личности, как  вы. Вам  будет дано  все  -  власть,
деньги, слава. Вы будете сказочно богатым человеком.
    - И  все это будет принадлежать только мне одному? Или же
у меня  будет супруга,  вполне достойная  того,  кто  занимает
столь высокое положение?
    Такова уж  была натура  доктора Фауста  - он  опять начал
торговаться!
    - Вы  сможете оставить у себя Елену - это будет входить в
условия сделки,-  ответил Аззи.- Подумайте только, Иоганн, вам
будут завидовать  _все_ смертные.  И к  тому  же  вас  ожидает
огромное богатство. Вам и не снилось такое.
    - Положим,  что вам,  с вашим-то талантом по части всяких
козней, я  не доверяю,-  заметил подозрительный Фауст.- Знаю я
вас, чертей!  Вы можете сделать так, что, как только я вступлю
во владение  этим несметным  богатством, меня  хватит удар или
разобьет паралич,  так что  наслаждаться им  я уже  не  смогу.
Какой, спрашивается,  толк от  туго набитого кошелька, если не
можешь до него дотянуться?
    - Как  вы могли  так дурно  обо мне подумать? - огорчился
Аззи.- Я,  может быть, и _злой_, как всякий демон, но я отнюдь
не _плохой_!  Если вы  опасаетесь за свое здоровье, я включу в
список полный  курс омоложения в специальном восстановительном
центре,  где   работают  лучшие   мастера.  После  недолгой  и
совершенно безболезненной процедуры вы будете чувствовать себя
так, словно  заново родились  на свет  - ваша плоть и ваш дух,
ваши мыслительные способности претерпят изменения к лучшему. У
вас впереди  будет много  счастливых лет,  вы сможете взять от
жизни все  лучшее, что  она даст  вам.  Это  будет  прекрасно,
доктор. О, дорогой мой, как это будет прекрасно!
    Расписывая все  преимущества  предлагаемой  сделки,  Аззи
настолько увлекся,  что сделал  довольно странный  для  демона
жест -  поднеся к  губам сложенные щепотью пальцы правой руки,
он громко  чмокнул их и отвел руку в сторону, раскрыв при этом
кисть наподобие чашечки цветка - точь-в-точь грузин, торгующий
на базаре апельсинами (что, конечно же, было вовсе не в натуре
Аззи). Фауст,  однако,  остался  ко  всему  безучастным  и  не
изменил своего первоначального решения.
    - Нет,-  сказал он  демону.- Мне очень жаль, мой нечистый
друг, но я не могу принять ваши условия. Я вполне понимаю ваши
чувства. Но с собой я ничего поделать не могу.
    - Но  почему же  вы все-таки  отказываете мне?  - спросил
Аззи.
    - Понимаете, если я соглашусь работать на вас, то потеряю
свою  абсолютную   независимость.  Я  понимаю,  вас,  конечно,
волнуют в  первую очередь  свои собственные  проблемы  -  ваша
карьера, ваша  интрига, ваше  место в Тысячелетней Войне. Но и
я,  со   своей  стороны,   должен   позаботиться   о   великой
исторической роли  Фауста; ну  и, конечно,  если  у  меня  еще
останется время  - о будущем всего человечества. Так что прошу
извинить меня,  нечистый друг  мой, но  вам я  подчиняться  не
стану.
    - Что  ж,- вздохнул Аззи,- попытка - не пытка... А что вы
собираетесь делать дальше?
    - Я  попытаюсь занять  свое место  в Тысячелетней Войне -
место, принадлежащее  мне по  праву. Не  знаю, удастся  ли мне
прибыть во  Флоренцию вовремя... Но следующий этюд должен быть
разыгран  в  Лондоне.  Я  уже  договорился  с  Хароном  насчет
доставки.  Такая   перемена  обстановки   не  может   ему   не
понравиться -  ведь его  ладья еще  ни разу  не бороздила воды
Темзы.
    Услыхав  свое  имя,  упомянутое  ученым  доктором,  Харон
прислушался к  разговору. Шаркая  ногами, он  прошел на корму,
где сидели Аззи и Фауст, и сказал, посмеиваясь:
    - Да, Фауст, мы договорились. Я доставлю вас в Лондон, но
для этого  вы должны  сотворить достаточно  мощное  Заклинание
Перемещения, которое  перенесет нас  туда. Эта  ладья не может
идти сквозь пространство и время на веслах, сами понимаете.
    Фауст повернулся к Аззи:
    -  Да,  насчет  Заклинания.  Мое  собственное  уже  почти
потеряло  всю   свою  силу.  Не  могли  бы  вы  снабдить  меня
подзаряжающим устройством  или, что  еще лучше,  дать мне  все
необходимое для  того, чтобы  составить новое Заклинание? Мы с
Хароном  немедленно   отправились  бы   в   путь   и   нагнали
Мефистофеля.
    - Конечно,-  ответил Аззи.  Он вынул из кармана небольшой
пакет,  незаметно   сорвав  с  него  ярко-красную  этикетку  с
надписью "ИСПОРЧЕНО.  ИСПОЛЬЗОВАНИЮ НЕ  ПОДЛЕЖИТ",  наклеенную
Комиссией по Стандартам Колдовских Средств (сокращенно КС-КС),
и вручил пакет Фаусту.
    - Желаю  удачи,- сказал  демон  и  тотчас  растворился  в
воздухе.
    Он был  очень доволен собой. Сложная проблема разрешилась
так просто!  Теперь ему  уже не  нужно будет ломать голову над
тем, что  делать с  Фаустом. Этот  упрямец сам себя выведет из
игры  -   разумеется,  не   без  помощи   лукавого,  веселого,
находчивого рыжего  демона, снабдившего ученого доктора Фауста
адской   машиной    вместо   ингредиентов    для   заклинания.
Согласитесь, это была очень остроумная проделка!

     3

    - Итак,-  обратился Фауст  к Елене,- что вы имели в виду,
когда произнесли "ха"?
    Харон в это время возился на носу лодки, приготовляя свое
видавшее  виды   судно  к   новому,  весьма   продолжительному
плаванию.
    Елена,  прекрасная  и  недоступная,  стояла  у  невысоких
перил, которыми  был обнесен  борт лодки,  и глядела  на воду.
Черная река  катила свои  волны в неведомую даль; возле берега
образовывались  небольшие   водовороты.  На   ее   колышущейся
поверхности отражались  все деяния  и подвиги  людей и  богов:
сцены из  битв, из  древних мифов и из жизни выдающихся героев
представали  перед   зрителем  заново,   словно  заснятые   на
кинопленку. Даже  не повернув  головы в  сторону Фауста, Елена
ответила:
    - Это  презрительный возглас,  потому что я не чувствую к
вам, сексуально озабоченному типу, ничего, кроме презрения.
    - Вы меня называете сексуально озабоченным типом? _Меня_,
Фауста?
    - Да.  Ну и  что? -  с вызовом ответила она.- Подумаешь -
Фауст! Знаю я вас, мужчин! Будь вы великим героем или всемирно
известным ученым  - разница  невелика. С моей точки зрения, вы
всего лишь  один из  тех, кто  рассматривает женщину как вещь,
как некий  приз, который должен достаться ему в награду за его
выдающиеся качества.  Вы, мужчины, затеваете друг с другом все
эти смешные  и никому  не нужные  войны лишь  для того,  чтобы
победитель мог обладать женщиной...
    - Признаюсь,  мне странно  слышать от  вас  такие  речи,-
сказал  озадаченный   Фауст.-  Вы  говорите  как  образованный
человек, а  совсем не  как ветреная красавица, этакий "лакомый
кусочек", каким вас представляют мифы. К сожалению, история не
сохранила для нас вашей точки зрения на женский вопрос.
    - Такова  уж сама  история,- ответила  Елена.- Она  имеет
один существенный  недостаток: победившая  сторона  пользуется
исключительным правом представлять вещи в том свете, в котором
это ей  наиболее выгодно. Победителей, как известно, не судят,
вот они  и прибирают  к  рукам  историю  как  мощное  средство
воздействия на  человеческие умы.  И  мы,  те,  кто  входит  в
историю, становимся  уже не  самими собой,  а  лишь  тем,  что
скажут о  нас наши биографы. Нас превращают в какие-то пародии
на самих себя!
    - По-моему,  вам не на что пожаловаться,- заметил Фауст.-
Ваша слава распространилась далеко за пределы вашей родины, вы
известны как прекраснейшая женщина в мире!
    - Вам  легко говорить!..  Меня обрекли  на  роль  инженю,
которую я  должна играть  целую вечность.  Мои друзья  смеются
надо мной.  А все потому, что всякие ослы вроде вас воображают
себя чуть  ли не самими богами, раз уж им удалось заполучить и
поработить меня.
    - Поработить  вас? Вы  ошибаетесь, прекрасная  Елена! Как
раз наоборот,  это _я_  ваш покорный  слуга. Я готов исполнить
любое ваше желание, малейший ваш каприз.
    - Правда?  -  обрадовалась  Елена.-  Тогда  верните  меня
обратно в царство Аида, откуда тот демон меня выкрал.
    - Ну,  нет, об этом не может быть и речи,- сказал Фауст.-
Поймите, я просто пытаюсь быть галантным. Так почему бы вам не
отплатить мне той же монетой?
    - Черта  с два!  Вы можете обладать моим телом, но _мной_
вам не завладеть никогда!
    - Гм-м,- задумчиво произнес Фауст, глядя на Елену.- Любой
мужчина на  моем месте сказал бы, что ваше тело - само по себе
неплохая награда.
    -  Черта   с  два  вы  его  получите!  Попробуйте  только
прикоснуться ко  мне! Чтобы  завладеть моим  телом, вам сперва
придется убить меня!
    Фауст не  без удивления  обнаружил, что мог бы пойти и на
это -  женское упрямство  привело его  в бешенство. Он стиснул
зубы  и   постарался   успокоиться,   думая   о   каких-нибудь
отвлеченных предметах. Как ни смешно это выглядело со стороны,
он вовсе  не так  сильно желал эту женщину, несмотря на все ее
прелести. _Обладать_  ею, взять  над ней верх - о, да, ученому
доктору этого  очень хотелось. Но _любить_ ее?.. Она приводила
Фауста (чей опыт общения с женщинами был довольно ограничен) в
смятение даже  когда молчала,  а уж если Елена открывала рот -
тут она  казалась бедному  доктору  настоящей  мегерой.  Фауст
удивлялся, сколь неполно античные авторы обрисовывали характер
своих героев.  И почему  только ни  в одной  древней книге  не
содержится никаких упоминаний о том, как прекрасная Елена вела
беседы с мужчинами?..
    - Послушайте,- обратился Фауст к своей спутнице,- давайте
поговорим как  два разумных  человека. Число  ролей, в которых
могут выступать  мужчина и женщина, в нашем мире, к сожалению,
очень ограничено.  Мне, например, выпала роль профессора, хотя
должен вам признаться, она мне не очень-то нравится. И знаете,
если уж  быть до  конца откровенным,  я чувствую  себя  крайне
неловко с  властными женщинами. Я больше люблю простых девушек
- птичниц,  цветочниц... Но обладать вами - это большая удача,
предел  мечтаний   каждого  мужчины,   и  поэтому  я  вынужден
проводить время  в вашем  обществе,  хотя  мне  это  не  очень
приятно. Как  видите, я  поступаюсь своими  личными  желаниями
ради цели,  которую я преследую. Итак, с моею ролью покончено.
Перейдем к  вашей. Что  касается вас,  то по воле Рока, Случая
или, скажем,  еще каких-то  могучих сил,  вам  досталась  роль
первой красавицы  в мире,  за  обладание  которой  состязались
многие славные  мужи. О  вас сложены легенды. Вы слывете самой
обольстительной женщиной.  Большего, кажется, и желать нельзя.
Многие женщины все что угодно отдали бы за то, чтобы променять
свою жизнь  на жизнь  Елены Троянской. У вас прекрасная роль -
благодаря ей память о вас осталась жить в веках. Даже если вам
не по душе такая участь, не благоразумнее ли было бы смириться
с нею и постараться не ударить в грязь лицом?
    Елена задумалась.
    - Что  ж, Фауст,-  сказала  она,  подумав,-  вы  говорите
складно, и,  что самое  главное, говорите искренне. Я не скрою
от вас  того, что  думаю. Мне  кажется, что  вы мне  совсем не
пара. Судите сами, о Елене знают все, а кто знает о Фаусте?
    - Я  ведь из  будущего, не забывайте,- ответил ей Фауст.-
Вы не  можете знать  обо мне,  так как  в ваше время легенды о
докторе Фаусте  еще не существовало. Однако даю вам слово, что
моя слава  ничуть не  меньше вашей.  В вашем  мире подростки и
юноши  наверняка   мечтали  стать   такими  же  прославленными
героями, как,  например Одиссей или Ахиллес. В нашу эпоху люди
преклоняются перед фаустовским идеалом.
    - Не могли бы вы мне кратко рассказать, в чем заключается
этот идеал?
    - Как  ни трудно  выразить словами  неповторимую сущность
человека, я  все же попытаюсь это сделать. Скажем так: Фауст -
тот, кто находится в поисках истины, никогда не останавливаясь
на  достигнутом.   Конечно,  на   самом  деле  Фауст  -  нечто
неизмеримо большее,  чем просто  борец за  справедливость  или
знаменитый ученый,  но, кажется, мне удалось передать основную
черту его характера.
    - Нечто вроде нового Прометея? - спросила Елена.
    -  Почти   так,   прекрасная   Елена,-   ответил   Фауст,
посмеиваясь.- Но между Фаустом и Прометеем существует огромная
разница. Прометей окончил свой век на мрачной скале, к которой
он был  прикован несокрушимыми  цепями, и  каждый день Зевесов
орел прилетал  на эту  скалу, чтобы терзать печень героя своим
острым клювом,  причиняя ему  нестерпимые страдания. Фаусту же
удалось сбросить с себя те оковы, которые налагают на смертных
пространство и время. Он совершает удивительные путешествия во
времени, посещает  далекие страны  - не  без некоторой  помощи
своих друзей,  конечно. В  этом заключается  главное  различие
между древним Прометеем и современным Фаустом.
    Елена хмыкнула:
    - Стоило  лишь завести разговор о роли Фауста в истории -
и вас  не унять.  Интересно было  бы поглядеть,  так ли  уж вы
ловки на дела, как на разговоры.
    Фауст почувствовал,  как долго  сдерживаемое  раздражение
заклокотало в  нем, словно  кипяток в плотно прикрытом крышкой
горшке. Усилием воли он заставил себя принять равнодушный вид,
ничем не показывая, насколько слова этой женщины задевают его.
    - Что  ж, приступайте  к делу, Фауст,- продолжала Елена.-
Признаюсь, мне  любопытно  поглядеть,  что  за  новый  миф  вы
собираетесь сотворить.  Не могли  бы вы  рассказать мне  о нем
хотя бы  вкратце, раз  уж мне придется путешествовать вместе с
вами? Каковы ваши планы?
    - Для  начала я  собираюсь уплыть отсюда,- сказал Фауст.-
Харон! Готова ли ладья?
    - А у вас есть Заклинание Перемещения?
    - Вот оно!
    Фауст передал  пакет перевозчику мертвых. Харон осторожно
провел рукой  по внешней  обшивке борта лодки. Найдя неширокую
щель, он  засунул пакет между досками. Фауст взмахнул руками и
произнес  слова,  необходимые,  чтобы  привести  заклинание  в
действие. Посередине судна возник джинн весьма среднего роста,
показавшийся  непривычным   к  подобным   зрелищам  пассажирам
огромным и  страшным. Джинн  отпустил лини  и исчез  из  виду.
Ладья вздрогнула и качнулась на волнах, затем окуталась густым
облаком едкого  дыма. Дым  был зеленоватого и серого цвета; по
краям  облако   отсвечивало  золотисто-желтым,   и   из   него
вырывались тонкие  струйки пара,  похожие  на  закручивающиеся
усики ползучих  растений. Заклинание  Перемещения сработало, и
лодка рывком двинулась с места.
    Если бы  в этот  момент на  берегу находился  посторонний
наблюдатель, знающий  толк в  алхимии, он  мог бы сказать, что
зеленовато-серые  облака   дыма  -   признак   не   Заклинания
Перемещения,   а,    скорее,   неправильно    подействовавшего
Заклинания Движения.  Внимательно наблюдая  за  ладьей,  можно
было заметить отклонение от правильного курса - это также было
плохим признаком.  Что-то было совсем не так, как должно быть;
сторонний   наблюдатель   мог   бы   сказать,   что   дела   у
путешественников в ладье идут весьма скверно. И, рассудив так,
он был бы весьма недалек от истины.

     4

    Мак шел  по дороге,  с обеих  сторон обсаженной  высокими
стройными  тополями.   Одолев  некрутой   подъем,  он   увидал
остроконечные  шпили   соборов  и   крыши  домов.   Перед  ним
открывалась  панорама   прекрасного   города.   День   выдался
солнечный и  теплый, и  горожанам не сиделось дома. Они гуляли
парами и  небольшими группами. Мак заметил, что костюмы мужчин
мало отличались от повседневной одежды состоятельных краковчан
- чулки,  блузы, жакеты, невысокие сапожки и башмаки из мягкой
кожи - все это было привычно для Мака; вот разве только тонкая
вышивка и  яркие цвета  тканей ничуть не напоминали краковский
стиль. Оглядев  себя, Мак  увидел,  что  Мефистофель  приказал
одеть его  в такой  же точно  манере. Не  задерживаясь дольше,
чтобы  полюбоваться  на  город  издали,  он  зашагал  прямо  к
воротам. Ему  не  терпелось  узнать,  что  представляет  собою
Флоренция.
    На улицах  было оживленно  и людно.  Казалось, все жители
вышли из  своих домов;  многие  принарядились,  как  во  время
большого праздника. В этот погожий весенний денек жизнелюбивые
граждане Флоренции ликовали вместе с природой. Над балконами и
островерхими  крышами   домов  развевались  полотнища  цеховых
знамен, украшенные  гербами.  Уличные  торговцы  на  все  лады
расхваливали  новейшее   кулинарное   изобретение   -   пиццу.
Вооруженные всадники  в блестящих стальных шлемах проезжали по
улицам,   прокладывая    себе   путь   через   толпу   с   той
бесцеремонностью, с  какой это  делает полиция  всех времен  и
народов. Миновав  ряды тесно прижавшихся друг к другу палаток,
где  торговали  одеждой,  оружием,  мелкой  домашней  утварью,
фарфором, фруктами,  ароматными приправами и благовониями, Мак
оказался на углу широкой, шумной улицы.
    Он огляделся,  подумав, что  сперва нужно  подыскать себе
подходящую квартиру.  Заглянув в  свою сумку, он убедился, что
кошелек его туго набит новенькими блестящими золотыми монетами
- Мефистофель  не  поскупился  на  расходы,  отправляя  его  в
незнакомый город.  Мак медленно пошел вдоль улицы, разглядывая
яркие вывески  таверн, магазинчиков и мастерских. Его внимание
привлекла гостиница,  расположенная в самом конце улицы. Стены
просторного дома,  где размещалась  гостиница, были окрашены в
пастельный цвет.  Над входом  красовалась вывеска  -  надпись,
сделанная из листового золота, гласила: "Парадизо".
    Хозяин гостиницы, тучный краснолицый человек, недоверчиво
поглядел на  нового посетителя  - ведь по обычаям, принятым во
Флоренции, знатным  господам полагалось посылать вперед слугу,
чтобы  объявить  о  своем  прибытии.  Однако  как  только  Мак
развязал свой кошелек и вытащил оттуда золотой флорин, круглое
лицо хозяина расплылось в улыбке.
    - Я  отведу вам лучшие комнаты, любезнейший доктор Фауст!
Вы прибыли  в наш  город как  раз накануне большого праздника.
Мы, флорентийцы,  каждый  год  устраиваем  публичные  сожжения
предметов, толкающих  нас  на  путь  соблазна.  Грандиознейшее
зрелище!
    - Да,  я слышал  об  этом,-  сказал  Мак.-  А  где  будет
проходить сожжение?
    - Всего  лишь через несколько кварталов отсюда, на пьяцца
Синьориа,- ответил  хозяин.- Вам  стоит посмотреть.  Это будет
эпохальное событие.  В городе  только о  нем и говорят. Каждый
год к  нам  съезжаются  иностранцы  -  поглядеть  на  огромные
костры.  Но  в  этот  раз  Савонарола  обещал  устроить  нечто
выдающееся.
    -  Любопытно   было  бы   знать,  что   за  человек  этот
Савонарола.
    - О,  он монах,  строго соблюдающий устав. Он живет очень
скромно, не  то что иные князья церкви, которые имеют огромную
власть и используют ее не для общего блага, а для своих личных
выгод. Он  публично обличает  симонию, индульгенции  и  многие
другие вещи, разлагающие святую церковь. И еще он выступает за
Французский Альянс.
    - А что это такое?
    -  Это   наш  договор  с  французским  королем.  Пока  он
действует, папа  римский не  может снова  навязать нам Медичи,
как ему очень хотелось бы.
    - Вы не любите этих Медичи? - спросил Мак.
    - Не то чтобы совсем не любим... Они действуют достаточно
ловко. Лоренцо Медичи прозван Великолепным - не без основания,
надо сказать.  Флоренция еще не видала более тонкого знатока и
щедрого покровителя искусств. Во время его правления наш город
достиг своего наивысшего расцвета.
    - И все же его правление приходится вам не по нраву?
    Хозяин пожал плечами:
    - За великолепие князей всегда платит народ. Городу очень
дорого обходится  роскошь, в  которой  утопают  Медичи.  Кроме
того, мы, флорентийцы, свободные граждане и намерены сохранить
свою свободу. Мы не привыкли, чтобы нами правила одна семья.

    Мак осмотрел  отведенные ему  покои. Быстро  привыкнув  к
роскоши, он  стал весьма  требовательным  ко  всяким  мелочам,
придающим жилью  комфорт, на  которые настоящий  доктор  Фауст
никогда не  обращал внимания.  Убедившись в  том, что шикарный
номер,  занятый   им,   вполне   сгодил