иряющимся
векторам и возвышающимся углам, стараясь оставить себе  как  можно  больше
места для маневра в преддверии наступающей бури.
     Шторм уже успел удвоить  свою  силу  и  сконцентрировать  ее.  Группа
солнечных пятен, восставшая из  быстротекущих  течений,  накапливала  свою
внутреннюю   энергию,   потенциал,    поток,    переполнившись    яростью,
превосходящей понимание  плазмотов.  После  такого  извержения  не  сможет
выжить ни одна заряженная частица, ведь бешеный поток оставит  после  себя
пустыню.
     Плазмотам необходимо  улететь  как  можно  дальше,  когда  разразится
шторм, несущий  им  гибель.  Поэтому  все  они  скрылись,  оставив  только
дозорного, этого  рыцаря  без  страха  и  упрека,  готового  предупреждать
остальных о грядущей опасности.
     Зная, что ему нужно выяснить возможное направление  шторма,  дозорный
двигался  медленно,  Стараясь  держаться  на  почтительном   удалении   от
надвигающегося шквала, однако не слишком далеко, поскольку в таком  случае
он рискует ошибиться и неправильно  предупредить  собратьев,  не  выполнив
своего долга. Поэтому он старался все время держать штормовой вал  в  поле
зрения, порой позволяя магнитным течениям подбрасывать его вверх.
     Так поступали все дозорные и до него.
     На мгновенье плазмот остановился в растерянности, не  зная,  двинется
ли шторм в правую или в левую  сторону  через  сверкающую  от  раскаленных
газов  равнину.  И  тут  он  почувствовал,  что  подплыл  слишком  близко;
энергетические смерчи буквально выхватили  его  из  плазменного  потока  и
подбросили вверх, растрепав  состоящую  из  заряженных  частиц  структуру.
Подобно сверкающей на солнце серебряной  рыбе,  стремящейся  вырваться  из
невода, плазмот взмывает ввысь,  в  темноту  над  фотосферой,  где  бурные
потоки и лава ионов уже не смогут достать его.
     Проходя  сквозь  холодные  слои   пенумбры,   откуда   шторм   забрал
практически  все  тепло,  дозорный  почувствовал,  что  постепенно  теряет
остроту чувств, а  свободной  энергии  слишком  мало,  чтобы  он  мог  там
задержаться.
     Над путником зависло густое облако умбры. Попасть  туда  означало  бы
гибель, поскольку сравнительно низкая температура  вынудила  частички  его
тела отдать свой заряд, и  плазмот  перестанет  существовать.  Однако  ему
повезло и на этот раз, неожиданно плазмота отбросило далеко в сторону, и в
следующее мгновенье он уже двигался по мосту из горячих газов к  солнечной
кроне.
     Внизу, под мостом, на котором он  очутился,  его  чувствам  открылись
переплетенья магнитных полей, создававших вершину бушующего шторма.
     Мост из горячих газов был термически изолирован от нестерпимого  жара
перегретой короны.  Плазмот  измерил  температуру  внутри  моста,  которая
составила порядка двух миллионов градусов по  Цельсия,  если  пользоваться
земными мерами, что почти  в  два  раза  превышало  привычную  температуру
фотосферы. Тяжеловато но выносимо.
     Выгнувшийся дугой мост, богатый теплом и магнитной энергией, сохранит
плазмоту жизнь на какое-то время, однако он не справился со своей задачей,
и его голос больше  не  сможет  отслеживать  и  предугадывать  направление
бушующего шторма.
     Теперь на стену темноты, на  самый  край  вечности  поднимется  новый
доброволец из тех, кто  сумел  ускользнуть  от  неминуемой  гибели.  Новый
дозорный попытается предугадать движение бури,  выкрикивая  предупреждение
об опасности.



                                    7

     Чух!
     Чух!
     Чух!
     Чууф!


            ЛУННАЯ КОЛОНИЯ "СПОКОЙНЫЕ БЕРЕГА", 9 МАРТА 2081 Г.

     Основные компрессоры натужно гудели, снижая давление в гараже до трех
килопаскалей. Джина Точман почувствовала, как  полистироловые  волокна  ее
усиленного костюма плотно облепили тело. Сплетенный особым образом костюм,
точно соответствовавший весу Джины, облегал кожу в условиях почти  полного
вакуума, однако не мешал функционированию потовыделяющих желез.
     Костюм  был  достаточно  удобен.  С  помощью  оптического  сканера  и
лазерных ножниц  удалось  добиться  того,  что  одежда  стала  практически
"вторым телом", плотно покрывая каждый сантиметрик тела девушки,  если  не
брать во внимание шлем из волокнистой резины и пластиковые наколенники. Ни
повесу, ни по другим параметрам рабочий костюм Джины ничем не отличался от
прогулочных одеяний гостей.
     Даже для постоянных сотрудников требовалось некоторое время, чтобы  к
нему привыкнуть. Когда атмосферное давление в гараже упало до нуля,  Джина
почувствовала, что ее кожа вплотную прилипла к ткани,  в  том  числе  и  в
местах, которые обычно  свободны:  в  паху,  под  мышками,  вдоль  грудной
клетки, на сгибах локтей и с  тыльной  стороны  бедер.  Однако  уже  через
мгновение организм приспособился к новым условиям атмосферы.
     Широкие алюминиевые створки двери втянулись внутрь, выпуская  остатки
воздуха.  Щелкнули  соленоиды,  и  механический   привод   стал   медленно
подтягивать освободившиеся пластины к потолку. Джина взглянула  на  унылый
серый пейзаж, отливавший голубовато-зеленым в свете  лучей,  отраженных  с
Земли. Поверхность Луны была, как всегда, темной, и Джина  знала,  что  за
стенкой гаража ее поджидает пронзительная стужа.
     Из встроенного шкафа девушка достала  остальные  части  костюма.  Вся
прочая  экипировка  была  унифицирована   и   подходила   человеку   любой
комплекции. Сначала Джина  надела  теплый  джемпер  с  несколькими  слоями
горячего геля, предохраняющего от обмораживания. Его  внешняя  поверхность
была  усилена  прочной   силиконовой   сеткой,   способной   противостоять
микрометеоритам весом до двух десятых миллиграмма. Затем обычно надевалось
трико с  отражающим  слоем,  предохраняющим  от  инфракрасного  излучения,
однако сегодня девушка решила оставить  его  в  шкафу,  зная,  что  долгой
лунной ночью излучение крайне мало.  И,  наконец,  она  натянула  на  ноги
тяжелые башмаки, чтобы защитить полистироловые волокна от острых камней  и
валунов.
     Одевшись, Джина Точман повернулась к выходной двери.
     Обычно компания возражала, чтобы  для  одного  человека  декомпрессия
делалась в таком большом помещении, как гараж, поскольку даже при давлении
менее двухсот грамм приходилось тратить огромное количество  грамм-молекул
на  восстановление  потерянных  десяти  тысяч  кубических   метров.   Весь
обслуживающий персонал был строго-настрого проинструктирован  пользоваться
ручными замками, с тем чтобы уменьшить расходы.  Однако  сегодня  у  Джины
имелись профессиональные причины воспользоваться главным  замком.  Девушка
подошла к одному из стоявших электрокаров, подъехала к воротам  и  отперла
их.
     Туристы, приезжающие в компанию "Спокойные берега", должны знать, что
это главный гараж и грузовой порт. В  конце  концов,  именно  сюда  они  и
приходили, побывав у интенданта, и одевались именно здесь,  неподалеку  от
группы   каров.   Без   сомнения   гости   должны   были   понимать,   что
пятнадцатиминутная прогулка по Луне не такое уж простое удовольствие.
     Как  и  любой  другой  курорт,  "Спокойные  берега"  вел  борьбу   за
клиентуру. Управляющие внимательно выслушивали все  жалобы  постояльцев  и
тщательно изучали отзывы,  остававшиеся  после  отъезда  групп.  Одной  из
наиболее части попадающихся жалоб было разочарование прогулкой. "Я ожидала
увидеть иное", "Похоже на равнины в Нью-Джерси", "Как  будто  я  попал  на
Кокосовый берег" - такие замечания встречались снова и снова.
     Проведенная серия конфиденциальных опросов  показала,  что  у  людей,
отправлявшихся на Луну, уже имелось определенное представление  о  планете
из голых скал, с мягким песком и шуршащей под ногами галькой. Даже  выходя
из рабочего гаража, они представляли,  что  перед  ними  откроется  лунная
поверхность такой, какой она предстала взору первых астронавтов.
     Они хотели быть первыми или хотя бы вообразить себе, что  они  первые
ступают на эту поверхность.
     Если бы "Спокойные берега"  располагались  на  берегу  моря,  подобно
курортам  на  Гавайях  или   Бермудах,   тогда   правлению   пришлось   бы
всего-навсего подождать первого тропического циклона. Один штормовой  день
вернул бы окрестностям свежесть и девственную чистоту. Уже  наутро  всякий
мог бы вообразить себя Робинзоном Крузо для вящего удовлетворения.  Однако
на луне не бушевали циклоны, не шли дожди, могущие смыть разлитое  топливо
и ни одна волна не нарушала мирный сон песков.
     Все это приходилось выполнять самой Джине.
     До того как выехать на залитую нежным зеленоватым светом поверхность,
Джина подвесила на машину электростатическую щетку и  скребки.  Выехав  из
дверей, девушка включила поле поляризатора и оглянулась.
     Электромагнитные пальцы сбивали и перемешивали песок,  возвращая  ему
первозданный вид, стирая следы от гусениц, башмаков и колес.  Разбросанные
там и сям металлические детали, яркие нейлоновые обертки и  куски  материи
отправлялись  на  специальные  экраны  вместе  со  следами  от   пролитого
горючего.
     Точман проехала около четырехсот метров вперед вдоль главной  дороги,
затем повернула вправо. Зона  для  прогулок  представляла  собой  трапецию
длиной в сорок метров у входа в гараж. Экраны очищали  лунную  поверхность
от всех следов человеческой деятельности, не забывая заметать  собственные
следы.
     Опыт подсказывал Джине, что необходимости убирать большую по размерам
территорию не было, поскольку даже самым непоседливым из  туристов  быстро
надоедало бродить по песку и  карабкаться  на  близлежащие  холмики.  Хотя
атмосферное давление на Луне было невысоким, подогнанные точно  по  фигуре
костюмы порой могли вызвать растяжение мускулов  ног,  а  теплые  джемперы
лишали  движения  естественности.  Посетители  быстро  уставали,  и,   как
правило, ни у кого не  возникало  желание  прогуляться  к  виднеющимся  на
горизонте горам или уходить далеко от посадочной площадки.
     Когда через часок Джина выведет своих подопечных на прогулку по луне,
они походят неподалеку, сделают несколько прыжков, поваляются  в  песке  и
будут считать, что  уголок,  где  расположен  курорт,  с  песком,  который
регулярно очищался, и есть частица  девственного  лунного  пейзажа.  Затем
кому-то придет в голову, что сейчас самое время для коктейля, да и костюмы
начнут натирать в самых  неподходящих  местах,  и  через  некоторое  время
насладившимся  унылым  пейзажем  захочется  обратно.  Они  станут   слегка
разочарованными, но эта разочарованность не будет иметь ничего  общего  со
следами гусениц или целлофановыми обертками  на  песке.  Скорее  наоборот,
посетители  почувствуют,  что  их  чаяния  сбылись,  а  на   администрацию
жаловаться никто не будет.
     Джина сделала последний круг по лунной пыли и въехала на бетонный пол
гаража. Шоу должно продолжаться.

     16:04:22
     16:04:22
     16:04:22
     16:04:22


              ПЕРЕСЫЛЬНАЯ СТАНЦИЯ "КОННОР", 10 МАРТА 2081 Г.

     Питер Спивак неотрывно следил  за  секундной  стрелкой  часов,  кивая
головой в такт отсчитываемым мгновениям. Осталось тридцать пять секунд  до
той минуты, когда экипаж наглухо закроет шлюз,  и  в  этом  случае  только
начальник дока сможет отложить старт. Лучевой факс от мисс Шерил  Хастингс
уже не сможет долететь до него.
     Четыре дня  назад  они  с  Шерил  очень  крупно  поссорились.  Питеру
предстояло  проработать  полтора  года  наблюдателем  на  Марсе,  а  Шерил
оставалась на  Земле,  рисуя  свои  фантастические  образы  средневековья:
лесных эльфов и покрытых броней драконов. И  вся  проблема  отчасти,  нет,
если быть честным, то полностью заключалась в этой злополучной поездке.
     Восемнадцать месяцев вне Земли, а  если  считать  еще  больше  девяти
месяцев туда и почти столько же обратно, то и все тридцать шесть. Три года
разлуки, восполняемые лишь видеопередачами да приносящими  боль  короткими
сеансами связи с Марсом, от четырех до  шестнадцати  минут.  Они  были  бы
ближе друг к другу, сидя в одиночных камерах и перестукиваясь.  Не  говоря
уж о том, что поездка была опасной... Да, еще и это. Питер мог  замерзнуть
на Марсе, но немногим менее вероятно было то, что Шерли могла погибнуть на
Земле. В их городе человеческая смерть уже давно стала обыденной вещью.
     Сперва Питер посчитал,  что  их  отношения  достаточно  тесны,  чтобы
выдержать разлуку, да и поездка представлялась  заманчивой.  Учитывая  тот
факт, что его знания геотехники высоко ценились, и прибавляя к ним  бонусы
за  работу  вне  Земли,  плату  за  межорбитальные   полеты,   специальные
медицинские пособия плюс отпускные  на  отдых  и  восстановление  сил,  то
банковский счет Питера Спивака по возвращении на Землю составлял бы  ровно
половину от пенсиона. Они с Шерил могли бы жить где угодно, и Шерил смогла
бы  рисовать  свои  фантазии  до  конца  дней.  Питер  посчитал,  что  эта
возможность слишком хороша, чтобы проходить мимо.
     "Карпе дием!" - весело провозгласил  Питер,  когда  узнал,  что  Фонд
Межзвездных Полетов принял его обращение. - "Воспользуйся случаем!"
     "На самом деле твоя пословица гласит: "Схвати день", - сухо  заметила
Шерил, когда до нее дошел смысл принесенной Питером новости. - Она гласит,
что человеку положено жить каждую минуту дня, а это совсем не то,  что  ты
собираешься  предпринять.  Наоборот,  ты  собираешься  поместить  себя   в
гигантский холодильник, чтобы  когда-нибудь  в  далеком  будущем  ты  смог
зажить привольно, если ты вообще вернешься и если  не  привезешь  с  собой
какую-нибудь вирусную мутацию. Я уж не говорю, что тебя  может  покалечить
микрогравитация, и ты проведешь всю оставшуюся жизнь в инвалидном  кресле,
мучаясь от боли в ногах. Так что "хватай день", мой дорогой".
     Когда Питер робко  принялся  объяснять,  что  Фонд  предлагает  также
оплатить Шерил дорогу и предоставит практически те  же  льготы,  если  она
согласится работать  техническим  иллюстратором,  она  громко  рассмеялась
прямо в лицо Питеру.
     Другого разговора на эту тему так и не  состоялось.  Питер  продолжал
действовать по намеченной программе, проходил необходимые тесты,  проверки
способностей, медицинское обследование, личную совместимость и сражался  с
ворохом бумаг. Шерил продолжала рисовать каждый день, безучастно занимаясь
по вечерам любовью с ним и держа эмоции при себе. Она ни разу  не  сказала
ему: "не уезжай" или "я буду ждать тебя".
     Когда Питер уезжал в аэропорт, чтобы сесть  на  стратоплан  и  начать
путешествие длиной в 430 миллионов миль, Шерил холодно простилась с ним  и
немедленно поменяла замки и переписала счета на оплату квартиры.
     На каждой из остановок: в Ванденберге, здесь, на "Конноре", на Лунном
Перекрестке и в точке Л2, где он собирался сесть  в  звездолет  до  Марса,
Питер  посылал  или  собирался  послать  электронные  карточки.  Это  были
красивые, дорогие репродукции видов межпланетных пейзажей. Каждая карточка
составляла всего 128  байтов,  в  которые  он  буквально  вкладывал  душу,
надеясь услышать в ответ добрые слова,  все,  что  угодно:  "люблю  тебя",
"пожалуйста, возвращайся", "лечу следующим рейсом".
     Пока она так и не ответила, хотя, возможно, он  получит  весточку  от
Шерил позднее, на заключительном отрезке пути. Пока ничего.
     Сейчас его часы отсчитывали последние секунды до  закрытия  люков,  в
16:05:00.  Переходной  шлюз  на  парковочной  стоянке   станции   "Коннор"
закрылся. Со своего места Питер видел верхушку станции, и вдруг  воздушное
давление в корабле начало меняться, касаясь  невидимыми  пальцами  кожи  и
закладывая уши.

     Иены
     Риалы
     Марки
     Доллары


                 ГОНКОНГ 2, БРИТАНСКАЯ КОЛУМБИЯ, 11 МАРТА

     Уинстон Цян-Филипс наблюдал за приливом. Еще солнце не успело  взойти
над Прибрежными горами, как первые струйки денег  потекли  на  гонконгскую
биржу, предвещая новые возможности и поднимая даже грошовые акции в цене.
     Для Уинстона  наблюдение  за  приливом  не  было  просто  поэтическим
образом. Доверяя  больше  внутреннему  чутью,  нежели  глазам,  Цян-Филипс
наблюдал, как ставки зеленой рекой перетекали между  брокерскими  местами,
заставляя  двигаться  огоньки  на  мониторах.   Уинстон   остановился   на
мгновенье, наслаждаясь зрелищем, и неспешно уселся перед монитором.
     Общий  объем  денег,  находящийся  на  открытых  и  активных   рынках
западного  полушария,  оценивался  в  пятьдесят   триллионов   долларового
эквивалента, хотя точную сумму назвать не мог никто.  Связанные  в  единую
сеть рынки, вовлеченные в торговлю,  упорно  отказывались  назвать  точную
цифру, считая это плохим предзнаменованием.  Однако  Уинстон  считал,  что
сумма в пятьдесят триллионов отражает состояние дел.
     Безусловно, нужно было принимать во внимание скорость. Доллар в покое
обладает значительно меньшими возможностями,  чем  доллар  в  движении.  И
будучи прокрученной раз в год, или даже в день, такая сумма  не  могла  бы
оказать серьезного влияния на биржевое положение дел. Такой  эффект  можно
сравнить с ударом слабого больного человека. Но если ту же сумму запустить
в оборот четыре, пять раз в сутки, она приобретала  скорость.  Такой  темп
нес с собой огромную силу, подобно здоровяку, решившему вмешаться в стычку
у стойки бара.
     Так что вполне возможно, что сумма составляла меньше  чем  пятьдесят,
но это были  триллионы!  Даже  двадцать  триллионов  с  хорошей  скоростью
оборота могли показаться  в  два  или  в  три  раза  больше  для  всякого,
находящегося  в  гуще  событий  и  в  течение  восьми   часов   непрерывно
совершающего сделки. А к вечеру глаза всех участников сделок обращались на
запад, вслед за потоком денег, летящим к токийской бирже Никкей.
     Из университетского курса по истории денег Уинстон Цян-Филипс  узнал,
что семьдесят лет назад мир пришел к круглосуточным операциям и  полностью
компьютеризованному финансовому рынку. В те времена бытовало  мнение,  что
деньги нужно делать двадцать четыре часа  в  сутки,  даже  во  время  сна.
Однако все эти мечтания канули в лету после "Машинных паник"  2002,  2005,
2007, 2008 и 2009 годов.
     Сегодня процессом  снова  управляли  люди  с  небольшой  компьютерной
помощью. Но если людям нужно время для сна, то деньги не нуждаются в этом,
поэтому после напряженной  дневной  сутолоки,  в  последние  минуты  перед
возвещающей о закрытии торгов сиреной  люди  этой  половины  земного  шара
оставляли деньги  на  сертификатах  ночного  депозита,  что  приносило  им
небольшую прибыль, пока они отправлялись домой есть, спать и развлекаться.
В это же самое время деньги оказывались фактически  предоставленными  сами
себе, привлекая внимание инвесторов другой половины земного шара  и  резко
повышая общий объем "свободного доступного кредита".
     Поэтому, когда заря заглядывала в окна биржи, а с  востока  начинался
приток денег, наступало время для скупки. С закатом начинались распродажи,
и деньги перетекали на запад.
     "Прилив поднимает все лодки", - говорил когда-то Уинстону его дедушка
Цян Нулин, когда тот был еще мальчишкой. Его дед полагал, что  так  оно  и
есть, но теперь Уинстон мог бы добавить: "Не считая тех, что  на  короткой
цепи".
     Всю жизнь Уинстон  Цян-Филипс  посвятил  тому,  что  поступал  всегда
наоборот. Поэтому, когда с закатом деньги перекочевывали на запад и  когда
всех обуревало желание продавать, Уинстон скупал капитал как ненормальный.
Он покупал даже те компании, которые  больше  всего  пострадали  за  время
торгов и могли достаться по дешевке.  Он  обдирал  как  липку  попавших  в
бедственное положение и принужденных сдаваться на милость победителя.
     Под утро, когда на биржу устремлялся поток денег  и  все  принимались
активно  покупать,  Уинстон  выставлял  на  торги  все  то,  что  приобрел
накануне. Наибольшую прибыль ему давали те, кто обладая большими денежными
суммами,  теряли