ле не сумели доказать. Возможно, в гибели людей
виновато какое-то другое животное. Испугавшее заодно и самих дельфинов.
     - У меня нет никакой версии, - проговорил Дон, закуривая. -  Но  ведь
совсем не так уж давно запретили убивать дельфинов во всех странах мира  и
по-настоящему оценили работы таких  людей,  как  Лилли,  чтобы  развернуть
широкомасштабные работы, нацеленные на  изучение  этих  существ.  Как  вам
должно быть известно, они привели к  некоторым  поразительным  эффектам  и
результатам. Известная проблема - были ли дельфины настолько  же  разумны,
как и люди, стояла недолго. Установлено,  что  они  высокоразумны  -  хотя
разум их совершенно другого типа, чем  наш,  так  что,  возможно,  полного
сходства не может быть ни в чем. Именно  это  и  стало  основной  причиной
сохранения проблемы во взаимопонимании, и как раз  это  ясно  представляла
себе большая часть  людей.  Основываясь  на  этом,  наш  клиент  полностью
отрицал выводы, сделанные из происшедшего - то есть утверждение о том, что
эти могучие, свободно организованные существа по характеру  своего  разума
могли стать врагами человеку.
     - Так значит, Институт нанял вас, чтобы разобраться со всем этим?
     - Неофициально. Мне сделали  это  предложение  потому,  что  характер
происшедшего требует действий и ученого,  и  сыщика.  Вообще-то,  основным
инициатором была состоятельная пожилая дама, интересы которой совпадают  с
интересами Института: миссис Лидия Барнс, бывший президент Общества друзей
дельфинов  -  неправительственной  организации,  боровшейся  за   принятие
законодательства о дельфинах несколько лет тому назад. Вот она-то и платит
мне гонорар.
     -  А  какого  рода  роль  вы  решили  отвести  в  этом  деле  мне?  -
поинтересовался я.
     -  "Белтрайну"  понадобится  принять  кого-нибудь  на  место   Мишеля
Торнлея. А как ты считаешь, справишься с этой работенкой?
     - Может быть. Расскажи-ка мне поподробнее о "Белтрайне" и парнях.
     - Ну, - сказал он, - насколько помнится, где-то около поколения назад
доктор Спенсер из Харвела доказал, что гидроокись титана может производить
химическую реакцию, в ходе которой атомы урана выделяются из морской воды.
Однако, стоило это дорого и не получило практического  воплощения  до  тех
пор, пока Сэмюэл Белтрайн  не  выступил  со  своей  экранной  технологией,
организовал  маленькую  фирму  и  быстро  превратил  ее  в  большую  -   с
уранодобывающими станциями вдоль  всего  этого  участка  Гольфстрима.  Его
процесс был полностью чистым с точки зрения окружающей среды:  он  занялся
бизнесом в то время, когда общественное давление  на  промышленность  было
таким, что некоторые экологические жесты концернов  были  весьма  щедрыми.
Итак, он выделил немало денег, оборудования и рабочего времени на создание
четырех подводных парков в окрестностях Андроса. Участок  барьерного  рифа
делал один из них особенно привлекательным. Он установил хорошую  плату  -
однако, я сказал бы, заслуженно.  Он  сотрудничал  с  учеными,  изучающими
дельфинов, и  в  парках  обосновывались  лаборатории.  Каждый  из  четырех
районов был окружен "звуковой стеной" - ультразвуковым  барьером,  который
удерживал всех обитателей района внутри и не  пускал  туда  посторонних  -
если говорить  о  больших  животных.  Единственное  исключение  -  люди  и
дельфины. В нескольких местах в стене располагались "звуковые  калитки"  -
пара ультразвуковых занавесов в нескольких метрах друг от друга -  которые
имели простое  управление,  находившееся  внизу.  Дельфины  были  способны
научить друг друга обращению с этими приспособлениями  и  были  достаточно
воспитаны,  чтобы  закрывать  за  собою  дверь.  Они  сновали   туда-сюда,
приплывали в лаборатории по своему желанию,  чтобы  учиться  и,  я  думаю,
обучать исследователей.
     - Стоп, - сказал я. - А как насчет акул?
     - Из парков их выгнали  в  первую  очередь.  Дельфины  даже  помогали
изгонять их. Лет десять прошло с тех  пор,  как  избавились  от  последней
акулы.
     - Понятно. Скажите, а для компании эти парки обременительны?
     - Вообще-то, нет.  Сейчас  ее  работники  заняты  лишь  обслуживанием
размещенного там оборудования.
     - А многие служащие "Белтрайна" работают в парках проводниками?
     - Немногие и не на полный день. Они бывают  в  тех  районах,  которые
хорошо знают, и владеют всеми необходимыми навыками.
     - Я бы хотел взглянуть на медицинское заключение.
     - Они здесь, вместе со снимками трупов.
     - Теперь насчет человека с Андроса. Руди Майерса. Чем он занимался?
     - Он закончил медучилище. Долго работал в нескольких домах. Пару  раз
арестовывался по обвинению в кражах у пациентов. И в первый раз  следствие
прекратили. Во второй - отсрочка в исполнении приговора. А впоследствии  -
нечто вроде отстранения от  этой  работы.  Это  случилось  лет  шесть-семь
назад. Потом было множество мелких работ, ничем себя не  скомпрометировал.
И последнюю пару лет работал на острове в чем-то вроде бара.
     - Что вы имеете в виду - "вроде бара"?
     - Они имели лицензию только на продажу алкоголя, но появлялись там  и
наркотики... Тем не менее, шума никто не поднимал.
     - Как назывался бар?
     - "Чикчарни".
     - Что это такое?
     -  Персонаж  местного  фольклора.  Разновидность   древесного   духа.
Озорник. Ну, вроде эльфа.
     - Достаточно колоритно, я полагаю. А это не на Андросе ли  поселилась
Марта Миллэй?
     - Да, на нем.
     - Я ее поклонник. Я  люблю  подводные  съемки,  а  ее  снимки  всегда
хороши.  На  самом  деле,  она  же  издала  несколько  книг  о  дельфинах.
Кто-нибудь поинтересовался ее мнением об убийствах?
     - Она уезжала.
     - О, надеюсь, она скоро вернется. Я бы хотел с ней познакомиться.
     - Значит, вы беретесь за работу?
     - Да, я в ней нуждаюсь.
     Он полез в пиджак, достал тяжелый сверток и протянул его мне.
     - Здесь копии всего, чем я располагаю. И не нужно говорить...
     - Не стоит говорить, - подхватил я, - что жизнь поденки будет  словно
вечность.
     Я опустил сверток себе в карман и повернулся.
     - Приятно было повидаться, - бросил я.
     - Уже уходите?
     - Куча дел.
     - Тогда - удачи!
     - Спасибо.
     Я пошел налево, он пошел направо - вот и все, что было потом.


     Станция-Один представляла собой что-то  вроде  нервного  центра  того
района. Прежде всего она была больше всех других добывающих станций, и  на
ее  поверхности  располагались  контора,  несколько  лабораторий,   музей,
амбулатория, жилые помещения  и  несколько  комнат  для  отдыха.  Это  был
искусственный  остров,   неподвижная   платформа   около   семисот   футов
протяженностью,  и  она  обслуживала  восемь  других  фабрик  района.  Она
располагалась в виду Андроса, крупнейшего из Багамских  островов,  и  если
вам нравилось обилие воды вокруг вас так же, как и мне,  то  вы  нашли  бы
панораму мирной и более чем привлекательной.
     Из инструктажа в первый день по приезду я узнал, что мои  обязанности
были на треть  рутинными,  а  на  две  трети  определялись  волей  случая.
Рутинной частью был  осмотр  и  техническое  обслуживание  оборудования...
Остальное - непредвиденные ремонты, пополнение запасов - словом, работенка
для подводного мастера на все  руки,  которая  производится  тогда,  когда
появляется необходимость в этом.
     Сам руководитель станции Леонард Бартелми встретил меня и показал все
вокруг.  Этот  вежливый  невысокий  человек,  который,  казалось,  получал
наслаждение от разговора о своей работе,  среднего  возраста,  овдовевший,
сделал станцию своим домом. Первым, кому он  представил  меня,  был  Фрэнк
Кашел, которого мы обнаружили в главной лаборатории  поедавшим  сэндвич  и
наблюдавшим за ходом какого-то опыта.
     Фрэнк поклонился, улыбнулся, встал и пожал мне руку,  когда  Бартелми
представил меня:
     - Это наш новый сотрудник, Джеймс Мэдисон.
     Он был черноволос, с легкой сединой, и несколько морщин  подчеркивали
его челюсти и скулы.
     - Рад иметь вас под рукой, - сказал он. - Поглядывайте, не  попадутся
ли хорошенькие камушки, приносите мне веточку-другую кораллов. Мы  заживем
прекрасно.
     - У Фрэнка хобби - коллекционирование минералов, - пояснил  Бартелми.
- Это он автор выставки в музее. Мы пройдем туда через несколько минут,  и
вы ее посмотрите. Это весьма интересно.
     Я кивнул:
     - Ладно. Я запомню. Посмотрим, что я смогу для вас найти.
     - Вы что-то в этом понимаете? - спросил Фрэнк.
     - Немного. Когда-то я был эдакой ищейкой.
     - Ну поглядим.
     Когда мы вышли, Бартелми заметил:
     -  Он  делает  деньги  на  стороне,  продавая  на  выставках  образцы
самоцветов.  Я  запомнил  это  прежде,  чем  отдавать  ему  слишком  много
свободного времени и интересных образцов.
     - О!
     - Я имею в виду, что, если вы почувствовали,  что  это  действительно
ценная вещь или более, чем случайная находка, вы должны дать  ему  понять,
что хотите иметь с нее определенный процент.
     - Я понял. Спасибо.
     - Не  поймите  превратно,  Фрэнк  прекрасный  парень,  только  слегка
рассеянный.
     - Как давно он здесь живет?
     - Около двух лет. Геофизик. И очень авторитетный.
     Затем мы остановились у склада оборудования,  где  я  познакомился  с
Энди Димсом и Полом Картером. Первый -  худощавый,  с  чем-то  зловещим  в
наружности из-за корявого шрама на левой щеке,  такого,  что  даже  густая
борода не скрывала его полностью; другой - высокий, красивый, гладколицый,
и по комплекции  -  между  полнотой  и  тучностью.  Они  чистили  какие-то
цистерны, когда мы вошли, и, вытерев руки, потрясли  мою  и  сказали,  что
рады со мной познакомиться. Они занимались той же работой, что  предстояла
и мне, а обычный штат включал  четырех  таких  работников,  занятых  делом
попарно. Четвертым был Пол Валонс, который с Рональдом Дэвисом, старшим по
судну, укладывал свертки с инструментом в  буй.  Пол,  как  я  узнал,  был
напарником Майка, и они дружили еще с флотских времен. Я должен был с  ним
работать большую часть времени.
     - Скоро вы сами себя доведете до такого  же  скотского  состояния,  -
жизнерадостно бросил Картер, когда мы подошли. -  Наслаждайтесь  же  своим
свободным утром. Срывайте бутоны роз.
     - Ты ужасен потому, что вспотел до неприличия, - заметил Димс.
     - Скажи это моим железам.
     Когда мы пересекали остров, Бартелми  заметил,  что  Димс  был  самым
способным подводником из всех, кого он знал. Когда-то он жил  в  одном  из
подводных городов-пузырей, потерял жену и  дочь  из-за  аварии,  вызванной
проектом "Румоко-2" и остался наверху. Картер  приехал  сюда  с  Западного
побережья около пяти месяцев сразу после развода или ухода из семьи  -  он
не говорил об этом. С той поры он работал в  "Белтрайн"  и  стал  отличным
связистом.
     Бартелми повел меня через вторую  лабораторию,  которая  освободилась
только сейчас, чтобы я мог восхититься огромной  светящейся  картой  морей
вокруг Андроса, бусинками  света,  показывающими  размещение  и  состояние
оборудования,  поддерживавшего  ультразвуковые  стены  вокруг   парков   и
станций. Я видел, что мы  находимся  в  границах,  охватывающих  ближайший
парк.
     - В котором из них случилось несчастье? - спросил я.
     Он повернулся ко мне, внимательно  изучил  выражение  моего  лица,  а
затем показал, не выдавая, никаких чувств:
     - Это было дальше. Вон там. По направлению к северо-восточному  концу
парка. Что вы об этом слышали?
     - То,  что  было  в  последних  новостях,  -  ответил  я.  -  А  что,
обнаружилось что-либо новое?
     - Нет. Ничего.
     Кончиком пальца я нарисовал  перевернутую  букву  "Л"  по  лампочкам,
ограничивающим район.
     - А "дырки" в стене нет? - спросил я.
     - Никаких неисправностей оборудования не было давным-давно.
     - Вы думаете, это были дельфины?
     Он пожал плечами.
     - Я химик, - сказал он затем, - химик, а не специалист по  дельфинам.
Но вот что поразило меня - откуда-то я это вычитал - хотя дельфин дельфину
рознь. Обычные дельфины вполне мирные, возможно, с разумом, равным  нашему
собственному. Но ведь они тоже должны подчиняться закону распределительной
кривой - огромное количество  обычных  особей  в  ее  середине,  некоторое
количество негодяев и идиотов на одной  стороне  и  гениев  -  на  другой.
Возможно, есть среди них слабоумные, которые не в состоянии осознать своих
действий. Или с комплексом Раскольникова.  Большая  часть  того,  что  нам
известно о дельфинах, возникла в результате изучения  усредненных  обычных
образцов. А  если  бы  в  короткое  время  были  проведены  статистические
исследования,  они  подтвердили  бы  закон  кривой.  А  что  мы  знаем  об
отклонениях в их психике? Да ничего - и он снова пожал плечами. - Итак,  я
думаю, что это возможно, - заключил он.
     Тогда я вспомнил о подводных городах-пузырях и людях, которых никогда
не встречал, и я подумал о том, что дельфины всегда чувствовали  подлость,
вину и гнусность тех дьявольских затей. Я загнал эту  мысль  назад,  туда,
откуда она пришла, но только тогда, когда он сказал:
     - Я надеюсь, вы не слишком обеспокоены?
     - Удивлен, - сказал я, - но и обеспокоен тоже. Естественно.
     Он повернулся, а когда я последовал за ним к двери, сказал:
     - Ну, следует запомнить, что, во-первых,  это  случилось  на  большом
расстоянии к северо-востоку в самом парке.  У  нас  там  нет  действующего
оборудования, так что ваши обязанности не приведут вас сколько-либо близко
к тому месту, где все  это  произошло.  Во-вторых,  команда  из  Института
дельфинологии обыскала весь район, включая и  наши  здешние  постройки,  с
использованием подводного  поискового  снаряжения.  В-третьих,  вплоть  до
дальнейших распоряжений будет продолжаться ультразвуковая  локация  вокруг
любого района, где хоть один из наших друзей будет совершать погружения  -
а акулья клетка и декомпрессионная камера используются  при  всех  спусках
под воду. И пока точной разгадки нет, все начеку. А вы получите  оружие  -
длинную  металлическую  трубу  с  зарядом  и  гранатой  -   этого   вполне
достаточно, чтобы убить и взбесившегося дельфина, и акулу.
     Я кивнул.
     - Хорошо, - сказал я, когда мы направились к следующей группе зданий,
- это позволит мне чувствовать себя увереннее.
     - В любом случае я заговорил бы об этом немного погодя, - сказал  он.
- Я все думал, как бы поаккуратнее выложить вам это. Так что,  у  меня  на
душе тоже полегчало... Эта часть зданий - контора. Сейчас она пуста.
     Он толкнул открытую дверь, и я последовал за ним: столы, перегородки,
кабинетная  начинка,  конторская   механизация,   кондиционер   -   ничего
необычного и, как уже было сказано,  ни  человека  внутри.  Мы  прошли  по
центру помещения к двери в его дальнем конце  и  пересекли  узкий  проход,
отделяющий соседнее здание. Затем мы последовали туда.
     - Это наш музей, - сказал мой проводник. - Сам Белтрайн  считал,  что
будет чудесно иметь свой маленький музей и показывать его посетителям.  Он
полон морской всячины так же, как и моделей нашего оборудования.
     Кивнув,  я  огляделся.  По  крайней  мере,  модели  оборудования   не
подавляли, как я боялся. Пол был  покрыт  зеленым  ковром,  и  миниатюрная
модель станции  находилась  на  столообразной  подставке  вблизи  передней
двери; показывалось и все ее  оборудование.  Полки  на  стене  позади  нас
демонстрировали увеличение наиболее  важной  части  его,  и  там  же  были
планшеты с абзацем или двумя пояснений и истории.
     А еще там были древняя пушка, два фонаря, несколько пряжек от поясов,
немного  монет,  сколько-то  проржавевшей  кухонной  утвари,   размещенной
рядышком - трофеи с вековой давности судна, что все еще лежало на  дне  не
особенно далеко от станции, если верить карте. У противоположной стены  на
подставках было несколько скелетов, а на стене - много маленьких, а  также
цветные рисунки и прекрасные образцы  морской  фауны:  от  тонких  колючих
рыбешек до дельфинов и вплоть до  полноразмерного  макета,  к  которому  я
решил вернуться несколько позднее, когда появится свободное время. Там был
и огромный отдел, включавший выставку минералов Фрэнка  Кашела,  аккуратно
оформленную и снабженную ярлыками, отделенную  от  выставки  рыб  окном  и
поднятой немного  высоковато,  но  все-таки  привлекательной  акварелью  с
названием "Очертания Майями", нацарапанном в нижнем углу.
     - О, Фрэнк - художник, - заметил я, - недурственно.
     - Нет, это его жена, Линда, - ответил Бартелми, -  сейчас  вы  с  ней
познакомитесь... Она  за  следующей  дверью.  Она  -  наш  библиотекарь  и
делопроизводитель.
     Когда мы прошли в дверь, ведущую в библиотеку, я увидел Линду  Кашел.
Она читала, сидя за столом, и посмотрела на нас, когда мы вошли. На вид ей
было лет  двадцать  пять.  Ее  длинные  волосы,  выгоревшие  на  солнце  и
зачесанные  назад,  держались  заколкой  с  камушком.   Синие   глаза   на
продолговатом лице с ямочкой на подбородке, нос с легкой горбинкой, брызги
веснушек и очень ровные, очень белые  зубы  были  продемонстрированы  нам,
когда Бартелми поздоровался и представил меня.
     - Иногда вам может понадобится книга, - сказала она.
     Я посмотрел на полки, витрины, оборудование.
     - У нас хорошие копии стандартных справочников,  которыми  пользуются
постоянно, - добавила она. -  Я  могу  получить  факсимильные  копии  чего
угодно, если вы  предупредите  меня  заранее,  скажем,  за  день.  Есть  и
несколько полок обычной беллетристики, легкого чтива, -  она  показала  на
стеллаж у переднего окна. А вон там, справа от вас - хранилище  кассет:  в
основном, записи подводных шумов,  голоса  рыб  и  прочее  -  отчасти  для
продолжения образования, чем тут  занимаются,  отчасти  для  национального
Научного фонда, и, наконец, музыкальные записи,  для  нашего  собственного
развлечения. Все внесено сюда, в каталог, - она поднялась  и  хлопнула  по
картотечному ящику, показав на ключ указателя у него сбоку. - И  если  вам
захочется что-нибудь взять, а вокруг никого нет, я пойму, что  вы  были  у
меня, если вы запишите номер книги  имя  и  дату  в  этот  журнал,  -  она
показала конторскую книгу в углу стола.  -  И  если  вы  хотите  задержать
что-нибудь подольше, чем на неделю, пожалуйста,  намекните  мне  об  этом.
Здесь есть еще ящик с инструментами - самый нижний ящик стола, на  случай,
если вам когда-нибудь понадобятся какие-нибудь плоскогубцы. Но не забудьте
положить их на место. Вот вроде бы и все,  о  чем  я  могла  вспомнить,  -
закончила она. - У вас есть вопросы?
     - Вы много рисуете сейчас? - спросил я.
     - О, - сказала она, снова усаживаясь, - вы видели мою  мазню.  Боюсь,
что за той дверью единственный музей, в котором  есть  моя  работа.  Но  я
отношусь к этому спокойно. Я знаю, что мне плохо удаются такие вещи.
     - Мне это скорее понравилось.
     Она скривила рот:
     - Когда я стану старше, мудрее и еще что-нибудь в этом  духе,  то  я,
быть может, попробую написать что-нибудь снова. Я сделаю  что-нибудь,  что
пожелаю, с водой и горизонтом.
     Я улыбнулся, потому что не мог придумать, что сказать  еще  -  и  она
тоже. Потом мы ушли, и Бартелми дал мне потратить остаток дня на то, чтобы
заселиться в коттедж, где раньше жил Майк Торнлей.
     После ленча я отправился к Димсу и Картеру, чтобы помочь им в  складе
оборудования. В результате мы управились быстро. Поскольку до  обеда  было
еще далеко, они предложили мне сплавать, посмотреть затонувший корабль.
     Он находился где-то в четверти мили к югу, за  "стеной",  на  глубине
около двадцати фатомов - то, что от него  осталось...  -  жутковатый,  как
обычно выглядят  подобные  вещи,  освещенный  колеблющимися  лучами  наших
светильников. Сломанная мачта, треснувший бушприт, кусок палубной  обшивки
и расколотый орудийный лафет, торчащий