдель  видел
его с тех пор - Когда? Где? Италбар, конечно. Где это все началось.
     Он рассматривал линии, что  выглядели  как  пожарища,  темные  рубцы,
пересекающие щеки.
     Что-то внутри него решалось в тот момент, приближало  свои  пальцы  к
его желудку и сдавливало.
     Он отвернулся от экрана, дыхание участилось. Внезапно  он  обнаружил,
что болен. Руки задрожали.
     "Мое появление не нуждается в  крайностях,  чтобы  достичь  желаемого
эффекта", - решил Хейдель. - "За три недели до  этого  я  достиг  вершины.
Можно было также войти в ремиссию и привести себя в порядок".
     Он заметил сигару, снова затянулся.  Опустил  левую  руку,  чтобы  не
попадалась на глаза. И не оглядывался назад, на экран.
     После того как он вошел в ДС, Хейдель включил экран переднего  обзора
и оглядел звезды. Центрируясь вокруг точки, расположенной  непосредственно
перед ним, они  закручивались  в  долгие  горящие  спирали,  некоторые  по
часовой стрелке, другие против. Он  висел  там,  в  абсолютном  безмолвии,
некоторое время изучая круговое движение вселенной.
     Затем откинулся в кресле, закрыл глаза, сложил руки и  последовал  за
долгим следом, который он не брал со времен


     ...Шел, быстро, через дымку. Голубое, голубое, голубое. Голубые цветы
как головы змей. Экзотический  аромат  в  воздухе.  Голубая  луна  сверху,
голубые вьюны на низких ступенях.
     Вверх, в сад.
     Голубые насекомые плавали вокруг него, и когда он отгонял  их  прочь,
то видел свою руку.
     "Что-то произошло, - решил он, - Как только я пришел в  это  место  я
обновился".
     Он продвигался по саду и чувствовал трудно уловимую перемену, хотя не
было ничего особенного, что мог бы заметить, чтобы объяснить свое чувство.
     Он возвел глаза к небу, но там находилась только неподвижная луна.
     Прислушался, но не услышал пения птиц.
     Туман полз по щиколоткам. Первый блестящий камень, когда он подошел к
нему, отбрасывал свет своими  призмами.  Бабочки  исчезли.  Действительно,
место частично покрылось коконами из паутины, внутри которых дюжины жирных
голубых гусениц висели, приклеенные, сжимались,  изгибались  в  U-образную
форму  и  медленно  снова  выпрямлялись.  Под  заканчивающимися  шишечками
рожками, их фасетчатые глаза вспыхивали как сапфиры. Как он  заметил,  все
они ухитрились повернуться в его направлении и поднять свои головы.
     Он не смотрел на другие камни, мимо которых проходил, но  продвигался
вперед со все более  нарастающим  напряжением,  пробираясь  через  заросли
кустов.
     Когда он заметил ее, то заспешил в том направлении; и как всегда свет
блекнул при его приближении. Он увидел беседку.
     Она имела  такой  вид,  как  никогда  перед  этим.  В  тени,  мирная,
холодная, это было всегда. Сейчас, однако,  каждый  камень  четко  очерчен
языками холодного голубого огня. Внутри стояла абсолютная тьма.
     Он остановился. По спине пробежал холодок, перешедший в дрожь.
     "Что произошло?" - спрашивал он себя. -  "Такого  никогда  не  бывало
прежде. Может она сердится на меня? Почему? Возможно  я  должен  войти.  А
может надо ждать здесь, пока не придет время возвращаться. Или,  может,  я
должен уйти немедленно. Воздух наэлектризован. Как перед штормом..."
     Он стоял там,  вглядываясь,  ожидая.  Ничего  не  происходило  внутри
тишины. Звон в ушах усиливался. Шея у позвоночника  запульсировала,  затем
это передалось рукам и ногам.
     Он решил уйти, и обнаружил, что не может сдвинуться с места.
     Пульсация распространилась по всему телу.
     Он почувствовал побуждение двигаться вперед. Не по желанию, скорее по
принуждению. Дрожа, он двинулся вперед.
     Когда вошел, его чувства стали не теми, что он испытывал  прежде.  На
этот раз он надеялся, что не увидит тень улыбки,  дрожащий  свет  зрачков,
мочки ушей, необыкновенные  волосы,  блеск  лунных  лучей  на  беспокойных
руках, на плечах.
     На этот раз он надеялся, что такого не случится.
     Он подошел к каменной скамье, что бежала вдоль стены и сел.
     - Дра  Хейдель  ван  Химак,  -  пришли  слова,  и  пробудили  желание
подняться и бежать, но он не сдвинулся с места. Они были более свистящими,
чем обычно, и их дыхание холодом прошлось по щеке. Он отвернул лицо.