выгоду.  Для большинства же моих  пациентов  это
реальность,  которую  они  переживают.  Это производит контртравму или
символическую последовательность, даже более сильную. Но вы знаете па-
раметры игры и,  хотите вы или нет,  это дает вам другой вид контроля,
не тот, с каким я обычно имею дело. Прошу вас, будьте осторожны.

- Простите, я не хотела этого.

- Я знаю. Нам принесли еду, которая у нас была.

- Уф! Выглядит она страшно. Неужели мы ели эту дрянь?

- Да,  - фыркнул он.  - Вот нож,  вот вилка, а это ложка. Вот ростбиф,
картофельное пюре, горошек, а это масло...

- Боже!

- Это - салат,  это - речная форель - ммм!  Это картофель фри, это бу-
тылка вина... Ну-ка посмотрим, я ведь не платил за него - римский Кон-
ти, и бутылка Икема для... Эй!

Комната закачалась.

Он оголил стол,  уничтожил ресторан. Они снова оказались на прогалине.
Сквозь просвечивающую ткань мира он видел, как рука двигалась по пане-
ли.  Кнопки  были нажаты.  Мир снова стал осязаемым.  Их пустой столик
стоял теперь у озера,  и была летняя ночь,  и скатерть казалась  очень
белой при ярком свете луны.

- Как глупо с моей стороны,  - сказал он.  - Ужасно глупо.  Я, видимо,
ввел их одновременно.  Актуальный основной вид,  словесный  стимулятор
могли потрясти особу,  видящую это впервые. Я так увлекся Творчеством,
что забыл о пациенте. Приношу свои извинения.

- Я уже в порядке. В самом деле.

Он вызвал холодный ветер с озера.

- ...А это луна, - добавил он жалобно.

Она кивнула. Она носила крошечную луну в центре лба, и эта луна сияла,
как и та, над ними, и заливала серебром волосы и платье Эйлин.

На столе стояла бутылка Конти и два стаканчика.

- Откуда это?

Она пожала плечами. Он налил вино в стаканчики.

- Оно может оказаться безвкусным, - сказал он.

- Нет. Вот... - она подала ему вино.

Он пригубил  и понял,  что вино имеет вкус - фруктовый,  как бы давили
сок из винограда, выращенного на островах Благословения, гладкого, мя-
систого,  а хмель выжат из дыма горящего мака.  Он с самого начала по-
нял,  что его рука, вероятно, перегородила дорогу сознанию, симфонизи-
руя чувственные сигналы и контрпередачу,  и это привело его совершенно
неосознанно сюда, к озеру.

- Так уж вышло, - заметил он, - а теперь нам пора возвращаться.

- Так скоро? Я еще не видела кафедрального...

- Да, так скоро.

Он хотел, чтобы мир кончился, и мир кончился.

- Здесь холодно, - сказала она, одеваясь, - и темно.

- Я знаю. Сейчас я смешаю чего-нибудь выпить и уберу машину.

Он глянул на запись, покачал головой и пошел к своему бару.

- Это не совсем Конти, - заметил он, протягивая руку за бутылкой.

- Ну и что ж? Я не возражаю.

В данный момент он тоже не возражал.  Они выпили, он убрал Яйцо, помог
Эйлин надеть пальто, и они вышли.

Пока они  спускались в лифте в подвал,  ему хотелось,  чтобы мир снова
исчез, но мир не исчезал.



"В стране приблизительно 1 миллиард 800 миллионов жителей и 500 милли-
онов  личных автомобилей.  Если человек занимает 2 квадратных фута по-
верхности земли, а машина примерно 120, то становится очевидным, что в
то  время как люди занимают 2 миллиарда 160 миллионов квадратных футов
нашей страны,  экипажи занимают 67,  2 миллиарда квадратных футов,  то
есть примерно в тридцать один раз большее пространство, чем человечес-
кий род.  Если в данный момент половина Этих автомобилей в действии  и
содержит  в  среднем по два пассажира,  то соотношение больше чем 47 к
одному в пользу каров.  Как только страна станет одной  мощеной  плос-
костью,  люди либо вернутся в моря, откуда вышли, либо станут жить под
поверхностью земли,  либо эмигрируют на другие планеты,  и тогда, воз-
можно,  технологической эволюции будет позволено продолжаться по лини-
ям, которые проложили для нее статистики. "

Сибил К. Делфи,

Заслуженный профессор в отставке,  начало речи в Учительском  колледже
штата Шетовер, Ута.



Папа,

я доковылял из школы до такси,  а на такси в космопорт,  ради тамошней
выставки АФ - Снаружи, как она называется. (О'кей, я преувеличил ковы-
ляние, хотя оно требует дополнительного внимания).

Все тут  нацелено на привлечение молодежи к пятилетней зацепке,  как я
понял.  Но это сработало.  Я хочу присоединиться.  Я хочу уйти Наружу.
Как ты думаешь,  возьмут меня, когда я подрасту? Я имею в виду - возь-
мут Наружу, а не на какую-нибудь работу за разбухшим столом. Как дума-
ешь - возьмут?

Я думаю, да.

Там был важная шишка - полковник,  он увидел шкета, шатающегося вокруг
и прижимающего нос к ихним стеклам,  и решил дать ему  подсознательную
рекламу. Мощно! Он провел меня по Галерее и показал все достижения АФ,
от Лунной базы до Марсопорта. Он прочел мне лекцию о Великих Традициях
Службы и водил меня в полицейскую комнату,  где Служба занималась шут-
ками и соревновалась друг с другом в штуках,  где "все решается умени-
ем,  а  не мускулами",  делали скульптуры из подкрашенной воды прямо в
воздухе... Здорово!

Но если по - серьезному,  я хотел бы быть там,  когда они понесутся на
Пять Внешних и дальше. Не потому, что в проспектах наврано или не про-
думано,  а просто я думаю,  что кто-нибудь более чувствительный мог бы
вести хронику в правильном смысле. Помнишь грубого пограничного наблю-
дателя Френсиса Паркмена - Мэри Остин,  кажется. Так вот, я решил туда
податься.

Этот мужик из АФ, благодарение богам, не имел покровительственного то-
на.  Мы стояли на балконе и следили за взлетающими кораблями, и он го-
ворил мне,  что если я буду напряженно учиться,  я когда-нибудь поведу
их. Я не стал говорить ему, что я не такой уж недоумок и получу диплом
раньше,  чем  буду достаточно взрослым для применения его где бы то ни
было,  даже в Службе этого полковника. Я просто посмотрел, как корабли
взлетают,  и сказал:  "Через десять лет я буду смотреть вниз, а не на-
верх".  Затем он рассказал,  какой трудной была его собственная трени-
ровка,  но я не спросил, чего ради он связался с таким вшивым назначе-
нием,  как у него.  Теперь, подумав, я рад, что не спросил. Он гораздо
больше походил на человека из их рекламы,  чем кто-нибудь из их реаль-
ных людей. Надеюсь, я никогда не буду походить на типа из рекламы.

Спасибо тебе за монету,  и за теплые носки, и за струнные квинтеты Мо-
царта,  которые я слушаю прямо сейчас.  Я хотел бы получить разрешение
побывать на Луне,  вместо того,  чтобы ехать в на лето в Европу. Может
быть?...  Возможно?... Вдруг?... Ну, если я смахну тот новый тест, ко-
торый ты для меня придумал?...  Но в любом случае, пожалуйста, подумай
насчет этого.

Твой сын

Пит.



- Алло, Психиатрический Институт.

- Я хотела бы записаться на обследование.

- Минуточку. Я соединю вас со Столом записи.

- Алло, Стол записи.

- Я хотела бы записаться на обследование.

- Минуточку... Какого рода обследование?

- Я хочу увидеть д-ра Шалотт, Эйлин Шалотт. Как можно скорее.

- Сейчас...  Я посмотрю ее расписание.  Вас устроит следующий вторник,
два часа?

- Прекрасно.

- Ваше имя, пожалуйста.

- Де Вилл. Джил Де Вилл.

- Хорошо, мисс Де Вилл. Значит, в два часа, во вторник.

- Спасибо.



Человек шел рядом с шоссе.  По шоссе шли кары. На линии высокого уско-
рения они мелькали, как расплывающиеся пятна.

Движение было слабое.

Было 10.30 утра, и холодно.

Меховой воротник у человека был поднят,  руки засунуты в карманы,  сам
он наклонялся на ветру.  По ту сторону ограды дорога была сухой и чис-
той.

Утреннее солнце закрыли тучи. В грязном свете человек видел деревья за
четверть мили.

Шаг его не менялся.  Глаза не отрывались от деревьев.  Мелкие  камешки
хрустели под ногами.

Дойдя до деревьев,  он снял пальто и аккуратно сложил его.  Он положил
пальто на землю и полез на дерево.

Когда он долез до ветви,  которая тянулась над оградой,  он посмотрел,
нет ли приближающихся каров,  затем схватил ветвь обеими руками, опус-
тился вниз, повиснув на мгновение, и упал на шоссе.

Это была идущая на восток половина шоссе, шириной в сто ярдов.

Он бросил взгляд на запад,  увидел,  что движения в его  сторону  пока
нет,  и пошел к центральному острову. Он понимал, что может не достичь
его. В это время дня кары шли по линии высокого ускорения со скоростью
приблизительно 160 миль в час. Но он шел.

Кар прошел позади него. Он не оглянулся. Если окна были затемнены, как
это обычно бывает, то пассажиры даже не знали, что он пересек их путь.
Потом  они,  вероятно,  услышат об этом и осмотрят перед и зад машины,
нет ли признаков наезда.

Кар прошел перед ним. Окна были прозрачные. На мгновение предстали два
лица,  раскрывшие рты в виде буквы "О", а затем исчезли. Его собствен-
ное лицо ничего не выражало. Оно не изменилось. Еще два кара пролетели
мимо. Окна были темными. Он прошел по шоссе ярдов двадцать.

Двадцать пять...

Ветер или что-то еще под ногами сказали ему,  что идет кар. Он даже не
взглянул, но углом глаза заметил идущую машину. Походки не изменил.

У Сесила Грина окна просвечивали,  потому что ему так нравилось. Левая
рука его была под ее блузкой,  юбка ее была скомкана на коленях, а его
правая рука лежала на рычаге,  опускающем сиденья. Вдруг девушка отки-
нулась назад, издав горловой звук.

Его рука дернулась влево.

Он увидел идущего человека.

Он увидел профиль, так и не повернувшийся к нему полностью. Он увидел,
что человек не изменил походки.

А затем он уже не видел человека.

Легкое дребезжание,  и ветровое стекло начало  само  очищаться.  Сесил
Грин ехал дальше. Он затемнил окна.

- Как...? - спросил он, когда она снова была в его объятиях, и всхлип-
нул.

- Монитор не задержал его...

- Он, видимо, не коснулся ограды...

- Наверное, он спятил!

- Все равно, его должны были задержать в самом начале пути.

Лицо могло быть любое... Мое?

Испуганный Сесил опустил сиденья.



- Привет, ребятки. Это крупный план большой, жирной, запачканной таба-
ком улыбки, которой вы только что были вознаграждены. Но хватит юмора.
Сегодня вечером мы отойдем от  нашего  необыкновенного  неофициального
формата. Мы начнем с тщательно придуманного драматического представле-
ния по последней арт-моде.

Мы собираемся играть Миф.

- Только после основательного проникновения в душу и болезненного  са-
моанализа мы решили сыграть для вас сегодня именно ЭТОТ миф.

- Да,  я жую табак - с краснокожим, подлинной фабричной маркой на пач-
ке.

- Теперь,  когда я буду скакать по сцене и плеваться, кто первый уста-
новит мою мифическую агонию? Не увлекайтесь фонами. Пуск!

- Ладно,  леди и джентльмены и все прочие:  я - Титан бессмертный, од-
ряхлел и превратился в кузнечика. Пуск!

- Для моего следующего номера нужно больше света.

- Больше чем сейчас. Пуск!

- Еще больше света...

- Слепящий свет!

- Очень хорошо. Пуск!

- Теперь - в моей пилотской куртке,  солнечных очках, шелковом шарфе -
вот!

- Где мой хлыст?

- Ладно, все установлено.

- Эй,  вы, шелудивые! Пошел! Хо! Хо! Вверх! Вверх, в воздух, бессмерт-
ные лошади! Поднимайтесь туда!

- Больше света!

- Эй, лошади! Быстрее! Выше! Папа и мама смотрят, и моя девушка внизу!
Давай - давай! Не позорьтесь на этой высоте! Еще!

- Какого дьявола ЭТО лезет ко мне? Оно похоже на молнию... ааааах!

- Ух. Это был Фаэтон в слепом витке на солнечной колеснице.

- Вы  все,  наверное  слышали старую поговорку:  только бог может быть
един в трех лицах. Так вот, этот миф называется "Аполлон и Дафнис". Да
убейте вы эти юпитеры!...



Чарльз Рендер писал главу "Некрополь" для первой своей книги за четыре
года - "Недостающее звено человечества".  После своего возвращения  он
освободил  себе  послеобеденное  время каждого вторника и четверга для
работы над ней, закрывался в своем кабинете и заполнял страницы хаоти-
ческим обычным письмом.

"У смерти множество вариантов,  в противоположность умиранию..." - пи-
сал он, когда зажужжал интерком коротко, длинно и опять коротко.

- Да? - спросил он, повернув выключатель.

- К вам... посетитель.

Рендер встал, открыл дверь и выглянул.

- Доктор... помоги...

Рендер сделал три шага и опустился на колено.

- В чем дело?

- Едем, она... больна.

- Больна? Как? Что случилось?

- Не знаю. Поедем.

Рендер пристально вгляделся в нечеловеческие глаза.

- Что за болезнь? - настаивал он.

- Не знаю,  - повторил пес.  - Не говорит.  Сидит.  Я... чувствую, она
больна.

- Как ты добрался сюда?

- Вел машину. Знаю ко-ор-ди-наты... Оставил кар снаружи.

- Я сейчас позвоню ей.

- Не стоит. Не ответит.

Зигмунд оказался прав.

Рендер вернулся в кабинет за пальто и врачебным чемоданчиком.  Он гля-
нул в окно и увидел,  что кар Эйлин припаркован у самой грани, где мо-
нитор освободил его от своего контроля.  Если никто не возьмет на себя
управление,  кар автоматически перейдет на длительную стоянку.  Другие
машины будут объезжать его.

"Машина так проста, что даже собака может водить ее, - подумал Рендер.
Лучше спуститься,  пока не явился крейсер. Кар уже, наверное, отрапор-
товал,  что стоит здесь.  А может,  и нет.  Может, несколько минут еще
есть в запасе."

- Ладно, Зиг, поехали.

Они опустились в лифте на первый этаж, вышли через главный вход и пос-
пешили к кару.

Мотор все еще работал вхолостую.

Рендер открыл  пассажирскую дверцу,  и Зигмунд прыгнул внутрь.  Рендер
втиснулся было на сиденье водителя, но собака уже набирала лапой коор-
динаты и адрес.

"Похоже, что я сел не на то сиденье",  - подумал Рендер. Он закурил, а
кар уже несся в подземном проходе.  Выйдя на противоположной  стороне,
кар на мгновение остановился,  а затем влился в поток движения. Собака
направила кар на скоростную линию.

- Ох, - сказала собака. - Ох.

Рендеру захотелось погладить ее голову,  но,  взглянув на нее,  увидел
оскаленные зубы и решил отказаться от этого намерения.

- Когда она начала действовать необычно? - спросил он.

- Пришла домой с работы.  Не ела. Не отвечала, когда я говорил. Просто
сидела.

- Раньше такое бывало?

- Нет.

Что могло стрястись?  Может,  просто был тяжелый день. В конце концов,
Зигмунд всего лишь собака, как ему определить? Нет. Он бы знал. Но что
же тогда?

- А как было вчера и сегодня утром, когда она уходила из дому?

- Как всегда.

Рендер попытался еще раз позвонить ей,  но ответа по - прежнему не бы-
ло.

- Ты сделал это, - сказала собака.

- Что ты хочешь сказать?

- Глаза. Зрение. Ты. Машина. Плохо.

- Нет, - сказал Рендер.

- Да. - Собака снова повернулась к нему. - Ты хочешь делать ей хорошо?

- Конечно.

Зигмунд снова уставился вдаль.

Рендер чувствовал  себя физически приятно возбужденным,  а умственно -
инертным.  У него были такие ощущения с самого первого сеанса. В Эйлин
Шалотт было что-то, нарушающее порядок: комбинация высокого интеллекта
и беспомощности,  решительности и уязвимости, чувствительности и горе-
чи.

"Не находил ли я это особо привлекательным? Нет. Просто это контрпере-
дача, черт ее возьми! "

- Ты пахнешь страхом, - сказала собака.

- Значит,  меня пугает цвет, - сказал Рендер. - Сверни на другую поло-
су.

Серией поворотов они замедлили ход, снова перешли на быстрый, опять на
медленный. Наконец, кар поехал по узкой части дороги, свернул на боко-
вую улицу, проехал еще с полмили, негромко щелкнул чем-то по приборной
доской и повернул на стоянку позади высокого кирпичного  жилого  дома.
Щелчок,  видимо,  был  сделан  специальной следящей системой,  которая
включалась,  когда монитор отпускал кар,  потому что кар прополз через
стоянку, вошел в свое прозрачное стойло и остановился. Рендер выключил
зажигание.

Зигмунд уже открыл дверцу.  Рендер прошел за ним в здание и поднялся в
лифте  на  пятидесятый этаж.  Затем собака прошла по коридору и нажала
носом пластинку на двери.  Дверь приоткрылась на несколько дюймов. Со-
бака распахнула ее плечом и вошла. Рендер вошел следом и закрыл за со-
бой дверь.

Комната была большая, стены приятно неукрашенные, окраска их скомбини-
рована ненавязчиво.  Один угол занимала большая библиотека пленок; ря-
дом стоял чудовищный комбинированный радиоприемник.  Перед окном боль-
шой  кривоногий  стол,  вдоль правой стены - низкая софа;  рядом с ней
закрытая дверь,  по - видимому, ведущая в другие комнаты. Эйлин сидела
в мягком кресле в дальнем углу у окна. Зигмунд встал возле кресла.

Рендер перешел комнату и достал из портсигара сигарету.  Щелкнув зажи-
галкой, он держал пламя, пока Эйлин не повернула голову.

- Сигарету? - спросил он.

- Чарльз?

- Да.

- Спасибо,  да.  Закурю. - Она протянула руку, приняла сигарету и под-
несла к губам.

- Общественный вызов. Так случилось, что я был по - соседству.

- Я не слышала ни звонка, ни стука.

- Может, вы задремали. Мне открыл Зигмунд.

- Да, возможно, что задремала. Который час?

- Почти 4.30.

- Значит, я дома больше двух часов... Видимо, очень устала...

- Как вы себя чувствуете?

- Прекрасно. Чашку кофе?

- Не откажусь.

- Бифштекс пойдет с ним?

- Нет, спасибо.

- Бикарди в кофе?

- Неплохо бы.

- Тогда извините, я на одну минутку.

Она вышла  в дверь рядом с софой,  и Рендер мельком увидел там большую
сверкающую автоматическую кухню.

- Ну? - шепнул он собаке.

Зигмунд покачал головой.

- Не то.

Рендер кивнул.  Он положил пальто на софу, аккуратно сложил его на че-
моданчике, сел рядом и задумался.

"Не слишком  ли большой ломоть видения я бросил ей зараз?  Может,  она
страдает от депрессивных побочных эффектов - скажем, угнетения памяти,
нервной  усталости?  Может,  я каким-то образом вывел из равновесия ее
сенсорно - адаптационный синдром?  Незачем было спешить. Неужели я так
чертовски жаждал описать это?  Или я это делал по ее желанию? Могла ли
она повлиять на меня,  сознательно или бессознательно?  или я оказался
настолько уязвимым?

Она окликнула  его из кухни,  чтобы он нес поднос.  Он поставил его на
стол и сел напротив Эйлин.

- Хороший кофе, - сказал он, обжигая губы.

- Удачная машина, - ответила она, поворачивая лицо на его голос.

Зигмунд растянулся на ковре неподалеку от стола,  положил голову между
передних лап, вздохнул и закрыл глаза.

- Я подумал, - сказал Рендер, - не было ли каких-нибудь постэффектов в
последний сеанс - вроде увеличения  синэстезиатических  опытов,  снов,
включающих формы, галлюцинаций или...

- Да, - сказала она ровно - сны.

- Какого рода?

- Последний сеанс. Я видела его снова и снова во сне.

- С начала до конца?

- Нет,  особого порядка событий не было.  Мы ехали по городу или через
мост,  или сидели за столиком,  или шли к кару - вот  такие  всплески,
очень живые.

- Какие ощущения сопровождали эти... всплески?

- Не скажу. Они все перепутались.

- А каковы ваши ощущения теперь, когда вы вспоминаете их?

- Такие же перемешанные.

- Вы не были испуганы?

- Н-нет. Не думаю.

- Вы не хотели бы отдохнуть от сеансов?  Вам не кажется,  что мы дейс-
твуем слишком быстро?

- Нет.  Отнюдь.  Это... ну, вроде как учиться плавать. Когда вы, нако-
нец, научились, вы плаваете до изнеможения. Затем вы ложитесь на бере-
гу,  хватаете ртом воздух и вспоминаете,  как все было,  а ваши друзья
болтаются  рядом и ругают вас за перенапряжение - и это хорошее ощуще-
ние, хоть вам и холодно, и во всех ваших мускулах иголки. Я, во всяком
случае,  думаю именно так. Я так чувствовала себя после первого сеанса
и после последнего. Первый Раз - он всегда особенный... Иголки исчеза-
ют,  и я снова обретаю дыхание.  Господи, я совершенно не могу остано-
виться сейчас! Я чувствую себя отлично.

- Вы всегда спите днем?

Десять красных ногтей двинулись через стол, когда она потянулась.

- ...Устала,  - она улыбнулась,  скрывая зевок. - Половина штата в от-
пуске  или болеет,  и я всю неделю напрягала мозги.  Я чуть не ползком
уходила с работы.  Но сейчас все в порядке,  я отдохнула.  - Она взяла
ча