коттедж, я положил на стол  у  кровати  принесенные
книги и оставил ночник включенным.  Я  снова  вышел  через  заднюю  дверь,
которая вела на маленький и относительно тесный внутренний дворик,  удобно
расположенный справа у края острова со свободным видом на море.  Но  я  не
остановился, чтобы праздно полюбоваться пейзажем.  Если  другим  дозволено
было прогуляться и  подышать  свежим  воздухом,  то  почему  этого  нельзя
сделать и мне?
     Я прогуливался, пока не нашел подходящее место; маленькую скамейку  в
тени амбулатории. Я сел там, очень хорошо укрытый, и в то  же  время  имея
полный обзор коттеджа, который недавно покинул.  Я  ожидал  долгое  время,
чувствуя, что поступаю подло, но слежку не прекращал.
     Минута тянулась за минутой, и я почти  уже  решил,  что  ошибся,  что
запас, взятый из предосторожности, израсходован и что ничего не случится.


     Но вот дверь в дальнем конце конторы - та, через которую  я  вошел  в
прошлый раз - открылась, и показалась фигура  человека.  Он  направился  к
ближайшему берегу острова, а затем так изменил походку, чтобы это казалось
простой обычной прогулкой тому, кто только что  заметил  бы  его.  Он  был
высок, почти что с меня ростом - и это сужало поле  поиска,  так  что  мне
было почти что необязательно ждать и смотреть, как он  войдет  в  коттедж,
предназначенный для Пола Валонса, и немного  погодя  увидеть,  как  внутри
вспыхнул свет.
     Немного погодя я улегся в постель со своими дельфиньими книжонками  и
размышлял над тем, что некоторые парни, похоже, все делают кружным  путем,
а потом ломают  себе  голову,  досмотрев  пакет  с  машинописным  текстом,
который дал мне Дон, не для того ли меня родили, чтобы привести все в мире
в порядок?
     На следующее утро, во время самой муторной фазы пробуждения, когда ты
уже проснулся, но кофе еще не пил, я побрел по своей  комнате  и  чуть  не
споткнулся о что-то на  полу.  Но  все  же  не  споткнулся,  перешагнул  -
возможно, даже чуть наступив, прежде  чем  сознание  зарегистрировало  его
существование. Некоторое время  эта  штука  валялась,  а  затем  возможное
значение ее дошло до меня.
     Я остановился и поднял ее - продолговатую твердую записку в  обертке,
которую, я сообразил сразу, подтолкнули под заднюю дверь. По крайней мере,
она лежала возле нее.
     Я взял ее с собой на кухонный  стол,  разорвал  и  открыл,  извлек  и
развернул бумагу, которая была запечатана.  Отхлебнув  из  чашки  кофе,  я
прочитал плотно отпечатанное послание несколько раз:
     "Прикреплено к грот-мачте в обломках затонувшего судна около фута под
илом".
     И все. Вот и все.
     Но я неожиданно полностью проснулся. Это  было  не  просто  послание,
которое я нашел весьма интригующим, гораздо важнее был тот факт, что некто
выделил меня в качестве адресата. Кто? И почему?
     Где бы это ни было, а я уверен, что там было нечто -  я  был  гораздо
больше обеспокоен тем, что кто-то осознал настоящие  причины  моей  работы
здесь, и я сделал невольный вывод, что эта персона слишком много  обо  мне
знает. Шерсть у меня встала дыбом, в  крови  заиграл  адреналин.  Ни  один
человек не знал моего имени; такое знание  несло  опасность  самому  моему
существованию. В прошлом я даже убивал, чтобы защитить свое инкогнито.
     Моим первым побуждением было бежать, бросив дело, избавиться от своей
новой личины и спасти себя способом, знатоком которого я стал. Но тогда  я
никогда не узнаю, кто, где, как, почему и  каким  образом  раскусил  меня,
обнаружил. Самое главное, кто это был.
     И, изучив послание еще раз, я не был  уверен,  что  успешное  бегство
будет означать для  меня  конец  опасности.  Ибо  не  было  ли  в  записке
элементов  принуждения?  Не  выраженного  словами   шантажа,   намека   на
определенное приказание? Письмо словно бы говорило: "Я знаю.  Я  молчу.  Я
буду молчать. Ибо ты должен кое-что для меня сделать".
     Конечно, мне надо  отправиться  проверить  обломки  корабля,  хотя  я
должен дождаться окончания дневных работ. Но ломая себе  голову  над  тем,
что я могу там найти, я решил обращаться с этим осторожно.  Впереди  целый
день размышлений над тем, где я мог  проколоться,  и  у  меня  есть  время
обдумать самые надежные меры самозащиты. Я потер свое  кольцо,  в  котором
дремали смертоносные споры, затем встал и отправился бриться.
     В этот день нас с Полом послали на  Станцию-Пять.  Обычные  работы  -
проверка  и  обслуживание.  Скучно,  безопасно,  рутинно.  И  мы  едва  ли
вспотели.
     Он не подал виду, что не знает, где я был вчера вечером. Более  того,
он даже несколько раз сам заводил разговор. Один раз он спросил меня:
     - Ну: как, были в "Чикчарни"?
     - Да, - ответил я.
     - И как он вам?
     - Вы были правы. Забегаловка.
     Он улыбнулся и кивнул.
     - Попробовали что-нибудь из их фирменного? - спросил он чуть погодя.
     - Только чуток пива.
     - Это самое безопасное, - согласился он. - Майк,  мой  друг,  который
погиб, частенько захаживал туда.
     - О?
     - Я ходил с ним поначалу. Он заказывал что-нибудь, а я сидел и  ждал,
пока он не спуститься.
     - А сами ничего не заказывали?
     Он покачал головой:
     - Имел печальный опыт, когда был помоложе. Испугался. В любом случае,
он заказывал что-нибудь - я имею в виду, там,  в  "Чикчарни".  Он  заходил
туда, в заднюю комнату за баром. Вы не видели?
     - Нет.
     - Ну, пару раз ему становилось плохо, и мы повздорили из-за этого. Он
знал, что этот гадюшник не имеет лицензии, но это  его  не  беспокоило.  В
конце концов я сказал ему,  что  куда  безопаснее  принимать  какую-нибудь
дрянь на станции, но его беспокоило, что правила  этой  чертовой  компании
запрещают подобные штуки. Глупости, по-моему. В конце концов я сказал ему,
что пора бросить, если он не хочет, чтобы дело кончится плохо, и, если  уж
он не в силах дождаться, пока придет конец  недели,  чтобы  заняться  этим
где-нибудь в укромном уголке. Я прекратил эти попытки поездки.
     - А он.
     - Только недавно.
     - О.
     - Так что, если вы туда собираетесь за этим делом, то я скажу вам  то
же самое, что и ему говорил. Занимайтесь этим здесь,  если  уж  не  можете
дождаться свободного времени, чтобы забраться  куда-нибудь  подальше  и  в
более приличное место, чем это "Чикчарни".
     - Я запомню это, - сказал  я,  раздумывая,  не  было  ли  это  частью
какого-либо плана, и  не  подстрекал  ли  он  меня  на  нарушение  правил,
установленных компанией, чтобы затем  избавиться  от  меня.  Это  казалось
чересчур уж дальновидным и смахивало на слишком параноидальную реакцию  на
мой счет. И я прогнал эту мысль.
     - Ему еще раз стало плохо?
     - Думаю, да, - ответил он, - но точно не знаю.
     Вот и все, что он пожелал сказать мне на эту тему. Я, конечно,  хотел
расспросить его о многом, но наше знакомство пока было таким, что мне  для
этого требовалась какая-то лазейка, чтобы прошмыгнуть сквозь нее, а он  не
дал мне ни одной зацепки.
     Итак, мы закончили работу, вернулись на  Станцию-Один  и  отправились
каждый по своим делам. Я остановился и сказал Дэвису, что хотел бы попозже
взять лодку. Он показал мне, какую  именно,  и  я  вернулся  в  коттедж  и
подождал, пока он не отправится пообедать. Затем я  вернулся  к  пристани,
сунул в лодку свое  водолазное  снаряжение,  затем  ушел.  Эта  тщательная
конспирация была необходима, потому что одиночное  погружение  запрещалось
правилами и потому что меры предосторожности Бартелми изложил мне в первый
же день. Правильно, они касались только внутренней части района, а корабль
лежал за нею, но я не хотел объясняться, где я буду находиться.
     Конечно, мне в голову приходила и мысль о том,  что  это  могло  быть
ловушкой, готовой захлопнуться в любом случае. Но покуда я надеялся, что у
моего приятеля из музея челюсть все еще находится на  месте,  и  не  стоит
принимать в расчет возможность подводной засады.  Кроме  того,  у  меня  с
собой был  один  из  тех  маленьких  смертоносных  прутьев,  заряженный  и
подготовленный. Все было вполне ясно, я не забыл ничего. Не то, чтобы я не
принимал в расчет возможность западни для дурачка - просто  я  решил  быть
осторожным, проявляя свое любопытство.
     И поскольку я не знал, что случится, если меня заметят  погружающимся
в одиночку в снаряжении  компании,  я  должен  был  рассчитывать  на  свою
способность объяснить мою вылазку - если, конечно, меня застукают на  этом
нарушении семейного спокойствия - тем, что задумал автор этой записки.
     Я достиг, как мне показалось, необходимого  места,  встал  на  якорь,
скользнул в свое снаряжение, перевалился через борт и пошел вниз.
     Прохладное  спокойствие  охватило  меня,  и  я  спускался   медленно,
осторожно, точно нес что-то хрупкое. Затем, опускаясь все глубже и глубже,
я покинул прохладу и свет, вступив  в  холодную  тьму.  Я  включил  лампу,
освещая все вокруг.
     Несколькими минутами позже я  нашел  корабль,  покружил  около  него,
обыскивая окрестности в поисках признаков человека,  маскировавшегося  под
дельфина-убийцу.
     Но нет, ничего. Кажется, я был один.
     Затем я направился к  корпусу  старого  корабля,  посветил  вниз,  на
отколотый кусок с обломком грот-мачты. Он выглядел нетронутым, но ведь и я
понятия не имел, что там зарыто и как давно.
     Пройдя рядом, а  затем  поверху,  я  прозондировал  кучу  ила  тонким
прутиком, который прихватил с собой. Немного погодя я  убедился,  что  там
находится маленький продолговатый предмет, вероятно, металлический, дюймах
в восьми от поверхности.
     Приблизившись, я раскопал ил.  Вода  замутилась,  свежий  ил  пополз,
чтобы заполнить освободившееся место, раскопанное мной. Ругаясь про  себя,
я протянул левую руку,  согнув  пальцы  ковшом,  и  медленно  и  осторожно
погрузил ее в грязь.
     Я не встретил препятствия, пока не добрался до коробки. Ни нитей,  ни
проволоки, ни подозрительных предметов. Это определенно был  металл,  и  я
проследил контуры: где-то шесть на десять и на три дюйма. Коробка  была  в
самом низу и крепилась к  мачте  двумя  прядями  проволоки.  Я  не  ощутил
соединения с чем-то еще и потому поднял - по крайней мере, на мгновение  -
чтобы лучше разглядеть.
     Это была маленькая,  очень  обычно  выглядевшая  защитная  коробка  с
ручками на обеих концах и наверху. Проволока была пропущена через  две  из
них. Я стряхнул моток пластикового  шнура  и  завязал  узел  на  ближайшей
ручке. После того, как я выпустил шнур на порядочную длину, я опустился  и
воспользовался плоскогубцами, которые захватил с  собой,  чтобы  разрезать
проволоку, крепившую коробку к мачте. А затем  поднялся  наверх,  вытравив
остаток шнура.
     Назад в лодку, а затем - вон из снаряжения, и уж затем осторожно,  по
сантиметру, я вытащил  коробочку  из  глубины.  Ни  движение,  ни  перепад
давления не привели в  действие  никакую  мину,  так  что  я  почувствовал
некоторое облегчение, когда наконец-то  поднял  ее  на  борт.  Я  поставил
коробку на палубу и подумал о том, что я совсем беззащитен.
     Коробка была закрыта, и что бы там ни  было  внутри,  оно  двигалось,
когда я встряхивал ее. Я ковырнул ее отверткой. Затем я перевалился  через
борт в воду и, держась  там  и  вытягиваясь  через  борт,  прутом  откинул
крышку.
     Но, кроме плеска волн и шума моего дыхания ничего не нарушало тишину.
Тогда я снова влез в лодку и заглянул в коробку.
     В ней лежал холщовый мешочек  с  подвернутым  вниз  клапаном,  плотно
закрытым. Я вскрыл его.
     Камни. Он был наполнен дюжиной ничем не примечательных с виду камней.
Но с каких это пор люди стали так заботиться о простых камнях?  Ясно,  что
здесь скрывались какие-то большие ценности. Я подумал об этом,  хорошенько
обтер несколько из них полотенцем. Затем я повертел  эти  камни  в  руках,
внимательно осматривая их со всех сторон. Да,  несколько  вспышек  ударило
мне в глаза.
     Я не лгал Кашелу, когда на его вопрос, что  мне  известно  о  камнях,
ответил: немного. Только немного. Но что касается этих,  то  моих  скудных
познаний было достаточно.  Отделив  наиболее  многообещающие  образцы  для
эксперимента,  я  отколол  от  грязного  минерала   несколько   включений.
Несколькими  минутами  позже  края  отобранных  мною   образцов   показали
великолепные режущие способности на различных материалах,  которыми  я  их
проверял.
     Кто-то тайком припрятал алмазы, еще  кто-то  решил  дать  мне  о  них
знать.  А  мой  информатор  -  чего  он  хотел,  чтобы  я  сделал  с  этой
информацией? Очевидно же, что если бы  он  просто  хотел  проинформировать
власти, он сделал бы это и без меня.
     Сознавая, что меня используют в целях, которые мне непонятны, я решил
сделать то, чего от меня, вероятно, и ждали,  потому  что  это  все  равно
совпадало с тем, что я должен был сделать.


     Я сумел причалить и  выгрузить  снаряжение  без  каких-либо  проблем.
Возвращаясь в коттедж, я нес завернутый в  полотенце  мешочек  с  камнями.
Новых записок под дверь не засовывали больше. Я  отправился  в  душевую  и
принялся отмываться.
     Поскольку я не мог придумать, в каком месте лучше всего укрыть камни,
то засунул мешочек в мусоросборник и перекрыл выходной патрубок  -  теперь
их не смоет.
     Выглянув и осмотревшись, я  увидел,  что  Фрэнк  и  Линда  кушают  на
внутреннем дворике, так что я вернулся к себе и поел на скорую руку. Затем
я полюбовался на закат - может быть, минут этак двадцать. А  потом,  когда
прошло,  как  мне  показалось,  достаточно  времени,  я  снова  отправился
обратно.
     Все вышло еще лучше,  чем  я  предполагал.  Фрэнк  сидел  и  читал  в
одиночестве на своем дворике. Я подошел и сказал:
     - Привет!
     Он повернулся ко мне, улыбнулся, кивнул и отложил свою книгу.
     - Привет, Джим, - сказал он. - Теперь, когда  вы  пробыли  здесь  уже
несколько дней, как вам нравится это место?
     - О, прекрасно, - ответил я, - ну, просто прекрасно. А вам?
     Он пожал плечами:
     - Не жалуюсь. Мы хотели пригласить вас к себе на  обед.  Может  быть,
завтра?
     - Великолепно. Спасибо.
     - Приходите около шести.
     - Ладно.
     - Уже нашли какие-нибудь интересные развлечения?
     - Да. Что из того, то я хочу посоветоваться с вами и воскресить  свои
старые навыки охотника за камнями.
     - О? Подобрали какие-то интересные образцы?
     -  Мне  здорово  повезло,  -  сказал  я.  -  Это  действительно  была
поразительная случайность. Сомневаюсь, чтобы  кто-нибудь  смог  обнаружить
нечто подобное, если бы не воля чистого случая. Хотите, я покажу вам?
     Я вытащил камни из кармана и вывалил ему в руку.
     Он  разглядывал  их.  Он  трогал  их  пальцами.  Он  перемешивал  их.
Возможно, прошло с полминуты.
     - Вы хотите знать, что это такое? - спросил он затем.
     - Нет, я уже знаю.
     - Я вижу. - Он посмотрел на меня и улыбнулся. - Где вы нашли их?
     Я тоже улыбнулся - неторопливо.
     - А еще есть? - спросил он.
     Я кивнул.
     Он облизнул губы и вернул камни:
     - Может быть, вы решитесь рассказать мне, какого рода была залежь?
     Тут мне пришлось соображать куда быстрее,  чем  за  все  время  после
моего приезда сюда. Что-то в той манере,  в  которой  он  спрашивал  меня,
напоминало плетение паутины. Я полагал, что мне  будет  вполне  достаточно
маски  любителя-контрабандиста  алмазов  при  разговоре  с   ним   как   с
естественным скупщиком контрабандных камней. Однако, теперь  мне  пришлось
переворошить все мои скудные познания, которые я имел о  предмете  беседы.
Самые большие шахты мира - это те, что в Южной  Африке,  где  алмазы  были
найдены замурованными в породу, известную под  названием  "кимберлит"  или
"синяя земля". Но как они попали туда? Из-за вулканической деятельности  -
кусочки огня, что были  пойманы  в  ловушку  потоком  расплавленной  лавы,
подвергнуты сильному нагреву и давлению, которые  изменили  их  структуру,
превратив в твердую кристаллическую форму, так любимую девушками. Но  были
и наносные, аллювиальные месторождения-алмазы, что были сорваны со  своего
первоначального водами древних рек,  нередко  уносивших  их  на  громадные
расстояния от  месторождения  и  накапливавшие  их  в  далеких  от  берега
карманах. Конечно, все это было  характерно  для  Африки,  и  я  не  знал,
насколько мой экспромт будет верен для Нового Света, для системы Карибских
островов,   воздвигнувшихся    благодаря    вулканической    деятельности.
Возможность того, что местные месторождения  представляют  собой  варианты
вулканических трубок или наносов не исключались.
     Ввиду того, что поле моей деятельности было весьма ограничено сроками
пребывания здесь, я ответил:
     - Аллювиальное. Это была не трубка - я могу вам это сказать.
     Он кивнул.
     - Какая-либо идея у вас есть насчет того, как продолжить ваши поиски?
- спросил он.
     - Пока нет, - ответил я. - Там, где я их взял, есть еще немало. А что
до полной площади этого месторождения - ясно, что мне об этом говорить еще
рано.
     - Очень интересно, - сказал он. - Вы знаете, это совпадает с мнением,
которого я придерживаюсь относительно этой части света.  Вы  не  могли  бы
дать мне хотя бы очень приблизительный намек, из какой  части  океана  эти
камни?
     - Извините, - сказал я. - Вы понимаете...
     - Конечно-конечно. И все же, как далеко уходили  вы  отсюда  в  своих
послеобеденных экскурсиях?
     - Я полагаю, это зависело бы от моих собственных желаний насчет этого
- насколько позволяет авиационный и водный транспорт.
     Он улыбнулся:
     - Ладно. Не буду больше на вас давить. Но я любопытен. Теперь,  когда
вы их нашли - что вы собираетесь делать дальше?
     Я тянул время, прикуривая.
     - Наберу их столько, сколько смогу, и буду держать пасть на замке,  -
сказал я наконец.
     Он кивнул:
     - А как вы собираетесь их продавать? Уж не останавливая  ли  прохожих
на улице?
     - Не знаю, - признался я. - Я еще об этом не слишком-то  задумывался.
Полагаю, что смогу пристроить их каким-либо ювелирам.
     Он усмехнулся:
     - Если вам очень повезет, вы  найдете  какого-либо  ювелира,  который
рискнет воспользоваться  случаем  и  даже  пожелает  иметь  с  вами  дело.
Полагаю, вам хотелось бы скрыть все это от огласки, чтобы доходы,  которые
вы   получите,   не   были   официально   оприходованы?    Не    подлежали
налогообложению?
     - Я вам уже сказал, что хочу набрать их столько, сколько сумею.
     - Естественно. Видимо,  я  буду  прав,  утверждая,  что  цель  вашего
прихода ко мне - преодолеть трудности, связанные с этим желанием?
     - Вообще-то, да.
     - Я понял.
     - Ну?
     - Я думаю... Действовать в качестве вашего агента в делах вроде этого
означает рисковать своей шкурой.
     - Сколько?
     - Нет, простите, - возразил он чуть  погодя.  -  Это,  вероятно,  все
равно слишком рискованно.  Кроме  того,  это  противозаконно.  Я  семейный
человек. Случись это лет этак пятнадцать назад, ну, кто  знает?  Простите.
Вашу тайну я не раскрою, не беспокойтесь. Но только вряд  ли  я  соглашусь
участвовать в этом предприятии.
     - Вы уверены в этом?
     - Наверняка. Даже учитывая все выгоды,  опасность  для  меня  слишком
высока.
     - Двадцать процентов, - предложил я.
     - Не будем больше об этом.
     - Может быть, двадцать пять... - не отступал я.
     - Нет. Даже пополам - и то едва ли.
     - Пятьдесят процентов?! Вы спятили!
     - Пожалуйста, не  орите  так.  Вы  что,  хотите,  чтобы  вся  станция
слышала?
     - Виноват. Но об этом и речи быть не может. Пятьдесят процентов! Нет.
Лучше уж я сам обращусь к такому, пусть он даже и  надует  меня.  Двадцать
пять процентов - это самое большее. И кончим с этим.
     - Боюсь, что мне это ни к чему.
     - Во всяком случае, мне хотелось бы, чтобы вы подумали над этим.
     Он усмехнулся.
     - Такое будет трудно забыть, - п