чаевые. Когда грузовик наконец
опустел, Луис передал чек и вручил наличные, кивнув в ответ на благодарности
грузчиков, расписался на накладной и остался стоять на веранде,  глядя,  как
большой грузовик задом выезжает с их участка. Наверное, грузчики остановятся
в Бангоре и промочат горло, выпив несколько банок пива.
   Пара банок пива  и  ему  не  помешала  бы.  Он  снова  вспомнил  о  Джаде
Крандолле.
   Луис и Речел присели у кухонного стола,  он  увидел  синяки  у  жены  под
глазами.
   - Ты иди, укладывайся, - проговорил он.
   - Рекомендация врача? - спросила она, чуть улыбнувшись.
   - Конечно.
   - Хорошо, - сказала она, поднимаясь. - Меня  словно  избили.  Да  и  Гадж
может ночью проснуться. Ты идешь? Луис заколебался.
   - Пока не собираюсь. Этот старикан с противоположной стороны улицы...
   - Дороги. В этой деревне можешь называть ее дорогой. А  если  бы  ты  был
Джадеоном Крандоллом, думаю, ты назвал бы ее дорогой.
   - Хорошо, на противоположной стороне дроги. Он приглашал  меня  на  пиво.
Думаю, пойду, хлебну. Я устал, но слишком возбужден, чтобы уснуть.
   Речел улыбнулась.
   - Закончишь тем, что Норма Крандолл расскажет тебе, что у нее болит и  на
каком тюфяке она спит.
   Луис засмеялся, думая, как потешно.., потешно и пугающе-то, что  жены  со
временем могут читать мысли своих мужей.
   - Он был тут, когда мы нуждались в нем, - проговорил  Луис.  -  Думаю,  я
тоже смогу сделать ему одолжение.
   - Ты - мне, я - тебе?
   Луис пожал плечами. Он не знал, как сказать жене, что ему вот так, сразу,
понравилось общество Крандолла.
   - Как его жена?
   - Очень милая, - сказала  Речел.  -  Гадж  сидел  у  нес  на  коленях.  Я
удивлена, у него был трудный день, а ведь ты знаешь, он быстро не  принимает
новых людей даже в нормальной обстановке. У нее была  куколка,  и  она  дала
Елене поиграть с ней.
   - Насколько, по-твоему, плох ее артрит?
   - Совсем плох.
   - Кресло-каталка?
   - Нет.., но она ходит очень медленно, а ее пальцы... - Речел подняла свои
изящные руки и, для примера, изогнула их, превратив кисть в лапу с  когтями.
Луис кивнул. - В любом случае, Лу, не задерживайся. У меня мурашки  идут  по
коже, когда я ночую одна в незнакомом доме.
   - Не долго  он  останется  для  тебя  незнакомым,  -  проговорил  Луис  и
поцеловал ее.

Глава 6

   Луис вернулся из гостей, чувствуя себя пристыженным. Никто не просил  его
осматривать Норму Крандолл, когда он пересек улицу ("дрогу"  -  напомнил  он
себе, улыбаясь). Хозяйка уже ушла спать. Джад  смутным  силуэтом  маячил  на
веранде за сеткой от насекомых. Слышался  скрип  кресла-качалки  по  старому
линолеуму. Луис постучал по сетке от насекомых, которая  загремела  в  раме.
Сигарета Крандолла пылала в темной  летней  ночи,  словно  большая  огненная
муха. Из динамика радиоприемника доносился тихий голос, комментирующий  игру
Красной футбольной Лиги, и от всего этого на Луиса Крида нахлынуло  странное
чувство: как будто после долгих странствий он вернулся домой.
   - Я так и думал, что вы придете, - сказал Крандолл.
   - Надеюсь, вы говорили всерьез насчет пива, - входя, сказал Луис.
   - Насчет пива я никогда не обманываю,  -  проговорил  Крандолл.  -  Люди,
которые врут насчет пива, наживают себе врагов.  Садитесь,  Док.  Я  положил
пару банок на лед на всякий случай.
   Веранда была длинной и узкой, обставленной ротанговыми стульями и софами.
Луис скользнул на одну из них  и  удивился,  как  удобно.  Под  левой  рукой
оказалась бадья с кубиками льда и несколькими банками "Черной Этикетки".  Он
взял одну из банок пива.
   - Спасибо, - сказал Луис и  открыл  пиво.  Первые  два  глотка  -  словно
благословение.
   - Не за что, - проговорил Крандолл. - Надеюсь, вы тут  будете  счастливы,
Док.
   - Аминь, - сказал Луис.
   - Послушайте! Если хотите крекеров или еще чего, я могу принести. У  меня
есть "крысиная вырезка".
   - Какая вырезка?
   - Кусок рокфора - крысиного сыра, - с улыбкой пояснил Крандолл.
   - Благодарю, но я, только пиво.
   - Тогда пусть себе там и лежит, - довольно отрыгнул Крандолл.
   - Ваша жена легла? - поинтересовался Луис, удивляясь; что  его  тянет  за
язык?
   - Кнешно. Иногда она остается посидеть. Иногда нет.
   - Ее артрит сильно беспокоит, так?
   -  Вы  когда-нибудь  видели,  чтоб  артрит   сильно   не   беспокоил?   -
поинтересовался Крандолл.
   Луис покачал головой.
   - Я считаю, дела обстоят сносно, - объяснил  Крандолл.  -  Она  почти  не
жалуется. Хорошая старушка, моя Норма. - В его голосе чувствовалась  любовь.
С 15 шоссе вынырнул грузовик с цистерной - такой большой и длинной,  что  на
мгновение закрыл от Луиса дом на  другой  стороне  дороги.  На  боку  его  в
последних лучах солнца можно было едва разобрать: "Оринго".
   - Черт возьми, большой грузовик, - заметил Луис.
   - Оринго  поблизости  от  Оррингтона,  -  сказал  Крандолл.  -  Завод  по
производству химических  удобрений.  Все  время  ездят  туда-сюда.  Нефтяные
цистерны, самосвалы, люди, которые  утром  едут  на  работу,  в  Бангор  или
Бревер, а вечером возвращаются. - Он потряс головой. - Только  одна  вещь  в
Ладлоумнене нравится - это задроченная дорога. Нет  покоя  из-за  нее.  Едут
весь день и всю ночь. Иногда они будят Норму. Да, черт возьми,  меня  иногда
будят, а я-то сплю, словно мертвый.
   Луис, который думал о странном ландшафте Мэйна, как  о  сверхъестественно
спокойном, после постоянного рева Чикаго, только покачал головой.
   - Скоро арабы перекроют  нефть  и  тогда  на  белой  полосе  шоссе  будут
выращивать африканские фиалки. - проговорил Крандолл.
   - Может, вы и правы, - Луис приложился к банке и удивился, обнаружив, что
она уже пуста. Крандолл засмеялся.
   - Вы, док, берите еще бутылочку. Луис поколебался, а потом сказал:
   - Договорились, но только одну. Мне уже пора возвращаться.
   - Разумеется. Ведь переезд - чертовски утомительное занятие?
   - Да, - согласился Луис, и потом некоторое время  они  молчали.  Приятная
тишина, так, словно они знали друг друга долгое время.  Чувство,  о  котором
Луис читал в книгах, но которого раньше никогда не испытывал. Он  чувствовал
себя пристыженно от того, что раньше думал о бесплатном медицинском  осмотре
Нормы.
   По дороге проревела полуторка, ее фары мерцали, как звезды.
   - Главная дорога, все правильно, - повторил Крандолл, непонятно  к  чему,
но потом повернулся к Луису. Морщинистый  рот  растянулся  в  едва  заметной
улыбке. Старик воткнул Честерфильд  в  уголок  улыбающегося  рта  и  чиркнул
спичкой о ноготь. - Помните тропинку, которую заметила ваша дочь?
   Мгновение Луис пытался припомнить; Элли болтала о множестве вещей,  перед
тем как в изнеможении рухнуть спать. Потом он вспомнил. Широкая,  выкошенная
тропинка, исчезающая среди деревьев.
   - Да. Вы ей пообещали когда-нибудь рассказать об этой тропинке.
   - Обещал и расскажу когда-нибудь, - сказал  Крандолл  -  Тропинка  длиной
мили полторы ведет в лес. Местные ребятишки, что живут  вдоль  15  дороги  и
Центрального шоссе, следят за ней, потому  что  часто  ею  пользуются.  Дети
приходят и уходят.., теперь переезжают намного чаще, чем в те годы, когда  я
был мальчиком; тогда выбирали  место  для  дома  на  всю  оставшуюся  жизнь.
Кажется, они даже договорились между собой, и каждую  весну  кто-то  из  них
выкашивает тропинку. Все лето они следят за ней. Не все взрослые о ней знают
- большинство, конечно, но не все, далеко не все,.., но  все  дети  знают  о
ней. Могу поспорить.
   - Вы знаете, куда она ведет?
   - На кладбище домашних любимцев, - ответил Крандолл.
   - Кладбище домашних любимцев? - удивленно повторил Луис.
   - Не так странно, как  может  показаться  вначале,  -  заметил  Крандолл,
покуривая и раскачиваясь. - А все  дорога.  На  кладбище  домашних  любимцев
хоронят большую часть домашних животных, и во всем виновата дорога. Собаки и
кошки, в основном, но они не  одни.  Один  из  грузовиков  "Оринго"  задавил
домашнего енота, который жил у детей Ридера. Это случилось..,  боже,  должно
быть в 73, а может, раньше. Еще до того, как власти запретили  держать  дома
енотов и даже прирученных скунсов.
   - Запретили?
   - Бешенство, - пояснил Крандолл. - В Мэйне участились  случаи  бешенства.
Неподалеку жил сенбернар, который пару лет  назад  заразился  бешенством,  и
погибло четыре  человека.  Вот  такая  жуткая  история.  Собаке  не  сделали
прививки. Если бы эти  глупые  люди  следили  за  тем,  чтоб  прививки  были
сделаны, ничего бы не случилось. Но еноту или скунсу можете делать  прививку
дважды в год, и это не всегда срабатывает. А такого енота, как был  у  детей
Ридера, в старые времена называли "сладким енотом".  Он  бы,  переваливаясь,
подошел к вам (господи, ну и жирным он был!) и лизнул бы вас в лицо,  словно
пес. Они даже заплатили ветеринару, чтобы тот отрезал еноту  яйца  и  сточил
когти. Должно быть, это обошлось им в целое состояние! Ридер..,  он  работал
на фирму IBM в Бангоре. Теперь прошло уже лет пять.., а может, и шесть,  как
они уехали в Колорадо. Странно думать о них, как о взрослых,  которые  могут
водить машину. Горевали они из-за этого енота? Думаю, да. Мэтти Ридер плакал
так долго, что его  мать  испугалась  и  хотела  было  вызвать  доктора.  Со
временем он примирился с потерей любимца, но никогда не забудет о нем. Когда
любимый зверек выбегает на дорогу и гибнет, ребенок никогда не забывает.
   Луис подумал об Элли,  представил  ее,  как  видел,  перед  тем  как  она
отправилась спать. Черч мурлыкал у ног своей хозяйки.
   - У моей дочери есть кот, - сказал Луис. - Уинстон Черчилль. Мы зовем его
попросту: Черч.
   - Они тянут его гулять?
   - Извините? - Луис не понял, что имеет в виду старик.
   - У него яйца отрезаны или нет? - Нет, -  сказал  Луис.  -  Нет,  его  не
кастрировали. Да, это вызывало определенные хлопоты в Чикаго.  Речел  хотела
кастрировать Черча, даже ходила к ветеринару. Луис отговорил ее. Даже сейчас
он не мог с уверенностью сказать,  почему.  Дело  было  не  в  том,  что  он
подсознательно сравнивал свое мужское начало с мужским началом кота  дочери.
Луис возмутился из-за причины кастрации, оказывается, толстую домохозяйку за
соседней дверью не должны беспокоить падающие  мусорные  бачки..,  хотя  это
была только часть проблемы; гораздо важнее  оказалось  сильное,  но  смутное
ощущение, что придется лишить Черча того, чем  сам  Луис  так  дорожил..,  и
полный страданий взгляд зеленых глаз кота. Наконец, Луис сказал  Речел,  что
так как теперь они переезжают в сельскую местность, с этим проблем не будет.
А теперь Джадеон Крандолл сообщил ему, что жизнь Ладлоу связана с 15 шоссе и
спросил, кастрирован ли кот. Попытайтесь хоть немного развеселиться,  доктор
Крид.., это пойдет вам на пользу.
   - Я бы его кастрировал, - сказал Крандолл. - Кастрированный кот бродит не
так уж много. Если он вес время станет бегать туда-сюда через дорогу,  удача
рано  или  поздно  изменит  ему,  и  он  кончит  как   енот   Ридеров,   как
коккер-спаниель маленького Тимми Десслера или длиннохвостый  попугай  миссис
Брэдли. Но длиннохвостый попугай не перебегал через дорогу, вы же понимаете.
Он просто однажды сдох.
   - Приму к сведению, - сказал Луис.
   - Да уж, примите, - отозвался Крандолл и встал. - Так как насчет  еще  по
пивку? И, верно, придется отрезать кусочек "старого крыса"?
   - Да хватит, - ответил Луис,  тоже  вставая.  -  Я  должен  идти.  Завтра
тяжелый день.
   - Поедете в университет? Луис кивнул.
   - Студентов не будет еще недели две, но к  тому  времени  я  должен  буду
полностью разобраться с делами, не так ли?
   - Конечно, если вы не знаете,  где  что  лежит,  у  вас  могут  появиться
проблемы, - Крандолл протянул руку, и Луис пожал ее, не забывая, что  старые
кости легко начинают болеть. - Приходите в любой день, -  сказал  старик.  -
Вам, наверное, захочется познакомиться с Нормой. Думаю, она вам понравится.
   - Я тоже так считаю, - сказал Луис. - Приятно было повстречаться с  вами,
Джад.
   - Взаимно. А пока обстраиваетесь.  Может,  даже  поживете  тут  некоторое
время.
   - Надеюсь.
   Луис вышел на дорожку, вымощенную  камнями  различной  формы,  ведущей  к
дороге, и остановился, пропустить грузовик. В направлении Бакспорта, одна за
другой, проехали пять машин. Потом, махнув на  прощание,  он  пересек  улицу
("дрогу") и направился прямо к своему новому дому.
   Сонная тишина. Элли не шелохнулась, и Гадж застыл в колыбели,  почивая  в
типичной гаджевской манере, распластавшись на спине, но так, что бутылочка с
молоком находилась в пределах досягаемости. Луис постоял, глядя на  сына,  и
его сердце наполнилось любовью, такой  сильной,  что  она  показалась  почти
опасной. Луис решил, что отчасти это просто  тоска  по  Чикаго,  к  которому
привык, людям Чикаго, оставшимся где-то там; людей стертых  милями,  которые
он никогда не  сможет  преодолеть.  "Теперь  переезжают  намного  чаще,  чем
раньше.., раньше место  для  дома  выбирали  на  всю  жизнь".  В  этом  была
определенная правда.
   Луис подошел к сыну  и,  пока  никто  не  видел,  даже  Речел,  поцеловал
пальчики малыша, а потом легонько сжал их, на мгновение прикоснувшись к щеке
Гаджа сквозь прутья колыбели.
   Гадж захихикал во сне и повернулся на другой бок.
   - Спи спокойно, малыш, - сказал Луис.

***

   Луис тихо разделся и скользнул на свою половину постели-,  устроенной  из
двух простых матрасов, разложенных  прямо  на  полу.  Он  почувствовал,  как
напряжение,  накопившееся  в  течение  дня,  начинает  проходить.  Речел  не
шелохнулась. Призрачно возвышались нераспакованные коробки.
   Перед тем как уснуть, Луис приподнялся на локте и  выглянул  в  окно.  Их
комната  находилась  в  передней  части  здания,  и  Луис  видел   гнездышко
Крандоллов на другой стороне дороги. Оно казалось темной тенью (в  эту  ночь
не светила луна), но Луис  разглядел  янтарный  огонек  сигареты.  "Не  ушел
спать, - подумал Луис. - Старик еще долго может не ложиться. Старость  бедна
снами. Может, все старики несут бессрочную вахту... Зачем?"
   Луис задумался  над  этим  и  незаметно  уснул.  Во  сне  он  оказался  в
Диснейленде, ехал на сверкающем белом грузовике с красной полосой на  борту.
Рядом был Гадж, и во сне ему было лет десять.  Черч  лежал  на  белом  щитке
грузовика, глядел на Луиса ярко-зелеными глазами, а на главной  улице  возле
почтовой станции 1890-х годов Микки Маус жал руки детям, собравшимся  вокруг
него, его большие мультипликационные перчатки сжимали маленькие,  доверчивые
ручонки.

Глава 7

   Следующие две недели выдались очень хлопотными. Мало-помалу новая  работа
начала затягивать Луиса (то ли еще  будет,  когда  десять  тысяч  студентов,
многие  злоупотребляющие  наркотиками  и  спиртными  напитками,   некоторые,
пораженные венерическими болезнями, слишком рвущиеся к высоким  оценкам  или
окутанные тоской по оставленному  в  первый  раз  дому;  дюжина  из  них,  в
основном девушки, полностью потерявшие аппетит.., то ли еще будет, когда эти
студенты заполнят университет) Пока Луис начал вникать в работу,  как  глава
Медицинской Службы университета, Речел начала обстраиваться в доме.
   Гадж падал и получал шишки, знакомясь с новым  окружением;  первое  время
его никак нельзя было уложить спать вовремя, но к середине второй  недели  в
Ладлоу, он снова стал спать спокойно. Только Элли, которой предстояло  пойти
в школу в новом месте, всегда казалась чересчур возбужденной и  вспыльчивой.
То она подолгу хихикала в кулак, то впадала в климактерическую <Связанную  с
половым  созреванием  у  девочек  (прим,  переводчика).>  депрессию;  иногда
начинала капризничать из-за случайно брошенного слова. Речел сказала: у Элли
это пройдет, когда она увидит, что школа, ожидающая ее в сентябре, совсем не
ужасный, огромный красный дьявол, и усвоит это; а Луис  подумал,  что  Речел
права. Но большую часть времени Элли оставалась  прежним  милым  ребенком  -
дорогушей.
   Вечерняя банка-другая пива с Джадом Крандоллом  стала  чем-то  обыденным.
Когда Гадж снова стал нормально засыпать, Луис начал задерживаться у старика
подольше, прихватив с собой банок  шесть  пива  -  раз  в  два-три  дня.  Он
познакомился с Нормой  Крандолл,  приятной  милой  женщиной,  страдающей  от
артрита  -  гнусного,  старого,  ревматического  артрита,  портившего  жизнь
пожилым людям, которые в остальном здоровы... Но в общем отношение  Нормы  к
своей болезни оказалось совершенно правильным. Она  не  сдалась  боли  и  не
выбросила  белый  флаг.  Пусть  болезнь  возьмет  свое,  если  сможет.  Луис
прикинул, что у Нормы есть еще пять или семь лет жизни, хотя она проведет их
не так уж комфортабельно.
   Вопреки своим привычкам, Луис обследовал Норму по собственной инициативе,
проверил все лекарства, которые выписал ей доктор, и обнаружил,  что  все  в
полном порядке. Он почувствовал разочарование из-за того, что больше  ничего
не может сделать или предложить ей. Доктор Вейбридж держал болезнь Нормы под
контролем,  насколько  это  было  возможно.   Конечно,   всегда   оставалась
возможность выздоровления, хотя надежды на это было мало.  Нужно  отвлеченно
относиться к проблемам других, иначе самому можно оказаться в психушке.
   Речел понравилась Норме, и они скрепили  дружбу,  обменявшись  рецептами,
как малыши меняются бейсбольными программками, начиная от  яблочного  пирога
Нормы Крандолл, пирога, который подают в глубокой тарелке, и до бефстроганов
Речел. Норме очень понравились дети Кридов - в основном  Элли,  которая,  по
словам старой женщины, скоро станет  "настоящей  старосветской  красавицей".
Слава богу, сказал этой ночью Луис, уже лежа в постели, что Норма не назвала
Элли "настоящим, милым енотом". Речел  расхохоталась,  да  так  сильно,  что
непроизвольно пукнула. После этого они вместе смеялись так долго  и  громко,
что даже разбудили Гаджа, спавшего в соседней комнате.
   Начались занятия в школе. Луис, который к  этому  времени  уже  полностью
разобрался в работе университетского  лазарета  и  медпунктов  университета,
устроил себе выходной (по правде сказать,  в  лазарете  было  совсем  пусто;
последняя пациентка - студентка, сломавшая ногу летом во время Объединенного
Студенческого Марша, выписалась неделю назад). Луис стоял на  лужайке  перед
домом рядом с Речел, державшей на руках Гаджа, когда с шоссе свернул большой
желтый автобус  и  неуклюже  остановился  перед  их  домом.  Двери  автобуса
открылись,  бормотания  и  пронзительные  крики  детей  поплыли   в   мягком
сентябрьском воздухе.
   Элли  бросила  странный,  полный  отчаяния  взгляд  через  плечо,  словно
спрашивая родителей: может быть, еще остановить этот неизбежный процесс,  и,
наверное то, что она прочитала на их лицах, убедило ее: уже поздно, все, что
последует дальше - неизбежно, как  развитие  артрита  Нормы  Крандолл.  Элли
отвернулась и залезла в автобус. Двери закрылись, довольно чмокнув.  Автобус
покатил дальше. Речел разрыдалась.
   - Ради всего святого, не надо, - проговорил Луис. Он не плакал,  но  и  у
него на душе кошки скребли. - Елены не будет всего полдня.
   - Даже полдня слишком долго,  -  ответила  Речел  срывающимся  голосом  и
зарыдала еще пуще. Луис обнял ее, а  Гадж  обвил  ручонками  шеи  родителей.
Когда Речел зарыдала, Гадж обычно вторил ей. Но не в этот раз. "Теперь  наше
внимание будет отдано только ему, и он прекрасно это  понимает",  -  подумал
Луис.

***

   Они  с  трепетом  ждали  возвращения  дочери.  Выпили  так  много   кофе,
переволновались о том, как ей в школе. Луис вышел в заднюю комнату,  которую
оборудовал под кабинет, и пытался убить время, передвигая бумаги с места  на
место - единственное, чем он сейчас мог заниматься. Речел  приготовила  ленч
до смешного рано.
   Когда в четверть одиннадцатого позвонил телефон, Речел подняла  трубку  и
не дыша ответила:
   - Алло? - она сделала это прежде, чем телефон пр