я буду существовать в любом воплощении, которое сочиню.
     НО, ЕВА, Я ХОТЕЛ ТЕБЯ. Я - НУ...
     Я  думаю,  что  правительство  время  от  времени  проделывало  нечто
подобное.  Но  я  уверен,  что  никто  не   подозревал   о   существовании
независимого подрядчика.
     Я знал  многое  из  того,  что  ценилось  -  и,  пожалуй,  более  чем
необходимо - относительно детектора  лжи  и  сыворотки  правды  -  я  ведь
скрывал свое имя. Вы знаете, что детектор лжи  ненамного  изменился  с  ХХ
века? Были, конечно, способы определения по  поту,  отпечаткам  пальцев  и
другие - но вещи посложнее испытывались в лабораториях. То главное, на что
полагались сейчас - это записи в Системе.  Все  другое  немного  стоило  в
суде. Наркотики - другое дело.
     Мозг с патологией мог сопротивляться и амталу, и пентоталу. Но были и
ребята с наркопробой.
     Что такое наркопроба?
     Когда идешь искать работу, то проходишь тест на сообразительность или
на способности - инвентаризацию личности. Я уверен, что все  прошли  через
это, и все данные заложены в  Центр.  В  случае  необходимости  вы  можете
поднять их. Они открываются  в  вашей  юности  и  ведутся  всю  жизнь  эти
проклятые записи. Вы проходите то, что психологи называют пробой личности.
Это значит, что вы считаете глупостями именно то, что именуется глупостями
в книгах.
     Итак, вы учитесь давать тот ответ, который они  ищут.  Вы  заучиваете
маленькие экономящие время фокусы. Вы чувствуете безопасность, вы  знаете,
что это игра - и игра сознательная.
     Это нечто подобное.
     Если вы не боитесь и если вам и раньше доводилось пробовать наркотики
для этих целей, вы можете сопротивляться.
     Наркопроба есть не что иное,  как  приобретение  опыта  сопротивления
действию "сыворотки правды".


     - К черту! Я спрашиваю, ты отвечаешь, - сказал я.
     Я решил, что старый испытанный метод допроса лучше:  пытки  и  угрозы
пытками.
     И я их использовал.


     Я встал рано утром и приготовил завтрак. Налив  стакан  апельсинового
сока, я встряхнул его за плечо.
     - Что, черт бы тебя...
     - Завтрак, - сказал я. - На, выпей.
     Он выпил, и мы отправились на кухню завтракать.
     - Море выглядит сегодня прилично, - заметил я. - Пожалуй, мне пора  в
путь.
     Он кивнул, не отрываясь от яичницы:
     - На обратном пути заворачивай ко мне, слышишь?
     - Слышу, - сказал я. - Загляну.
     Мы болтали все утро, угробив три кружки кофе. Выяснилось, что  судьбы
наши похожи. Когда-то он был медиком, имевшим обширную практику (позже  он
извлек из меня  несколько  пуль  и  не  спрашивал,  откуда  они  взялись).
Некоторое время он был в отряде первых астронавтов. Позже я узнал, что его
жена умерла от рака годов шесть назад. Он тогда бросил практику  и  больше
не женился. Он искал способ покинуть мир, нашел его и воспользовался им.
     Но хотя мы стали близкими друзьями, я так и не рассказал ему  о  том,
что мне нужна его аппаратура, ни о том, как я ее  использовал.  Это  можно
было сделать, я был уверен: он один из немногих, кому бы  я  доверился.  С
другой стороны, я не  хотел  делать  его  сознательным  соучастником  моих
незаконных операций. К чему  причинять  беспокойства  друзьям,  делать  их
морально ответственными за твои дела?
     Так я стал человеком, который не существует. И  одновременно  получил
возможность становиться тем, кем хочу. Все, что мне надо было сделать  для
этого - написать программу и скормить  ее  Центру  через  аппаратуру  этой
станции. Единственное, в чем я нуждался после этого - в выборе  жизненного
пути. Это было несколько труднее.
     Я должен был иметь профессию, где мне всегда платили наличными. Кроме
того, плата должна была быть достаточно велика, чтобы я мог жить так,  как
хотел.
     Это значительно суживало возможности, отсекая многие  виды  легальной
деятельности.  Я  мог  обеспечить  себя  достаточно  реальной  биографией,
выбрать подходящую область деятельности и стать  служащим.  Но  зачем  мне
это?
     Я сотворил новую личность и  ввел  ее  в  Центр.  Это  было  забавным
пустячком, фривольным капризом, то, что я сделал тогда.  Я  жил  на  борту
"Протея", поставленного на якорь в маленькой бухточке островка у побережья
Нью-Джерси.
     Я изучал дзю-до. Как, известно, есть  три  школы:  кодокон  (японский
стиль), будо кваи и система Французской  федерации.  Последние  две  очень
много  заимствовали  из  правил  первой  за  небольшим  исключением:   там
использовались те же броски, захваты и  другие  приемы,  разве  что  более
грубо.  Простой  стиль  был  приспособлен  к  нуждам  людей   низкорослой,
маленькой расы и больше основывался на скорости, ловкости и  отточенности,
нежели на физической  силе.  Две  последние  системы  заимствовали  основы
техники, хотя это была ухудшенная  копия.  И  это  мне  подходило:  я  был
большим и неуклюжим. Единственное, что мне мешало  -  моя  расхлябанность.
Если вы изучаете кодокон,  то  вы  можете  и  в  восемьдесят  лет  успешно
проводить приемы: дело в том, что там все решает  не  физическая  сила,  а
техника. Я избрал свой способ: изучил и то, и  другое,  с  одной  стороны,
действовал погрубее, а с другой - я был уже не так силен,  как  прежде,  в
своей юности, поэтому стиль определялся моими возможностями. И это  давало
возможность поддерживать форму.
     После  того,  как  кончились  занятия  всей  этой   физкультурой,   я
штудировал и слесарное  дело.  Немало  времени  отняло  изучение  способов
взлома даже самых простых замков, и я до сих  пор  полагаю,  что  наиболее
эффективный способ кражи - высадить дверь, сгрести,  что  подвернется  под
руку, и бежать со всех ног.
     Нет, я не отвергал путь совершения преступлений. Были  люди,  которые
совершали преступления, и были люди, которые их не совершали.
     Я изучил все подробности того, что,  по  моему  мнению,  должно  было
пригодиться. Я пока, возможно, и не специалист  во  всем,  за  исключением
своего собственного необычного способа существования, но все же много знаю
о всяческих малоизвестных вещах. И у меня было преимущество в моем способе
существования - точнее, несуществования.
     Когда наличность моя начала подходить к концу, я решил разыскать Дона
Вэлша. Я знал, кто он таков, хотя он обо мне ничего не  знал  и,  надеюсь,
никогда не узнает. Так я выбрал себе способ зарабатывать на жизнь.
     С тех пор прошло десять лет, и  у  меня  до  сих  пор  нет  оснований
жаловаться.
     Как бы то ни было, я посылал открытку Дону каждое Рождество.


     Не знаю, решили ли они, что я вожу их за нос. Они говорили  что-то  о
моем индексе склонности к насилию, а это значило, что у них есть либо  мое
личное дело, либо доступ к Центру. Это означало, что я удержал  равновесие
вплоть до кануна "Румоко".
     Будильник был установлен на 5.45, и я перевел его на восемь. Если  уж
им так много известно, то наверняка они знают и расписание дежурств.
     Итак, наступил перелом. Целый месяц я провел здесь, держа  свою  руку
на грохочущем пульсе проекта "Румоко". Вот только если они знали,  сколько
времени у меня действительно  оставалось  -  срок,  в  который  их  работа
закончится, они могли - возможно, даже  должны  были,  протянуть  время  и
придерживать меня. Мне нельзя было оставлять их  в  моей  каюте  на  целый
день, ну а единственная альтернатива -  передать  их  службе  безопасности
корабля прежде, чем  я  вытрясу  из  них  их  задание  -  мне  страшно  не
нравилась, так как я не знал, был ли на борту их сообщник, а то и  больше,
кем бы они ни были, и не затеяли ли они еще чего-нибудь после того, как их
фокус с Джи-9 не прошел, как  было  задумано.  Во  всяком  случае,  что-то
должно было быть приурочено к 15 сентября, плановой дате проекта.
     Для того, чтобы заработать  вознаграждение,  я  должен  был  передать
посылку. Но до сих пор ящик был пуст.
     - Джентльмены, - сказал  я,  и  мой  голос  показался  мне  чужим,  с
замедленными рефлексами. Поэтому я постарался делать поменьше  движений  и
говорить медленно и осторожно. - Джентльмены, роли  поменялись.  И  теперь
мое время. - Я развернул стул, сел напротив них, положил руку с оружием на
кисть  другой,  а  ту  -  на  спинку  стула.  -   Послушайте   предисловие
относительно моих дальнейших действий, которые я предполагаю  в  отношении
вас.
     - Вы не правительственные агенты, - продолжал  я,  вглядываясь  то  в
одного, то в другого. - Нет. Вы защищаете чей-то частный интерес. Будь  вы
агенты, вы, несомненно, должны были убедиться, что я не один. Вы  прибегли
к крайним мерам, вынужденные допрашивать меня таким  манером,  так  что  я
догадываюсь, что вы штатские, и толкнуло вас на это что-то отчаянное.  Это
заставляет меня связать ваши действия со  вчерашней  попыткой  диверсии  с
аппаратом Джи-9 - да, назовем это диверсией. Вы знаете, что это так,  и  я
знаю, что вы это знаете - после того, как я слазил в  него,  и  ожидаемого
результата не  получилось.  Очевидно,  это  толкнуло  вас  на  сегодняшние
действия. Поэтому я даже не задаю вам вопроса об этом.
     Затем примем во внимание, что  я  принял  сказанное  вами  за  чистую
монету - я мог бы вынуть документы из ваших карманов, если они  там  есть,
но ваши имена мне ни к чему. Так что и в карманы к  вам  я  не  полезу.  В
действительности мне нужен ответ только на один вопрос, и  это,  возможно,
не принесет вреда ни вам, ни вашему нанимателю или  нанимателям,  которые,
несомненно, откажутся от вас.
     - Я хочу знать, кого вы представляете, - сказал я. - Зачем? - спросил
высокий, и хмурый взгляд его упал на меня. У рта его был рубец, который  я
раньше не заметил из-за маски.
     - От этого зависит ответ - почему вас послали?
     - И чем это кончится?
     Я пожал плечами:
     - Может быть, личной местью.
     Он покачал головой.
     - Вы тоже на кого-то  работаете,  -  сказал  он,  -  и  если  это  не
правительство, то все равно кто-нибудь из тех, кто нам не по душе.
     - То есть, вы признаете, что вы не независимые подрядчики. Если вы не
говорите мне, на кого вы работаете,  может  быть,  вы  скажете,  для  чего
хотите сорвать проект?
     - Нет.
     - Ладно. Вывод один - вы  связаны  с  каким-то  крупным  нанимателем,
который является противником проекта. Как это звучит? Могу я сделать такое
допущение?
     Коротышка засмеялся, и второй оборвал его быстрым свирепым взглядом.
     - Ну, с этим покончено, - сказал я, -  перейдем  к  другому.  В  моих
руках и ваша смерть, и ваше спасение. Я могу даже предположить,  что  этой
каютой заинтересуются ваши друзья, которые вовсе  не  предполагали  просто
дурачиться и могут войти на сцену в последнем акте,  перед  тем,  как  вам
будет крышка. Как это звучит?
     - Прослушивается это место или нет?
     - Конечно, нет, - сказал его напарник, - только держи пасть закрытой.
     - Ну, как это звучит? - повторил я.
     Он снова покачал головой.
     - Альтернатива - рассказ всей истории  -  о  наркотиках,  допросах  и
вообще. Как же _э_т_о_ звучит? Или вы хотите дотянуть допрос до пыток?
     Высокий подумал и снова покачал головой.
     - И вы это _с_д_е_л_а_е_т_е_? - спросил он меня.
     - Да.
     Казалось, он обдумывает это.
     - Потом я не смогу спасти вас от пыток, как хотел, -  заключил  я.  -
Даже если вы и прошли наркопробу, вы знаете,  что  вас  расколют  за  пару
дней, если  будут  пользоваться  наркотиками  и  всем  прочим  умело.  Так
подходящая  эта  тема  для  беседы  или  же  поговорим  позже?   Если   вы
предпочитаете  отложить  это,  я  могу   только   предположить,   что   вы
спланировали еще кое-что, чтобы сорвать проект...
     - Проклятье, он слишком сообразителен!
     - Скажи ему, чтобы он  заткнулся,  -  посоветовал  я  другому.  -  Он
отвечает мне настолько быстро, что и пошутить  не  дает.  Так  что  же  вы
затеяли? Давайте, выкладывайте, - сказал я, - вы же знаете, что  рано  или
поздно я от вас этого добьюсь.
     - Он прав, - сказал парень со шрамом. Он  повернулся  ко  мне:  -  Ты
чертовски сообразителен.  Твой  коэффициент  интеллектуальности  и  Личный
профиль не показывали ничего такого. Может, тебе денег предложить.
     - Может быть, - сказал я, - но  сумма  должна  быть  соответствующей.
Назовите сумму и скажите, кто ее предлагает.
     - Сумма четверть миллиона долларов наличными,  -  сказал  он.  -  Это
самое большее, что я могу предложить.  Освободи  нас  и  занимайся  своими
делами... Забудь об этой ночи.
     Я обдумал предложение.  Внешне  оно  выглядело  заманчиво.  Но  я  не
единожды в год проходил мимо больших куч денег, и мне не нравилось то, что
я буду вынужден  обмануть  частное  сыскное  агентство  Вэлша,  третье  по
величине агентство мира,  с  которым  я  желал  и  дальше  сотрудничать  в
качестве независимого подрядчика.
     - Так кто же несет расходы, как и почему?
     - Я могу выдать тебе половину суммы наличными сегодня ночью, а другую
- через неделю или десять  дней.  Ты  сам  скажешь,  как  тебе  это  будет
удобнее. Можешь гадать - почему, но не задавать этого вопроса.  Это  будет
одним из того, за что мы заплатим.
     - Ваш хозяин, очевидно, может кучами разбрасывать деньги, -  протянул
я, глянув на часы и заметив, что было  уже  шесть  пятнадцать.  -  Нет,  я
вынужден отвергнуть ваше предложение.
     - Тогда ты - не правительственный чиновник. Любой из них позарился бы
на такую сумму.
     - Я же говорил вам, что не работаю на правительство. Что же дальше?
     - Похоже, что мы зашли в тупик, мистер Швейтцер.
     - Едва ли, - возразил я, - скорее, добрались  до  конца  предисловия.
Поскольку уговорить вас не удалось, придется браться за дело. Приношу  вам
свои извинения, но другого выхода нет.
     - Вы действительно решили применить физическое насилие?
     - Боюсь, что так, - подтвердил я. - И нам не  помешают.  Поскольку  я
предполагал, что утром  буду  с  похмелья,  то  прежде  чем  пойти  спать,
сказался больным. Так что в моем распоряжении целый день. Вы уже ранены  и
рана болит; подумайте же о том, что я могу с вами сделать за день.
     Затем я осторожно встал, и хотя комната поплыла перед глазами, я вида
не подал. Подойдя к стулу  коротышки,  я  сгреб  его  и  поднял  вместе  с
седоком. Я чувствовал себя неважно, но силы еще оставались.
     Я унес его в душевую и вместе со стулом запихнул под душ  так,  чтобы
вода пока не попадала на голову.
     Затем я вернулся в каюту.
     - Теперь расскажу, что я задумал, - сказал я. - Я измерял температуру
воды в этой душевой в разное время дня:  она  колеблется  от  140  до  180
градусов по Фаренгейту. И твой приятель окажется под струей кипятка  сразу
же, как только я включу воду, расстегну рубашку и спущу ему  брюки,  чтобы
побольше открыть тело. Понял?
     - Понял.
     Я вернулся в душевую и включил  воду  -  одну  горячую.  Затем  снова
вернулся  в  каюту.  Я  внимательно  рассматривал  лицо  высокого,  и  мне
показалось, что у него есть что-то общее с коротышкой, какое-то  сходство.
А не родственники ли они, подумал я.
     Когда  из  душевой  донесся  крик,  он  попытался  сохранить  внешнее
спокойствие. Но мне было понятно: я сломал его. Он пробовал держаться  изо
всех сил, глядя то на часы, то на меня.
     - Выключи, черт возьми! - крикнул он.
     - Брат? - спросил я.
     - Двоюродный. Да выключи ты кипяток, обезьяна!
     - Только тогда, когда у тебя будет что сказать.
     - Ладно. Только оставь его там и прикрой дверь.
     Я ринулся в душевую и прикрыл воду. Голова у меня начала проясняться,
но я по-прежнему чувствовал себя как у дьявола на жаровне.
     Я обжег руку,  закрывая  кран.  Оставив  жертву  висеть  на  стуле  и
обтекать, я вернулся в каюту, прикрыв за собой дверь.
     - Так что ты хотел сказать?
     - Можно мне освободить руку и взять сигарету?
     - Нет, но сигарету получишь.
     - Хотя бы правую. Она затекла.
     Я подумал и согласился, снова взяв пистолет.
     Я зажег для него сигарету, сунул ему в рот  и  освободил  его  правую
руку от ленты. Он выронил сигарету, пока я это делал, но  я  поднял  ее  и
вернул ему.
     - Ладно, - сказал я. - Отдыхай секунд с десяток, потом поговорим.
     Он кивнул, оглядел комнату и глубоко затянулся.
     - Я полагаю, ты знаешь уязвимые места, - начал он, - и думаю, что  ты
не от правительства; и если это так, то твое личное дело очень богатое.
     - Я не от правительства.
     - Тогда жаль, что ты не на нашей стороне, потому что  этот  проект  -
очень вредная штука. Кто бы ты ни был, - уточнил он, - я надеюсь,  что  ты
знаешь, что являешься его соучастником...
     И он снова посмотрел на часы.
     Шесть двадцать пять.
     Он делал это и раньше, но я не обращал на это внимания. Но теперь мне
показалось, что он не просто желает знать время.
     - Когда взрыв? - спросил я на всякий случай.
     И он внезапно купился на мой блеф.
     - Принеси моего брата из душевой, чтобы я видел его.
     - Когда это случиться? - настаивал я.
     - Очень скоро, - сказал он - но это неважно. Ты опоздал.
     - Не думаю, - возразил  я.  -  Теперь,  когда  мне  это  известно,  я
потороплюсь. Так... Не время спать. Думаю, мне пора выдать тебя.
     - А что, если я предложу тебе большую сумму?
     - Нет. Ты только смутишь меня. И я снова откажусь.
     - Ладно. Только, пожалуйста, принеси брата обратно  и  позаботься  об
ожогах.
     Так я и сделал.
     - Вам, парни, придется немного побыть  здесь,  -  сказал  я  наконец,
потушив сигарету у старшего и вновь связывая его. Потом я шагнул к двери.
     - Ты не знаешь, ты действительно не знаешь, - услышал я позади.
     - Не валяй дурака, - бросил я через плечо.
     Я не знал. Я действительно не знал.
     Но мог и догадываться.
     Я несся по коридору, пока не добежал до каюты Кэрол Дейт. И я колотил
кулаком в дверь, пока не услышал сдавленные проклятия и  просьбу  обождать
чуток. Затем дверь открылась,  и  Кэрол,  с  ночным  колпаком  на  голове,
уставилась на меня, жмурясь от света и запахивая огромный халат.
     - Чего тебе?
     - Насчет вчерашнего, - объяснил я. - Пришел поговорить. Можно к тебе?
     - Нет, - возразила она. - Я не привыкла...
     - Диверсия, - бросил я. - Я знаю. И то, о чем мы  толковали,  еще  не
кончилось. Пожалуйста...
     - Заходи, -  дверь  неожиданно  распахнулась,  и  она  посторонилась,
пропуская меня.
     Я вошел.
     Она закрыла дверь, привалилась к ней и потребовала:
     - Ладно. Выкладывай!
     В каюте слабо мерцал свет. Я явно поднял ее с постели:  кровать  была
вся измята.
     - Видишь ли, в прошлый раз я рассказал тебе не все, - начал я. -  Да,
это была диверсия: там находилась бомба, и я обезвредил  ее.  С  этим  все
обошлось. Сегодня же - большой день,  день  Проекта,  и  я  думаю,  что  в
недалеком будущем нас ждет последняя попытка диверсии. Я знаю: это факт. И
думаю, что знаю, в чем  заключается  диверсия.  Поможешь  мне?  Хочешь,  я
помогу тебе? Помочь?
     - Сядь, - сказала она.
     - Времени мало.
     - Сядь, пожалуйста. Мне надо одеться.
     - Только поторопись.
     Она шагнула в другую комнату, оставив дверь открытой. Я  оказался  за
косяком. И, думаю, это ее не беспокоило, если она доверяла мне и,  похоже,
так оно и было: она одевалась.
     - Что за диверсия? - донеслось до меня сквозь шорох платья.
     - Думаю, что, по крайней мере, один из наших атомных зарядов  снабжен
"ловушкой для дураков", так что эта птичка  чирикнет,  едва  выпорхнув  из
клетки.
     - Почему?
     - Потому что в моей каюте два человека - оба привязаны  к  стульям  -
которые желали побеседовать со мной утром насчет обслуживания Джи-9.
     - Ты считаешь их врагами?
     - Они были грубоваты со мной.
     - А потом?
     - Когда я одолел их, то так же поступил  и  с  ними.  Я  заставил  их
говорить.
     - Как?
     - Не твое дело. Но они  говорили.  Я  думаю,  надо  проверить  з