чные фигурки...
     Мои сотоварищи - пассажиры... Все уродливые, злобные,  у  каждого  на
коленях черная кошка, рядом - помело, вокруг мечутся  летучие  мыши...  Мы
направлялись на шабаш ведьм, и ясно, кому уготовано быть жертвой...
     Принесли мой заказ - жидкость отвратительного желто-зеленого цвета  с
какими-то маслянистыми пятнами на поверхности.
     Я взял стаканчик и закрыл глаза.  Понюхал  -  скотч.  Сделал  большой
глоток и поперхнулся. Скотч.
     В желудке разлилось тепло. Сидя с закрытыми глазами, я твердил  себе,
что нахожусь на борту самолета, летящего в Филадельфию.  Протянул  руку  и
коснулся холодного стекла иллюминатора, ощупал  спинку  переднего  кресла.
Некоторое время слушал бортовой компьютер. Я думал о Коре...
     Да.  Кора,  я  иду.  Так  легко  меня  не  остановить  -  всего  лишь
несколькими демонами, упырями, чудовищами.  Это  было  бы  верхом  иронии:
обрести столь многое  -  тебя,  свою  истинную  личность  -  и  сразу  все
потерять, слетев с катушек. Нет, я  должен  верить,  что  все  это  служит
высшей цели - рациональности. Именно так...
     Я сделал еще глоток. Уже чуть лучше.  Пока,  по  сути,  я  совершенно
невредим. И разве участники шабаша  не  расслабились  сами,  потягивая  из
своих стаканчиков? Вздохни, Белпатри. Когда это ты бросил курить? Ты вроде
бы имел обыкновение...
     А затем чаши весов дрогнули, и я понял, в чем дело.
     - Не желаете перекусить, сэр?
     Отказываясь, я машинально открыл глаза. Стюард  казался  все  тем  же
чудовищем, но мой взгляд  упал  вниз,  на  открытый  храм  с  колоннами  и
скульптурами, где юноши играли на флейтах, а девы танцевали. Посреди храма
на неком подобии алтаря, меж пылающих  жаровен,  две  седоволосые  старухи
раздирали младенца на куски и перемалывали челюстями его  косточки,  то  и
дело вытирая измазанные кровью рты. Они почувствовали мой взгляд,  подняли
головы и затрясли кулаками.
     Кошмарная картина и все же почему-то знакомая...
     "Снег"! - вырвалось у меня. - "Снег"! Черт побери, помню!
     Сон Ганса Касторпа из главы "Снег"  романа  Томаса  Манна  "Волшебная
гора". Изучая в университете литературу, я прочитал эту  книгу,  о  чем  и
упомянул Энн. Оказывается, она тоже  читала  ее.  Как-то  мы  целый  вечер
обсуждали значение этой сцены, слияния  аполлонического  и  дионисийского,
классического и бесформенного, интеллектуального и эмоционального...
     Энн знала, какое впечатление произвел на меня когда-то "Сон".
     Я глубоко вздохнул и уловил запах ландышей.  Этот  аромат  все  время
исподволь сопровождал меня, погребенный под лавиной других ощущений.
     Моя дорогая Энн, сказал я про себя, если слышишь, что я сейчас думаю,
- можешь убираться к черту! Ты дала промашку, я тебя раскусил.  Того,  что
ты делаешь, недостаточно.
     Видение подо мной замерцало, стало расплываться. Меня вновь  окружали
нормальные люди, сидящие в салоне самолета. Я не сходил с ума, моя психика
не выворачивалась наизнанку. Энн каким-то образом внушала мне иллюзии.  Но
пустые и бесплотные.



                                    6

     Змей цвета морской волны, обвившийся вокруг фюзеляжа, растаял,  когда
мы зашли на посадку. Самолет  мягко  коснулся  бетона  и  без  промедления
подкатил к своему терминалу.
     У выхода из тоннеля,  на  сей  раз  свободного  от  чудовищ,  ко  мне
приблизился  сотрудник  аэропорта  -  невысокий  темноволосый   крепыш   в
новенькой с иголочки форме.
     - Мистер Белпатри?
     - Да.
     - Дональд Белпатри?
     - Точно.
     - Прошу вас следовать за мной.
     Мы прошли по короткому коридору, и передо мной распахнули дверь.
     В зале было четыре человека - трое  мужчин  и  женщина.  Двое  мужчин
принадлежали к свите - я это сразу понял: высокие,  молодые,  с  короткими
стрижками, атлетически сложенные; рубашки с открытым воротом под  светлыми
пиджаками - типичные телохранители. Они стояли немного позади седовласого,
радушного вида мужчины постарше, который сидел лицом ко мне.  На  нем  был
темный, отлично скроенный пиджак, белая рубашка, строгий галстук.  Женщина
сидела справа от седовласого. Броские черты лица - очевидно, квартеронка -
и почти бесцветные волосы. Лет около сорока. Симпатичная желтая  блузка  с
оборками, нить черных бус вокруг шеи. Она  располнела  с  последней  нашей
встречи - я заметил  это,  когда  она  вместе  с  мужчиной  поднялась  мне
навстречу. Мари... Мари Мэлстренд, вспомнил я так же внезапно, как  и  то,
что вообще ее знал. Однако больше о ней моя память ничего не подсказывала.
     Оба улыбались.
     - Как поживаешь, Дон? - спросил Босс.
     Босс... Как мы почти всегда его называли. На самом деле  председателя
правления "Ангро Энерджи" звали Крэйтон Барбье.
     Мы?.. Я не мог сказать точно, кого имел в виду под этим местоимением,
здесь мне память изменяла. Но  себя  я  смутно  воспринимал  членом  некой
особой группы, которая работала на Босса. Мари... Мари была одной из нас.
     - В последнее время весьма интересно, - ответил я. - Как  вы  узнали,
что я прилетаю этим самолетом?
     Он прищурил левый  глаз  и  улыбнулся  -  на  языке  его  мимики  это
означало, что Босс считает вопрос глупым. Разумеется, я  должен  понимать,
что ему известно все....
     - Я беспокоюсь о тебе, Дон, - сказал он и, подойдя  ближе,  сжал  мое
плечо. - Ты неважно выглядишь. Я полагал, мы заботимся о тебе лучше. Устал
от Флориды?
     - Я от многого устал.
     - Безусловно, - согласился Босс, тронув меня  за  руку.  -  Прекрасно
понимаю. Не всякому по душе ранняя отставка.
     Я позволил подвести себя к столу.
     - Выпьешь?
     - Спасибо. Не сейчас.
     - Но ты же знаешь - такие обстоятельства... - продолжал Босс,  сделав
глоток из стакана. - Пришлось  порядком  повозиться,  чтобы  вывести  тебя
из-под удара.
     Он сел и посмотрел на меня открытым, прямым взглядом.
     - Видит Бог, ты это заслужил. Ситуация сложилась довольно  деликатная
и рисковать было нельзя. Однако ради хорошего человека стоило похлопотать.
     - Дональд... - произнесла Мари, прежде чем я успел что-либо  сказать.
Она протянула руку, и я машинально пожал ее.
     - Как ты поживаешь, Мари?
     - Неплохо, - ответила она. - С каждым днем мои способности растут.  О
чем еще можно мечтать?
     -  Действительно,  -  промолвил  я,  ощущая  под  маской  ее   улыбки
определенную враждебность.
     - Я много о тебе думал, Дон, - вновь заговорил Босс.  -  Знаешь,  нам
тебя недоставало. Здорово недоставало.
     - Где Кора? - спросил я, поворачиваясь к нему.
     - Кора? - Он нахмурил броня. - Ах, Кора... Конечно. Кто-то мне о  ней
говорил. Девушка, с которой ты последнее время встречался. Знаешь,  Дон...
готов поспорить, что она не выехала даже за пределы штата. Спорю, что  она
там, в Кис, и сейчас тебя разыскивает. Сперва надула губки и ушла, а потом
спохватилась. Тебе следовало оставить ей записку.
     Я  немного  смутился,  потому  что  в  принципе   такая   возможность
существовала.
     - Знаешь, я не думаю, что тебя на самом деле привели сюда  поиски,  -
заговорщицки сказал он. - Может быть, ты себя в этом убедил, но причина  в
другом. Я думаю, что тебе стало лучше, чем несколько лет назад. Ты  пришел
к нам - возможно, не отдавая себе отчета, потому что устал бить баклуши. Я
думаю, ты хочешь вернуться на прежнюю работу.
     При этом он посмотрел на меня очень внимательно  -  я  бы  сказал,  с
надеждой.
     - Я не очень-то хорошо помню свою прежнюю работу... Кора здесь?
     - Мы могли бы использовать тебя, если ты готов,  -  быстро  продолжал
Босс. - Безусловно, с ощутимой прибавкой к жалованью. Не хочу,  чтобы  мои
люди страдали от инфляции. Конкурентная борьба  ожесточилась,  ты  знаешь?
Преимущества, которыми мы  располагаем  в  области  солнечной  энергетики,
улетучиваются буквально на глазах. Черт побери, правительство  везде  сует
свой нос! Да и другие ребятки  шпионят  за  нами  похлеще  Джеймса  Бонда.
Должен признать - они пользуются хитрыми трюками, и нам недешево обходится
держать их на расстоянии. Хотя они и в подметки  не  годятся  моим  лучшим
людям. Тебе ясно, что я имею в виду? Бьюсь об  заклад,  ты  им  сто  очков
вперед дашь.
     - Может, да, а может, нет, - уклонился я. - Но сейчас речь о Коре. Вы
знаете, где она?
     - Аж, Дон, Дон... - Он вздохнул. - Ты будто не слышишь моих слов.  Мы
на самом деле можем вновь тебя использовать. На меня поглядывают косо,  но
я действительно считаю личных помощников членами своей семьи. Кажется, все
бы сделал, чтобы внести в их жизнь немного больше света.
     - Кора... - выдавил я сквозь стиснутые зубы.
     - Возможно, даже помог бы тебе отыскать подружку.
     - То есть вы не знаете, где она?
     - Не знаю, - ответил Барбье. - Но мы поможем тебе, если  ты  поможешь
нам.
     - Я думаю, вы лжете.
     - Ты огорчаешь меня, Дон, - сказал он. - Со своими людьми я  стараюсь
вести дела без обмана.
     - Ладно. Я знаю, что вы всему ведете строгий учет - как делам, так  и
делишкам. Давайте убедимся. Я хочу проверить закрытое досье "Дубль-Зет".
     - А еще жалуешься на память. Верно, ты много работал  в  "Дубль-Зет".
Пожалуй, такое трудно забыть. Хорошо. Обидно, что  ты  не  веришь  мне  на
слово, но, пожалуйста, проверяй. Все, что угодно.  Можем  пойти  взглянуть
хоть сейчас.
     Не вспыхнули ли насмешливо глаза Мари, когда она  подняла  и  осушила
бокал?
     Босс подал знак телохранителям. Один открыл дверь - не ту, в  которую
вошел я, - другой последовал наружу. Мари подхватила с пола свою сумочку и
вместе с Барбье направилась к двери. Я за ними.
     Мы вышли на  маленькую  частную  стоянку.  Первый  телохранитель  уже
садился за руль лимузина. Легкость, с которой Босс согласился отвезти меня
в святая святых для проверки секретных архивов, показалась мне  более  чем
подозрительной.
     Лимузин заурчал и тронулся с места.
     - Вы очень любезны, - сказал я. - Но я не готов заниматься  проверкой
прямо сейчас. Мне бы хотелось, чтобы при этом присутствовал мой адвокат.
     - Адвокат? - переспросил Босс, поворачиваясь ко мне.  -  Брось,  Дон!
Это должно остаться сугубо между нами. Мыслимо ли, чтобы какой-то законник
копался в самых деликатных наших делах!
     - Я приду утром, через парадный вход, -  сказал  я,  -  с  адвокатом.
Надеюсь, что я получу ответы на многие свои вопросы. Например,  что  же  я
такого сделал, что мне пришлось промыть мозги и отправить  "на  пастбище".
Да-да, я и об этом хочу поговорить.
     Автомобиль подкатил к нам, остановился.
     Стоявший рядом с Боссом телохранитель шагнул вперед и открыл  дверцу.
Я отступил назад, расслабился: вдруг они попытаются заставить сесть меня в
машину силой. Тогда...
     - Что ж, очень жаль, что ты  настроен  таким  образом,  -  проговорил
Барбье. - Мне на самом деле жаль, что мы не можем найти общий язык  как  в
былые времена... Но будь  по-твоему.  Приводи  своего  человека  утром,  я
согласен.
     Он и Мари сели на заднее сиденье:
     - До свидания, Дональд.
     Я проводил взглядом отъезжающую машину.
     Вот так развязка! Все оказалось чертовски просто...
     Неужели я ошибся в оценке ситуации?.. У меня была амнезия. А вдруг  и
все видения на пути сюда -  натуральные  галлюцинации  Белпатри?  Могу  ли
полагаться на свои суждения? Что, если у Коры просто лопнуло  терпение,  я
она ушла? Вполне возможно.
     Нет, в этом направлении лежит... Я хохотнул. Дальнейшее сумасшествие?
Ну, за работу,  ноги,  уносите  меня  отсюда.  Я  огляделся  по  сторонам.
Единственный  выход  со   стоянки   вел   на   платформу   автоматического
монорельсового поезда, которым пользовались для  передвижения  в  пределах
аэропорта.
     Поднявшись по ступеням на платформу, я увидел  кнопку  на  столбе,  а
ниже кнопки - табличку с инструкцией. Это была особая платформа. Вагончики
останавливались здесь только в том случае, если кто-нибудь из особо важных
лиц нажимал кнопку. Идея, очевидно, заключалась  в  том,  чтобы  зеваки  и
бездельники из обыкновенной публики не могли сойти на этой остановке.
     Я нажал кнопку.
     Через несколько секунд появился вагончик с  единственным  пассажиром,
сидящим ко мне лицом. Чем-то он мне  показался  знакомым,  но  я  зашел  в
вагончик.
     Седой мужчина неопределенного "среднего возраста". С последней  нашей
встречи он отпустил густые бакенбарды, по широкому носу  расползлась  сеть
прожилок;  тело  раздалось,  обрюзгло,   ярче   обозначились   мешки   под
светло-голубыми глазами.
     - Малыш Уилли... - произнес я.
     Нет, на плавучем доме там, во Флориде, я видел не его. Но  словно  бы
еще тогда память и воображение слились воедино, чтобы предупредить меня  о
чем-то.
     - Спаси и помилуй, никак мистер Белпатри! - воскликнул  он  звонко  и
почти музыкально.
     Когда-то этот волшебный голос был известен всей стране.  Малыш  Уилли
драл глотку, проповедуя слово Божье, сперва на улицах,  потом  в  залах  и
наконец перед миллионами по телевидению. Были исцеления и восславления,  а
затем была история с девочкой в Миссисипи - аборт, попытка самоубийства...
Фирма Малыша  Уилли  лопнула.  Уголовного  наказания  не  последовало,  но
верующие  лишились  возможности  знакомиться  с  его  толкованиями  деяний
Господа.
     - Мэтьюс, - сказал я и, зачарованный  его  присутствием,  сел  рядом,
вспоминая с каждой секундой все больше и больше.
     Но я отметил и явную перемену в нем - перемену к худшему.  Вместе  со
слабым запахом спиртного от него, казалось, исходило само зло. И,  как  ни
странно, я был рад, потому что это означало, что я не ошибался и не  сошел
с ума.
     Вагончик не двигался, стоял с открытыми дверями, но тогда я не придал
этому значения.
     - Как дела на рынке энергии? - спросил я, потому что  он  был  членом
нашей группы - это я знал точно, хотя роль группы до сих  пор  представлял
весьма туманно. Интересно, чем именно занимался Мэтьюс?..
     И вдруг вспомнил, вернее,  почувствовал  на  себе.  У  меня  внезапно
перехватило дыхание, в груди разлилась боль, отдающая в левую руку.
     ...Однажды, давным-давно, я отправился с Малышом Уилли к нему  домой,
где мы за вечер "уговорили" целую бутылку. Прямо  на  виду,  на  маленьком
столике у окна, лежала Библия, что мне показалось не совсем  уместным  при
нынешней его работе. Она была раскрыта  на  псалме  109,  почти  полностью
подчеркнутом. Позже, когда нас обоих порядком уже развезло, я спросил  его
о днях его проповедничества.
     "Сколько во всем этом было трюков и обмана? Ты действительно верил  в
то, что говорил?"
     Малыш Уилли поставил стакан и поднял глаза, поразив меня  их  детской
голубизной, которая так хорошо смотрелась на экране.
     "Верил, - ответил он просто. - Клянусь,  вначале  я  был  полон  огня
Господня. Я верил. Я надрывался, читая из Священного  Писания  и  потрясая
Библией. Я был ничуть не хуже Билли Грэхема, Рекса Хамбарда...  любого  из
них!  Даже  лучше!  Когда  я  молил  об  исцелении  и  видел,  как  калеки
выбрасывают костыли и идут, как прозревают  слепые,  я  знал,  что  осенен
благодатью, и я верил. -  Он  отвел  взгляд  в  сторону.  -  А  однажды  я
разозлился на газетчика, - медленно продолжил Малыш  Уилли.  -  Прошу  его
отойти, а он ни в какую! "Черт бы тебя побрал! -  подумал  я.  -  Чтоб  ты
сдох, ублюдок!" - Малыш Уилли на мгновение умолк. - А он так  и  сделал  -
свалился и отдал концы. Доктор сказал - сердечный приступ. Но газетчик был
молодым крепким парнем, и я-то знал, чего желал ему в глубине души.  Тогда
я стал думать - ведь не пойдет же  Господь  на  такое  для  своего  слуги?
Исцеление - безусловно, ради спасения душ. Но убийство?.. Я стал думать  -
может быть, сила моя проистекает не от Господа? И ему все равно, как я  ею
пользуюсь? Ему все равно, проповедую я или нет. Не Святой Дух движет мною,
вызывая исцеления, а нечто внутри меня самого, что может лечить, а может и
убивать. Тогда-то я  и  начал  блудить,  пить  и  все  такое.  Тогда-то  и
появились обман, грим, телевизионные камеры и подсадные утки в толпе...  Я
утратил веру. Существуем лишь  мы,  животные,  растения  и  камни;  больше
никого. Смысл жизни в том, чтобы урвать  побольше  да  поскорее,  ибо  дни
сочтены и время бежит быстро. Бога нет. А если и  есть,  меня  Он  уже  не
любит".
     Малыш Уилли залпом выпил, вновь наполнил свой бокал  и  заговорил  на
другую тему. С тех пор мы с ним общались только по делу.
     ...А делом  его  было  убийство.  Инфаркт,  кровоизлияние  в  мозг  -
естественные причины смерти. Сила в нем была. Думаю, он ненавидел  себя  и
вымещал эту ненависть на людях. За деньги "Ангро". А теперь он сжимал  мое
сердце, и в считанные секунды я должен был умереть.
     Я попытался встать и тут же повалился назад. Малыш  Уилли  не  спешил
прикончить  меня.  Что-то  новенькое  -  неприкрытый  садизм.   Он   хотел
насладиться моими мучениями, моей медленной смертью.
     Когда я скатился с сиденья на пол,  в  голове,  как  сигнал  тревоги,
возникла схема компьютеризированной системы управления вагоном. Не отдавая
себе отчет в том, как я это делаю, я пытался  заставить  вагончик  отвезти
меня туда, где могли оказать помощь. Я дотянулся  до  дверей,  только  что
захлопнувшихся, но не смог их развести. Я тянул и толкал  правой  рукой  -
левая будто пылала. Сквозь  стекло  смутно  виднелась  фигура...  крупного
мужчины... третий телохранитель, наверное.  Он  стоял  и  смотрел,  как  я
корчусь от боли.
     Надо мной нависло лицо подавшегося вперед Мэтьюса -  баки  и  длинные
пожелтевшие зубы. Меня обволакивали густые винные пары, но я  тянулся  изо
всех сил.
     Вагончик внезапно дернулся, заходил ходуном. Малыша Уилли  скинуло  с
сиденья.
     Боль в груди ослабла; неожиданно открылись двери.
     Я полувыпал, полувыкатился на платформу и пополз прочь.  Единственное
спасение от атак Мэтьюса - расстояние. Если удастся отойти  на  расстояние
броска камнем, убить меня он уже не сможет.
     Заставив себя подняться на ноги, я, качаясь, сделал  шаг  и  едва  не
упал, когда накатила новая волна слабости.  На  лице  того,  кто  ждал  на
платформе, отразилось удивление - от Мэтьюса никто еще не уходил. Вагончик
позади все еще дергался  и  скрежетал,  когда  телохранитель  опомнился  и
кинулся ко мне.
     Он занес ногу для удара, и мое тело среагировало раньше, чем  память.
Я и представления не имел, что у меня в этом деле были какие-то навыки.
     Рука со сжатым кулаком успела поставить блок.  Телохранитель  потерял
равновесие, опрокинулся назад, покатился к краю платформы и упал на  путь,
где над узким дорожным полотном проходил монорельс.
     Обернувшись, я увидел, что Мэтьюс не удержался на ногах в дергающемся
вагончике. Алкоголь и возраст замедлили его реакции. Он пытался подняться,
но вновь упал, на этот раз ближе к двери. Тогда  он  начал  ползти  и  уже
почти выбрался наружу...
     Со злобным ударом двери захлопнулись, прочно сдавив Мэтьюса. В тот же
миг вагончик тронулся с места,  и  с  полотна,  куда  упал  телохранитель,
раздался крик. Я не стал смотреть вниз. Хрустящий звук, резко оборвавшийся
крик, характерный запах...
     А  меж  дверей  удаляющегося  вагончика  виднелась  голова   Мэтьюса,
сведенное судорогой, налившееся кровью лицо, беззвучно шевелящийся рот.
     Волна  тошноты  нахлынула  и  отошла.  Я   огляделся   по   сторонам.
Монорельсовое полотно казалось самым лучшим путем  бегства.  Не  глядя  на
бесформенную груду внизу, я спрыгнул и побежал в сторону,  противоположную
той, куда ушел вагончик.
     Не знаю, долго ли я бежал,  может  быть,  несколько  минут.  Затем  я
почувствовал  дрожь  под  ногами  и  решил,  что  где-то  поблизости,   за
окрестными строениями, взлетает или садится самолет. Но дрожь усилилась, и
вскоре к ней добавился звук - на меня несся вагончик.
     Я уже собрался отпрыгнуть в сторону, но вагон вдруг  стал  тормозить.