гда  быть  готовой  к  ошибочным  вещам  в  соответствующий
момент? Всегда пренебрегать тем, что имеет наибольшее значение?
     Как Кендра? Я отвечаю за нее, она одна из причин,  моего  присутствия
здесь. Если я преуспею в этом, я, по  крайней  мере  выполню  часть  моего
долга перед ней. Даже если она никогда не узнает, даже если она никогда не
поймет...
     Я выталкиваю все мысли о дочери из своего сознания.  Если  он  только
подозревает...
     Настоящее. Вернуться в настоящее. Не расплескивать энергию в прошлое.
Я стою на четвертой стоянке моего паломничества и кто-то проверил меня. На
третьей станции эпигон попробовал обрести форму. Я приняла  исключительные
меры предосторожности при возвращении  в  Японию.  Я  здесь  по  фальшивым
документам, путешествую под чужим именем. Годы изменили мою внешность и  я
помогла им в том, чтобы усилить темноту моих волос и цвета  лица,  изменив
свою манеру одеваться, манеру речи, походку, обычную еду -  что  было  для
меня легче, чем многим  другим,  у  меня  уже  была  практика  в  прошлом.
Прошлое... Снова, черт побери! Может быть, оно работает против  меня  даже
таким образом? К черту прошлое! Эпигон  и,  возможно,  человек-наблюдатель
объединяются вместе. Да, я нормальная сумасшедшая и  была  ею  много  лет,
если хорошенько поразмыслить.
     Однако, я не могу позволить моему знанию действительности повлиять на
мои нынешние суждения.
     Я вижу три возможности. Первая в том, что самолет ничего  не  значит,
так что он мог появиться, если бы кто-нибудь другой стоял там, или  никого
бы не было. Прогулка или поиски чего-нибудь еще.
     Это может быть и так, но мой инстинкт выживания  не  может  позволить
мне принять это. Таким образом, кто-то разыскивает меня. Это либо  связано
с появлением эпигона, либо нет. Если нет, то большое  жизненное  искушение
появляется  передо  мной  и  у  меня  нет  идеи,  как  начать   расплетать
переплетенное. Здесь  имеется  так  много  возможностей  из  моей  прежней
профессии, хотя я предполагала долгое время не пользоваться ими. Вероятно,
я не должна этого делать. Поиск причин выглядит невозможным предприятием.
     Третья возможность наиболее страшная: существует связь между эпигоном
и летчиком. Если дела дошли до того, что задействованы оба агента, тогда я
обречена на неудачу. И даже более  того,  это  будет  означать,  что  игра
приняла другой, устрашающий характер,  который  я  не  рассматривала.  Это
будет означать, что население Земли находится в большей опасности,  чем  я
предполагала,  что  я  единственная,  кто  знает  о  ней  и  поэтому   мой
персональный  поединок  вырастает  до  глобальных  масштабов.  Я  не  могу
рисковать, отнеся это  сейчас  к  моей  паранойе.  Я  должна  предполагать
худшее.
     Мои глаза переполнились. Я знаю, каково умирать.  Однажды  я  узнала,
каково терять с изяществом и надрывом. Я не  могу  больше  позволить  себе
такое роскошество. Если у меня и были какие-то  скрытые  мысли,  теперь  я
изгоняю их. Мое оружие хрупко, но я должна владеть им. Если боги спустятся
с Фудзи и скажут мне: "Дочь, мы хотим, чтобы ты  прекратила  все  это",  я
должна продолжить это до конца, хотя бы в аду я страдала от  "Йу  Ли  Ч'ао
Чуан." Никогда прежде я не осознавала так силу судьбы.
     Я медленно опускаюсь на  колени.  Для  того  и  бог,  чтобы  я  могла
победить.
     Мои слезы больше не для меня.



                   5. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ФУКАГАВЫ В ЭДО

     Токио. Гиндза и неразбериха. Движение и  грязь.  Шум,  цвет  и  лица,
лица, лица. Когда-то я любила подобные сцены, но я не была  в  городе  уже
очень давно. И возвращение в город, такой как  этот,  обессиливает,  почти
парализует.
     Старый Эдо на картине совсем не тот, и  я  пользуюсь  случаем  прийти
сюда, хотя осторожность угнетает каждое мое движение.
     Трудно найти подходящий мост, чтобы увидеть Фудзи под тем углом,  под
которым она изображена на картине. Вода не того цвета и я закрываю нос  от
запаха; этот мост не тот мост; здесь нет мирного рыбака; и зеленщик  ушел.
Хокусай смотрит, как и я, на Фудзи под металлическим  пролетом.  Его  мост
был грациозной радугой, произведением ушедших дней.
     Здесь все еще есть нечто от истины и мечтаний любого моста.
     Харт Крейн мог бы найти вдохновение в  вещах  этого  сорта.  "Арфа  и
алтарь, переплавленные в неистовстве..."
     И мост Ницше - гуманность, простирающаяся до сверхгуманности...
     Нет. Мне этот мост не нравится. Лучше было бы не  смотреть  на  него.
Пусть это будет мой "pons asinorum."
     Легким движением головы я подбираю перспективу. Теперь  кажется,  что
как будто Фудзи поддерживает  мост  и  без  ее  поддержки  он  может  быть
разрушен, как Бифрост, удерживающий демонов прошлого от нападения  на  наш
теперешний Асгард - или, может быть, демонов  будущего  от  штурма  нашего
древнего Асгарда.
     Я снова двигаю голову. Фудзи пропадает. Мост остается целым.  Тень  и
материя.
     Задние огни  грузовика  заставляют  меня  вздрогнуть.  Я  только  что
приехала и чувствую, что была здесь слишком долго. Фудзи  кажется  слишком
далекой, а я слишком незащищенной. Я должна вернуться.
     Урок, душа конфликта, у меня перед глазами: я  не  хочу,  чтобы  меня
тащили через мост Ницше.
     Иди,  Хокусай,   "укийо-е"   Привидение   Рождественского   прошлого,
показывай мне другую сцену.



                     6. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ КАЙИКАЗАВЫ

     Туманная, таинственная Фудзи над  водой.  Чистейший  воздух,  который
входит в мои ноздри. Здесь есть даже рыбак почти  на  том  месте,  где  он
должен быть, его поза менее драматична, чем на оригинале, его одежда более
современна.
     По пути сюда я посетила маленький храм, окруженный  каменной  стеной.
Он посвящен Каннон, богине милосердия и прощения, утешительнице во времена
страха и скорби. Я вошла. Я любила ее, когда  была  девочкой,  пока  я  не
узнала, что на самом деле это мужчина.
     Тогда я почувствовала  себя  обманутой,  почти  преданной.  Она  была
Гуаньинь в Китае, и тоже утешительницей, но она пришла из Индии,  где  она
была бодисатвой по имени Авалокитесвара, мужчиной -  "Господином,  Который
Взирает  с  Состраданием".  В  Тибете   он   был   Чен-ре-зи   -   "Он   с
Сострадательными Глазами" - тот, кто регулярно перевоплощается  как  Далай
Лама. Я не верила во все эти чудеса с перевоплощением  и  Каннон  потеряла
для меня  часть  своего  очарования  с  моим  всезнайством  по  истории  и
антропологии. Но я вошла.
     Мы мысленно возвращаемся в обстановку детства во времена тревог.
     Я осталась там на некоторое время, и ребенок внутри меня танцевал все
это время, затем все прошло.
     Я наблюдала за рыбаком на этих волнах, маленьких копиях большой волны
Хокусая, которая для  меня  всегда  символизировала  смерть.  Я  могла  бы
увидеть Христианские символы или Иудейский архетип. Но я помню, как  Эрнст
Хемингуэй сказал Бернарду Беренсону, что секрет величайших произведений  в
том, что в них нет символизма. Море есть море, старик есть старик, мальчик
- это мальчик, марлин - это марлин и акула такая же, как и остальные. Люди
домысливают все сами, заглядывая за поверхность, всегда ищут большего. Для
меня это, по крайней мере, непонятно. Я  провела  мое  детство  в  Японии,
отрочество в Соединенных Штатах. Во мне есть часть, которая любит видеть в
вещах намеки и соприкасаться  с  тайной.  Но  Американская  часть  никогда
ничему не доверяет и всегда ищет материальный источник во всем.
     В целом,  я  должна  сказать,  что  лучше  не  доверять,  хотя  линии
интерпретации должны быть обнаружены раньше, перед  перестановкой  причин,
которую я позволяю своему мозгу. Я все та  же,  не  отказываюсь  от  этого
качества  характера,  которое  хорошо  служило  мне  в  прошлом.  Это   не
аннулирует точку зрения Хемингуэя, так же как и мою, так как  ни  одна  не
претендует на полную истину. Однако в моей теперешней ситуации, я уверена,
моя - больший потенциал для выживания, так как я имею  дело  не  только  с
"вещами", но и с избранными временем Державами и Княжествами. Я хотела бы,
чтобы это было не так, и тогда эпигон был  бы  не  более  чем  артефактом,
сродни мыльным  пузырям.  Но  за  всем  этим  что-то  стоит,  вне  всякого
сомнения, так как у желтого самолета был пилот.
     Рыбак видит меня и машет рукой. Я машу в ответ с удовольствием.
     Я удивлена той готовностью, с которой я воспринимаю это  ощущение.  Я
чувствую, что это должно быть связано с общим состоянием  моего  здоровья.
Этот свежий воздух и путешествие пешком, по-видимому, укрепили  меня.  Мои
чувства стали острее, мой аппетит лучше. Я потеряла в весе,  но  приобрела
мускулы. Я не пользовалась лекарствами несколько дней.
     Отчего бы это?..  Действительно  ли  это  хорошо?  Правда,  я  должна
поддерживать мои силы. Я должна быть готова ко многим  вещам.  Но  слишком
много сил... Может быть, это саморазрушение в терминах моего общего плана?
Равновесие, вероятно, я должна искать равновесие.
     Я смеюсь, в первый раз не помню  с  каких  пор.  Смешно  пребывать  в
жизни и смерти, болезненности и здоровье таким же способом,  как  и  герой
Томаса Манна, когда я уже прошла четверть всего пути. Мне понадобится  вся
моя сила - и, возможно, еще больше во время пути. Раньше  или  позже  счет
будет предъявлен. Если ожидание окончено, я должна сделать мой собственный
"саки." Между тем, я решаю наслаждаться тем, что у меня есть.
     Когда я нанесу удар, это будет моим последним вздохом.  Я  знаю  это.
Этот феномен известен мастерам военного  дела  разных  вероисповеданий.  Я
вспоминаю  историю,  рассказанную  Евгением  Херригелем  об   обучении   с
наставником "киудо", о  натягивании  тетивы  и  ожидании,  ожидании,  пока
что-то не даст сигнал отпустить ее.  Два  года  он  делал  это,  пока  его
"сенсей" дал ему стрелу. Я забыла, как долго после этого он  повторял  это
действие со стрелой. Итак, все это начало получаться вместе, истинный  миг
мог бы появиться и стрела могла бы полететь, могла  бы  полететь  в  цель.
Прошло много времени, прежде чем он понял, что этот момент всегда приходит
с последним выдохом.
     Так в искусстве, так и в жизни. По-видимому, такие  важные  вещи,  от
смерти до оргазма, происходят в момент пустоты, в точке остановки дыхания.
Вероятно, все они не более чем отражение смерти.  Это  глубокое  осознание
для таких как я, что моя сила должна с необходимостью  следовать  из  моей
слабости. Это управление, способность найти  именно  тот  момент,  который
больше всего мне подходит. Но, как я верю тому, что нечто  во  мне  знает,
где ложь? Слишком поздно теперь пытаться построить мост к моему  сознанию.
Я составила свои маленькие планы. И поместила их на  заднюю  полку  своего
сознания. Я могу оставить их там и вернуться к другим делам.
     Тем временем я впитываю этот момент вместе с соленым воздухом, говоря
себе, что океан есть океан, рыбак есть рыбак  и  Фудзи  всего  лишь  гора.
Затем я медленно выдыхаю...



                      7. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ПОДНОЖИЯ

     Огонь в ваших внутренностях, следы  зимы  как  пряди  древних  волос.
Картина более устрашающая, чем реальность этим вечером.
     Этот ужасный красный оттенок не пылает на  рое  облаков.  Я  все  еще
двигаюсь.  Перед  лицом  древних  сил  Кольца  Огня  трудно  не  стоять  с
внутренней дрожью, скользя назад через геологическую вселенную ко временам
творения и разрушения, когда возникали новые земли.
     Великое излияние, ослепительные вспышки, танец молний как корона.
     Я погружаюсь в огонь и изменение.
     Прошлую ночь я спала в пристройке маленького Сингонского храма, среда
кустарников, подстриженных в виде драконов, пагод,  кораблей  и  зонтиков.
Там  было  много  обычных  пилигримов  и  священнослужитель  вел  огненное
священнодействие - "гома" - для нас. Огни Фудзи напомнили мне об этом, так
же как тогда огонь напомнил мне Фудзи.
     Священник, молодой человек, сидел перед алтарем,  на  котором  стояло
блюдо для  огня.  Он  прочитал  речитативом  молитву  и  разжег  огонь.  Я
наблюдала, полностью очарованная ритуалом, как он начал кормить огонь  ста
восемью лучинками. Это, как мне сказали, представляет сто  восемь  иллюзий
души. Так как  я  не  знаю  весь  список,  я  чувствовала,  что  могла  бы
представить парочку новых.
     Неважно. Он пел  псалом,  звонил  в  колокольчик,  ударял  в  гонг  и
барабан. Я взглянула на других "хенро". Я увидела, что они  все  полностью
поглощены молебном. Все, кроме одного.
     Он присоединился к нам, войдя в полном молчании и остановился в  тени
справа от меня. Он был одет во все  черное,  и  крылья  широкого  капюшона
скрывали нижнюю часть его лица. Он смотрел на меня. Как только наши  глаза
встретились,  он  отвел  свои  в  сторону,  уставившись  на  огонь.  Через
несколько мгновений я сделала то же самое.
     Священник добавил ладан, листьев, масла. Я начала дрожать. В  мужчине
было что-то знакомое. Я хотела бы подробнее рассмотреть его.
     Я медленно продвинулась вправо в течение следующих десяти минут,  как
будто отыскивая место, откуда лучше видно церемонию.
     Затем внезапно повернулась и уставилась на мужчину.
     Я снова перехватила его изучающий взгляд, и  снова  он  быстро  отвел
глаза. Но отсвет пламени осветил все  его  лицо,  резкое  движение  головы
привело к тому, что его капюшон упал.
     Я была уверена, что  это  именно  тот  человек,  который  пилотировал
желтый самолет на прошлой неделе в Тамагава. Хотя у него не  было  золотой
серьги, раковина его левого уха выдавала его.
     Но кроме этого, было еще кое-что. Увидя его лицо  полностью,  я  была
уверена, что видела его где-то раньше, годы тому назад.  У  меня  необычно
хорошая память  на  лица,  но  почему-то  я  не  могла  припомнить  его  в
предыдущих ситуациях. Он испугал меня, и я почувствовала,  что  для  этого
были свои причины.
     Церемония продолжалась до тех пор,  пока  последняя  лучина  не  была
помещена в огонь и священник закончил службу, когда она сгорела. Тогда  он
повернулся, вырисовываясь на фоне света, и сказал, что  пришло  время  для
тех, кто чувствует недомогание, втереть целительный пепел, если они хотят.
     Двое  из  паломников   продвинулись   вперед.   Еще   один   медленно
присоединился к ним. Я взглянула направо еще раз. Мужчина ушел в таком  же
молчании, как и пришел. Я окинула взором всю внутренность храма. Его нигде
не было. Я почувствовала прикосновение к моему левому плечу.
     Повернувшись, я взглянула на священника, который легонько ударил меня
трехзубым медным инструментом, которым пользовался в церемонии.
     - Иди, - сказал он, - и вотри пепел. Тебе  нужно  лечение  для  твоей
левой руки и плеча, поясницы и ноги.
     - Как Вы узнали об этом?
     - Мне было дано увидеть это этим вечером. Иди.
     Он показал место  слева  от  алтаря  и  я  пошла  туда,  пугаясь  его
проницательности, так как  в  тех  местах,  которые  он  назвал,  онемение
усиливалось в течение дня. Я воздерживалась от приема  лекарств,  надеясь,
что приступ пройдет сам по себе.
     Он массажировал меня, втирая пепел погасшего огня в те места, которые
он назвал, потом показал мне, как продолжать дальше. Я так и  сделала,  по
традиции немного потерев в конце голову.
     Позднее я осмотрела все вокруг, но моего странного наблюдателя  нигде
не было. Я нашла укромное место между ногами дракона и расстелила там свою
постель. Мой сон не потревожили.
     Я проснулась  перед  рассветом  и  обнаружила,  что  чувствительность
восстановилась во всех онемевших местах. Я была рада, что  приступ  прошел
без применения лекарств.
     Остаток  дня,  пока  я  путешествовала  сюда,  к  подножью  Фудзи,  я
чувствовала себя удивительно хорошо. Даже теперь я полна необычной  силой,
что пугает меня. Что, если пепел церемониального огня  обладает  целебными
свойствами? Я боюсь, что может сделаться с моими планами, с моим решением.
Я не уверена, что знаю, как поступать в этом случае.
     Итак, Фудзи, Господин Скрытого Огня, я пришла, готовая и опасающаяся.
Я  буду  ночевать  неподалеку  отсюда.  Утром  я  двинусь   дальше.   Твое
присутствие переполняет меня. Я хочу отойти для другой,  более  отдаленной
перспективы. Если бы я когда-нибудь взобралась на тебя, интересно,  смогла
бы я бросить сто восемь палочек в твой священный очаг? Я думаю, нет.  Есть
иллюзии, которые я не хочу разрушать.



                      8. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ТАГОНОУРЫ

     Я поехала на лодке, чтобы посмотреть на берег и склоны Фудзи.  Я  все
еще чувствую себя выздоравливающей. Стоит ясный день, с моря дует холодный
ветер. Лодка раскачивается на небольших волнах,  пока  рыбак  и  его  сын,
которым я заплатила, чтобы иметь возможность  воспользоваться  их  лодкой,
направляют ее по моему требованию так, чтобы дать  мне  возможность  найти
точку обзора, наиболее  приближенную  к  картине.  Так  много  из  бытовой
архитектуры этих мест представляют мне носы кораблей. Расхождение эволюции
культуры, где сообщение  представляет  собой  среду?  Море  -  это  жизнь?
Добывая пропитание под волнами, мы всегда на море?
     Или море - это смерть, оно может подняться и разрушить  наши  страны,
потребовать наши жизни в любой момент? Таким образом,  мы  должны  помнить
это "memento mori", даже когда над нашими головами крыша и стены,  которые
поддерживают ее? Или это знак нашей силы, над жизнью и смертью?
     Или ни то, ни другое. Может показаться, что я затаила сильное желание
смерти. Это не так. Мое желание как раз обратное.
     Это действительно может быть, так как я пользуюсь  картинами  Хокусая
как  разновидностью  пятен  Роршаха  для  самопознания,  но   скорее   это
восхищение смертью, нежели желание ее. Я полагаю, это понятно при  сильном
страдании.
     Достаточно об этом. Это означало только  извлечение  моего  оружия  с
тем, чтобы проверить его остроту. Я обнаружила, что  оно  в  порядке  и  я
снова вкладываю его в ножны.
     Серо-голубая Фудзи, посоленная снегом, длинный край  слева  от  меня.
Похоже, что я никогда не видела одну и ту же гору дважды.  Ты  изменяешься
так же, как и я, поэтому остаешься тем, что ты есть. Что означает, что для
меня есть надежда.
     Птицы. Позвольте мне послушать и понаблюдать за вами какое-то  время,
воздушные путешественники, ныряющие и питающиеся.
     Я наблюдаю, как мужчина работает с сетью. Приятно  наблюдать  за  его
проворными движениями. Через некоторое время я начинаю дремать. Мне снятся
сны и я вижу бога Кокузо. Это не может быть просто так, потому  что  когда
он вытаскивает свой меч, вспыхивающий как солнце, и указывает им на  меня,
он говорит свое имя. Он повторяет его снова и снова,  так  как  я  трепещу
перед ним, но тут что-то не так. Я знаю, что он  сказал  мне  что-то  еще,
кроме своего имени. Я слышу  это,  но  не  могу  понять  смысл.  Затем  он
показывает острием куда-то позади  меня.  Я  поворачиваю  голову.  Я  вижу
мужчину в черном - пилота, наблюдателя в "гома". Что ищет он на моем лице?
     Я проснулась от сильного раскачивания лодки, так как  начался  шторм.
Я хватаюсь за планшир, за которым сижу. Я вижу, что  мы  вне  опасности  и
снова смотрю на Фудзи. Смеется ли она надо мной? Или это  смешок  Хокусая,
который сидит на коленях позади меня и рисует картины на влажном дне лодки
длинным слабеющим пальцем?
     Если тайна не может быть понята, она должна быть сохранена.
     Потом. Позднее я вернусь к сообщению, когда мой мозг перейдет в новое
состояние.
     Новая  порция  рыбы  загружается  в  лодку,  придавая  остроту  этому
путешествию. Рыбины извиваются, но они все-таки не смогли избежать сети. Я
думаю о Кендре и удивляюсь, как поддерживает мысль о ней. Я  надеюсь,  что
ее страх передо мной уменьшится. Я верю,  что  она  не  сбежит  из  своего
заточения. Я оставила ее на попечение знакомых  в  простой,  изолированной
коммуне на Юго-Зап