сли все дело  только  в  изменении  расписания,  -  попытался
протестовать По, который почти целую неделю готовился к встрече с деканом,
- я уверен, что мог бы  лично  договориться  с  теми  студентами,  которым
предстоят сейчас наблюдения. Таких всего двое. Во-первых,  Иверсон  с  его
исследованием туманности...
     - Нет, меня заботит как раз не расписание. Если бы мы посчитали,  что
ваше предложение имеет научную ценность, то сумели бы изыскать необходимые
часы. Однако, в данном случае нельзя сказать, что  предложенная  программа
наблюдений соответствует данному требованию.
     - Однако,  я  получил  предварительное  указание  от  доктора  Фриде,
которое свидетельствует о...
     - Хочу заметить, молодой человек, что доктор  Ганнибал  Фриде  с  его
скороспелыми точками зрения и странными выпадами не пользуется любовью  ни
научного общества, ни учебных заведений высшей школы.
     - Я считал, что  научный  метод  гарантирует  независимость  ценности
научных исследований от личности ученого или его репутации, - тихо заметил
По.
     - Послушайте... - декан Уитерс уже не пытался сдерживать себя. -  Мне
грустно видеть, Пьеро, как такой талантливый человек как вы тратит силы на
пустые мечтания,  вместо  того,  чтобы  заниматься  наукой.  Мальчик  мой,
забудьте про Солнце. Это унылая и давно предсказуемая сфера. Все, что  там
есть, это лишь горящий водород, плазма и испускаемые фотоны. Старая нудная
песня. Там нет ничего, что заслуживает изучения. Забудьте о  вашем  Фриде.
Он просто свихнулся, пустив на  ветер  состояние  ради  своей  экспедиции.
Ничуть не удивлюсь, если на будущий год на его должность объявят конкурс.
     - Он нашел солнечное пятно.
     - Нашел? А может быть ему просто померещилось?
     - Доктор передал мне цифровую копию, - сказал По и честно добавил,  -
во время сеанса связи его корабль находился  над  Южным  полюсом  и  из-за
наведенных   магнитных    помех    полученное    изображение    невозможно
реконструировать.
     Уитерс поморщился: - Ну  вот,  какие-то  помехи,  и  сигнал  оказался
искаженным.
     В глубине души Пьеро Моска вынужден был признать, что декан  высказал
вслух те доводы, которые сам Пьеро отчаянно пытался отогнать прочь.
     По  предварительному  указанию  доктора  Фриде   сделать   какие-либо
окончательные выводы  было  невозможно,  присланные  им  снимки  оказались
практически бесполезными. А скептицизм и неодобрение, высказанные  деканом
и научным сообществом по поводу избранного им научного поприща - солнечной
астрономии - Моска уже видел в тяжелых ночных кошмарах.
     Получилось  так,  что  восемьдесят  лет  назад  закончился  последний
одиннадцатилетний круг появления солнечных пятен, область,  представляющая
для астрономов  наибольший  интерес.  Когда  в  1998  году  с  поверхности
солнечного диска исчезла последняя пара пятен, процветавшее в  те  времена
сообщество исследователей  Солнца  принялось  терпеливо  ждать  следующего
цикла, отложив на время бинокли и перестроив  радары  на  другие  объекты.
Однако пятна не появлялись,  и  год  за  годом  Солнце  продолжало  дарить
незамутненный свет, озаряясь лишь вспышками протуберанцев,  восстающих  из
колышущихся конвекционных слоев. Циклические изменения  выбросов  энергии,
пятна солнечной короны, вихреобразные смерчи  солнечного  ветра,  всплески
пламени, словом, все то, что астрономы традиционно соотносили с пятнами на
звезде, испарилось без малейшего следа. Казалось,  что  Солнце  наконец-то
утихомирилось и стало  вести  себя  подобно  хорошо  отлаженному  ядерному
реактору, без неожиданных сюрпризов и сбоев.
     Подобным исключениям из правил имелись и документально подтвержденные
аналоги в прошлом.  Впервые  наблюдая  за  Солнцем  с  помощью  телескопа,
Галилео Галилей в начале семнадцатого  столетия  описал  имевшиеся  пятна.
Однако затем, в течение семидесяти лет с 1645 по 1715 год ни одного  пятна
замечено не было.
     В этот период на большей части Европейского континента начался период
резкого  похолодания,  получившего  среди   историков   название   "Малого
ледникового периода". В эти годы в Лондоне несколько раз  сковывало  льдом
Темзу -  событие,  о  котором  в  прежние  века  даже  не  имели  понятия.
Современники  были  склонны  искать  сверхъестественные   объяснения,   не
подозревая  о  возможности  уменьшения  солнечной  энергии,   на   которую
указывали отсутствующие солнечные пятна.
     С тех пор утвердилась точка зрения, что все периоды отсутствия  пятен
на Солнце неблагоприятно сказываются на климате Земли, пусть это и  не  во
всех случаях подтверждалось научными наблюдениями. Ученые двадцатого  века
собрали  и  обобщили  большой  статистический  материал,  используя  метод
радиоуглеродного анализа годичных колец на стволах деревьев. Тонкие кольца
означали уменьшение периода вегетации, изменение  климата  и  похолодание.
Проведенные  исследования  показали,  что  похолодания  на  Земле  длились
десятилетиями,  а  порой  и  веками.  Такое  длительное  отсутствие  пятен
получило  название  Минимума  Маундера,   по   имени   Уолтера   Маундера,
английского астронома девятнадцатого века.
     Очевидно,  что  Солнце  как  раз  и  находилось  в   таком   периоде.
Восемьдесят лет -  срок,  вполне  сопоставимый  с  хрониками  семнадцатого
столетия, и не означало ли это, что разрыв между циклами подходит к концу?
     Проблема была значительной, и в прошлом десятилетии в научных  кругах
стали разгораться споры. Несмотря на то, что  несколько  поколений  ученых
практически начисто игнорировали спокойно светящееся  Солнце,  предпочитая
ему другие сферы деятельности, несколько исследователей их университетов и
научных учреждений, таких как Институт Лоуренса, где учился  Моска,  стали
осторожно высказывать гипотезы по поводу дальнейшего развития событий.
     Мнения сошлись на том, что цикл солнечных пятен может начаться  через
пять, десять, в крайнем случае  тридцать  лет,  и  Солнце  снова  окажется
объектом, достойным изучения. В таком случае ученым и  инженерам  придется
скорее всего начать оценивать возможные последствия увеличенной  солнечной
активности на человечество, колонизирующее ныне солнечную  систему.  Такая
проблема потребует регулярного освещения в электронном журнале.
     В этот-то деликатный разговор и вмешался доктор Фриде  со  своими  не
предвещающими  ничего  доброго  новостями.  Его   исследования   показаний
магнитометров с зонда "Телемах", запущенного последний раз двенадцать  лет
назад из-за скудости средств,  убедило  ученого,  что  в  магнитных  полях
звезды нарастает нестабильность. Такая точка зрения показалась большинству
ученых кощунством. Следует сказать, что для  нескольких  известных  своими
нетрадиционными  подходами  исследователей  сужение  силовых  линий  стало
доказательством того, что солнечные пятна больше не могут появляться, хотя
никакого серьезного теоретического обоснования предложено не было.
     Вместо того, чтобы тратить время  и  силы  на  бесплодную  перепалку,
Фриде предложил собрать новые доказательства,  осуществив  экспедицию.  Он
полагал, что таким образом можно будет раз и  навсегда  решить  не  дающий
покоя вопрос. Находясь неподалеку от Солнца,  почти  на  орбите  Меркурия,
ученый окажется в таком  положении,  что  с  помощью  оборудования  сумеет
заметить малейшие изменения энергетических выбросов  звезды,  радиопотока,
излучения, магнитных полей, всего того, что  можно  исследовать  со  столь
близко расположенной станции. Такие наблюдения помогут  отыскать  признаки
возвращающейся переменной активности Солнца.
     Вскоре   выяснилось,   что    полугосударственные    организации    и
международные учреждения предпочитают держаться в  стороне  от  проекта  в
силу  собственной  незаинтересованности.  Поэтому,  когда  Фриде   впервые
изложил свою точку зрения, его встретили с  каменным  равнодушием.  "Зачем
это, собственно, вообще нужно? -  заметил,  пожимая  плечами  председатель
комитета по субсидиям. - Я имею ввиду, что можно получить  от  вращающейся
вокруг  Солнца  платформы  такого,  что  мы  не  получаем  от   постоянных
наблюдений из земной системы."
     Фриде пришлось  объяснять,  что  в  наблюдениях  занято  всего  около
двадцати ученых, которые лишь часть своего  времени  уделяют  слежению  за
Солнцем.  К  тому   же,   большая   часть   наблюдателей   сейчас   занята
экспериментами по получению большего количества энергии из потока  фотонов
видимого диапазона.
     Председатель только пожал плечами. Наблюдение есть  наблюдение.  Если
даже на Солнце и будет  что-то  происходить,  то  ученые  обязательно  это
зафиксируют. Прошение отклоняется.
     На встрече с председателями  астрономических  факультетов  крупнейших
университетов Фриде пришлось  выслушать  доводы  иного  рода.  "Солнце,  -
заявили ему, - не пользуется  ныне  популярностью.  Уж  слишком  здоровый,
нормальный и скучный предмет для наблюдений. Безусловно, в  былые  времена
солнечные циклы заслуживали изучения, однако этот феномен получил разумное
объяснение более столетия  назад.  Вы  никак  не  проявите  себя  на  этом
поприще".
     Тут доктор  Фриде  не  смог  сдержаться.  "Следуя  вышей  собственной
логике, Солнце неизбежно должно стать предметом  необычайного  интереса  в
плане   теории,   ведь   это   единственный   пример   здоровой    звезды,
просуществовавшей половину отведенного ей срока, - сообщил он  собравшимся
коллегам. - А те  предметы,  что  избирают  для  наблюдения  исследователи
ночного неба, являются либо капризами Творца, как гиганты и белые карлики,
либо экспонатами кунсткамеры, я имею ввиду  нейтронные  звезды,  пульсары,
новые звезды или туманности". Естественно, что  после  такого  выступления
какая-либо плодотворная деятельность оказалась невозможной.
     Поэтому бурная реакция научных журналов на всех тех,  кто  утверждал,
что  солнечные  пятна  способствуют  вспышкам  на  Солнце,  не  только  не
уменьшилась, а напротив, приобрела большую остроту.
     За  восемьдесят  лет   Минимума   Маундера   человечество   принялось
колонизировать и обживать все пригодные уголки солнечной системы. Землянам
пришлось выполнить колоссальный  объем  работы,  начиная  от  постройки  и
запуска орбитальных платформ до инопланетных колоний, от наземных  станций
на Луне и Марсе до баз на спутниках Юпитера и Сатурна,  не  говоря  уже  о
поддерживающей  инфраструктуре   энергообеспечения,   создании   требуемых
атмосферных  условий,  обеспечении  транспортом  и  связью.  К  настоящему
времени  вся  межпланетная  экономика  была  заинтересована  в  нормальной
жизнедеятельности этих первых очагов цивилизации,  поскольку  на  освоение
космоса  понадобились  громадные   суммы.   Космические   предприниматели,
работавшие  с   доверенными   им   большими   суммами   денег,   постоянно
балансировали на тонкой проволоке  между  риском  и  вознаграждением,  что
заставляло их быть предельно осторожными в словах и поступках.
     Первоначальная сумма  была  предоставлена  консорциумом  национальных
трастовых и кредитных компаний. Первые надлунные колонии  пережили  период
неизбежных катастроф из-за ненадежности системы компенсации убытков. В  те
дни никому не  хотелось  тратить  время  на  строительство  и  поддержание
защитного слоя от радиации в соответствии с правилами Объединенной Системы
Безопасности,  принятой   НАСА,   Байконуром,   Европейским   и   Японским
космическими агентствами. Никто не  обращал  внимание  на  рекомендации  в
области жизнеобеспечения, гибернации или каналов экстренной связи.  Каждый
килограмм груза, выведенный на орбиту,  стоил  больших  денег,  и  тратить
лишнее не хотелось.
     Бухгалтерам и экономистам пришло в голову, что  изолировать  провода,
датчики,  рабочие  станции  и  жилые  помещения  от  невидимых   всплесков
электромагнитного излучения в результате взрывов на Солнце является  ничем
иным, как пустой тратой денег, поскольку солнечные пятна не появлялись уже
почти сорок лет. Им представлялось,  что  это  практически  беспроигрышный
вариант, по крайней мере до тех пор, пока Солнце  было  согласно  спокойно
светить,  солнечный  ветер  регулярно  дул,  и  можно   было   предсказать
количество энергетических выбросов. Бешеные  всплески  энергии  заряженных
частиц, казалось, канули в лету  вместе  с  практически  забытыми  медными
телефонными проводами и любительским радио.
     К  2081  году  оборот  межпланетной  экономики  был  равен   валовому
национальному продукту Южной Америки. Туда шли деньги, а в ответ на  Землю
отправлялись грузы с редкоземельными металлами и  полученными  в  условиях
невесомости соединениями, продукты статической энергии, данные  наблюдений
и выращенные в гидропонных теплицах  представители  экзотической  фауны  и
флоры. Такому сбалансированному обмену угрожала бы гибель, если бы  взрывы
на Солнце стали повторяться.
     По не был наивным и прекрасно понимал, что экономисты всегда пытаются
уменьшить цену и снизить расходы на любую  программу.  В  особенности  это
касалось программ, определявшихся как "предотвращение  возможности",  имея
ввиду защитные покрытия, с которых невозможно  было  получить  обратно  ни
цента.
     Если бы По Моска, или доктор Фриде, или престижный Институт  Лоуренса
смогли  представить  убедительные  доказательства  наличия  потенциального
солнечного пятна и убедительно, четко  доказать,  что  каждое  капитальное
сооружение в  солнечной  системе  оказывается  внезапно  уязвимым,  что  в
результате потенциальных поражающих факторов солнечного взрыва под угрозой
окажутся не только незащищенные коридоры, двери, наблюдательные  пункты  и
приборы, но и сами человеческие жизни, то тогда  те  же  самые  экономисты
зароются в кипах законодательных актов.
     Не было ничего удивительного в том, что декан Уитерс  и  все  научное
сообщество хотели  бы  просто  закрыть  глаза  и  надеяться,  что  Минимум
Маундера будет каким-то образом  продолжаться.  Все  эти  люди  вели  себя
подобно итальянским крестьянам на склонах Везувия: пока вулкан  содрогался
и испускал дым, они хотели собрать еще один или два урожая  и  лишь  затем
подумать, куда, собственно, двигаться дальше.
     -  Сэр,  вы  не  можете  не  признать,  -  заговорил  По,  набравшись
храбрости, -  что  из-за  вернувшейся  активности  солнечных  пятен  может
пострадать  большое  число   человеческих   жизней   и   практически   вся
экономическая система.
     - Мне кажется, вы говорите о парниковом эффекте, - ответил, ничуть не
смутившись, декан, - о всей этой шумихе по поводу индустриальных  выбросов
и глобальном потеплении. О том, как  уровень  моря  поднимется  и  затопит
низинные земли... Но ведь этого не произошло.
     Такой уход от ответа обескуражил По.
     - Нет, сэр. К тому же никто не соотносил эти теории  с  недостаточной
солнечной активностью. Я говорю о другом. Я думал о всех тех упущениях, на
которые  пришлось  пойти,  чтобы  начать  освоение  космоса.  Ни  один  из
элементов  инфраструктуры  не  оснащен   защитой   от   последствий   даже
минимального солнечного взрыва.
     - Зачем  вы  хотите  раскачать  эту  лодку,  господин  Моска?  Уж  не
воображаете ли вы себя вторым Ионой или новым защитником общества? Неужели
вы думаете, что взбудоражив людей  и  нагнав  на  них  панику  вы  сумеете
приобрести известность в академических кругах? Или вы  считаете,  что  наш
Институт,  или  этот  университет  пойдут  на  поводу  у  безответственных
спекуляций доктора Фриде и группки студентов-дипломников?
     - Нет, сэр. Мне не хочется пугать людей. Но... Но если только  доктор
Фриде и впрямь что-то  обнаружил,  то  нам,  возможно,  удалось  бы  лучше
исследовать  и  понять  данное  явление,  если  бы  один  из  институтских
телескопов был заранее подготовлен к наблюдениям за аномалией,  когда  она
появится на горизонте. Мы смогли бы справиться с ней.
     - Справиться! Боже мой, неужели  вы  всерьез  полагаете,  что  что-то
может случиться? Хотелось бы  напомнить  о  законе  обратной  поверхности.
Солнце далеко от нас, на расстоянии в сто пятьдесят миллионов  километров,
и выбросы энергии рассеются в пространстве... Но если  даже  и  произойдет
что-либо подобное глобальному потеплению климата, то мы сумеем  справиться
с этим и без проверки необоснованных суждений доктора Фриде.
     - Но я говорил о... - По решил перевести разговор в другую область. -
Сэр, неужели я прошу так много, - он слышал как  в  его  голосе  пробились
нотки отчаяния. - Всего одну серию наблюдений?
     - Вообще говоря, вы и впрямь просите много. Вы прекрасно знаете,  что
солнечная астрономия весьма коварная штучка. Операторам придется  работать
в условиях совершенно не похожих на привычный ночной ритм. Придется  пойти
на дополнительные меры предосторожности,  иначе  мы  рискуем  спалить  всю
аппаратуру, а ослепший оператор подаст на вас в суд. Могут быть  ошибки  -
да они наверняка будут. Черт побери, из-за этого могут погибнуть люди! Так
что, нет,  мы  не  собираемся  нарушать  текущую  программу  наблюдений  и
обследовать Солнце днем.  Мы  не  пойдем  на  это,  даже  если  ваш  Фриде
забросает нас просьбами.
     - Я понял, сэр. Могу ли я  считать  ваш  ответ  окончательным,  декан
Уитерс?
     - Да. - Декан поднял электрический карандаш  и  перечеркнул  наискось
лежащий на экранном дисплее документ. - Прошение отклоняется.



                                    6


                              НАВСТРЕЧУ БУРЕ

     Предупреждение!
     Опасность!
     Угроза!
     Шторм!

     Плазмот проносится мимо магнитных смерчей, способных разорвать его на
части и готовых в любую минуту увлечь  его  в  поток  разъяренной  стихии.
Двигаясь между пограничными течениями конвекционного слоя, он  выкрикивает
свое послание, стремясь определить низкий рев надвигающейся бури.
     Гранулярная  мозаика  мира  плазмотов  -  фотосферные  восходящие   и
нисходящие потоки начинают охлаждаться и постепенно пропадать  в  холодных
облаках,  окружающих  шторм.  Часовому,   сторожащему   бурю,   приходится
подходить к самому краю необжитых земель, чтобы точно оценить  обстановку,
рискуя собственной магнитной структурой, которую может поглотить шторм или
которая рассыплется в прах под действием холода. Он знает на что идет.
     В любое другое время он пригласил бы своих соплеменников поиграть  на
штормовой  волне.  Оседлав  надвигающийся  вал,  подталкиваемый   колонной
пенящихся газов, плазмоты вихрем пронеслись бы по уголкам, недостижимым  в
обычное время. Энергия ветра, несущего  разрушение  и  хаос,  укрепила  бы
мембраны и просветлила знание. Такой шторм был бы  приятным  развлечением,
однако сейчас все обстояло иначе.

     Дорогу!
     Прочь с дороги!
     Держись подальше!
     Беги отсюда!

     За всю свою  жизнь  часовому  не  доводилось  видеть  бури,  подобной
надвигающейся. Еще ни разу не слышал он о шторме, который двигался с такой
ужасающей скоростью, покрывал такую  площадь  и  чьи  действия  совершенно
невозможно было предугадать.
     Обычно сначала в спокойных,  медленно  текущих  газах  неподалеку  от
полюсов появлялись небольшие  подвижные  завихрения.  Затем  они  медленно
перемещались в более подвижные слои, увеличивались в размерах, свивались в
кольца и уносились прочь. На смену им приходили большие по размеру  вихри,
вздымавшие яростную волну. Наконец, разражался  шторм,  и  устанавливалось
затишье.
     На  этот  раз  все  происходило  совершенно  иначе,   не   подчиняясь
действующим законам. Вслед за первыми небольшими завихрениями  последовало
огромное  двойное  пятно,  которое  родилось  в   быстротекущих   течениях
неподалеку от экватора и создало настоящее цунами.  И  что  совсем  плохо,
никаких маленьких штормов так и не последовало.

     Иди!
     Лети!
     Беги!
     Спасайся!

     Оставив дозорного, плазмоты всей гурьбой устремились по расш