Луис: я прошу простить меня.
   - Хорошо, - ответил Луис. Он закрыл глаза. В  голове  у  него  гудело.  -
Спасибо вам, Ирвин. Ваши извинения приняты.
   - Спасибо тебе, - сказал Голдмен. - И еще раз  спасибо  за  то,  что  они
поедут в Чикаго. Возможно, это как раз то, в чем они обе нуждаются. Мы будем
ждать их в аэропорту.
   - Хорошо, - ответил Луис, и неожиданно у него появилась  идея.  Была  она
безумная и в  то  же  время  совершенно  нормальная.  Пусть  прошлое  станет
прошлым.., и пусть Гадж лежит в своей  могиле  на  кладбище  "Плеасантвиев".
Действительно, вместо того, чтобы пытаться  приоткрыть  дверь,  которая  так
быстро захлопнулась, он лучше бы опустил двойной засов и выбросил ключ.  Еще
он подумал, как скажет о Гадже своей жене, когда все случится. Развеять  все
эти страхи и купить еще один билет! Ведь они могут  провести  в  Чикаго  все
лето. Он, его жена и их милая дочь.  Они  сходят  в  зоопарк  и  планетарий,
покатаются по озерам. Он возьмет Элли на вершину "Башни Морей" и покажет  ей
"Средний Запад", вытянувшийся словно  огромная  плоская  игральная  доска  -
богатую и заснувшую страну. Потом, уже  в  середине  августа,  они  вернутся
домой, и дом уже не будет казаться им  таким  печальным,  полным  теней,  и,
возможно, они все начнут заново. И не будет никакого изуродованного Гаджа.
   Но не означает ли это: убить собственного сына? Убить во второй раз?
   Внутренний голос пытался спорить, убеждать, что это  совсем  не  здорово,
воскрешать мертвецов, но Луис не слушал.
   - Ирвин. Сейчас я должен идти. Я хочу проверить, все ли собрала  Речел  и
легла ли она в кровать.
   - Все в порядке. До свидания, Луис. И, пожалуйста, больше...
   "Если он повторит это еще раз, я к еб...й матери закричу".
   - До свидания, Ирвин, - сказал он и повесил трубку.

***

   Речел уже закончила разбирать вещи,  когда  он  поднялся  наверх.  Блузки
лежали на кровати, нижнее белье  висело  на  спинках  стульев,  чулки  -  на
дверной ручке. Туфли, словно солдаты на параде, выстроились под окном. Речел
собиралась медленно, но действовала последовательно. Однако, Луис видел, что
Речел такими темпами потребуется  как  минимум  три  дня  (а  может,  и  все
четыре). У Луиса возникло желание поговорить с ней об этом, но вместо  этого
он просто стал помогать ей.
   - Луис, - сказала она, когда они уже укладывали последний  чемодан  (Луис
сидел на чемодане, а Речел пыталась застегнуть  замки),  -  ты  уверен,  что
ничего не хочешь мне рассказать?
   - Во имя бога, дорогая, о чем ты?
   - Не знаю, о чем. - ровно сказала она. - Вот поэтому и спрашиваю.
   - Как ты думаешь, что я собираюсь делать? Отправлюсь в бордель? Пойду  по
рукам? Что?
   - Не знаю... Но все равно, поездка в Чикаго кажется мне  неправильной.  У
меня такое ощущение, что ты просто пытаешься избавиться от нас.
   - Речел, это смешно! - яростно и немного сердито возразил  Луис.  Даже  в
таком положении, как сейчас, он досадовал, что она заметила его ложь с такой
легкостью.
   Речел безнадежно улыбнулась.
   - Ты никогда не умел хорошо лгать, Луис. Он снова запротестовал,  но  она
его перебила.
   - Элли приснилось, что ты умер, - сказала  она.  -  В  прошлую  ночь  она
проснулась с криками, и я подошла к ней. Я прилегла рядом с ней  и  проспала
так два или три часа, а потом вернулась назад, к тебе. Элли сказала, что  во
сне видела тебя сидящим за кухонным столом. Глаза твои были открыты, но  она
знала: ты мертв. И еще она сказала,  что  еще  раньше  слышала  крики  Стива
Мастертона, пытавшегося тебя остановить.
   Луис испуганно посмотрел на жену.
   - Речел, - наконец сказал он. - Умер ее брат. Естественно, что во сне она
видит других членов семьи...
   - Подозреваю, ее  сны  нечто  большее.  То,  как  она  рассказала  мне..,
детали.., мне показалось, это пророческий сон. Речел слабо усмехнулась.
   - Может, так все и случится...
   - Да, может, и так, - сказал Луис. "Кажется, это и впрямь пророчество".
   - Пойдем в кровать, - попросила Речел. - Валлиум больше не действует, а я
не хочу быть одна. Я боюсь. Последние дни меня мучают кошмары.
   - Кошмары?
   - Сны о Зельде, - просто сказала Речел. - Я вижу их  последние  несколько
ночей.., с тех пор, как умер Гадж. Когда  я  засыпаю,  появляется  она.  Она
говорит, что скоро придет ко мне, и в этот раз доберется до меня. Они вместе
доберутся до меня: она и Гадж и отомстят за то, что я позволила им умереть.
   - Речел, это...
   - Я знаю. Только сон.  Нормальные  сны...  Но  все  равно,  пойдем  спать
вместе, и пусть эти сны растаят, когда ты будешь рядом.

***

   Они лежали вместе в темноте, забившись в угол Луиса.
   - Речел, ты не спишь?
   - Да.
   - Я хочу у тебя спросить...
   - Ну?
   Луис заколебался. Он не хотел снова причинить жене  боль,  но  ему  нужно
было выяснить.
   - Ты помнишь, как мы испугались за малыша, когда ему  только  исполнилось
девять месяцев? - наконец спросил он.
   - Да. Да. Конечно. А почему ты спрашиваешь?
   ..Когда Гаджу только исполнилось девять месяцев, Луис  начал  волноваться
относительно размера черепа своего сына. Луис  сверился  с  диаграммами,  на
которых был обозначен нормальный размер черепа ребенка в первые месяцы после
рождения. За четыре месяца череп Гаджа прошел большую часть кривой  развития
за год, а потом даже опередил положенный график. У Гаджа не было проблем, он
свободно поднимал голову  (теперь-то  со  смертью  Гаджа  проблема  и  вовсе
исчезла), но тогда Луис, на всякий случай, отвез сына  к  нейрологу  Джорджу
Тариффу, который, возможно, был лучшим нейрологом на Среднем  Западе.  Речел
хотела знать, что не так, и Луис сказал  ей  правду:  он  боялся,  что  Гадж
гидроцефалик. Лицо Речел тогда очень побледнело. Она стала печальной.
   - Он кажется мне вполне нормальным, - сказала она мужу. Луис кивнул.
   - И мне тоже. Но я не хочу игнорировать тревожный сигнал.
   - Да, ты не должен, - сказала она. - Мы не должны! Тардифф  смерил  череп
Гаджа и нахмурился. Потом тыкнул двумя пальцами ребенку в  лицо  -  проверка
реакции. Гадж отпрянул. Тардифф улыбнулся. У Луиса чуть отлегло  от  сердца.
Тардифф дал Гадху подержать мяч. Гадж некоторое время держал  его,  а  потом
уронил. Тардифф вернул мяч ребенку, глядя в  глаза  Гаджу.  Гадж  следил  за
мячом.
   - Я скажу, что пятьдесят пять процентов за то, что он -  гидроцефалик,  -
позже, в своем кабинете сказал Тардифф Луису. - Но, может быть,  это  просто
какая-то странная особенность. Если даже с ним что-то не  то,  болезнь  пока
слабо выражена. Ребенок выглядит нормальным. Недавно разработанная  операция
может решить проблему.., если, конечно, такая проблема существует.
   - Хирургическая операция на мозг? - сказал Луис.
   - Мозг затрагивается минимально.
   Луис начал изучать этот вопрос после того, как встревожился из-за размера
головы Гаджа. Операция на мозг,  в  результате  которой  можно  было  отлить
излишек мозговой жидкости, не казалась ему такой уж опасной. Но  он  молчал,
решив для себя: лучше,  если  операции  и  вовсе  не  будет.  -  Конечно,  -
продолжал Тардифф,  -  существует  возможность  того,  что  ваш  сын  уже  в
девятимесячном возрасте (раньше операцию делать нельзя) будет иметь чересчур
большую голову и тогда операцию будет делать поздно. Понимаете?
   Луис понимал.
   Гадж провел ночь в Христианском Госпитале. Ему сделали полную  анестезию.
Его головку упрятали в специальное приспособление, которое выглядело  словно
сушилка  для  одежды.  Речел  и  Луис  ждали   внизу   результатов   полного
исследования, а Элли провела день с бабушкой  и  дедушкой,  смотрела  "Сезам
Стрит" часа три без остановки по видео. Для Луиса  это  были  долгие,  серые
часы, когда  он  сидел  и  представлял  себе  возможные  неудачные  варианты
операции. Смерть от анестезии; смерть во  время  операции.  Гадж  мог  стать
дебилом из-за гидроцефалии или эпилептиком... Он  мог  ослепнуть...  Ох,  да
могло случиться все, что угодно. "Полный комплект болезней, - подумал  Луис,
вспомнив.
   - А ведь я же всего-навсего простой терапевт".
   Около пяти в комнату для родителей зашел Тардифф. У него с собой было три
сигареты. Одну он сунул в рот Луису, вторую вручил Речел (она  была  слишком
изумлена, чтобы возражать), а третью закурил сам.
   - Ваш ребенок в порядке. Никакой гидроцефалии.
   - Слава богу, - сказала Речел и одновременно засмеялась.
   - Я буду курить, пока не вытошнит!
   Усмехнувшись, Тардифф дал всем прикурить. "Тогда  Бог  спас  Гаджа  чтобы
принести его в жертву 15 шоссе, доктор Тардифф", - подумал Луис.
   - Речел, если бы он был гидроцефаликом.., ты любила бы его?
   - Что за странный вопрос, Луис?
   - Да или нет?
   - Любила бы, конечно. Я не могла бы не любить Гаджа.
   - Даже если бы он превратился в дегенерата?
   - Да.
   - И ты не захотела бы отдать его в приют?
   - Нет, не захотела бы, - медленно ответила Речел. -  Я  уверена,  с  теми
деньгами, что ты сейчас зарабатываешь, мы смогли бы подыскать  ему  какое-то
по-настоящему хорошее место.., но все  же  думаю,  я  хотела  бы,  чтобы  он
остался с нами, если бы мы смогли... Луис, почему ты спрашиваешь об этом?
   - Потому что я думал о твоей сестре Зельде, - сказал он, хоть и  сам  был
удивлен столь очевидным ответом. - Не  думаю,  чтобы  ты  смогла  через  это
пройти.
   - Такого не будет, - сказала она немного удивленно. - Гадж., ладно Гадж -
это Гадж. Он наш сын и это все меняет. Я бы точно смогла. Я  уверена.  Я  бы
решила.., а ты бы отправил его в лечебницу? В место вроде Пинленда?
   - Нет.
   - Тогда давай спать.
   - Хорошая идея. - Мне кажется, сейчас я смогу заснуть, - сказала она. - Я
хочу, чтоб этот день, наконец, кончился.
   - Аминь! - сказал Луис.
   Через некоторое время, сонным голосом Речел позвала Луиса:
   - Ты в порядке, Луис.., такие сны и кошмары?..
   - В порядке, - прошептал он и поцеловал ее в лоб. - Теперь спи.
   "Сны Элли выглядят словно пророчество".
   Он еще долго не мог заснуть и перед тем, как  ему  это  все  же  удалось,
изогнутая кость Луны уже появилась в окне у него над головой.

Глава 43

   Следующий день выдался теплым, и Луис вспотел, перетаскивая багаж Речел и
Элли, получая их билеты. Он полагал,  что  должен  сделать  им  на  прощание
какой-то подарок, и почти не чувствовал боли в сердце от того, что отправлял
свою семью на самолете в Чикаго.
   Элли ушла в себя, и вела себя немного странно. Несколько раз за утро Луис
замечал, что выражение лица девочки странно задумчиво.
   "Словно у нее сработал глубоко запрятанный комплекс",  -  сказал  он  сам
себе.
   Елена ничего не сказала родителям,  когда  узнала,  что  вместе  с  мамой
отправляется в Чикаго, и, возможно, пробудет там до конца  лета,  но  прежде
чем отправиться в путь, ей надо позавтракать ("Кокао Беарс"). После завтрака
она молча поднялась наверх и надела платье и туфли, которые выбрала для  нее
Речел. Фотографию с Гаджем, сидящим  на  санках,  она  потащила  с  собой  в
аэропорт. Она спокойно сидела на одном из пластиковых кресел  в  зале,  пока
Луис отстоял очередь и, наконец, получил их билеты,  грузовые  и  посадочные
талоны.
   Мистер и миссис Голдмены приехали за сорок минут до начала посадки. Ирвин
Голдмен выглядел опрятно (даже не потел) в кашемировом пальто на  подкладке,
несмотря на восемнадцать градусов тепла. Он отправился к столу фирмы "Авис",
сдать ключи от машины, которую они брали напрокат, а Дора Голдмен подсела  к
Речел и Элли.

***

   Некоторое время Луис и Голдмен просто изучали друг друга. Луис  опасался,
что начнется реприза о моем сыне, но ничего подобного не случилось.  Голдмен
удовлетворился тем, что пожал руку Луису и  тихо  поздоровался,  растерянным
взгляд ом наградил он своего зятя, и Луис понял, что этот человек уже с утра
изрядно выпил.
   Они  поднялись  на  эскалаторе  и  присели  в  зале  ожидания,  почти  не
разговаривая. Дора Голдмен, нервничая, теребила в руках роман  Эрика  Йонга,
но так и не открыла его.  Она  по-прежнему  немного  нервно  поглядывала  на
фотографию, которую держала в руках Элли.
   Луис спросил дочь, не хочет ли она прогуляться с ним  к  киоску,  выбрать
что-нибудь почитать, чтоб ей было не скучно на борту самолета.
   Элли  задумчиво  посмотрела  на  отца.  Луису  это  не  понравилось.   Он
разнервничался.
   - Тебе будет хорошо с дедушкой и бабушкой, - сказал он, когда они немного
отошли.
   - Да, - согласилась девочка. - Папочка, а я не стану как ленивый  офицер?
Анди Пасиока рассказывал о ленивом офицере и о том, как тот  ходил  в  школу
шкиперов...
   - Не волнуйтесь об этом, - сказал отец. - Я позабочусь о школе,  так  что
ты потом без всяких проблем перейдешь во второй класс.
   - Я на это рассчитываю, - серьезно заметила Элли. - Я никогда не  училась
во втором классе, только в первом. Я не знаю, как  это:  учиться  во  втором
классе. И, наверное, там будут задавать домашние задания?
   - Все будет хорошо.
   - Папа, а тебе наплевать на деда? Луис уставился на дочь.
   - Почему во всем мире именно у меня.., ты думаешь, я не люблю деда?
   Элли пожала плечами, словно это не так уж сильно и интересовало ее.
   - Когда ты говоришь с ним, ты выглядишь так, словно тебе на него плевать.
   - Элли, нехорошо так говорить.
   - Извини.
   Она наградила отца странным, обреченным взглядом, а потом  повернулась  к
рядам книг: Марсер Майер, Мориц Сендак,  Ричард  Скорри,  Беатрис  Поттер  и
другие известные имена, в том числе доктор Сеусс. "Как эти детские  писатели
все понимают? Откуда они так много знают о детях? Что знает Элли? Какое  это
влияние на нее оказывает? Элли, что ты прячешь за маской, надетой сейчас  на
твое бледное, маленькое личико? Плевать на него.., о. Господи!"
   - Могу я взять это, папочка! - девочка  держала  в  руках  книгу  доктора
Сеусса и еще одну книгу, которую Луис последний раз видел в раннем  детстве,
- историю о Маленьком Черном Самбо и о том, как в один прекрасный день тигры
приобрели свои полоски.
   "Я думал, они уже не издают эти книги", - ошеломленно подумал Луис.
   - Да, - ответил он дочери, и они встали в очередь в кассу. - Твой дед  не
хорошо относимся друг к другу, - сказал он и  подумал  об  истории,  которую
рассказала ему его мать: если женщина  по-настоящему  хочет,  она  "находит"
ребенка. Он вспомнил, как глупо и опрометчиво пообещал себе, что никогда  не
будет врать собственным детям. За последние несколько дней он превратился  в
опытного лжеца, он сам это чувствовал, но он не хотел думать об этом сейчас.
   - Угу, - только и сказала Элли и замолчала. Это молчание показалось Луису
очень тяжелым. Чтобы разрушить его, он спросил:
   - Как ты думаешь, тебе будет хорошо в Чикаго?
   - Нет.
   - Нет? Почему нет?
   Она снова печально посмотрела на него.
   - Я боюсь.
   Луис положил руку ей наголову.
   - Боишься? Дорогая, ты раньше не боялась летать, ведь так?
   - Я не самолета боюсь, - ответила девочка. - Ты же знаешь, чего я  боюсь,
папа. Я видела во сне, что  мы  были  на  кладбище,  на  похоронах  Гаджа..,
открыли гроб, а он - пустой. Потом, во сне, я перенеслась домой, заглянула в
колыбель Гаджа, а она тоже оказалась пустой...но такой грязной!
   "Лазарь шагнул вперед..."
   Впервые за много месяцев Луис вспомнил предупреждение мертвого Паскова...
сон, после которого у него оказались  грязные  ноги...простыни  оказались  в
грязи и сосновых иглах.
   Волосы на затылке Луиса встали дыбом.
   - Такие сны бывают, - проговорил Луис. Голос его звучал почти  нормально.
- Но они пройдут.
   - Я хочу, чтобы ты улетел с нами,  -  сказала  девочка,  -  или  чтоб  мы
остались тут. Может, мы останемся, пап? Пожалуйста!  Я  не  хочу,  чтобы  мы
летели с бабушкой и дедушкой.., я хочу вернуться в школу. Ладно?
   - Вернешься, но немного погодя, Элли, - сказал  он.  -  Я  обещаю,  -  он
сглотнул. - Вот я улажу тут некоторые дела,  а  потом  присоединюсь  к  вам.
Тогда мы решим, что делать дальше.
   Он использовал аргумент, который был в  стиле  раздраженной  Элли.  Такой
поворот дел мог бы обрадовать девочку, если бы она в этом  что-то  понимала.
Но  ответом  ему  была  только  пугающая  тишина.  Луис  хотел   поподробнее
расспросить дочь о ее снах, но не посмел. Элли всегда говорила  ему  больше,
чем он рассчитывал услышать.

***

   После того, как Луис и Элли вернулись в зал ожидания, объявили  их  рейс.
Открыли широкие двери, Криды и Голдмены встали в длинную очередь на посадку.
На прощание Луис обнял свою жену и крепко ее поцеловал. Речел  на  мгновение
прижалась к мужу, а потом отодвинулась, чтобы он, подняв Элли,  мог  прижать
ее к своей щеке.
   Элли печально посмотрела на отца.
   - Я не хочу уезжать, - снова тихо сказала она и только  Луис  услышал  ее
шепот. - Я не хочу, чтобы мамочка уезжала.
   - Элли, иди, - сказал Луис. - С тобой все будет в порядке.
   - Со мной все будет в порядке, - повторила она. - А как же  ты?  Папа,  а
как же ты?
   Очередь пришла в движение. Люди шли на посадку на 727-й, Речел взяла Элли
за руку, но за мгновение до того, как  она  растворилась  в  людской  массе,
глаза девочки остановились на Луисе.., и Луис вспомнил, как торопилась Элли,
когда улетала в Чикаго в прошлый раз: "Пойдем.., пойдем.., пойдем..."
   - Папочка.
   - Иди, Элли. Пожалуйста.
   Речел посмотрела на дочь и словно в первый  раз  заметила  ее  испуганный
взгляд.
   - Элли? - позвала она, тут и Луис немного испугался. - Встань в  очередь,
крошка.
   Губы Элли побледнели и задрожали, а потом жена и  дочь  исчезли,  но  уже
там, у дверей, Элли обернулась, и Луис увидел откровенный  ужас,  написанный
на ее детском личике. Луис помахал ей вслед рукой, подбадривая.
   Но Элли не помахала ему в ответ.

Глава 44

   Когда Луис вышел из здания аэропорта, холод нахлынул на  него.  Он  начал
сознавать, через что ему придется пройти. Мысленно, несмотря на возбужденное
состояние, которое стало еще невыносимее, чем в тот период его жизни, когда,
занимаясь в институте (Луис шесть дней  в  неделю  пил  кофе  с  5  утра  до
одиннадцати вечера), Луис попытался еще раз все продумать, сложить отдельные
части так, словно ему предстояло сдавать экзамен - самый важный из всех, что
он когда-либо сдавал. И он должен его сдать, получив высший балл-Луис поехал
к Бреверу  -  маленькому  городку  на  другой  стороне  реки  Пенобскот,  за
Бангором. Луис обнаружил  место  для  В  противоположной  стороне  улицы  от
магазина Скоатсона.
   - Могу ли я вам чем-то помочь? - спросил продавец.
   - Да, - сказал Луис. - Мне нужен фонарь помощнее  и..,  что-нибудь,  чтоб
зачехлить его, чтоб он давал  узкий  луч.  Продавец  был  маленьким,  тонким
человеком с высоким лбом и внимательными глазами. Теперь он улыбался, но  не
по-доброму.
   - Фонарик для взломщиков, приятель? - Извините?
   - Для работы в ночное время?
   - Не только, - сказал Луис, ничуть не улыбаясь. -  У  меня  нет  лицензии
взломщика.
   Продавец замолчал, но потом решил продолжать.
   - Другими словами, не суй нос не в свое дело,  так?  Ладно,  посмотрим..,
кстати вы не сможете подобрать фонарик с узким лучом, так  что  лучше  всего
взять кусок войлока и закрыть  им  световой  круг,  а  в  войлоке  прорезать
маленькое отверстие - вот вам и узкий луч.
   - Хороший совет, - сказал Луис. - Спасибо.
   - Не за что. Что-нибудь еще?
   - Да, пожалуй, - сказал Луис. - Мне нужны: кирка, лопата и заступ. Лопата
с короткой ручкой и заступ с ручкой подлиннее. Моток крепкой веревки,  футов
восемь длиной, пара рабочих перчаток. Холщовый или брезентовый мешок, может,
футов восемь в длину.
   - Сейчас принесу, - сказал продавец.
   - Мне нужно откопать баллон с ядохимикатами, - попытался объяснить  Луис.
- Все выглядит так, словно я готовлюсь  осквернить  какие-то  могилы,  но  я
просто не хочу беспокоить соседей и  вызывать  лишние  разговоры.  Не  знаю,
удастся ли мне сделать узким луч, но я думаю, с