которое  совершит
самое последнее посягательство на остатки того сокровенного,  что  есть  у
человека.
     Он долго глядел на меня, комкая  на  столе  кораллово-розовое  месиво
бумажных лент.
     - Может быть, ты и прав, -  сказал  затем  он.  -  Как  ты  до  этого
додумался?
     - Не знаю, - сказал я. - Я только хотел сказать вам, что я  думаю  по
этому поводу.
     Он вздохнул, повернулся в своем кресле-вертушке и уставился в окно.
     Немного спустя мне  показалось,  что  он  задремал,  как  иногда  это
случалось с ним после обеда.
     И все же, наконец, он заговорил:
     - Не  думаешь  ли  ты,  что  мне  и  раньше  тысячи  раз  приходилось
выслушивать подобные аргументы?
     - Возможно, - откликнулся я, - и все же мне хотелось бы знать, что вы
на это скажете.
     - У меня нет на это ответа, - сказал он резко. - Или я чувствую,  что
это к лучшему, или отказываюсь с ним возиться. Конечно, я могу  ошибаться.
Я допускаю это. Но многие идеи сохранятся в записях, а особенности  нашего
общества будут упорядочены настолько,  насколько  это  возможно.  Если  ты
нашел для этого лучший вариант - скажи мне.
     Я молчал. Закурив, я ждал, что он скажет дальше. Я не знал еще тогда,
что жить ему оставалось месяцев шесть.
     - Ты когда-нибудь думал об уходе? - спросил он наконец.
     - Что вы имеете в виду?
     - Исчезновение. Возможность вырваться из системы.
     - Я не уверен, что понял...
     - Мы все включены в Систему, в которой будут закодированы и записи  о
наших личностях. Наших - в последнюю очередь.
     - Почему?
     - Потому что я хочу оставить возможность для того, кто придет ко  мне
с тем же вопросом, что и ты - о возможности скрыться.
     - Кто-то еще хотел этого?
     - Даже если мне и высказывали такое намерение, я бы  не  сказал  тебе
этого.
     - Исчезновение. Я понимаю это так, что вы имеете в  виду  уничтожение
данных обо мне прежде, чем они попадут в Систему?
     - Верно.
     - Но мы не можем сделать этого с другими  данными:  с  академическими
записями... с тем, что касается прошлых событий.
     - Это твои проблемы.
     - Я ничего не смогу купить на кредитную карточку.
     - Думаю, что ты мог бы платить наличными.
     - Но ведь все деньги на учете.
     Он откинулся назад на спинку кресла и улыбнулся.
     - А так ли? - спросил он.
     - Ну, не все, - согласился я.
     - Так как же?
     Я размышлял над этим, пока он раскуривал трубку. Пуская  клубы  дыма,
он затянулся. Обманывал ли он меня со свойственным ему сарказмом? Или  это
было серьезно?
     Как бы в ответ на мои мысли он поднялся с кресла, пересек  комнату  и
открыл кабинет. Он порылся там  некоторое  время,  затем  вернулся,  держа
стопку перфокарт, как покерную колоду. Он швырнул их на стол передо мной.
     - Это ты, - сказал он. - На следующей неделе они должны быть  введены
в машину, как и у всех остальных, - и он снова уселся в  кресло,  выпустив
клуб дыма.
     - Возьми их и спрячь под подушку, - сказал он. - Спи на них и  решай,
что ты с ними сделаешь.
     - Не понял.
     - Я их отдаю тебе.
     - А если я их порву - что тогда?
     - Ничего.
     - Почему?
     - Меня это не касается.
     - Неправда. Вы - глава проекта.
     В ответ он пожал плечами.
     - Вы не верите в ценность Системы? - спросил я.
     Он опустил глаза.
     - Не более уверен, чем когда-то, - ответил он.
     - Если я их порву, то официально перестану существовать.
     - Да.
     - И что со мной в таком случае станет?
     - Это твои проблемы.
     Он сделал шаг в сторону от стола.
     Я собрал их, сложил в колоду и сунул во внутренний карман.
     - Что ты станешь делать дальше?
     - Стану спать на них, как вы мне посоветовали.
     - Только гляди, чтобы вернуть их утром во вторник.
     - Конечно.
     Он улыбнулся, кивнул, и на этом все закончилось.
     Я взял перфокарты и унес домой. Но я не спал.
     Нет, только не это. Я не спал... я и не мог уснуть.
     Я веками думал о них, крепко думал,  всю  долгую  ночь  -  бродил  по
комнате и курил. Существовать вне системы... Как я мог бы совершать те или
иные поступки без риска быть обнаруженным?
     Затем, уже около четырех утра, я понял,  что  должен  задуматься  над
другим, прямо противоположным вопросом: как может Система обнаружить меня,
если она не подозревает о моем существовании?
     Тогда я сел и тщательно составил кое-какие планы. Утром я порвал свои
перфокарты, сжег их и развеял их пепел.


     - Садись в кресло, - приказал высокий и сделал жест рукой.
     Я подчинился.
     Они обошли кресло и встали позади меня.
     Я затаил дыхание и попробовал расслабиться.
     Прошло с минуту, потом он сказал:
     - Порядок. Теперь рассказывай все... и сначала.
     - Я нашел эту работу через Бюро по трудоустройству, - проговорил я, -
устроился, работал, исполнял свой долг и встретил тебя. Вот и все.
     - Одно время поговаривали,  и  нам  кажется,  небезосновательно,  что
правительство может получить разрешение в  интересах  службы  безопасности
создать  ложную  индивидуальность  путем  подмены  записей  в  Системе.  И
использовать это в качестве прикрытия  для  агента.  Если  кто-то  захочет
проверить его по Системе, он окажется обычным гражданином.
     Я промолчал.
     - Это верно? - спросил он.
     - Да, - согласился я. - Говорят, что это можно сделать. Впрочем, я не
знаю, насколько это верно.
     - Возможно, ты как раз такой агент?
     - Нет.
     После этого  они  немного  пошептались.  А  затем,  судя  по  щелчку,
открылось что-то металлическое.
     - Ты лжешь.
     - Нет. Я спас жизнь двоим людям, а вы расспрашиваете меня,  как  меня
звать. Я не знаю, почему, хотя хотел бы знать. Чего плохого я сделал?
     - Вопросы задаю я, мистер Швейтцер.
     - Я просто из любопытства. Возможно, вы скажете мне...
     - Закатай рукав.
     - Для чего?
     - Потому что я так сказал.
     - Что вы собираетесь делать?
     - Поставить укол.
     - Вы - медики?
     - Не твое дело!
     - Ну, в таком случае, я лично против этого. И когда полиция  задержит
вас, а я об этом узнаю, тогда поглядим, что скажет Медицинская Ассоциация.
     - Вашу руку, пожалуйста.
     - Я протестую, - заметил я, закатывая левый рукав. - Если вы в  конце
концов прикончите меня, знайте: убийство - штука серьезная. А если же нет,
я буду искать вас. Я когда-нибудь найду вас...
     Я почувствовал, как игла вонзилась в руку.
     - Интересно, что вы мне воткнули? - спросил я.
     - Эта штука называется ТС-6, - ответил  один  из  них.  -  Может,  ты
слыхал о таком? Ты сохраняешь  сознание  и  у  тебя  остается  возможность
пользоваться сознанием. А вот отвечать ты станешь охотнее.
     Я хихикнул, что  они,  несомненно,  приписали  эффекту  наркотика,  и
продолжал дышать по методу йогов. Это не прекращает действия наркотика, но
улучшает самочувствие и восприятие. Может, это даст мне  несколько  секунд
на укрепление барьера.
     Я слышал о  таких  снадобьях.  Они  оставляют  тебя  в  сознании,  но
отнимают возможность лгать и тщательно обдумывать ответы. Я рассчитал, что
слабых точек у меня немного. И в запасе был финальный трюк.
     Вещи, вроде этого ТС-6, больше всего не нравились мне за то, что  они
иногда дают побочный эффект, влияя на работу сердца.
     Я вовсе не  чувствовал  себя  подавленным.  Самочувствие  было  самым
обычным. Я знал, что это иллюзия. Жаль, что у  меня  не  было  возможности
воспользоваться противоядием из ящичка, который я держал под видом обычной
аптечки в моем шкафу.
     - Ты слышишь меня, не так ли? - спросил высокий.
     И я услышал свой ответ:
     - Да.
     - Твое имя?
     - Альберт Швейтцер, - сказал я.
     Позади  меня  шумно  перевели  дыхание,  и   допрашивающий   заставил
замолчать своего напарника, заговорившего было.
     - Твое занятие? - был следующий вопрос.
     - Я - техник.
     - Это мне хорошо известно. А кто еще?
     - Я делаю много вещей...
     - Ты работаешь на правительство - какое-_н_и_б_у_д_ь_ правительство?
     - Я получаю зарплату, и это  значит,  что  отчасти  я  работаю  и  на
правительство. Да.
     - Я не имел в виду - в  этом  смысле.  Ты  тайный  агент  какого-либо
правительства?
     - Нет.
     - З_н_а_е_ш_ь_ агента?
     - Нет.
     - Тогда почему ты здесь?
     - Я техник. Я обслуживаю машины...
     - Что еще?
     - Я не...
     - Что еще? На кого ты работаешь помимо проекта?
     - На себя.
     - Что ты имеешь в виду?
     -  Моя  деятельность  направлена  на  укрепление  моего  собственного
материального благосостояния и поддержание физического существования.
     - Я говорю о других хозяевах. Они у тебя есть?
     - Нет.
     От другого человека я услышал:
     - Он говорит ясно.
     - Может быть, - заметил первый, и обратился ко мне. - Что  ты  будешь
делать, если когда-нибудь встретишь меня и узнаешь?
     - Отдам тебя в руки полиции.
     - ...И забудешь это?
     - Если смогу, постараюсь причинить тебе побольше вреда.  Может  быть,
даже убью тебя, если смогу  сделать  это  со  ссылкой  на  самозащиту  или
подстроить несчастный случай.
     - Почему?
     - Потому что ценю свое здоровье. Ты уже причинил  мне  однажды  вред,
значит, сможешь причинить и еще. Я не допущу этого - ты  имеешь  доступ  к
моему личному делу.
     - Не думаю, чтобы я полез в него снова.
     - Твои сомнения для меня ничего не значат.
     - Итак, ты сегодня спас две жизни и все же хочешь отнять одну жизнь.
     Я не ответил.
     - Отвечай.
     - Ты не задал вопроса.
     - А может, у него привычка к наркотикам? - вмешался второй.
     - Я не подумал об этом. Это так?
     - Я не понял вопроса.
     - Этот наркотик позволяет тебе  сохранить  ориентацию  во  всех  трех
сферах. Ты знаешь, кто ты, где ты и когда. Но это вещество подавляет  твою
волю, и поэтому тебе приходится отвечать на мои вопросы. Человек,  имеющий
большой  опыт,  иногда  в  состоянии  сопротивляться  действию  "сыворотки
правды", перефразируя задаваемые вопросы для себя  и  давая  двусмысленный
ответ. Ты так и делаешь?
     - Ты плохо формулируешь вопрос, - заметил второй и обратился ко  мне:
- Ты имеешь опыт приема наркотиков?
     - Да.
     - Каких?
     - Аспирин, никотин, кофеин, алкоголь...
     - А "сыворотка правды"? - спросил он. -  Снадобье,  вроде  того,  что
заставляет тебя сейчас говорить? Пробовал его раньше?
     - Да.
     - Где?
     - В Северо-Западном университете.
     - Для чего?
     - Я был добровольцем в серии экспериментов.
     - Какую цель они ставили?
     - Изучения эффективности снадобья.
     - Барьер в сознании, - объяснил один другому. - Это может  занять  не
один день. И я думаю, у него подготовка.
     - Ты можешь сопротивляться "сыворотке правды"? - спросил другой.
     - Я не понимаю.
     - Ты можешь лгать нам сейчас?
     - Нет.
     - Опять ты не то спрашиваешь, - заметил первый. - Он не лжет. То, что
он говорит, отчасти правда.
     - Так мы добьемся от него ответа.
     - Не уверен.
     И они продолжали засыпать меня вопросами, но вскоре выдохлись.
     - Он меня допек! - пожаловался тот, что пониже. - Так  мы  его  и  за
неделю не расколем.
     - А стоит ли?
     - Нет. Все его ответы - на пленке. Теперь дело за компьютером.
     Близилось  утро,  и  я  чувствовал  себя  превосходно.  Чему   немало
способствовали вспышки холодного  пламени  в  затылочной  части  мозга.  Я
подумал, что сумею разок-другой соврать, если поднапрягусь.
     За иллюминаторами каюты серел рассвет. Должно быть, меня  допрашивали
часов шесть, не меньше. Я решил рискнуть.
     - В этой каюте "жучки", - заметил я.
     - Что? Что ты имеешь в виду?
     - Службу безопасности корабля, - ответил я. - Полагаю, что  за  всеми
техниками установлен надзор.
     - Где устройство?
     - Не знаю.
     - Мы должны его найти, - сказал один.
     - Что от этого толку, - прошептал другой и это  обрадовало  меня:  он
поверил - он говорил уже шепотом, зная, что шепот труднее записать. - Сюда
давно бы нагрянули, если бы велось наблюдение.
     - Может, они ждут, когда мы сами полезем им в лапы.
     Первый, тем не менее, начал осматривать каюту, и я встал, не встречая
возражений, протащился через каюту и рухнул на кровать.
     Моя рука, словно бы случайно, скользнула под  изголовье.  Я  коснулся
оружия.
     Я снял пистолет с предохранителя, выхватил его и  нацелил  оружие  на
гостей.
     - Порядочек, кретины, -  сказал  я,  -  теперь  вы  ответите  на  мои
вопросы.
     Высокий потянулся к поясу, но я прострелил ему плечо.
     - Следующий, - сказал я, меняя глушитель.
     Второй поднял руки вверх и посмотрел на своего приятеля.
     - Садитесь, - предложил я обоим.
     Они сели.
     Я придвинулся к раненому:
     - Дай сюда руку.
     Я  осмотрел  рану.  Пуля  прошла  насквозь...  Оружие,  отобранное  у
налетчиков, я положил на шкаф. Потом сорвал с  них  повязки  и  изучил  их
лица. Незнакомые.
     - Ладно... так зачем же вы здесь? И почему вы хотели узнать то, о чем
спрашивали?
     Они не ответили.
     - У меня не так много времени,  как  было  у  вас,  -  заметил  я.  -
Придется примотать вас покрепче. Думаю, не  стоит  валять  с  вами  дурака
после того, как вы вкатили мне наркотик.
     Я достал из аптечки липкую ленту и связал их.
     - Это место неплохо звукоизолировано,  -  объяснил  я,  положив  свое
оружие рядом, - и насчет прослушивания я соврал, так что можете покричать,
если хочется. Тем не менее, вынужден вас предупредить: вы уже  заработали,
чтобы вам переломали все кости. Так кто вы такие? - повторил я.
     - Я - механик челнока, - сказал коротышка, - а он - водитель.
     Напарник посмотрел на него со злостью.
     - Пойдет, - сказал я. - Мне хватит и этого, тем более, что я  вас  ни
разу здесь не видел. Хорошенько обдумайте следующий мой вопрос: на кого вы
на самом деле работаете?
     Я спросил это, помня, что у меня было то  преимущество,  которого  не
было у них. Я работал над собой,  поскольку  от  этого  зависела  вся  моя
деятельность  независимого  подрядчика.  Мое  имя  действительно   Альберт
Швейтцер - по крайней мере, сейчас. Я  всегда  становлюсь  той  личностью,
которой должен быть. Спроси они меня, кем я был  раньше  -  тогда  бы  они
могли получить совсем иной ответ. Все это зависит от подготовки и от того,
на что настроен разум.
     - Так кто дергает за веревочки? - настаивал я.
     Ответа не было.
     - Лады, - успокоил я. - Полагаю, я должен допрашивать вас по-другому.
     Головы повернулись ко мне.
     - Вы подвергли меня  насилию,  дабы  получить  несколько  ответов,  -
продолжал я. - Ну, ладно.  Думаю,  я  верну  вам  этот  долг.  Но  я  буду
поосновательнее. Просто я  стану  пытать  вас  до  тех  пор,  пока  вы  не
заговорите.
     - Не делайте этого, - посоветовал мне высокий. -  Этим  вы  увеличите
ваш индекс склонности к насилию.
     - Поглядим, - усмехнулся я.


     Как  вы  сумеете  оставаться   несуществующим,   пока   длится   ваше
существование? Я же нашел это очень легким. Ведь я был в проекте с  самого
начала и у меня был широкий выбор возможностей.
     После того, как я порвал перфокарты со своими данными, я вернулся  на
работу как обычно. И занялся я тем, что начал искать точку  ввода  данных.
Это было последним из того, что я сделал на работе.
     Эта точка была на севере, в Туле, на метеорологической станции.
     Здесь работал старикан, большой любитель рома. Я все  еще  помню  тот
день, когда мое судно "Протеус" бросило якорь в его бухте,  и  я  зашел  к
нему и пожаловался на бурное море.
     - Я дам тебе приют, - согласился он.
     - Компьютер не советует выходить в море.
     - Ладно.
     Он накормил меня, и мы говорили о морях и о погоде.  У  меня  нашелся
ящик вина, и я вытащил его.
     - По-моему, здесь вполне достаточно автоматики, - заметил я.
     - Верно.
     - Тогда почему вас здесь держат?
     Он засмеялся и сказал:
     - Мой дядя был сенатором. Мне понадобилось место. Он меня и  устроил.
Поглядим на корабль?
     Так мы и сделали.
     Он был приличных размеров и с мощными машинами.
     - Это все из-за пари, - объяснил я. - Хочу попасть за Полярный круг.
     - Глупости.
     - Знаю, что пари я выиграю.
     - Возможно, - согласился он. - Когда-то я был вроде тебя - всегда был
готов сорваться с места. - Его просоленная борода раскололась в усмешке. -
У тебя что-то стряслось?
     - Верно, - сказал я и предложил выпить, потому что  он  подкинул  мне
мысль о Еве.
     Он выпил, и я небрежно бросил:
     - Хотя это ей не нравится.
     Думаю, это было именно то, что он хотел услышать.
     - Уже месяца четыре, как  мы  расстались.  И  не  из-за  религии  или
политики - а из-за вещей куда более серьезных.
     И я принялся врать ему о вымышленной девушке, и он был счастлив,  что
угадал.
     - Я встретил ее в Нью-Йорке, когда делал то же, что и она - отдыхал.
     Она была высокой блондинкой с короткой стрижкой.  Я  помог  ей  найти
станцию наземки, вошел с ней  в  вагон,  вышел  вместе  с  ней,  пригласил
поужинать и был послан к черту.
     Сцена:
     - Мне это не нравится.
     - Мне тоже. Но я проголодался. Так идем.
     - А для чего?
     - Чтобы поболтать. Я совсем один.
     - Не на ту напали.
     - Может быть.
     - Я вас вообще в первый раз вижу.
     - А мне все равно хочется спагетти со стаканчиком вина.
     - От вас трудно отделаться?
     - Нет. Я вообще веду себя спокойно.
     - Ладно, съедим спагетти вместе.
     Так мы и сделали.
     За  месяц,  что  мы  были  там,  мы  сходились  все  ближе  и  ближе.
Выяснилось,  что  она  жила  в  одном  из   тех   ненормальных   маленьких
городов-пузырей на дно моря - и это не значило  ничего.  Возможно,  я  мог
продолжать крутить с ней и дальше. Она была в отпуске, как и я -  смотрела
Большую Землю. И я не часто бывал в Нью-Йорке.
     Я предложил ей выйти за меня замуж.
     Но она не хотела  покидать  свой  подводный  пузырь,  а  я  не  хотел
отказываться от своих планов на будущее. Я мечтал о большом надводном мире
- обо всем. Я зря любил синеглазую бабу с глубины в 500  морских  саженей,
хотя, возможно, у нас и был  шанс  как-то  договориться.  Но  я  тоже  был
чертовски независим. Если бы хоть один из нас был нормальным... Но  мы  не
были нормальными, вот в чем беда.
     ЕВА, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ И ДЖИМ СЧАСТЛИВЫ.
     - С "кокой"? - спросил я. - Отлично, - и опрокинул стакан, а он выпил
двойную.
     - Это мне нравится, мистер Хемингуэй, - заметил он.
     - Ну что ж, грабь меня.
     - Ладно. Можешь залечь вон там.
     - Спасибо.
     Он зевнул, потянулся и ушел.
     Я выждал часа полтора и принялся за дело.
     Его  метеорологическая  станция  имела  прямой  ввод  в   центральный
компьютер. Я задействовал вход, сделал дело и аккуратно замел следы.
     Закончив, я знал, что все в порядке.
     Я смог скормить Центру через этот канал с  расстояния  в  сотни  миль
все, что угодно и он все сожрет.
     Будь я проклят, я почти бог.
     ЕВА, ВОЗМОЖНО, МНЕ НАДО БЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ИНАЧЕ. Я НЕ ЗНАЮ.
     Я помог Биллу Меллингсу наутро справиться с похмельем, и он ничего не
заподозрил. Он был очень порядочным стариком, и я был страшно доволен тем,
что его никогда не обеспокоит вопрос, а не сделал ли он чего. И никто  его
не накажет, потому что, я уверен, никто никогда не сможет меня поймать.  А
даже если и поймают, то не думаю, чтобы ему грозили неприятности.  Ведь  в
конце-то концов его дядя был сенатором.
     Я был способен стать  кем  угодно.  Я  мог  полностью  сочинить  свое
прошлое - рождение, имя, образование и т.д. - и я мог поставить  себя  кем
угодно в  современном  мне  обществе.  Все,  что  для  этого  требуется  -
связаться с Центром через метеорологическую  станцию.  Достаточно  создать
запись - и