ли пишущую машинку двадцатого века, и я научил ее печатать на ней,
а так же дал ей несколько уроков стенографии. И она стала  справляться  со
своими обязанностями  на  уровне  выпускницы  колледжа  со  специальностью
бухгалтера моего времени. Вскоре все пришло в норму и, кроме того, лишь мы
с ней могли разобрать каракули Грегга - что было совсем  неплохо  с  точки
зрения секретности  и  как-то  сближало  нас.  Она  была  маленьким  ярким
огоньком, а я - ушатом холодной воды,  и  в  течение  первого  года  нашей
совместной работы я нередко доводил ее до слез. Но вскоре  я  уже  не  мог
обходиться без нее и понял, что дело не только  в  том,  что  она  хорошая
секретарша. Мы поженились и счастливо прожили шесть лет -  почти  шесть  с
половиной... Она погибла во время  пожара  в  Майамском  Космопорту,  куда
приехала, чтобы встретить меня. У нас было два сына, один жив до сих  пор.
Огонь преследовал меня, так или иначе, всю жизнь. Вода,  напротив,  всегда
была добра ко мне.
     И хотя вода мне гораздо ближе, чем  огонь,  мои  миры  порождены  ими
обеими. Кокутас, Новая Индиана, Св.Мартин, Бунинград, Милосердная, Иллирия
и все прочие планеты появились на свет, пройдя  через  нагрев,  остывание,
испарение и обводнение. И вот я пробирался сквозь  леса  Иллирии  -  мира,
задуманного как курортный рай - рядом со мной шел враг, который купил  ее,
отобрав  у  людей,  для  которых  я  ее  создал:  влюбленных  пар,  просто
отдыхающих  -  людей,  которым  еще  нравились  деревья,  озера  и   горы,
соединенные между собой тропами. Все очарование исчезло: стволы  деревьев,
среди которых мы шли, были искривлены; озеро, к которому мы направлялись -
осквернено. Эта земля была покрыта ранами, ее огненная кровь  сочилась  из
вздымающейся впереди горы. Огонь, как всегда,  угрожал  мне.  Над  головой
нависли тучи, и  из  их  сероватой  белизны  на  черную  землю  продолжали
сыпаться хлопья пепла - бесконечный поток приглашений на похороны. Иллирия
понравилась бы Кати, если бы она попала не в это место и не в  это  время.
Одна мысль о том, что она сейчас находится там,  где  Шендон  правит  бал,
вызывала у меня боль. Продвигаясь все дальше, я тихо слал  ему  проклятия.
Вот, что я думаю об алхимии.
     Мы шли молча примерно часа полтора, потом  Грин-Грин  начал  хныкать,
что у него болит  плечо  и  вообще  он  устал.  Я  сказал,  что  он  может
рассчитывать на мое милосердие лишь до тех пор, пока  передвигаются  ноги.
Удовлетворенный таким ответом, он заткнулся. Где-то через час  я  позволил
ему перевести дух, а сам залез на дерево, чтобы посмотреть, что  нас  ждет
впереди. Мы уже прошли немало и  скоро  должен  был  показаться  холм,  по
склону которого нам предстояло спуститься к озеру. Стало немного  светлее,
и туман практически рассеялся. Это был самый жаркий день с  момента  моего
приземления. Карабкаясь на  дерево,  я  весь  вспотел  и  ободрал  ладони,
которые в последние годы не подвергались таким испытаниям, о жесткую кору.
Кроме того, все ветви были покрыты толстым слоем  пепла  и  пыли,  которые
клубами взвивались в воздух  при  малейшем  прикосновении.  Глаза  у  меня
горели и слезились. Я несколько раз чихнул.
     Мне удалось разглядеть скалистые  утесы  острова,  возвышающиеся  над
вершинами деревьев. Чуть дальше и немного левее я увидел  дымящийся  конус
новорожденного вулкана. Я снова выругался и слез с дерева.
     Примерно часа через два мы стояли на берегу Ахерона.
     В маслянистой воде озера не отражалось ничего, кроме языков  пламени.
Лава и раскаленные камни громко шипели, падая в воду.  Глядя  на  то,  что
стало с делом рук моих, мне казалось, будто меня самого вываляли в  грязи.
Ленивые волны выбрасывали на берег хлопья  пены  и  кусочки  пемзы.  Целые
островки подобной грязи плыли в направлении берега. На  мелководье,  белея
брюхом, покачивалась на волнах дохлая рыба, жутко воняло тухлыми яйцами. Я
сел на камень и закурил, глядя на все это.
     В миле  от  нас  возвышался  мой  Остров  Мертвых.  Он  нисколько  не
изменился, оставаясь похожим на  мрачную  и  величественную  тень  чего-то
скрытого от наших глаз. Я наклонился и кончиками пальцев попробовал  воду.
Она была  горячей,  очень  горячей.  К  востоку  от  острова  тоже  что-то
полыхало. Похоже там рос еще один конус.
     - Я выбрался на берег примерно в четверти мили  к  западу  отсюда,  -
сказал Грин-Грин.
     Я кивнул и продолжал свои наблюдения.  Все  равно  было  еще  слишком
рано, а мне было над чем подумать. Чуть ниже утесов южного берега  острова
- той части, что была обращена к нам - лежала узенькая  полоска  песчаного
пляжа, оканчивающаяся небольшой,  примерно  футов  двести  в  поперечнике,
бухточкой. От нее к высоким остроконечным пикам острова  вела  извилистая,
казавшаяся естественной тропинка.
     - Как ты думаешь, где он сейчас? - спросил я.
     - В домике на этой стороне острова, - ответил Грин-Грин, - примерно в
двух  третях  пути  наверх.  Там  у  меня  была  лаборатория.  Я  расширил
естественные пещеры в скале.
     План наших дальнейших действий был очевиден, поскольку берега острова
со всех сторон, кроме обращенной к нам, отвесно вздымались к небу прямо из
воды.
     Однако, все было не так просто.
     Я сомневался, что Грин-Грин, Шендон или кто-либо другой знали о  том,
что можно проникнуть на остров и с севера. На вид северная стена  казалась
совершенно неприступной, как и было задумано, но на самом деле все было не
так. Я люблю на всякий случай иметь, кроме парадного, еще  и  черный  ход.
Если мы решим воспользоваться этим путем, то нам придется вскарабкаться на
самый верх скалы, но потом мы сможем подобраться к убежищу с тыла.
     Я решил, что так мы и сделаем. Но этот план я буду держать  при  себе
до последней минуты, поскольку вся поведанная  Грин-Грином  история  могла
оказаться кучей дерьма, поверьте моему богатому опыту, и  они  с  Шендоном
вполне могли быть заодно. А Грин-Грин был телепатом...  А  может  никакого
Шендона не было и в помине. Я не верил Грин-Грину ни на грош, впрочем, ими
давным-давно уже перестали пользоваться.
     - Двинули, - сказал я, поднимаясь и бросая сигарету в сточную канаву,
которая некогда звалась Ахероном. - Покажи мне где ты оставил лодку.
     Мы пошли вдоль берега влево - туда, где по его словам, он  пристал  к
берегу. Однако, лодки там не оказалось.
     - Ты уверен, что это то само место?
     - Да.
     - А где же лодка?
     - Возможно, ее столкнул в  воду  один  из  подземных  толчков  и  она
уплыла.
     - Сможешь доплыть до острова с больным плечом?
     - Я пейанец, - ответил он с таким видом, будто мог спокойно переплыть
Ла-Манш с оторванными руками, а затем повернуть и пересечь его в  обратном
направлении. Я специально задал этот вопрос, чтобы поддеть его.
     - ...Но мы не доберемся до острова вплавь, - тут же добавил он.
     - Это почему же?
     - Из-за вулкана вода слишком горяча. И чем ближе к острову, тем хуже.
     - Значит, надо построить плот, - сказал я. - Я буду  срезать  лазером
деревья, а ты пойди и найди что-нибудь, чем можно будет связать бревна.
     - Например? - поинтересовался он.
     - Ты загадил этот лес, -  огрызнулся  я,  -  тебе  и  карты  в  руки.
Впрочем, я заметил довольно прочные с виду лианы.
     - Мне понадобится нож, - сказал он.
     Какой-то миг я колебался.
     - Ладно. Держи.
     - Вода будет заливать плот. А она очень горячая.
     - В таком случае ее придется охладить.
     - Каким образом?
     - Скоро пойдет дождь.
     - Но вулканы...
     - Дождь не будет настолько силен.
     Он пожал плечами, кивнул и пошел срезать  лианы.  Я  принялся  валить
деревья, стараясь выбирать экземпляры примерно одной высоты и толщины,  не
забывая при этом следить за тем, что происходит у меня за спиной.
     В  течение  следующих  нескольких  часов  непрерывно  моросил  мелкий
холодный дождик, который промочил нас до нитки  и  частично  смыл  пыль  и
пепел с прибрежной растительности. Я выстругал два широких  весла  и  пару
длинных  шестов,  дожидаясь  Грин-Грина,  который   должен   был   набрать
достаточно лиан, чтобы связать бревна. Вдруг  земля  сильно  вздрогнула  и
жуткого вида трещина рассекла надвое ближайший конус  вулкана.  Река  лавы
цвета закатного неба хлынула из нее, а у меня в ушах еще долго звенело эхо
взрыва.  Потом  поверхность  озера   вздыбилась   и   миниатюрное   цунами
устремилось в мою сторону. Я бросился бежать, не  чуя  под  собой  ног,  и
вскарабкался на самое высокое дерево из тех, что были неподалеку.
     Вода добралась до подножья дерева,  но  поднялась  лишь  на  фут.  За
двадцать минут прошли еще три таких волны. Потом вода  отступила,  оставив
мне кучу ила, видимо, в обмен на весла и уже собранные в кучу бревна.
     Вся работа пошла насмарку. Я был зол, как черт, хотя предполагал, что
дождь не  только  не  погасит  этот  проклятый  вулкан,  но  скорее  всего
раскочегарит его еще сильнее...
     Откуда-то издалека донесся крик пейанца, но мне было не до него.
     В общем, в этот миг я был не только Фрэнсисом Сандау...
     Я прильнул к земле и почувствовал,  что  в  нескольких  сотнях  ярдах
отсюда находится энерговвод. Я пошел в ту сторону и взобрался на небольшой
холмик, под которым была искомая точка. Отсюда открывался  прекрасный  вид
на озеро и сам остров, что вздымался средь спокойных вод. Видимо,  острота
зрения у меня повысилась, поскольку я совершенно отчетливо видел  убежище.
Мне даже почудилось, что  я  уловил  какое-то  движение  у  металлического
поручня на краю острова. Глаза землян уступают глазам пейанцев.  Грин-Грин
потом сказал мне, что он ясно видел фигуру Шендона на открытой площадке.
     Я стоял на  одной  из  крупных  вен  Иллирии  или,  быть  может,  над
небольшой артерией, ощущая ее пульс, и в меня вливалась Сила, а я слал  ее
вперед.
     Вскоре моросящий дождик перешел в мощный ливень, а когда  я  взмахнул
рукой, сверкнула молния и гром  глухо  ударил  в  жестяной  барабан  неба.
Внезапный, как бросившийся за мышью кот, и холодный, как северное  сияние,
ветер ударил мне в спину и провел своими холодными ладонями по моему лицу.
     Грин-Грин снова что-то крикнул. Кажется, он находился  где-то  справа
от меня.
     Потом небеса разверзлись и оттуда хлынули бурные потоки мутной  воды,
так что убежище сразу  скрылось  из  виду,  а  сам  остров  превратился  в
расплывчатый серый силуэт. Вулкан сыпал каскадами ярких искр. Вскоре ветер
стал пронизывающим,  его  завывания  слились  с  раскатами  грома  в  один
непрерывный грохот. На озере вздыбились волны, подобные той, от которой  я
спасался на дереве,  но  на  этот  раз  они  двинулись  в  противоположном
направлении. Если Грин-Грин и кричал мне что-то, то я не слышал его.
     Вода ручьями струилась по моим волосам, стекая  по  лицу  и  шее.  Но
чтобы  видеть,  мне  не  нужны  были  глаза.  Меня  окутывала  энергия   и
температура вокруг стремительно падала, дождь напоминал широкое полотнище,
которое с треском рвали на части. Стало темно, как ночью.  Я  захохотал  и
волны поднялись над озером, словно сказочные джины, молнии  сверкали  одна
за другой, но я чувствовал, что это не предел моих возможностей.
     - Фрэнк, остановись!  Он  узнает,  что  ты  здесь!  -  пришла  мысль,
адресованная той части меня, что была Фрэнсисом Сандау.
     - Но он и без того знает, не так  ли?  -  "прозвучал"  мой  ответ.  -
Спрячься, пока все не кончится. Жди!
     Вдобавок к урагану и дождю подо мной  вновь  задрожала  земля.  Огонь
вулкана, маячивший передо мной, разгорался все ярче и ярче, пока не засиял
так, словно под землей было спрятано солнце. Вокруг него заплясали молнии,
ударяя в макушку острова. Они выжигали в этом хаосе имена,  среди  которых
было и мое.
     Очередной толчок заставил меня упасть на колени, но я тут же поднялся
на ноги и простер руки к небу.
     ...Теперь я находился там, где не было ни  тверди,  ни  жидкости,  ни
газа. Здесь не было света, но не  было  и  тьмы.  Не  было  ни  жарко,  ни
холодно. Быть может, это место было плодом моего воображения. А  может,  и
нет.
     Мы смотрели друг на друга. В своих  бледно-зеленых  руках  я  сжимал,
словно винтовку, гром и  молнии.  Он  напоминал  огромную  серую  колонну,
покрытую чешуей. На его крокодильей морде сверкали налитые яростью  глаза.
Пока мы разговаривали, три пары его рук находились в постоянном  движении,
хотя сам он, как и я, стоял совершенно неподвижно.
     - Старый враг, старый друг, - обратился он ко мне.
     - Да, Белион, я здесь.
     - ...Твой цикл подошел к концу. Избавь себя от унижения  -  пасть  от
моей руки. Уступи, Шимбо, и ты сохранишь мир, тобою созданный.
     - Едва ли этому миру суждено погибнуть, Белион.
     Молчание.
     - Тогда будет противоборство.
     - ...Если ты сам не отступишь.
     - Я не отступлю.
     - Тогда все решится в бою.
     Он выдохнул пламя.
     - Быть по сему.
     С этими словами он исчез.
     ...Я стоял на вершине маленького холма. Мои руки медленно  опустились
и Сила покинула меня.
     Это было странное, ни на что не похожее чувство  -  сон  наяву,  если
хотите. Или просто фантазия, рожденная перенапряжением и гневом.
     Дождь потерял прежнюю силу,  а  ветер  утратил  большую  часть  своей
неистовости. Молнии перестали сверкать, землю больше не вздрагивала.  Лава
уже не лилась из вулкана, и  лишь  светился  оранжевым  светом  кратер  на
вершине конуса.
     Глядя на все это, я внезапно ощутил холод  и  понял,  что  промок  до
нитки. Наша  схватка  была  прервана  в  самом  зародыше,  приток  энергии
прекратился. Лично мне это было на руку - судя  по  всему,  вода  в  озере
стала прохладнее и чище, серая  громада  острова  уже  не  казалась  такой
неприступной.
     Ха!
     На миг сквозь пелену облаков пробилось солнце, и я увидел радугу. Она
изогнулась сверкающей аркой в промытом  бурей  воздухе,  заключив  Ахерон,
остров и дымящийся конус вулкана в рамку, похожую на  блестящую  окантовку
картины, отчего все стало казаться некой нереальной миниатюрой.
     Я спустился с холма  и  вернулся  туда,  откуда  пришел.  Нужно  было
строить плот.



                                    7

     Стоило мне только посетовать на то, что моя  природная  трусость  уже
давно не дает о себе знать - в прошлом она не раз спасала мне жизнь -  как
у меня вдруг задрожали коленки. Я был напуган до смерти.
     Я живу на свете уже слишком долго, и с каждым днем вероятность  того,
что меня скоро прикончат, неумолимо возрастает. Например, отношение ко мне
страховой кампании отражается на  размере  страховой  премии,  хотя  и  не
влияет непосредственно на величину ежегодных взносов. Согласно  донесениям
моих шпионов, по классификации страховщиков я отношусь к тому же  разряду,
что и больные неизлечимой ксенопатией. Это придает уверенности,  поскольку
они, вероятно, правы.  И  вот,  впервые  за  долгие  годы,  я  пустился  в
рискованную авантюру. Я чувствовал, что несколько  потерял  форму,  но  не
слишком жалел об этом. Если Грин-Грин и заметил, что у меня  дрожат  руки,
то никак на это не прореагировал. В этих руках я  держал  его  жизнь,  что
само по себе наводило на мрачные мысли. Сейчас он мог убить меня  в  любой
момент - если вы хорошенько пораскинете мозгами, то увидите, что я прав  -
и знал об этом. И я знал. А он знал, что я знаю. А...
     Однако, Грин-Грин сдерживал себя, поскольку без моей помощи он не мог
покинуть Иллирию. Следовательно, его корабль остался на острове. А если  в
распоряжении  Шендона  имеется  корабль,  то   он   наверняка   отправится
разыскивать нас с воздуха,  чтобы  там  не  болтали  о  единоборстве  наши
иллюзорные покровители. Это означало, что лучше будет работать под защитой
деревьев, а в путь следует пуститься под покровом ночи.  Поэтому  я  решил
перейти подальше в лесные дебри. Грин-Грин нашел эту мысль превосходной.
     Когда мы к вечеру связали плот,  облака  несколько  поредели,  но  не
более. Хотя дождь лил не переставая, стало чуть светлее, поскольку в  небе
взошли две ослепительно-белых луны - Флопсус и Каттонталлус.
     Вечером с острова поднялось огромное серебристое  насекомое,  которое
было втрое больше "Модели-Т" и выглядело уродливо, словно личинка  комара.
Оно раз шесть облетело озеро, сначала расширяя витки спирали, затем  сужая
их. Мы укрылись в тени ветвей раскидистого дуба и оставались  там  до  тех
пор, пока аппарат не вернулся на остров. Все это время я сжимал  в  ладони
свой древний амулет. Старина-кролик не подвел меня и в этот раз.
     Мы закончили постройку плота за пару часов до заката  и  остаток  дня
провели, сидя у деревьев.
     - Плачу пенни за идею, - сказал я.
     - Что такое пенни?
     - Древняя монета, некогда имевшая хождение на  моей  родной  планете.
Впрочем, поразмыслив, я снимаю  свое  предложение.  Теперь  пенни,  должно
быть, стоит бешеные деньги.
     - Странно как-то звучит - купить мысль. Это что, было в порядке вещей
у твоего народа в древности?
     - Это было связано с развитием торговли, - сказал я.  -  У  всего  на
свете есть своя цена.
     - Очень интересная концепция. И мне понятно, почему люди, вроде тебя,
свято верят в это. Ты бы купил пай'бадру?
     - Это уже сутяжничество. Пай'бадра - руководство  к  действию,  а  не
товар.
     - Но ты заплатил бы кому-то, чтобы тот не  вынашивал  плана  мести  в
отношении тебя?
     - Нет.
     - Почему?
     - Ты бы взял деньги, но не оставил бы своих замыслов, надеясь внушить
мне чувство ложной безопасности.
     - Я не себя имел в виду. Тебе известно, что я богат  и,  кроме  того,
пейанец не откажется от вендетты ни за что на свете... Нет,  я  подумал  о
Майке Шендоне. Он твой соплеменник и, быть может, тоже полагает,  что  все
продается и покупается. Насколько мне известно, вражда между вами началась
из-за того, что он, как всегда нуждаясь в средствах, решил  поживиться  за
твой счет. А теперь он тебя ненавидит за то, что ты посадил его в  тюрьму,
а потом - прикончил. Но он человек, а  ваша  раса  ставит  деньги  превыше
всего. Быть может, если ты заплатишь ему достаточно много,  он  забудет  о
мести и уберется с дороги?
     Откупиться от Шендона? До сих пор эта мысль как-то не приходила мне в
голову. Я прилетел на Иллирию, чтобы сразиться с пейанцем. Но пока  я  ему
нужен, он не опасен. Теперь врагом N_1 стал землянин, следовательно  такая
возможность была не исключена. Мы вряд ли самый корыстный  народ  во  всей
Галактике, но многие расы в этом аспекте и в самом деле превосходим. Да  и
неприятности Шендона в первую очередь были связаны  с  любовью  пожить  на
широкую ногу. События на Иллирии  развивались  стремительно  и  совершенно
непредсказуемо, и мне  просто  не  успел  прийти  в  голову  такой  способ
разрешения конфликта.
     С  другой  стороны,  я  вспомнил  перечень  его  расходов,  что   был
представлен на  суде  -  деньги  Шендона  утекали,  как  вода  из  решета.
Допустим, я дам ему полмиллиона в универсальных  кредитках.  Любой  другой
положил бы денежки в банк и жил бы себе на проценты. Он же их промотает за
пару лет, и у меня  снова  возникнут  проблемы.  Он  решит,  что  раз  это
сработало однажды, почему бы не попробовать  еще  разок.  И  все  начнется
сначала. Скорее всего, он не станет резать курицу, которая  несет  золотые
яйца. Но такой вариант меня не устраивал, да и кто знает, что взбредет ему
в голову.
     И все же, если он пошел бы на соглашение, пожалуй,  я  попробовал  бы
откупиться от него на какое-то время. Позже я подобрал бы команду  наемных
убийц, и они быстренько вывели бы его из игры.
     Но если им это не удастся...
     Тогда он тут же вцепится в меня  мертвой  хваткой,  и  снова  встанет
вопрос - он или я.
     Я обдумал предложение Грин-Грина со всех  сторон  и  в  конце  концов
принял решение.
     У Шендона был пистолет, но он хотел убить меня голыми р