в волосы Луиса, и  в  одно  мгновение  к
Луису вернулся старый детский страх перед темнотой. Луис  почувствовал  себя
слабым, маленьким и испуганным. Неужели  он  в  самом  деле  пойдет  в  лес,
потащит туда труп своего сына, пройдет среди  деревьев,  где  гуляет  ветер,
мчится из тьмы во тьму? Один в такое время?
   "Не думай об этом. Ты должен это сделать".
   Луис отправился в путь.

***

   Он добрался до Хладбища Домашних Любимцев через двадцать минут, его  руки
и  ноги  дрожали  от  изнеможения,  и  он,  задыхаясь,   рухнул,   переложив
брезентовый сверток себе на колени.  Луис  отдыхал  минут  двадцать,  может,
тридцать.., больше он не боялся. Его страх истощился.
   Наконец, он снова встал  на  ноги,  по-настоящему  не  веря,  что  сможет
забраться на  бурелом,  зная  только;  что  обязательно  должен  попытаться.
Сверток теперь, казалось, весил не два десятка футов, а все сорок.
   Но это произошло до того,  как  Луис  отправился  дальше.  Неожиданно  он
совершенно отчетливо вспомнил свой сон. Нет, не вспомнил, заново его пережил
И, когда он поставил  ногу  на  нижнее  бревно  бурелома,  у  него  возникло
странное ощущение. Луис  возликовал,  тяжесть  ноши  не  исчезла,  но  стала
терпимой.., не имеющей значения, в конце концов.
   "Следуй за мной и не смотри вниз. Нельзя колебаться и  смотреть  вниз.  Я
знаю дорогу, но идти нужно быстро и уверенно".
   Быстро и уверенно. Да.., так же, как Джад вырвал тогда пчелиное жало.
   "Я знаю, как перелезать через бурелом".
   "К тому месту, где хоронили Микмаки, ведет одна тропа, - так думал  Луис.
- Но ведь кто-то должен был первым показать дорогу.., или нет?" Однажды Луис
просто так попытался забраться на бурелом и не смог. В этот раз он  уверенно
начал подниматься, так же, как в ту ночь, когда Джад показывал дорогу.
   Выше и выше, не смотреть вниз! У него в руках сверток с телом сына! Выше,
до тех пор, пока ветер не станет снова играть у  него  в  волосах,  нестись,
завывая, по бескрайним просторам!"
   Мгновение Луис простоял на вершине, а потом стал быстро спускаться,  так,
словно шел по лестнице. Кирка и лопата звенели, иногда больно  били  его  по
спине. Прошло не больше  минуты,  а  Луис  уже  стоял  на  тропинке,  заново
по-весеннему посыпанной хвойными иглами. Сзади возвышался  бурелом.  Он  был
выше, чем кладбищенская ограда.
   Луис пошел дальше  по  тропинке,  вслушиваясь  в  завывания  ветра  среди
деревьев. Теперь этот звук не пугал его. То, что нужно было сотворить в  эту
ночь, было уже почти сделано.

Глава 54

   Речел Крид миновала  дорожный  знак  с  надписью:  "Поворот  8.  Западная
граница Портленда" и направила "Чеветту", взятую напрокат в фирме "Авис",  к
повороту. Речел уже видела зеленое здание гостиницы на  фоне  ночного  неба.
Постель. Сон.  Конец  этого  постоянного,  равномерного  движения.  Конец..,
небольшой перерыв в конце концов.., отдохнуть от беспрерывного страдания  по
ребенку, которого уже не вернешь. Это горе, как поняла Речел только  теперь,
напоминало боль от вырванного зуба. Сильная вначале, боль  прячется,  словно
пес, поджав хвост. Боль ждет своего часа. А  вот  когда  кончается  действие
новокаина, разве можно с уверенностью сказать, что больше болеть не будет?
   "Пасков сказал Элли, что хочет предупредить.., но не  может  вмешиваться.
Он сказал, что будет рядом с "папочкой", потому  что  "папочка"  был  рядом,
когда отлетела его душа... Джад что-то знает, но не хочет  говорить.  Что-то
там происходит. Что-то... Но что?.. Луис хочет совершить самоубийство?  Нет.
Только не Луис. Я не верю в это. Но Джад о чем-то  недоговаривал.  И  взгляд
Луиса был лживым.., о, черт побери, выглядел он так, словно лгал..,  увидела
и попыталась остановить..,  потому  что  часть  его  словно..,  покончила  с
собой... Покончить с собой? Луис никогда не совершит самоубийства!"
   Неожиданно Речел резко повернула руль влево, и  машина  резко  дернулась.
Взвыли тормоза. На мгновение Речел подумала, что ее  заносит.  Но  нет,  она
снова ехала на север, и гостиница осталась у нее за спиной.  Следующий  знак
показался в поле зрения, отсвечивая сверхъестественно и  жутко:  "12  шоссе,
Кемберленд.  Центр  Кемберленд.  Жребий  Иерусалима.  Поворот  на  Фалмаут".
"Жребий Иерусалима, - подумала Речел, - какое странное  названий  Неприятное
название, но непонятно почему... Поехать в Иерусалим и выспаться..."
   Нет, не суждено ей было уснуть в эту ночь. Совет Джада не  был  выполнен.
Теперь она хотела только одного: доехать как можно  быстрее  до  дома.  Джад
знал, что происходит, и пообещал ей все рассказать. Он сам хотел попробовать
остановить это, но ведь ему  за  восемьдесят.  Всего  три  месяца  назад  он
похоронил жену. Речел никогда не позволила бы Луису таким образом  выставить
ее из дома, но ее расслабила смерть Гаджа; Элли  со  своей  фотографией  (ее
заплаканное личико - личико  ребенка,  неожиданно  пережившего  Торнадо  или
взрыв бомбы средь ясного неба). Когда  началась  собачья  вахта,  Речел  уже
почти возненавидела Луиса за то, что он  привел  ее  в  такое  смятение,  не
создал ей условия для комфортабельного отдыха, в котором она  так  нуждалась
(не дал ей самой позаботиться о себе). Она же любила  Луиса  так  сильно,  а
лицо его при расставании было таким бледным.., таким настороженным...
   Стрелка  спидометра  "Чеветти"  перескочила  на  одно  деление,   отметку
шестьдесят миль в час. Миля в минуту. Два с половиной часа и  будет  Ладлоу.
Может, она даже успеет до рассвета.
   Речел покрутила настройку  радиоприемника,  поймала  станцию,  передающую
рок-н-ролл из Портленда.  Сделав  звук  как  можно  громче,  она  попыталась
заставить себя не засыпать. Через полчаса  станция  замолчала.  Тогда  Речел
настроила приемник на станцию  "Аугуста",  открыла  окно,  позволив  ночному
воздуху обдувать ей лицо.
   Речел удивлялась: кончится ли когда-нибудь эта ночь?

Глава 55

   Луис заново пережил свой сон. Оказался в  его  тисках.  Каждые  несколько
мгновений он смотрел вниз, под ноги, чтобы уверить себя,  что  мертвое  тело
Гаджа не превратилось в зеленое чудовище. Он помнил,  как  проснулся  утром,
после того как Джад впервые привел его  сюда..,  в  то  утро  он  едва  смог
вспомнить, где они были накануне и что делали. Но сейчас  он  живо  вспомнил
все - все те ощущения. Словно все его чувства ожили, выпорхнули  из  клетки,
когда он вошел в лес, где, как казалось, каждое дерево обладало  собственным
разумом и находилось в постоянном телепатическом контакте с остальными.
   Шагая по тропинке дальше и дальше, Луис  заново  открывал  для  себя  эти
места, места, где тропинка казалась такой же широкой, как 15  шоссе>  места,
где  она  сужалась.  Там  ему  приходилось   поворачиваться   боком,   чтобы
протиснуться,  раздвинуть  ветви  подлеска,  не  поцарапавшись;  места,  где
тропинка  шла  между  высокими,  кафедральными  деревьями.  Луис  чувствовал
чистый, свежий запах хвойных иголок, слышал, как шуршат иголки под ногами..,
но ощущения были намного реальнее, чем звук.
   Наконец, тропинка круто пошла вниз. Скоро ноги  его  зашлепали  по  воде,
начали увязать в грязи.., трясине, если верить  Джаду.  Луис  посмотрел  под
ноги и  увидел,  что  стоит  в  воде  между  травяными  кочками  и  низкими,
уродливыми кустами, которые распушились так, словно растут  в  тропиках.  Он
решил, что сейчас  светлее,  чем  в  другие  ночи.  Больше  электричества  в
воздухе.
   "Следующий участок пути похож  на  бурелом...  Ты  должен  идти  легко  и
быстро. Следуй за мной, но не смотри под ноги..." Да, ладно... Так и  будет.
А раньше  ты  видел  где-нибудь  в  Мэйне  такие  кусты?  В  Мэйне  или  еще
где-нибудь? Как же, черт возьми, они называются.., не думай, Луис. Только..,
иди".
   Он пошел дальше, глядя на влажные, болотные растения  -  слишком  высокие
для травы. Теперь Луис глядел только вперед. Его ноги сами несли его с одной
кочки на другую... "Мы принимал ли  нашу  веру,  как  постулат,  вроде  силы
тяжести", - подумал он. В колледже на теологическом и философском курсах  об
этом не было ни слова, но однажды в университете его  преподаватель  физики,
где-то к концу семестра.., этого Луис никогда не забудет...
   "Луис допускал, что земля, где хоронили Микмаки, может оживлять  мертвых,
и шел по Маленькому Болоту Бога со своим сыном на руках, не глядя  ни  вниз,
ни назад. Болото  булькало  так,  как  бывает  в  конце  осени.  Из  камышей
доносилось чириканье: хор стрижей звучал неприятно. Густой туман заставил по
особому вибрировать какие-то  струны  в  их  горлышках.  Раз  двадцать  Луис
замечал нечто напоминающее самолет-снаряд, проносившееся по воздуху...может,
летучие мыши?
   Постепенно его  ботинки  испачкались  в  грязи.  Потом  он  измазался  до
колен.., а вскоре и вовсе превратился в шар - черные от грязи ноги  исчезли,
растворившись на фоне черной грязи. Луису показалось, что  свет  стал  ярче.
Свет шел отовсюду и  пульсировал,  словно  его  испускало  некое  гигантское
сердце. Никогда раньше Луис не чувствовал, что  природные  силы,  окружающие
его, так могучи, реальны - имеют собственные органы  осязания.  Болото  было
живым. Если спросить точнее, Луис  не  смог  бы  сформулировать,  в  чем  же
заключалось то "живое". Он лишь понимал, что болото многое может и  обладает
силой. А сам Луис чувствовал себя очень маленьким, смертным существом.
   Потом раздался звук. Луис хорошо  запомнил  его.  Высокий,  жадный  смех,
перешедший в рыдания. На мгновение наступила тишина, потом  смех  послышался
снова и раздался безумный крик, от которого у Луиса кровь застыла  в  жилах.
Туман продолжал сонно обволакивать его.  Смех  стих,  оставив  лишь  гудение
ветра, хотя у земли никакого ветра и в  помине  не  было.  Все  просто:  это
геологические каверны в земле. Если ветер ударил бы сюда, он бы разнес туман
в клочья.., а Луис не был уверен, что хочет  видеть  то,  что  его  окружало
сейчас.
   "Ты можешь услышать звуки, похожие на голоса, но это кричат гагары к  югу
от тропы. Эти голоса влекут к себе...Забавно".
   - Гагары, - сказал Луис и почувствовал, как его  голос  сломался.  Что-то
призрачное появилось в его собственном голосе. Звучал он забавно:  "Бог  мне
поможет!" - подумал Луис. Вот насколько забавно он звучал!
   На  мгновение  Луис  заколебался,  а  потом  отправился  дальше.   Словно
наказывая его за остановку, болото едва не отобрало у него ботинок, когда он
шагнул на следующую кочку. Трясина, скрывающаяся под тонким слоем мха,  едва
не заглотила его башмак!
   Голос (если это был, конечно, голос)  послышался  снова,  -  "  этот  раз
слева. Через мгновение он  стал  доноситься  справа..,  потом  сзади,  из-за
спины. Казалось, если Луис обернется, то нос к носу  столкнется  с  жаждущей
крови тварью: обнаженные клыки и сверкающие глаза.., но Луис не стал  ждать.
Глядя только вперед, он пошел дальше. Неожиданно туман  сгустился,  и  Луису
показалось, что впереди в тумане он видит чье-то  лицо:  злобное  на  вид  и
бормочущее; глаза имели раскосый восточный разрез - яркие,  желтовато-серые,
утонувшие  в  глазницах,  сверкающие;  не  рот  -  дыра;  вытянувшиеся  губы
прикрывали ее, кривые зубы с темно-коричневыми пятнами.  Но  поразили  Луиса
уши, которые были вовсе не ушами, а закрученными рогами..,  не  дьявольскими
рожками, а бараньими рогами...
   Ужасная,  плавающая  в  воздухе  голова  говорила..,  смеялась.  Ее   рот
двигался, губы сжимались  и  растягивались  до  своего  настоящего  размера.
Ноздри раздувались, словно существо дышало, жило.
   Когда Луис подошел ближе, плавающая в воздухе голова  высунула  язык.  Он
оказался длинным, тонким и совсем желтым, покрытым шерстью и чешуей. И потом
Луис увидел выползающего изо рта,  словно  скалолаз,  белого  червя.  Кончик
языка извернулся в воздухе и щелчком сбил червя назад, откуда тот  выполз...
Тварь смеялась...
   Луис крепче прижал к себе Гаджа, обнял его так, словно это могло защитить
его и, споткнувшись, соскользнул с кочки.
   "Ты  можешь  увидеть  Огни  Святого  Эльма..,  которые  моряки   называют
дурацкими огоньками. Порой они тут принимают очень странные  формы,  но  это
ничего. Если увидишь какие-нибудь тени, и они заинтересуют тебя,  постарайся
все же смотреть в другую сторону".
   Голос Джада заставил Луиса  принять  окончательное  решение.  Луис  пошел
вперед, сперва еще чувствуя страх, а потом все более уверенно, не  глядя  по
сторонам, даже на то лицо он не глядел.., если, конечно, это было лицо, а не
туман, облекшийся в некую странную форму в его мозгу... Казалось, кто-то все
время идет на некотором расстоянии от него. А  через  несколько  секунд  или
минут этот кто-то растворился в тумане.
   "И никаких Огней Святого Эльма!"
   Конечно, их тут и быть не могло. Место казалось переполнено духами, а  не
статическим электричеством. А если оглядеться по сторонам, можно  было  и  с
ума сойти. Но Луис об этом не думал. Не нужно ему было об  этом  думать.  Не
нужно...
   Что-то приближалось.
   Луис остановился, прислушиваясь к  звуку..,  непреклонно  приближающемуся
звуку. Рот  Луиса  открылся,  удерживающие  нижнюю  челюсть  мускулы  просто
расслабились.
   Подобного звука Луис раньше никогда не слышал.., звук  издавало  какое-то
живое существо. Громкий звук. Где-то неподалеку, все ближе и ближе,  трещали
ветви. Ветви трещали так, словно  их  давили  ноги  невообразимо  громадного
зверя. Желеобразная земля - плоть болота сотрясалась под ногами Луиса.
   Только  тут  Луис  понял,  что  и  сам  он  тихо   постанывает   в   такт
приближающимся шагам...
   (О, мой Бог! Мой милый Бог! Кто же там бродит в  тумане?)  ...снова,  еще
крепче прижал Луис труп Гаджа к  груди.  И  только  тут  Луис  заметил,  что
птицы-соглядайки и лягушки давно замолчали.  Во  влажном,  болотном  воздухе
Луис почувствовал какой-то древний, кисловатый запах.
   Впереди было что-то. Что-то огромное.
   Луис уже не мог удивляться. Его перекошенное от страха лицо  поднялось  к
небесам. Шаги твари неотвратимо приближались. Слышен был треск деревьев.  Не
ветвей, а стволов, падающих где-то поблизости.
   Потом Луис кое-что увидел.
   В тумане появилось серое, как сланец, пятно. Постепенно  оно  становилось
все больше и больше. Оно появилось в шестидесяти футах над  землей.  Оно  не
имело  определенной  формы,  но  в  то  же  время  казалось  реальным.  Луис
почувствовал движение в воздухе при  приближении  твари,  слышал  грохот  ее
шагов. Словно ноги мамонта ступали по земле.
   На  мгновение  Луису  показалось,  что  где-то  над  головой   он   видит
желто-оранжевые огоньки. Огоньки, похожие на глаза.
   Потом  звуки  начали  удаляться,  стихать.  Словно  тварь,  оглядев  его,
уступила дорогу. Потом  она  позвала  кого-то  еще.  Кто-то  ответил.  К  их
разговору присоединился третий, четвертый. Потом взревели  пятый  и  шестой.
Гагары.., ага? Голоса стали удаляться (медленно, степенно) на север. Но хуже
всего было то, что вокруг в  тумане  Луис  почувствовал  какое-то  движение.
Тише.., тише.., и все, наконец, смолкло.
   Луис мог идти дальше. Его плечи и спину свело от  напряжения  -  все  это
время он стоял неподвижно, изо всех сил прижимая к себе труп  Гаджа,  словно
боялся, что неведомые существа отберут то, что по праву принадлежало ему. От
пота его нижнее белье промокло насквозь. Первые в этом году москиты,  только
народившиеся и голодные, обнаружили его и облюбовали, признав в Луисе легкую
добычу.
   "Вакиньян... Боже правый,  это  был  Вакиньян..,  это  существо,  которое
бродит по северным лесам, существо, которое,  коснувшись,  может  превратить
вас в каннибала. Вот так. Вакиньян прошел в каких-нибудь  шестидесяти  ярдах
от меня".
   Сказав это себе, Луис отнюдь не нашел это забавным. Как в свое  время  не
вызвали у него смеха странные идеи Джада насчет того, что  можно  увидеть  и
услышать  на  этом  странном  болоте,  по  ту  сторону   Хладбища   Домашних
Любимцев.., тут были гагары, Огни Святого Эльма.., а сам он скоро окажется в
Нью-Йорке в камере предварительного  заключения,  с  обвинением  по  делу  о
разграблении могил. Пусть все, что угодно, только не  те  существа,  которые
прыгают, ползают, скользят и тащатся,  волоча  ноги  между  мирами  живых  и
мертвых.  Пусть  придет  Бог,  наступит  утро,  рассеется  туман.   Наступит
воскресное   утро,   заулыбается   епископ..,   только   не   надо   темных,
подкрадывающихся в ночи страхов.
   Луис пошел дальше, и скоро земля у него под ногами  стала  тверже.  Через
несколько мгновений он подошел к упавшему дереву, крона которого терялась  в
тумане и казалась огромной тряпкой, которую уронила гигантская  домохозяйка.
Дерево оказалось.., расколотым.., сломанным, и  его  желто-белая  сердцевина
истекала соком. Когда Луис коснулся места разлома, кровь  дерева  показалась
ему теплой.., а с другой стороны дерева  оказалась  яма.  Дальше  начинались
приземистые кусты можжевельника, словно втоптанные  в  землю.  Луис  не  мог
заставить себя поверить, что это всего  лишь  следы  ног.  Конечно,  он  мог
оглянуться и попытаться определить  их  форму,  но  вместо  этого  он  пошел
дальше, полез вверх. Он шел дальше. Ему было холодно.  Во  рту  пересохло  и
хотелось пить. Сердце едва не выскакивало из груди.
   Скоро грязь перестала хлюпать  и  под  ногами  снова  зашуршали  сосновые
иголки. Потом появились первые камни. Луис почти добрался до цели.
   Тропинка быстро пошла наверх. Луис больно ободрался о камень. Но это была
не просто скала. Неуклюже вытянув руку, он дотронулся до скалы.
   "Вот и ступеньки, вырезанные  в  скале.  Надо  идти  дальше.  Скоро-скоро
доберемся мы до вершины. Мы будем там!"
   Когда Луис начал подъем,  усталость  вернулась.  Особенно  сильно  болела
спина.., но осталось  совсем  немного.  Мысленно  отсчитывая  ступени,  Луис
поднимался все выше и выше,  дрожа  от  холода,  словно  боролся  с  могучим
воздушным течением, которое постепенно становилось все сильнее, рвало с него
одежду, дергало края брезента, в который был завернут Гадж,  отчего  брезент
хлопал, словно выстрелы из пистолета, так порой хлопают приспущенные, но  не
зарифленные паруса.
   Оглянувшись, Луис увидел до безумия ярко горящие звезды. В небе  не  было
созвездий, которые он мог бы узнать, и он снова оглянулся,  забеспокоившись.
Рядом была  отвесная  скала,  но  не  гладкая,  а  расколотая,  в  выбоинах,
раскрошившаяся; тут напоминающая лодку,  там  барсука,  тут  лицо  человека,
набросившего капюшон и нахмурившегося. Только ступени были гладкими.
   Поднявшись  на  вершину,  Луис  остановился,  опустив  голову,  качнулся,
восстанавливая дыхание. Луис чувствовал болезненные уколы в легких -  словно
щепка впивалась ему в бок.
   Ветер ерошил ему волосы и ревел в ушах, словно дракон.
   Ночь выдалась светлой. Разве в тот, первый раз было облачно, или это  ему
только сейчас казалось? Теперь не важно.  Но  Луис  хорошо  видел  индейское
кладбище,  и  от  этого  зрелища  холодок  пополз  у  него  по  спине  вдоль
позвоночника.
   Как тут все было похоже на Хладбище Домашних Любимцев!
   "Конечно, ты же знал это, - мысленно прошептал он так, когда увидел,  что
пирамидки камней располагаются спиралью. - Ты знал  это..,  или  должен  был
знать это.., не концентрические круги, а спираль..."
   Да. Здесь на краю каменного стола, повернувшегося к  холодному  звездному
свету, к черному пространству между звезд, была выложена  огромная  спираль.
Но это же не настоящие пирамидки! Только теперь Луис увидел и понял это. Это
не те пирамидки, под  которыми  лежали  вернувшиеся  к  жизни  существа.  Те
пирамидки рассыпались от ударов изнутри.., из-под земли.., когда те, кто был
похоронен, вылезали на свет божий. А обломки скал  и  камни  из  рассыпанных
бывшими покойниками пирамидок сами по  себе  падали  так,  что  сложились  в
спираль.
   "Интересно, кто-нибудь до меня видел это пятно в в