. Давайте помолимся..."
   Элли, сверкая в синей матроске, одетой по  особо  торжественному  случаю,
так резко опустила голову, что Луис,  сидевший  рядом  с  ней  на  скамье  в
церкви, услышал,  как  хрустнули  ее  позвонки.  Элли  бывала  в  нескольких
церквах, но  это  были  первые  похороны,  на  которых  она  присутствовала;
похороны пугали ее непривычной тишиной.
   По мнению Луиса, такое поведение было не характерным для  ее  дочери.  По
большей части ослепленный своей любовью к Элли (так же, как он был  ослеплен
любовью к Гаджу) Луис невозмутимо наблюдал за ней. Сегодня Луис подумал, что
видит едва ли не случай из учебника, иллюстрирующий завершение первой стадии
приближения ребенка к  концу  жизни.  Элли  же  состояла  почти  из  чистого
любопытства, впитывала в себя все для нее новое и ни  минуты  не  сидела  на
месте, но вела себя спокойно, даже когда Джад,  выглядевший  непривычно,  но
элегантно в черном костюме и в ботинках со шнурками (Луис решил, что  первый
раз видит Джада в чем-то, кроме  как  в  кожаных  туфлях  типа  мокасин  или
зеленых резиновых сапогах), наклонился к ней, поцеловал и сказал:
   - К тебе еще придет счастье, милая  моя.  И  я  уверен,  Норма  тоже  так
считает.
   Элли смотрела  на  старика,  широко  открыв  глаза.  Сейчас,  совершающий
богослужение священник - Реверенд Лаухлин, прочел отходную молитву, попросив
Бога обратить к ним свой лик и подарить им мир.
   - Тот, кто понесет гроб, подойдите, - попросил он. Луис  начал  вставать,
но Элли вцепилась в него, бешено дергая за руку. Она смотрела испуганно.
   - Папочка! - зашептала она. - Куда ты идешь? - Я буду одним из  тех,  кто
понесет гроб, дорогая, - сказал Луис, на мгновение снова опустившись рядом с
ней и обняв ее плечи. - Это значит, что я должен помочь нести Норму.  Четыре
человека понесут гроб. Я, два племянника и брат Нормы.
   - Где я потом найду тебя?
   Луис задумался. Все остальные, кто должен был нести гроб,  уже  собрались
рядом с Джадом. Большая часть приехавших на  похороны  гуськом  выходила  из
зала. Некоторые плакали.
   - Ты должна вместе с остальными выйти и подождать  меня  снаружи.  Я  сам
подойду к тебе, - сказал он. - Договорились, Элли?
   - Да, - ответила девочка. - Только не забудь обо мне.
   - Конечно, не забуду.
   Он снова поднялся, но она опять дернула его за руку.
   - Папочка!
   - Что, крошка?
   - Не урони ее, - прошептала Элли.

***

   Луис присоединился  к  остальным,  и  Джад  представил  его  племянникам,
которые на самом деле были племянниками  во  втором  или  третьем  колене..,
потомками брата отца Джада. Брату Нормы было за  пятьдесят.  Луис  попытался
прикинуть, сколько ему на самом деле. Несмотря на то,  что  печаль  омрачала
лик брата Нормы, выглядел он хорошо.
   - Рад с вами познакомиться, - сказал Луис, чувствуя себя немного неудобно
- чужой в их семейном кругу. Все кивнули.
   - С Элли все в порядке? - спросил Джад и кивнул в сторону выхода. Девочка
замешкалась в вестибюле церкви, поглядывая назад.
   "Она хочет быть уверенной, что я не растаю  в  клубах  дыма",  -  подумал
Луис, а потом улыбнулся. Тут ему  вспомнились  слова  Речел:  "Оз  Веикий  и
Ушшасный". И улыбка исчезла.
   - Да, думаю, все будет нормально, - ответил Луис и махнул девочке  рукой.
Она махнула в ответ и вышла из церкви, словно через двери  пронесся  голубой
вихрь. На мгновение Луис сжался, посмотрев ей  вслед.  Элли  показалась  ему
призраком. Ничто материальное не может двигаться с такой скоростью.
   - Ну, готовы? - спросил  один  из  племянников.  Луис  кивнул,  вместе  с
младшим братом Нормы.
   - Гроб  легкий,  -  сказал  Джад.  Его  слова  прозвучали  грубо.  Потом,
отвернувшись, он медленно отошел в сторону, низко опустив голову.
   Луис подошел к дальнему левому углу серого, под цвет стали  американского
"вечного" гроба, который Джад выбрал для Нормы. Крепко взявшись за ручки, он
и трое остальных медленно понесли гроб наружу, на февральский холод.  Кто-то
(церковный сторож - так решил  Луис)  насыпал  черную  дорожку  угля  поверх
блестящей  дорожки  снега.  Снаружи  катафалк-кадиллак  уже  покрылся  белым
снежным налетом. Рядом с машиной стоял распорядитель похорон  и  его  рослый
сын. Они наблюдали за выносом тела, готовые  подхватить  ручки  гроба,  если
кто-нибудь (брат Нормы, к примеру) поскользнется или ослабеет.
   Рядом с ними стоял Джад и смотрел,  как  выносят  гроб.  -  До  свидания,
Норма, - сказал он и закурил. - Скоро я встречусь с тобой, старушка.
   Когда гроб погрузили, Луис обнял Джада за плечи, а с другой стороны рядом
с ним стоял  брат  Нормы,  владелец  похоронного  бюро  и  его  сын,  рослые
племянники (или двоюродные братья во втором колене..,  кем  бы  они  там  ни
были) уже исчезли, выполнив свою работу. Они присоединились к соболезнующим;
племянники знали Норму  только  по  фотографиям,  и,  приехав  на  похороны,
возможно,  просто  исполняли  свой  долг..,  потратить  день,   просидев   в
гостиницах, кушая пирожки с мясом и распивая пиво Джада, наверное, они  даже
по-настоящему не задумывались о старых временах, когда их и на  свете-то  не
было и о людях, которых они даже не знали. Они думали только  о  тех  вещах,
которые окружали их в настоящий момент (машине, которую можно  было  помыть;
черепаховом воске; лиге  игроков  в  шары;  может,  они  любили  посидеть  у
телевизора, вместе с приятелями посмотреть футбольный матч) и были счастливы
вырваться из привычного окружения, когда их позвали родственники.
   Родственники Джада держались поодаль, как  можно  дальше.  Вся  процессия
напоминала  хвост  кометы,  движущейся  вслед  за  главной  массой,  которая
постоянно  уменьшается.  Прошлое.  Картинки  в  альбоме.   Старые   истории,
рассказанные в тепле у камина, которые кажутся такими  важными  -  эти  люди
молодые, они не понимают, что такое артрит и разжижение крови...  А  прошлое
бежит дальше, сжимается, уходит  в  никуда.  Но  после  всего,  после  жизни
остается только душа - послание Бога к  Вселенной  (как  утверждает  большая
часть священников), а тело уже в гробу и дюжие кузены  или  племянники,  или
кто они такие, приходят к выводу: прошлое - мертво, его можно забыть.
   "Бог  спасет  прошлое",  -  подумал  Луис  и  задрожал,  представив,  что
когда-нибудь наступит день, когда он станет чужим своим собственным потомкам
- своим правнукам и праправнукам, если у Элли с Гаджем будут дети, и сам  он
доживет до этого.  Диспозиция  изменилась.  Семьи  смешались.  Молодые  лица
появились на фоне старых фотографий.
   "Бог спасет прошлое", - снова подумал он и крепче сжал плечо Джада.
   Служитель церкви водрузил цветы в заднюю часть катафалка.  Задняя  стенка
машины опустилась автоматически и стала в пазы. Луис пошел назад к дочери, и
они вместе сели в свою легковую машину. Луис крепко держал  Элли,  пока  они
шли к своей машине, чтобы девочка не поскользнулась в своих новых сапожках с
кожаными подошвами. Процессия автомобилей отправилась в путь.
   - Почему они едут с зажженными фарами, папочка? -  с  большим  удивлением
спросила Элли. - Почему они зажгли фары в середине дня.
   - Они сделали так, отдавая честь усопшей, Элли, - начал Луис  и  услышал,
каким низким стал его голос. Он нажал кнопку,  включая  фары  автомобиля.  -
Поехали.

***

   Они вернулись домой поздно.  На  церемонии  погребения  -  ее  провели  в
маленькой часовне "Моунт Хоп", ведь могилу Нормы не смогут вырыть до  весны,
Элли неожиданно расплакалась.
   Луис посмотрел на нее, удивленный, но не встревоженный по-настоящему.
   - Элли, что с тобой?
   - Не будет больше печенья, - всхлипывала Элли.  -  Она  делала  для  меня
великолепное овсяное печенье. Но она больше ничего делать не  будет,  потому
что умерла. Папочка, почему люди умирают?
   - Я точно не знаю, - ответил Луис. - Освобождают место для новых людей, я
так считаю. Маленьких людей, похожих на тебя и твоего брата Гаджа.
   - Я никогда не выйду замуж, не буду заниматься сексом и  иметь  детей!  -
решила Элли и уверенно все выговорила. - Тогда, может быть, этого никогда не
случится со мной! Это т-т-точно!
   - Но Смерть приносит конец страданиям, - спокойно возразил Луис. - Я, как
доктор,  вижу  много  страданий.  Одна  из  причин,  почему  я   работаю   в
университете.., я не хочу изо дня в день видеть, как страдают люди.  Молодые
люди очень часто страдают от боли.., сильной боли.., но  дело  не  только  в
страданиях.
   Он сделал паузу.
   - Хоть верь, хоть  не  верь,  дорогая,  но  приходит  время,  когда  люди
становятся старыми. Смерть не всегда кажется им такой уж  плохой  и  жуткой,
как тебе. У тебя еще впереди многие и многие годы...
   Элли заплакала, потом зафыркала, а потом успокоилась. Перед тем, как  они
отправились домой, она спросила, можно ли включить радиоприемник  в  машине.
Луис сказал, да, и она поймала песню в исполнении Шакина Стевенса: "Этот дом
окружен  олеандрами"  на  волне  ЦРЗА  <Центральная  Радиостанция   Западной
Америки.>. Вскоре Элли начала  подпевать.  Когда  они  приехали  домой,  она
побежала к маме и залепетала, рассказывая о похоронах. Надо  отдать  должное
терпению Речел, та слушала внимательно, полная сочувствия и выдержки.., хотя
Луису показалось, что выглядела она бледной и задумчивой.
   Потом Элли спросила ее, знает ли она, как  делается  овсяное  печенье,  и
Речел сперва нахмурилась, а потом ее брови от удивления поползли вверх.  Она
словно ожидала какого-то вопроса в таком роде.
   - Да, - ответила Речел. - Хочешь испечь печенье?
   - Конечно! - воскликнула Элли. - Давай попробуем, а мам?
   - Можно, если папа согласится часок посидеть с Гаджем.
   - Посижу, посижу, - сказал Луис. - С радостью.

***

   Вечер Луис провел, читая и сочиняя отзывы  на  длинные  статьи  в  "Обзор
медицинской литературы". Старые споры  касательно  того,  как  снимать  швы,
начались  заново.  В  маленьком  мирке  тех,   кто   интересуется   лечением
незначительных ран, этот спор продолжался бесконечно. Старые враги ссорились
из-за пустяков.
   Луис решил было попозже вечером написать  письмо,  где  выразил  бы  иную
точку зрения, доказав, что писавший статью, главным  образом  довольствуется
субъективными ощущениями; приведенные примеры отнюдь не удовлетворительны, а
научные поиски автора статьи почти преступны. Наконец, Луне стал смотреть на
статью с юмором. Если написать  вес,  что  он  хотел  бы  сказать  по  этому
поводу.., это равносильно тому же, что грубо "вые...ь" человека в лоб.  Луис
стал искать в своих бумагах копию одной статьи по этому вопросу,  когда  его
позвала Речел, спускавшаяся по лестнице:
   - Поднимешься, Луис?
   - Да, - ответил он, посмотрев на жену. - Все в порядке?
   - Оба крепко спят.
   Луис внимательно посмотрел на жену.
   - Они-то спят. А ты?
   - Я в порядке. Читала.
   - С тобой точно все в порядке? В самом деле?
   - Да, - ответила она и улыбнулась. - Я люблю тебя, Луис.
   - Я тоже люблю тебя, крошка, - он посмотрел на книжный шкаф,  где  лежала
нужная статья. Она наверняка лежала на своем месте. Потянувшись, Луис достал
как раз ее.
   - Пока тебя с Элли не было, Черч притащил домой крысу, - сказала Речел  и
попыталась улыбнуться. - Конечно, было неприятно.
   - Ах, Речел, я не знал, - Луис  надеялся,  что  его  голос  не  прозвучит
чересчур виновато. - Это разве плохо?
   Речел села на ступеньку. Она была в  розовой  ночной  рубашке,  лицо  без
грима, и лоб сверкал в электрическом свете; волосы были стянуты  на  затылке
резинками в короткие хвостики. Выглядела она, словно маленькая девочка.
   - Я позаботилась обо всем, - сказала она, - но ты  знаешь,  я  вышвырнула
кота за дверь  с  помощью  вакуумного  пылесоса,  когда  он  решил  остаться
охранять.., труп. Эта тварь рычала на меня. Черч раньше  никогда  не  рычал.
Он, кажется, изменился. Ты не знаешь, может, у него чума или что-то  похуже?
А, Луис?
   - Нет, - медленно ответил Луис, - но если  ты  хочешь,  я  отвезу  его  к
ветеринару.
   - Я  хочу,  чтобы  все  шло  нормально,  -  сказала  Речел  и  беззащитно
посмотрела на мужа. - Ну,  так  ты  идешь?  Я  пойду  спать..,  я  знаю,  ты
работаешь, но...
   - Конечно, - ответил он так, словно занимался какой-то ерундой.  Но  ведь
на самом деле он ничем важным не занимался.., он ведь знал, что  никогда  не
напишет этот отзыв, потому что не путь  превышения  престижа,  а  завтрашний
день принесет еще какие-нибудь новости. Кот принес крысу, ведь  так?  Крыса,
которую принес  Черч,  это  точно,  была  разодрана  на  кровавые  куски,  с
выпущенными кишками, а может, и без головы. Да. Черч принес крысу. Крысу для
Луиса.
   - Пойдем спать, -  сказал  Луис,  выключая  свет.  Луис  и  Речел  вместе
поднялись по лестнице. Луис обнял ее за талию.., а потом в спальне любил  ее
так хорошо, как только мог. И входя в нее, жесткий, с хорошей  эрекцией,  он
прислушивался,  как  жалобно,  словно  подвывая,  стонал  за  разукрашенными
морозом  окнами   зимний   ветер.   Луис   удивился   коту   Черчу,   раньше
принадлежавшему его дочери, а теперь ему самому, удивляясь, где  он  сейчас,
кого выслеживает или убивает. "Мужское сердце более жестокое", - подумал он.
А ветер продолжал петь свою похоронную песнь. И  не  где-то  там,  в  многих
милях отсюда, где лежала Норма Крандолл, которая скоро воссоединится с сыном
Луиса; Норма в сером, под металл, американском гробу,  стоящем  на  каменной
плите в склепе "Моунт Хопа"... Владелец похоронного бюро напихал ей за  щеки
много хлопка, чтобы они не ввалились...

Глава 34

   Элли исполнилось шесть лет. В день рожденья она приехала из школы домой в
бумажной шляпе и привезла несколько рисунков, которые подарили ей ее друзья;
они специально нарисовали эти  рисунки  для  нес  (на  лучших  из  них  Элли
выглядела как дружелюбно настроенное пугало). Еще она привезла захватывающую
историю о том, как хлопала в ладоши на школьном  дворе  во  время  перемены.
Эпидемия гриппа прошла. В университете только  двух  студентов  отправили  в
больницу в Бангор; и Сарраидра Гарди  спас  жизнь  одному  юноше  с  ужасным
именем Петер Гумпертон, у которого после того, как его доставили в  лазарет,
начались  конвульсии.  Речел  увлеклась  и  часами  смотрела   передачи   со
светловолосым мальчишкой-болтуном из "А&В" из Бревера и напыщенно  все  ночи
напролет читала Луису нотации о том, как складывать джинсы.
   - ..хотя, может, это годится только на то,  чтобы  быть  напечатанным  на
туалетной бумаге, - каждый раз добавляла она в конце.
   - Если все это выжать, то, может, в комментариях этого паренька  найдется
пара дельных мыслей, - примирительно ответил Луис.
   Речел смеялась аж до слез.
   Синий, холодный февраль прошел и начались  дожди,  мартовские  заморозки,
оттепели, казалось, стали ярче светить оранжевые фонари вдоль дороги.  Скоро
большая часть горя Джада Крандолла ушла...того горя, которое, как утверждают
психологи, отступает через три дня после смерти любимой,  но  еще  сильно  в
течение четырех-шести недель, в большинстве  случаев,  как  и  пришедшее  на
смену зиме время года, которое жители Мэйна  называли  "глубокой  зимой"  Но
время идет, время склеивает человеческие чувства, пока они  не  превращаются
во что-то вроде радуги. Сильная печаль станет слабее, мягче;  слабая  печаль
превратится в сожаление, а сожаление - в воспоминание,  -  процесс,  который
занимает от года до трех лет, если все нормально. Пришел  день,  когда  пора
стало подстригать  Гаджа.  Луис  увидел,  что  волосы  его  сына  потемнели;
обрадовался этому и чуть опечалился, но только в глубине души.
   Приближалась весна.

Глава 35

   Луис Крид верил, что последний по-настоящему счастливый день в его  жизни
- 24 марта 1984 года. То, что случилось  дальше,  обрушилось  на  его  семью
смертоносной ношей. Им осталось всего семь недель покоя и за эти семь недель
не произошло ничего выдающегося. Луис предполагал, что даже если бы не  было
последующих, ужасных событий, март 1984 года он запомнил бы  навсегда.  Дни,
которые были неподдельно хорошими - хорошими в  любом  смысле  -  редко  так
бывает. На самом деле это длилось чуть меньше месяца - редкий дар при  любых
обстоятельствах. Луису даже стало казаться, что Бог,  в  своей  безграничной
мудрости, подарил им время, когда отступают все невзгоды.
   Было воскресенье. Луис сидел дома с Гаджем, в то время как Речел  и  Элли
отправились по магазинам. Они уехали в Джадом  в  его  старом  и  грохочущем
пикапе "1Н-159", не потому, что их большой автомобиль забарахлил,  а  просто
потому, что старику была приятна их компания Речел спросила Луиса, сможет ли
он посидеть с Гаджем, и он ответил, что, конечно. Он был рад тому, что Речел
уезжает; после зимы в Мэйне, в Ладлоу, он стал считать, что ей  больше  надо
бывать на людях. Речел по-прежнему выглядела подтянутой и свежей,  но  Луису
показалось, что она стала чуть безумной.
   Гадж проснулся около двух часов дня, завозился и был явно не в  духе.  Он
нашел  Ужасных  Двойняшек  и  утащил  куклы  к  себе.  Луис  несколько  раз,
безуспешно, попытался придумать занятие ребенку, но Гадж  играть  не  хотел.
Что-то  пошло  не  так  У  ребенка  бурлило  в  животике,  и  Луису  это  не
понравилось, тем более, что он увидел синий мраморный шарик. Это был один из
шариков Элли Ребенок мог проглотить игрушку.  Луис  убрал  шарик  надо  было
убрать все, что Гадж мог запихнуть  в  рот  ,  но  это  решение,  несомненно
похвальное,  нельзя  было  претворить  в  жизнь  и  одновременно  развлекать
ребенка.
   Луис прислушался к шуму весеннего ветра, посмотрел  на  облака,  играющие
светом и тенью на  соседнем  поле.  Поле  это  принадлежало  миссис  Винтон.
Неожиданно Луис подумал о "ястребе", которого купил пять  или  шесть  недель
назад на обратной дороге из университета. А ведь мог тогда купить что-нибудь
другое!
   Гадж! - позвал Луис.
   Гадж нашел под кроватью зеленый фломастер и теперь тщательно  раскрашивал
одну из любимых книжек Элли "Еще немного дров в костер соперничества брата и
сестры", - подумал Луис и усмехнулся. Если Элли не обратила внимания на  то,
что Гадж разукрасил бяками-закаляками се любимую "Где обитают  дикие  звери"
раньше, чем Луис отобрал се у малыша, то Луису и впрямь стоит  помолчать  об
уникальной избалованности Гаджа.
   - Фто? резко ответил Гадж Он уже говорил почти хорошо.  Луис  решил,  что
ребенок и понимает все отлично.
   - Не хочешь прекратить это варварство?
   - Пфи! - возбужденно ответил Гадж. - Пфи! Где пчки, пап?
   Это предложение, если точно  воспроизвести  его,  звучало  примерно  так:
"Пти. Где мьи чки па-ап?" и переводилось:  "Где  мои  тапочки,  папа?"  Луис
часто удивлялся языку Гаджа, но не потому, что тот был милым, а потому,  что
все маленькие дети разговаривали точно иностранцы,  обучающиеся  английскому
неким беспорядочным, но всегда сверхъестественно правильным путем. Он  знал,
что   дети   могут   воспроизводить   вес   звуки   человеческого    голоса,
допуская...плавные трели, которые отличают студентов-французов,  первый  год
изучающих английский, ворчание  и  щелканье  австралийских  дикарей,  грубое
звучание немцев. Научившись говорить, дети теряют  такую  способность.  Луис
удивлялся (и уже не в первый раз), ведь детство - время, которое забывается,
но почему-то именно в детстве закладываются основы знаний.
   "Чки" Гаджа были, наконец, найдены.., они тоже  оказались  под  кроватью.
Луис верил, что в семьях, где маленькие  дети,  свободное  пространство  под
кроватью  обладает  сильным  и  таинственным   электромагнетизмом,   который
притягивает вес виды мелочей  -  все,  от  болтов,  заколок,  ползунков,  до
цветных фломастеров и старых номеров журнала "Сезам Стрит" с  кошками  между
страницами.
   Рубашонка Гаджа,  однако,  оказалась  не  под  кроватью.  Она  лежала  на
середине лестницы. Его красная шапочка, без которой Гадж отказался  покидать
дом, о