и  носки,  -
говорил преподаватель, - но после определенной подготовки сможете цитировать
с  любого  места  Энциклопедию  Британики,  которая  и  займет-то  несколько
крошечных ячеек вашей памяти".
   Этот пример вызвал смех аудитории.
   "Но тут-то не класс по психологии с хорошим флуоресцентным освещением,  с
привычными  надписями  на  доске  и  каким-нибудь  щеголеватым   ассистентом
профессора, который бодро курсирует  туда-сюда  вдоль  доски  с  периодом  в
пятнадцать минут. Иногда возникает какая-то ужасная ошибка и  вы  знаете  об
этом - чувствуете это. Я не знаю, дело тут в Паскове, или, даже в Гадже, или
тут Черч замешан.., но что-то происходит с Луисом. Что? Это есть..."
   Неожиданно  возникшая  мысль  обожгла  Речел,  словно   прикосновение   к
студенистой медузе. Она снова схватилась за телефон и, опустив монету, снова
начала набирать  номер.  "Может,  Луис  собирается  совершить  самоубийство?
Может, именно поэтому он отослал их, просто выставил их  за  дверь?  А  Элли
как-то..,  а..,  ох..,  еб..,  я   психология!   Может,   у   нее   какая-то
психологическая вспышка или что-то в таком духе?"
   В этот раз Речел звонила Джаду Крандоллу. Телефон  звонил  пять  минут..,
шесть..,  семь.  Она  уже   хотела   бросить   трубку,   когда   кто-то   на
противоположном конце провода поднял трубку и спросил:
   - Алло?
   - Джад? Джад, это...
   - Минутку, мадам, - сказал  оператор.  -  Вы  же  собирались  звонить  по
номеру, записанному за Луисом Кридом и, видимо, перепутали  последнюю  цифру
номера.
   - Все в порядке, - сказал Джад.
   - Извините, вы правильно набрали номер, или нет?
   - Она попала куда нужно.
   Возникла пауза,  в  течение  которой  оператор  переводил  на  нормальный
английский речь старика.
   - Благодарю. Всего хорошего, мадам. Оператор отключился.
   - Джад, вы сегодня Луиса видели?
   - Сегодня? Нет, Речел. Утром я уезжал в Бревер, заехал в  магазин.  Потом
был у себя дома, в саду. А почему вы спрашиваете?
   - Ах, может быть, ничего важного, но Элли  в  самолете  приснился  плохой
сон, и я подумала, было бы легче, если бы я смогла...
   - В самолете? - голос Джада задрожал. - Где вы, Речел?
   - Чикаго, - сказала она. - Элли и я на время полетели к моим родителям.
   - А Луис с вами не поехал?
   - Он должен присоединиться к нам в конце недели, - сказала Речел, и в  ее
голосе послышалось волнение. Джаду ее голос не понравился.
   - Это он подал вам мысль отправиться в Чикаго? , - В общем..,  да.  Джад,
что-нибудь не так? Что-то не так, да? И вы об этом что-то знаете?
   - Может, вы расскажете мне, что видел ребенок во  сне?  -  попросил  Джад
после долгой паузы. - Я хочу помочь вам.

Глава 46

   Поговорив с Речел, Джад надел легкое пальто - день выдался облачным,  дул
сильный ветер. Старик пересек дорогу, направившись к дому Луиса,  но  прежде
чем перейти дорогу,  он  остановился  на  обочине  и  внимательно  посмотрел
направо и налево. Никаких грузовиков. Проклятые грузовики!
   Джад почувствовал  зов  Хладбища  Домашних  Любимцев..,  и  чего-то  еще,
расположенного  дальше.  Оттуда  уже  не  раз  звала   его   соблазнительная
колыбельная, голос, обещающий покой и сверхъестественную силу. И  сейчас  он
звучал ниже и гораздо зловеще-угрожающе и зловеще.  "Эй,  ты,  остановись-ка
тут".
   Но Джад не остановился. Чувство долга заставляло его идти вперед.
   Джад увидел, что "Хонды Цивик" в гараже нет. Только  большой  форд..,  но
выглядел он пыльным, видно, им давно не пользовались. Джад попробовал заднюю
дверь дома. Она оказалась открытой.
   - Луис! - позвал старик, зная, что  Луис  не  ответит,  но  ему  хотелось
нарушить мертвую тишину,  царящую  в  доме.  О  старость,  она  как  игла  в
заднице.., руки и ноги Джада плохо слушались старика и  двигались  медленно.
Спина причиняла ему мучения, после двух часов работы в саду. Джаду казалось,
что кто-то вонзил сверло в его левую лодыжку.
   Методично заглянув во все комнаты, высматривая что-то -  "самое  древнее,
что разрушило мир", - подумал он без всякого юмора, и продолжал  осмотр.  Он
не обнаружил ничего, что могло бы его серьезно обеспокоить: коробки  игрушек
стояли, приготовленные для Армии Спасения, одежда малыша  висела  за  дверью
его комнаты на крючках.., может, он ошибся, но детская кроватка снова стояла
в комнате Гаджа. А  так  больше  ничего  особенного,  но  в  доме  возникало
какое-то неприятное чувство пустоты.., а может, и еще чего похуже.
   "Может, стоит смотаться на кладбище домашних  любимцев  или  на  кладбище
"Плеасантвиев"? Посмотреть, как там дела. Может, туда отправился Луис  Крид?
Я мог бы купить ему обед или чем-то еще помочь?"
   Но не на кладбище "Плеасантвиев", в Бангоре, что-то затаилось, а  тут,  в
доме.
   Джад вышел и снова пересек дорогу, вернулся  к  себе  домой.  Он  вытащил
шесть банок пива из холодильника, отнес их в гостиную, сел у большого окна и
стал ждать, разглядывая дом Кридов, попивая пиво  и  выкуривая  сигарету  за
сигаретой. Наступил полдень и так же, как часто делал в последние  годы,  он
стал мысленно возвращаться в прошлое все дальше и  дальше  по  расширяющейся
спирали. Если бы не состояние Речел, он сказал бы ей, что ее дочь,  кажется,
рассказала ей правду насчет  Луиса,  но  когда  вы  становитесь  старым,  то
каким-то образом  все  в  вашем  организме  начинает  работать  медленнее  и
медленнее, и еще: вы  обнаруживаете,  что  со  сверхъестественной  точностью
вспоминаете места и лица. Воспоминания старика стали ярче, цвета  постепенно
приобрели подлинную насыщенность, голоса  растворились  в  многоголосом  эхе
времени, и возник своеобразный резонанс. Какие-то неясные ассоциации...
   Мысленно Джад  увидел  быка  Лейстера  Моргана  -  Ханратта.  Глаза  быка
Налились красным, что-то изменилось в его внешнем виде и манере движения. На
улицах качались деревья, и листья танцевали джигу на ветру. Так  было,  пока
Лейстер не выдержал  и  снова  не  убил  быка...  Тогда  все  бревна  вокруг
загородки Ханратта были  ободраны  от  безмолвной  ярости  огромного  зверя.
Голова быка была разодрана до кости  и  блестела  от  крови.  Когда  Лейстер
прикончил Ханратта, его вырвало от страха..,  то  же  самое  Джаду  хотелось
сделать прямо сейчас - блевануть!
   Джад пил пиво и курил. Дневной свет померк, но старик света  не  включал.
Теперь Джад стал даже прикрывать рукой кончик горящей сигареты,  потому  что
маленький красный огонек далеко виден во тьме. Вот так он и сидел: пил  пиво
и следил за домом Луиса Крида. Он верил  в  то,  что  Луис  вернется  домой,
тогда-то Джад выйдет и хорошенько поговорит с ним, заставит Луиса отказаться
от того, что он задумал.
   И тут Джад почувствовал что-то еще, какую-то тошнотворную  силу,  которая
таилась в дьявольском месте, где хоронили  Микмаки.  Он  почувствовал  запах
гнили, тот запах, что шел из-под пирамидок...
   "Стой подальше, старик. Стой подальше или ты очень-очень пожалеешь".
   Джад сидел, пил пиво, курил.., и ждал, пытаясь не  обращать  внимания  на
предупреждение.

Глава 47

   Пока Джад Крандолл устраивался у себя дома, занимал позицию у окна,  Луис
съел обильный, безвкусный обед в столовой Ховарда Джонсона.
   Обед был совершенно мерзким.., как раз то,  в  чем  нуждалось  его  тело.
Снаружи уже стемнело. Свет фар  проезжающих  машин  напоминал  пальцы.  Луис
ковырялся в тарелке. Кусок чего-то...  Лопнувший  помидор...  Рядом  тарелка
бобов, ярко-зеленого цвета. Клин  яблочного  пирога  и  вазочка  мороженого,
которое сверху полито какой-то чепухой. Луис сидел в  углу  зала,  наблюдая,
как входят и выходят люди, удивляясь: что, если тут появится кто-то из  тех,
кого он знает? Непонятно почему он хотел, чтобы так именно  и  случилось.  И
тогда ему зададут вопросы:
   "Где Речел? Что ты  делаешь  здесь?  Что  дальше?"  Такие  вопросы  могли
привести к осложнениям. А может, осложнений он и  искал?  Может,  он  просто
искал возможность отступить?
   И если придерживаться фактов, пара, которую он знал,  появилась  в  зале,
когда он прикончил яблочный пирог и вторую  чашечку  кофе.  Род  Гриннелл  -
доктор из Бангора и его хорошенькая жена Барбара. Луис ждал, что они  узнают
его, усядутся за его столик. Но официантка повела их в дальний конец зала, и
Луис потерял их из вида. Правда,  иногда  ему  удавалось  разглядеть  в  той
стороне какое-то белое пятно - преждевременно поседевшую голову Гриннелла.
   Официантка принесла  Луису  счет.  Луис  вздохнул,  записал  номер  своей
комнаты, чтобы все заплатить сразу, и вышел через заднюю дверь.
   На улице набирал силу ветер. Он  заунывно  стонал,  заставляя  дребезжать
телефонные провода. Луис не видел звезд,  но  чувствовал,  как  у  него  над
головой на большой скорости проносятся облака.  Мгновение  Луис  постоял  на
дорожке, засунув руки в карманы, подставив лицо  ветру.  Потом  он  повернул
назад, вернулся в свою комнату, включил телевизор.  Было  еще  слишком  рано
идти  на  кладбище,  а  ночной  ветер   уже   набрал   полную   силу.   Луис
разнервничался.
   Часа четыре  Луис  смотрел  телевизор,  до  восьми,  плюс-минус  полчаса.
Передавали какое-то комедийное шоу. Луис  решил,  что  очень  много  времени
прошло с тех пор, как он спокойно, без перерыва, в таких количествах смотрел
телевизор.
   В Чикаго завывала Дора Голдмен:
   - Лететь назад?  Дорогая,  почему  ты  хочешь  лететь  назад?  Ты  должна
остаться здесь.
   В Ладлоу, Джад Крандолл сидел у окна, курил и пил пиво, вспоминая прошлое
и ожидая возвращения Луиса. Рано или поздно,  Луис  вернется  домой,  как  в
старых фильмах, всегда возвращается домой собака Лесси. Существовал и другой
путь к Хладбищу Домашних Любимцев и к тому, что лежит за  ним,  но  Луис  не
знал об этом. Если он решит сделать это, он  вынужден  будет  отправиться  в
дорогу, избрав местом старта задний двор своего дома.
   А Луис думал не о том, что будет. Луис сидел и смотрел телевизор.  Раньше
он никогда не видел этот  телесериал,  но  слышал  неопределенные  рассказы:
черная семья, белая семья,  белый  маленький  ребенок,  который  был  грубее
богатых  взрослых,  с  которыми  жил,  прислуга,  женщина,  вышедшая  замуж,
разведенная женщина... Луис смотрел эту жвачку, сидя в кресле, и,  время  от
времени, он поглядывал за окно в ветреную ночь.
   Когда по телевизору объявили, что уже одиннадцать  часов,  Луис  выключил
телевизор и начал воплощать в жизнь свои планы. Возможно, в это мгновение он
видел перед собой бейсбольную шапочку Гаджа, лежащую на дороге,  пропитанную
кровью. Снова ему стало холодно, еще холоднее, чем раньше, но  кроме  холода
было что-то еще.., тлеющие угли нетерпения, любви и  вожделения.  Не  важно.
Эти чувства согрели его от холода и  спасли  от  ветра.  Посмотрев  на  свою
"Хонду", Луис почувствовал, что, может, Джад и прав, говоря о растущей  силе
того места; Луис чувствовал сейчас какую-то  силу,  которая  вела  его  (или
подталкивала), и он удивлялся.
   "Смогу ли я остановиться? Смогу ли я остановиться, если даже захочу?"

Глава 48

   - Чего ты хочешь? - снова спросила Дора. - Речел.., ты расстроена.., тебе
надо выспаться...
   Речел только покачала головой. Она  не  объяснила  своей  матери,  почему
хотела вернуться назад. Желание вернуться нарастало в ней, словно поднимался
ветер - легкое  движение  в  траве,  больше  ничего;  потом  воздух  начинал
двигаться быстрее и быстрее, порывы превратились в сверхъестественный вихрь,
дом затрясся и Речел показалось, что это ураган, а  если  ветер  станет  еще
сильнее, он все сметет на своем пути. В Чикаго было шесть часов.  В  Бангоре
Луис ел безвкусный обед, а Речел и Элли только слегка  прикоснулись  к  еде.
Речел подняла глаза от тарелки и обнаружила, что Элли внимательно смотрит на
нее, словно спрашивая, что там за неприятности у папочки? Может,  она  может
чем-то помочь в меру своих детских способностей?
   Речел ждала, когда зазвонит телефон, позвонит Джад  и  скажет,  что  Луис
вернулся домой. Один раз телефон и правда позвонил... Речел  вскочила,  Элли
едва не разлила стакан с молоком, но звонили Доре. Звонила приятельница Доры
по бридж-клубу, хотела узнать, вернулась ли Дора и как у нее идут дела.
   Голдмены и Речел с Элли  пили  кофе,  когда  Речел,  неожиданно  отбросив
салфетку, встала и заявила:
   - Мама.., папа.., извините, но я еду домой. Если будет самолет,  я  улечу
этой ночью...
   Голдмены  удивленно  посмотрели  на  нее.  Элли   закрыла   глаза,   явно
почувствовав облегчение... Это было бы даже смешно, если бы  кожа  Речел  не
приобрела воскового оттенка.
   Голдмены не понимали, и Речел не могла больше ничего объяснить; не  могла
рассказать ничего, кроме ощущения этих порывов ветра, теперь  таких  слабых,
что едва ли они могли заставить покачнуться даже  тонкую  травинку.  Она  не
верила в то, что Элли получила известие от мертвого Виктора Паскова, но этот
факт отложился к нее в памяти.
   - Речел, дорогая, - медленно заговорил ее отец, дружелюбно заговорил, так
дружелюбно, как только мог говорить  тот,  кто  пытается  успокоиться  и  не
впасть в истерику. - Причина всего - смерть твоего сына. Ты  и  Элли  должны
хорошо понимать это, и кто может вас  в  чем-то  обвинить?  Но  ты  сделаешь
только хуже, если попытаешься...
   Речел не ответила ему. Она подошла к телефону, нашла "Аэропорт" в  желтом
справочнике и набрала номер, в то время как Дора стояла рядом и говорила ей,
чтобы она даже не думала об этом; они даже говорить об этом не хотят.., а за
ее спиной,  насупившись,  стояла  Элли..,  и  присутствие  дочери  придавало
храбрости Речел.
   - Аэропорт, - легко произнес голос на другом конце провода. - Меня  зовут
Ким. Чем я могу помочь вам?
   - Надеюсь, чем-нибудь да сможете, - ответила  Речел.  -  Мне  этой  ночью
обязательно нужно  попасть  из  Чикаго  в  Бангор.  Я  боюсь..,  это  крайне
необходимо. Можете ли вы зарезервировать место для меня?
   Ким ответил с сомнением:
   - Да, мэм. Но это будет дорого...
   - Тогда, пожалуйста, зарезервируйте, - попросила Речел немного хрипло.  -
Денег у меня хватит.
   - Да, мэм. Подождите,  пожалуйста,  -  на  другом  конце  провода  трубку
отложили в сторону.
   Речел закрыла глаза и через мгновение почувствовала прикосновение чьей-то
холодной руки. Она открыла глаза и увидела, что  рядом  с  ней  стоит  Элли.
Ирвин и Дора стояли чуть подальше и спокойно о  чем-то  говорили,  глядя  на
них: "Так смотрят на людей обычно тогда, когда считают их лунатиками". Речел
охватило тяжелое предчувствие. Собрав  все  свое  мужество,  она  улыбнулась
Элли.
   - Не дай им остановить тебя, мамочка, - сказала Элли  низким  голосом.  -
Пожалуйста.
   -  Не  остановят,  моя  старшенькая...   -   сказала   Речел,   а   потом
содрогнулась.., они стали называть Элли "старшенькой", когда  родился  Гадж.
Но кому же теперь она может быть старшей сестрой?
   - Спасибо, - сказала Элли.
   - Это очень важно, ведь так? Элли кивнула.
   - Дорогая, я верю тебе. Но  ты  поможешь  мне,  если  не  станешь  больше
говорить. Это же был всего лишь сон?
   - Нет, - возразила Элли. - Не только.., нечто  большее.  Это  пронизывает
меня. Разве ты не чувствуешь, мамочка? Что-то похожее...
   - Что-то похожее на ветер? Элли согласно вздохнула, кивнув. -  Но  ты  не
знаешь, что это? Ты не помнишь, что тебе снилось?
   Элли серьезно задумалась, а потом неохотно покачала головой.
   - Папочка, Черч. И Гадж. Я не все помню. Но я не помню, что их связывает,
мамочка. Я не помню... Речел крепко обняла ее.
   - Все будет хорошо, - сказала она, но тяжесть на сердце не исчезла.
   - Да? - удивилась Речел, прижав к уху  телефонную  трубку  и  по-прежнему
прижимая к себе Элли.
   - Я думаю, мы сможем доставить вас в Бангор, мэм, но вы прилетите  поздно
ночью. Устроит?
   - Не важно, ответила Речел.
   - У вас есть ручка? Вам надо записать.
   - Да. Я готова, - сказала Речел, взяв карандаш. Она приготовилась  писать
на обратной стороне конверта, лежащего возле телефона.
   Речел   внимательно   слушала,   записывая   некоторые   цифры.    Кончив
разговаривать по телефону, она сложила буквой  "о"  указательный  и  большой
палец и показала Элли. Все в порядке. "Точнее, скорее всего, все в  порядке,
- поправилась она. - Некоторые моменты выглядели  достаточно  сомнительно..,
особенно одна пересадка".
   - Запишите все на счет, - сказала Речел.  -  И  благодарю  вас.  Служащий
записал имя Речел и номер  ее  кредитной  карточки.  Когда  Речел,  наконец,
повесила трубку, у нее дрожали руки.
   - Папа, ты отвезешь меня в аэропорт?
   - Может быть, я должен сказать "нет", - заявил  Голдмен.  -  Я  думаю,  я
возьму всю ответственность на себя. В конце концов, это - безумие...
   - Тыне посмеешь остановить маму! - закричала Элли. - Это не безумие. Нет!
   Голдмен моргнул и отступил.
   - Отвези ее, Ирвин, спокойно сказала Дора в наступившей тишине. - Я  тоже
начинаю нервничать. Я тоже почувствовала бы себя лучше, если бы узнала,  что
у Луиса все в порядке.
   Голдмен посмотрел на жену и потом повернулся к Речел.
   - Я отвезу тебя, если ты хочешь, - сказал он. Я...Речел, я поеду с тобой,
раз ты так хочешь. Речел покачала головой.
   - Спасибо, папа, но там вряд ли будет второй  билет.  Такое  впечатление,
что Бог зарезервировал тот билет специально для меня.
   Ирвин Голдмен тяжело вздохнул. Мгновение  он  выглядел  очень  старым,  и
неожиданно Речел показалось, что ее отец очень похож на Джада Крандолла.
   - У тебя есть время собрать чемодан, -  сказал  он.  -  Мы  отправимся  в
аэропорт минут через сорок, и если я воспользуюсь  дорогой,  какой  ездил  с
твоей мамой, когда мы только поженились, то мы  успеем.  Найди  какой-нибудь
большой чемодан.
   - Мамочка, - позвала Элли. Речел повернулась к ней. Лицо девочки блестело
от пота.
   - Что, дорогая?
   - Будь осторожна, мамочка, - попросила Элли.

Глава 49

   Деревья были всего лишь шевелящимися тенями на  фоне  облачного  неба,  а
дальше, у горизонта мерцал огнями  аэропорт.  Луис  припарковал  "Хонду"  на
улице Масон. Эта улица ограничивала кладбище "Плеасантвиев" с юга: ветер тут
был таким сильным, что едва не  вырвал  дверцу  машины  из  рук  Луиса.  Ему
пришлось напрячь руку, чтобы удержать дверцу.  Ветер  набросился  на  куртку
Луиса, когда он вышел из машины. Луис вытащил кусок брезента  и  завернул  в
него свои инструменты.
   Он спрятался в тени между двумя уличными фонарями:  стоял  на  обочине  с
парусиновым мешком и осторожно оглядывался. Луис не хотел, чтоб его  видели,
если это, конечно, могло помочь ему. Никто не должен был увидеть и запомнить
его.
   Рядом беспокойно постанывали на ветру старые вязы. Луис задумался о  том,
как бы самому не свернуть шею в темноте. Боже!  Как  он  боялся!  Не  просто
опасное мероприятие, а безумное дело!
   Никакого движения на улице. Фонари отбрасывали белые круги - белые  пятна
на тротуаре. По этому тротуару днем, после того как заканчивались занятия  в
Файрмоунтской школе ехали  по  домам  на  велосипедах  мальчики,  а  девочки
прыгали на скакалках, скакали по  классикам,  и  никто  из  них  не  обращал
внимание на близость кладбища, кроме как накануне Хеллоуина, когда шутливые,
призрачные нити расползались над улицами. Возможно, они иногда пересекали  и
эту улицу, и дети вешали вырезанные из бумаги скелеты  на  железных  воротах
высокой ограды, хихикая над старыми шутками: "Это самое популярное  место  в
городе Почему? Умерев, все люди отправляются сюда... Почему нельзя  смеяться
над могилами? Потому что все однажды оказываются их жильцами".
   - Гадж,  -  прошептал  он.  Гадж  был  там,  за  этой  железной  оградой,
несправедливо заключенный в саван темной  Земли.  И  вот  это-то  не  шутки.
"Покатаем-ка кости. Твои кости, Гадж! - подумал Луис. - Или мне повезет, или
выиграет Смерть!"
   Луис пересек улицу с тяжелым свертком в руках, огляделся  по  сторонам  и
перебросил