"доброй  ночи".  И
все. Однако на следующий день это был уже совершенно другой  человек.  Она
слегка подстригла свои темные волосы и сделала прическу.  Припухлость  под
ее глазами также почти исчезла. За завтраком мы с  ней  болтали  обо  всем
понемножку: о погоде, о последних новостях, о моей коллекции минералов,  о
музыке, о предметах антиквариата и даже об экзотических рыбках. Обо  всем,
кроме нее самой. После этого мы повсюду стали ходить вместе: в  рестораны,
в театры, на пляж, но только не в горы. Так прошло почти четыре месяца,  и
в один прекрасный день я вдруг понял, что влюбился в нее.  Конечно,  я  ей
ничего не сказал, но она наверняка догадалась обо всем  сама.  Хотя,  черт
побери, я ведь не знал о  ней  ровным  счетом  ничего  и  чувствовал  себя
неловко. Может, у нее  где-то  были  муж  и  шестеро  детей.  Однажды  она
попросила меня сводить ее на танцы. Мы пошли и танцевали  на  террасе  под
звездами до четырех утра, пока заведение не закрылось. Когда около полудня
я проснулся, ее уже не было. На кухонном столе лежала записка: "Спасибо за
все. Пожалуйста, не ищите меня. Я должна вернуться. Я люблю вас." Подписи,
разумеется, не было. Вот и все, что мне известно об  этой  девушке,  имени
которой я так и не узнал.
     Когда мне было лет пятнадцать, подстригая газон, я нашел под  деревом
птенца  скворца  с  переломанными  лапками.  Точнее,  у   меня   сложилось
впечатление, так как они торчали в разные стороны под  невероятным  углом.
Он сидел, упираясь в землю  перьями  хвоста,  а  когда  заметил  меня,  то
откинул голову назад и широко разинул клюв. Я наклонился и увидел, что его
со всех  сторон  облепили  муравьи,  поэтому  поднял  и  стряхнул  с  него
насекомых. Затем, поискав куда  бы  его  положить,  решил,  что  небольшая
корзинка со свежескошенной травой травой подойдет лучше всего. Я  поставил
корзинку с птенцом на столик под кленами. Я попытался при  помощи  пипетки
залить ему в горло несколько капель молока, но он едва не  захлебнулся.  Я
снова принялся за работу. Чуть позже я вернулся, чтобы взглянуть на птенца
и обнаружил рядом с ним на траве пять или шесть больших черных жуков. Я  с
отвращением выбросил их. На следующее утро, когда я вернулся с  молоком  и
пипеткой, рядом с ним опять лежали жуки. Я опять навел порядок.  Некоторое
время спустя я увидел, как  на  край  корзины  опустилась  большая  черная
птица. Она что-то бросила туда и снова улетела. Я продолжал  наблюдать  за
ней. За следующие полчаса она  прилетала  три  раза.  Когда  я  подошел  и
заглянул в корзину, там было полным-полно черных жуков. Я понял, что  мать
пыталась накормить ими птенца, однако он мог их есть, поэтому  она  просто
оставляла их в корзине. В ту ночь птенца  обнаружил  кот,  и  когда  я  на
следующий день вновь пришел с пипеткой и молоком, в корзине остались  лишь
несколько перышек и капли крови.
     Где-то в просторах Галактики есть место, где вокруг  красного  солнца
кружится пояс астероидов. Несколько веков назад мы обнаружили там разумных
членистоногих, которые звали себя "виллисами". Контакта с ними  установить
не удалось. Они отказывались от предложений дружбы и  сотрудничества  всех
известных рас разумных существ. Кроме  того,  они  убили  наших  послов  и
прислали нам их тела в расчлененном виде. Когда мы впервые  встретились  с
ними, у виллисов были лишь межпланетные  корабли.  Однако,  спустя  совсем
немного  времени,  они  овладели  секретом  межзвездных  путешествий.  Они
грабили и убивали везде, где появлялись, а затем вновь скрывались в  своей
системе.   Возможно   виллисы   не   представляли    себе    тогда    силы
межгалактического сообщества или им на это было просто наплевать, но,  тем
не менее, они верно рассудили, что пройдет немало времени, прежде  чем  мы
договоримся выступить  единым  фронтом.  Вообще-то,  межзвездная  война  -
крайне  редкое  явление.  Пейанцы  -  единственная  раса,  имевшая  о  ней
представление. И когда все наши атаки были отбиты, а остатки объединенного
флота - отозваны, мы начали обстреливать планету издалека. Однако, виллисы
обладали более совершенной техникой, чем мы  сперва  предполагали.  У  них
была почти идеальная система противоракетной обороны. В  конце  концов  мы
отступили, взяв их в кольцо блокады. Но они не  прекращали  своих  рейдов.
Тогда на помощь  пришли  Имя-носящие.  Три  мироформиста  -  Санг-Ринг  из
Крелдеи, Карф'тинг из Мордеи и я - были  выбраны  при  помощи  жребия  для
проведения операции. Мы должны были объединить наши силы. И вот в  системе
виллисов,  вдали  от  орбиты  их  родной  планеты,  пояс  астероидов  стал
собираться в нечто, напоминающее планетоид. Осколок за  осколком  он  рос,
постепенно меняя свою орбиту.  Мы  со  своими  машинами  расположились  за
пределами их солнечной системы, управляя образованием нового  мира  и  его
продвижением к намеченной цели. Когда виллисы  поняли,  что  происходит  и
попытались его разрушить, было  уже  слишком  поздно.  Но  пощады  они  не
просили, и ни один из них не пытался бежать. Они  ждали,  и  день  настал.
Орбиты двух планет пересеклись, и теперь лишь кольцо из  осколков  некогда
населенного мира кружится вокруг красного солнца... После  этого  я  целую
неделю беспробудно пил.
     А однажды я погибал в пустыне, пытаясь добраться пешком до ближайшего
поселка, поскольку моя машина была безнадежно разбита. Я  шел  уже  четыре
дня, из них два - без воды, и моя глотка была, казалось, набита  наждачной
бумагой, а ноги болтались где-то за  миллион  миль  от  меня.  Наконец,  я
потерял сознание. Сколько я провалялся в беспамятстве, не знаю.  Наверное,
весь день. Когда я  очнулся,  ко  мне  подошло  некое  существо,  поначалу
показавшееся мне продолжением кошмара, и склонилось надо  мной.  Оно  было
пурпурного цвета, с подобием жабо на шее и тремя роговыми образованиями на
ящероподобном лице. В длину оно достигало примерно четырех  футов  и  было
покрыто чешуей. У него был короткий хвост и  когти  на  пальцах,  а  также
темные, овальные, с мембранами глаза. С собой у  него  были  лишь  длинная
тростинка и маленький мешочек. Я до сих пор  не  знаю,  что  это  было  за
существо. Некоторое время оно изучало  меня,  потом  отбежало  в  сторону.
Перекатившись на бок, я наблюдал за ним.  Существо  воткнуло  тростинку  в
землю, а другой конец  взяло  в  рот.  Потом  перешло  в  другое  место  и
повторило операцию. После того, как оно сделало это раз десять,  его  щеки
раздулись, как  воздушные  шары.  Оставив  тростинку  воткнутой  в  землю.
Существо подбежало ко мне и коснулось моего рта  передней  конечностью.  Я
все понял и открыл рот. Наклонившись так, чтобы ни одна капля  драгоценной
влаги не пропала зря, существо медленно  и  осторожно  наполнило  мой  рот
грязной горячей водой. Шесть раз оно возвращалось к тростинке и  пополняло
запасы воды, которой потом поило меня. Вскоре я  снова  потерял  сознание.
Когда я пришел в себя, солнце уже зашло, и существо  снова  напоило  меня.
Утром я уже сам мог подойти к тростинке, чтобы, встав на колени,  вытянуть
из почвы очередную порцию влаги. Существо медленно  просыпалось,  вялое  в
утреннем холоде. Когда оно подошло  ко  мне,  я  вытащил  свой  хронометр,
охотничий нож, деньги и разложил все это  перед  ним.  Оно  посмотрело  на
вещи. Я подтолкнул их поближе к нему и указал пальцем на  его  мешок.  Оно
отодвинуло их прочь  и  щелкнуло  языком.  Поэтому  я  лишь  коснулся  его
передней лапки и поблагодарил на всех известных мне языках, затем подобрал
свои вещи и двинулся дальше. На следующий день, к вечеру,  я  добрался  до
поселка.
     Девушка, планета, глоток воды и Данго-Нож, превращенный в дерево...
     В  наших  воспоминаниях  боль  соседствует  с  мысленными   образами,
картинами из прошлого, с извечными: кто? почему? зачем? Сон сохраняет  мне
рассудок. Больше я ничего не знаю. И не думаю, что я  так  уж  зачерствел,
хотя и проснулся на следующее утро больше обеспокоенный тем, что ждет меня
впереди, нежели, оставшимся за спиной.
     А передо мной лежали 50-60 миль сухой  скалистой  местности,  которая
постепенно становилась все более трудно проходимой.  У  листьев  появились
изъеденные края и шипы.
     Не только деревья, но и животные тут были совершенно иные. Теперь они
стали карикатурами на тех зверушек, которыми я так гордился: мои Полночные
Певуны издавали какое-то хриплое карканье, у насекомых появились  жала,  а
цветы просто воняли.  Стройные  высокие  деревья  исчезли,  уступив  место
каким-то  низкорослым  уродцам  с  кривыми  стволами.  Мои   газели   едва
передвигали ноги, а мелкие зверьки, завидев меня, удирали  изо  всех  сил.
Некоторых из тех, что покрупнее, наоборот, пришлось успокаивать.
     В моих ушах стоял непрерывный звон, который усиливался по мере  того,
как я взбирался все выше и выше. Туман по-прежнему окутывал все вокруг, но
я упорно продвигался вперед и к вечеру  прошел,  наверное,  миль  двадцать
пять.
     Идти мне еще дня два, прикинул я, а может, и меньше. И  день  на  все
остальное.
     В эту ночь меня  разбудил  самый  жуткий  взрыв  из  всех  когда-либо
слышанных мной в жизни. Я сел и стал вслушиваться в эхо, а  может  у  меня
просто звенело в ушах. Прислонившись спиной к старому лесному великану,  я
ждал, сжимая в руке пистолет. На северо-западе  сквозь  туман  пробивалось
багровое зарево, которое постепенно становилось все ярче и ярче.
     Второй взрыв был не столь оглушающим, как первый. Впрочем,  третий  и
четвертый были еще слабее. Однако, это были  лишь  цветочки  -  под  моими
ногами вдруг ходуном заходила земля.
     Я выжидал, оставаясь на месте. Сила толчков быстро нарастала.
     Судя по цвету неба, добрая четверть планеты была охвачена огнем.
     Поскольку пока я ничего не мог с этим поделать, то, сунув пистолет  в
кобуру, я сел, прислонившись спиной к  дереву  и  зажег  сигарету.  Что-то
здесь было не так. Грин-Грин лез из кожи вон, чтобы  поразить  меня,  хотя
должен был бы знать, что произвести на  меня  впечатление  столь  дешевыми
трюками вряд ли удастся. Естественных процессов подобной интенсивности  на
этой планете быть не могло, а кроме моего недруга и меня самого здесь вряд
ли кто-нибудь был способен на нечто подобное. Тогда что же,  черт  возьми,
здесь происходит? Не хотел ли он просто сказать: "Смотри, сейчас я разнесу
твой мир  в  щепки,  Сандау.  Ну  что  ты  на  это  скажешь?"  Неужели  он
демонстрировал мощь Белиона лишь с целью испугать меня?
     На миг у меня  возникло  желание  отыскать  поблизости  энерговвод  и
устроить ему такую электромагнитную бурю, какой он  в  жизни  не  видывал.
Пусть знает, как я "испугался". Но вскоре мне пришлось отбросить эту идею.
Я не желал вести бой на расстоянии. Мне хотелось встретиться с ним лицом к
лицу и высказать все, что я о нем  думаю.  Я  хотел  встать  перед  ним  и
спросить, неужели он уродился таким законченным идиотом,  что  лишь  из-за
того, что я принадлежу расе "хомо сапиенс", он прилагает  столько  усилий,
стараясь причинить мне боль.
     Он, конечно, знал, что я уже прилетел и нахожусь  где-то  поблизости,
иначе блуждающий огонек не вывел бы меня к Данго. Поэтому отныне я мог  не
опасаться, что выдам свое местоположение.
     Я закрыл глаза  и,  наклонив  голову,  вызвал  Силу.  Потом  мысленно
нарисовал следующую картину - вот стоит где-то  на  Острове  Мертвых  этот
чертов пейанец и смотрит, следя за  конусом  вулкана,  как  летит  черными
хлопьями пепел, как дымится  и  кипит  лава,  как  клубы  сернистого  дыма
устремляются в небеса - и послал ему следующее послание, вложив в него всю
свою ненависть: "Терпение, Грин-Грин. Терпение,  Грингрин-тарл.  Терпение.
Через несколько дней мы встретимся. Только очень ненадолго."
     Ответа не последовало, но я его и не ждал.
     Утром идти стало еще  труднее.  С  неба  непрерывно  сыпались  хлопья
пепла; туман по-прежнему не желал рассеиваться. Животные в панике  спешили
убраться прочь от этого проклятого  места,  двигаясь  мне  навстречу.  Они
полностью игнорировали мое присутствие, а я, в свою очередь,  старался  не
замечать их.
     Казалось, весь север был охвачен огнем. Если бы на любой из созданных
мной планет ко мне не приходило бы абсолютное чувство направления,  я  мог
бы подумать, что иду навстречу восходящему солнцу.
     И все это дело рук пейанца, почти Имя-носящего,  представителя  самой
утонченной в искусстве вендетты расы... Сейчас он строил  из  себя  клоуна
перед  презренным  землянином.  Да,  он  меня  ненавидел  и   хотел   меня
прикончить, но это еще не  повод  для  того,  чтобы  заниматься  подобными
глупостями, попирая старые добрые традиции своей расы. Ведь  вулкан  -  не
что  иное,  как  детская  демонстрация  силы,  хотя  я,   честно   говоря,
предполагал, что столкнусь с чем-то подобным. Мне даже было немного стыдно
за столь явную безвкусицу с  его  стороны  на  данном  этапе  нашей  игры.
Похоже, что я за краткий период моего ученичества узнал гораздо  больше  о
изящном искусстве вендетты, чем он за всю свою жизнь. Я, кажется,  начинал
догадываться, почему он не прошел последнего испытания.
     Я пожевал на ходу немного шоколада  и  решил  идти  без  привалов  до
самого вечера, намереваясь пройти как можно больше  за  сегодняшний  день,
чтобы утром мне осталось  сделать  лишь  короткий  марш-бросок.  Я  шел  в
среднем темпе, а  свет  впереди  разгорался  все  ярче,  пепла  на  голову
сыпалось все больше  и  где-то  с  интервалом  в  час  следовали  довольно
ощутимые подземные толчки.
     Около  полудня  на  меня  напал  бородавчатый  медведь.  Я  попытался
успокоить его, но не смог. Мне пришлось его  убить,  проклиная  того,  кто
довел зверя до такого состояния.
     Туман к тому времени почти рассеялся, но  дождь  из  пепла  с  лихвой
компенсировал его отсутствие. Кашляя, я шел вперед в постоянном полумраке.
Сильно пересеченная местность заставила меня прибавить  еще  один  день  к
своей одиссее.
     Однако, к тому времени, как пришла пора устраиваться на ночлег, я все
же покрыл немалое расстояние и  не  сомневался,  что  достигну  Ахерона  к
полудню следующего дня.
     Я отыскал место посуше на склоне холма, который покрывали  наполовину
вросшие в землю валуны, торчащие под самыми невероятными углами. Я  привел
в порядок снаряжение, расстелил пленку и развел костер.  Подкрепившись,  я
закурил одну из последних  сигарет,  таким  образом  внеся  свою  лепту  в
загрязнение окружающей среды, и забрался в спальный мешок.
     Это случилось, когда  мне  снился  какой-то  сон.  Теперь  трудно  уж
вспомнить, что именно  мне  снилось,  помню  лишь,  что  вначале  это  был
приятный сон, а потом он превратился в  кошмар.  Мне  послышался  какой-то
подозрительный шорох невдалеке от моей постели из камыша, и  я  проснулся.
Однако глаз не  открыл  и  продолжал  ровно  дышать,  как  глубоко  спящий
человек. Моя ладонь легла на рукоять пистолета. Я лежал  и  прислушивался,
одновременно мысленно зондируя все вокруг.
     В воздухе стоял запах  остывшего  пепла  и  недавно  выкуренной  мной
сигареты.  От  земли  веяло  пронизывающим  холодом.  Я  чувствовал,   что
поблизости притаился кто-то или что-то.
     Внимательно прислушавшись,  я  уловил  справа  от  себя  слабый  стук
задетого кем-то камня. Затем вновь наступила тишина.
     Мой палец лег на спусковой крючок. Я направил ствол в нужную сторону.
     И вот нежно-нежно, словно колибри, опускающийся на цветок,  в  темный
склеп моего мозга проникло нечто извне.
     "Ты спишь, - казалось, нашептывал мне кто-то, - и пока просыпаться не
будешь. Не будешь, пока я тебе не разрешу. Ты спишь и слышишь меня. Так  и
должно быть. Нет причины для беспокойства. Спи крепко  и  глубоко,  как  я
тебе велю. Очень важно, чтобы ты не..."
     Я не мешал, легко подавив действие чар и разогнав дремоту.
     Минутой позже, когда существо, видимо, решило, что я крепко сплю, там
же, где прежде, послышался шорох.
     Я открыл глаза и, не поднимая головы, стал пристально всматриваться в
темноту.
     Очертания валунов изменились по сравнению с тем, что  было  в  момент
моего отхода ко сну. Я наблюдал за подозрительным местом до тех пор,  пока
не заметил легкого шевеления.
     Определив местонахождение противника, я снял оружие с предохранителя,
тщательно прицелился и нажал на спуск, прочертив огненную  линию  примерно
футах в пяти от силуэта. Благодаря углу выстрела, в его  сторону  полетели
обломки камня, пыль и грязь.
     "Попробуй только вздохнуть  и  я  рассеку  тебя  надвое"  -  мысленно
пообещал я.
     Затем я поднялся  на  ноги,  не  сводя  с  него  пистолета.  Я  сразу
заговорил по-пейански, поскольку при вспышке разглядел  фигуру  того,  кто
прятался за камнем.
     - Грин-Грин, - обратился к нему я, - таких болванов среди пейанцев  я
еще не встречал.
     - Да, я допустил несколько ошибок, -  согласился  он,  не  выходя  из
тени.
     Я усмехнулся.
     - Да уж, пожалуй.
     - У меня есть смягчающие обстоятельства.
     - Это все оправдания. Ты даже не выучил как следует закон скалы.  Она
кажется неподвижной, но при этом все время незаметно движется. - Я покачал
головой. - Бедные твои предки, как они смогут покоиться в мире после столь
неудачной мести?
     - Боюсь, что с трудом, если это уже конец.
     - А почему бы и нет? Не станешь же ты отрицать, что заманил меня сюда
с единственной целью - уничтожить?
     - Зачем мне отрицать очевидное?
     - Тогда почему бы мне не довести дело до логического конца?
     - Но подумай, Фрэнсис Сандау... Дра Сандау, будет ли это в самом деле
логично? Что заставило меня действовать подобным образом, когда я  мог  бы
спокойно дожидаться твоего появления в более удобном для себя месте?
     - Вероятно, я потряс тебя прошлым вечером.
     - Ну, не такой уж я нервный. Нет, я пришел сюда, чтобы обрести власть
над тобой.
     - И проиграл.
     - ...и проиграл.
     - Зачем тебе это понадобилось?
     - Ты мне нужен.
     - Зачем, в конце-то концов?
     -  Мы  должны  как  можно  скорей  убираться  отсюда.  У  тебя   есть
какое-нибудь средство передвижения?
     - Естественно. Но чего ты боишься?
     - За свою долгую жизнь, Фрэнсис Сандау, ты приобрел несколько  друзей
и множество врагов.
     - Зови меня просто Фрэнк. У меня такое  чувство,  будто  мы  с  тобой
знакомы давным-давно, мертвец.
     - Тебе  не  следовало  посылать  то  сообщение,  Фрэнк.  Теперь  твое
пребывание здесь больше не секрет. И если ты  не  можешь  мне  бежать,  то
встретишься с куда более страшным мстителем, чем я.
     Ветер изменил направление и до  меня  донесся  сладковатый,  отдающий
плесенью запах - так пахла кровь пейанцев. Я включил  фонарик  и  направил
луч на Грин-Грина.
     - Ты ранен?
     - Да.
     Я опустил фонарик, отступил к  рюкзаку  и  открыл  его  левой  рукой.
Отыскав пакет первой помощи, я бросил его пейанцу.
     - Наложи повязку, - посоветовал я, снова поднял фонарик. - Твои  раны
неважно пахнут.
     Он развернул бинт и обмотал его вокруг глубокой раны на правом  плече
и предплечье. На несколько более легких ран на груди и руках  он  даже  не
обратил внимания.
     - Похоже, тебе пришлось драться.
     - Да, пришлось.
     - И как дела у твоего противника?
     - Он тоже ранен. Мне повезло - я почти прикончил его. Но  теперь  уже
слишком поздно.
     Я увидел, что он не вооружен, и вернув пистолет в кобуру,  подошел  к
нему.
     - Делгрен из Дилпеи шлет тебе горячий привет, - сказал я. -  По-моему
тебе посчастливилось пополнить его ассенизаторский список.
     Пейанец ухмыльнулся и сказал:
     - Он должен быть следующим, после тебя.
     - Ты пока не привел достаточно веских доводов, которые  бы  заставили
меня сохранить тебе жизнь.
     - Но я разбудил в тебе любопытство, потому и жив до сих пор.  И  даже
получил от тебя бинты.
     - Однако, терпение мое скоро лопнет, как кожура пе