а, и никогда теперь не будет...
     ... Пожар, пламя, вся деревня тушит горящий дом. Семь детей мал мала меньше, я беру их к себе. Он кричит. Думаю, что пусть даже сам уйдет, но детей не выгоню. Он успокаивается и решает оставить всех семерых...
     ... Он лежит весь белый. Лоб покрыла испарина. Хочет пить. Даю воды...
     ... Гроб. Он умер. В душе огромная черная рана болит и кровоточит, и кажется, что если сейчас вздохнешь, то умрешь вместе с ним. Он был единственным любимым, солнцем в окошке, с него все начиналось и им заканчивалось...
     ... Он стоит. Я отшатываюсь, этого не может быть - он умер, завтра же хоронить будем. Ярко красные глаза видно даже в темноте. Он кидается на меня, я отбиваюсь, он кусает за руки, острые зубы больно распарывают кожу, я думаю об одном: что теперь будет с детьми? А дальше красная пелена и ничего...
     У нее дальше нет памяти, поняла я. Она не умерла, у нее просто нет воспоминаний, человек не может жить без памяти, он теряет себя, свою сущность... Надо наполнить ее память, убрать эту дыру. Я так и не поняла, когда случилось превращение, но на всякий случай начала представлять себе весну, потом лето, потом осень, очень стараясь не примешивать своих воспоминаний, а представлять пейзажи и птичек. Получалось с трудом: нахальные образы так и лезли в голову, особенно, тот момент, когда я обманывала народ с юродивым и мимолетно целовалась с Сергием...
     И тут ее начало тошнить, ее рвало черной кровью прямо на пол, жидкость впитывалась в грубые широкие доски и бесследно исчезала. Клавдия кашляла, едва ли не давилась - это выходило зло. Продолжалось сие действо некоторое время и закончилось так же внезапно, как и началось. Маленькие звездочки выскользнули из ее лба и вернулись к моему пальцу, у меня тряслись руки и подкашивались колени. Женщина подняла на меня огромные зеленые глаза и произнесла вполне человеческим голосом: "Спасибо!" Я кивнула и почувствовала совершенно не уместную в данной обстановке гордость за саму себя, но это было первое в моей жизни большое волшебство мага, которому запретили колдовать.
     В это время маленькие упыри поняли, что произошло, и, почувствовав в своей матери еще одну жертву, начали обступать ее. Все, пора было звать на помощь. Я закричала во всю силу легких единственному трезвому участнику нашего похода:
     - Виль! Виль! Помоги, Виль!
     Вампир ворвался в дом с ужасным криком:
     - Ася! Назад! Они все упыри!
     - Женщину не трогай, - заорала я, - она человек!
     Виль быстро сориентировался в сложившейся обстановке, ухмыльнулся и вытащил блестящий меч, уже скорее для острастки, чем для сражения.
     - Эй, ребятня, по-хорошему сдадитесь или как?
     - Не трогай, Повелитель, - прохрипел старший, и упырята превратились в тех же самых детей с холодными мертвыми глазами и отступили к стене.
     Я вздохнула спокойно:
     - А где отец?
     - Привязан к оглобле заговоренной веревкой. Ванечка расстарался, не выберется никогда. Он хотел меня обезвредить и связать, чтобы я его ночью не цапнул, да заснул от пьяного угара, вот тут-то она и пригодилась. А что ты с ней сделала? - он кивнул на Клавдию, которой было еще очень плохо и не хватало сил даже подняться с колен.
     - Вылечила.
     - Как?
     - Просто.
     - Такого не бывает. Обращенных нельзя вылечить! - уставился на меня Виль.
     - Слушай, умник, - рассердилась я, - я и сама знаю, что нельзя! Но ведь вылечила! Попробуй, предложи ей кровушки отведать, да она тебе скажет, что ты больной. Эта женщина сейчас живее и человечнее меня с тобой! - я подмигнула ему. - Ну, тебя уж точно!
     Клавдия выслушала нас молча, краски возвращались на ее лицо, и спросила то, чего я боялась:
     - А Данилушку моего вылечите? Лучше умереть, чем без него жить.
     Виль с ухмылкой посмотрел на меня, я откашлялась. Да уж, повторить такой фокус я вряд ли смогла бы, да и не знала как. Я до сих пор не поняла, каким образом получилось первое сказочное исцеление. Кажется, это был просто акт защиты Анука и самой себя, а на заказ я вряд ли что-то смогу сделать. Так я им и заявила.
     - Нет, Асенька, действуй, - едва не смеясь, сказал вампир, - а я за нашими маленькими друзьями пригляжу.
     Я выбралась на темный двор, крепко держа Анука за руку. И тут заметила тени, неслышные, они двигались с огромной скоростью по всему двору. Да здесь вся деревня уже была упырями, да уж постарался кто-то!
     И тут я увидела его, хозяина. Он шипел на меня, рычал, а потом прохрипел:
     - Не подходи, ведьма!
     Зря он это сказал, с приказами у меня проблема, не могу не ослушаться. Не долго думая, я подошла к нему и прислонила к его лбу ладонь...
     Когда все было кончено, и парень смотрел на меня вполне осознанно, а у меня еще сильнее дрожали руки и подгибались колени, упыри начали приближаться, я заорала, что было духу:
     - Виль, Виль, спаси меня!
     Вампир явно не слышал, но тут на зов из конюшни вылез совершенно пьяный Иван.
     - Ванечка! - закричала я. - Осторожнее! Везде упыри, они сейчас нас с тобой растерзают, сделай же что-нибудь!
     Ваня растерялся, услышав сие заявление, но тут же заголосил женским голосом:
     - Ой, мамочка, упыри кругом! Асенька, что делать? Ой, меня кто-то за руку хватанул!
     Он попытался найти висящий меч, но, видимо, во время пьянки оставил его в сарае:
     - Где мой меч? - голосил он. - Ася, я потерял меч! Какой я адепт без моего бедного мечика?! Что делать, Асенька?
     - Да, наколдуй чего-нибудь! - не долго думая, посоветовала я.
     И Ваняшка наколдовал. Я почувствовала теплую волну магии, сдавленные стоны и тишина.
     В этот момент из дома вылетел Виль, у него было перекошено лицо не то от удивления, не то еще от чего.
     - Где? - орал он. - Куда, вы, маги недоученные, всех дели? Куда дети исчезли?
     Мы уставились на него:
     - Как исчезли? - пролепетал Ваня.
     - Леший знает, как исчезли, - ругался вампир, - отборный выводок, да их в школу в Лес-град, такие бы выросли, гордость нации!
     Ругался он долго, но потом все же сдался и признал, что из новообращенных упырей вампиров воспитать все равно не получится, хотя бы потому, что первые не могут контролировать свои рефлексы и инстинкты, а последние их не примут в свое цивилизованное общество.
     - Ваня, а что ты с ними сделал? - спросила я, когда мы успокоили Виля, развязали Данилу, и нашли адептов меч, кстати, валяющийся прямо у его ног.
     - Да, не помню, что я с перепугу наколдовал, - промямлил тот неразборчиво, - наверное, отправил куда-нибудь.
     Мы переглянулись. Новость была не ахти, здесь упыри жили своей деревней, стоящей на отшибе, которую все объезжают стороной, и только мы, путники чертовы, зарулили. Сейчас же, если они перенеслись в людный город, не дай бог, такое начнется!
     - Ты, Ванюша, глупее нашей Аськи! - констатировал Виль. - Это ж надо додуматься! Только мы, вампиры, были объявлены дружественным народом, как он такой кульбит выделывает! Да нас теперь всех перебьют! Теперь же мор начнется! Они же от людского запаха все с ума посходят!
     Меня перекосило: так значит, наш милый Виль все время облизывается рядом со мной, а потому близко не подходит?
     - Ваня, немедленно вспоминай, куда ты их отправил! - потребовала я. - Тогда мы сможем предупредить власти.
     Ваня долго чесал затылок, цокал языком, но все было тщетно, куда он отправил чудовищ, он так и не вспомнил. В это время начало светать. Еще не утро, а какие-то непонятные грязные сумерки, позволили разглядеть и двор, и дом. Да, при дневном свете я бы сюда вряд ли заглянула, уж больно жуткими были постройки.
     - А где Пан? - спросила я, держа на руках засыпающего Анука.
     - Съели! - отозвался Ваня.
     Не сговариваясь, мы с Вилем бросились в конюшню. Не знаю, что уж я ожидала там увидеть, но только не это. Гном спал. Он храпел так, что сотрясалась земля, а из открытого рта, по подбородку капала слюна.
     - Пан! - позвала я. - Пан, проснись.
     Гном не реагировал.
     - Пан!
     Не долго думая, вампир хорошенько пнул его ногой.
     - Деньги в правом сапоге под пяткой, - вдруг запричитал пьяный приятель, - забирайте, только не бейте сапогами в живот!
     - Просыпайся, алкаш! - пробурчал вампир.
     Пан постарался разлепить глаза:
     - О, ребята, - отозвался он радостно, - что-то случилось?
     - Да, случилось, - рявкнула я, - нас едва не съели, мы вылечили пару упырей и еще узнали, что нашему Ванечке нельзя пить, он дуреет!
     - Всего-то, - протянул разочаровано гном, - а я-то думал, что и вправду что-то интересное пропустил!
     - А что, этого тебе мало? - взвилась я.
     - Да, ладно, киса, ты расстроена, расслабься. Хочешь, ко мне с мальцом ложись, а? У меня тепло, - примиряющее предложил Пан.
     - Да иди ты!
     Я развернулась и пошла по направлению к выходу.
     - А что я такого сказал? - донеслось до меня.
     Через некоторое время Данила и Клавдия совершенно пришли в себя, нацеловавшись, наобнимавшись, они нам рассказали, что случилось.
     Деревня у них небольшая, всего-то двадцать домов. Здесь живут родственники по Даниловой линии, а Клава из соседнего села пару верст, если ехать в сторону Стольного града. Мы очень удивились, ее мы как-то не приметили. Заметь ее Виль, глядишь, выспались бы нормально, а не упырей всю ночь гоняли. Я высказала эту мысль, за что он наградил меня уничтожающим взглядом.
     Так вот, соседями их была большая семья, отец с матерью и восемь детей. Однажды один из мальчиков самый старший потерялся в лесу. Искали его мужики с собаками, весь лес прочесали, а нашли рядом с деревней. Мальчишка был явно болен, он весь горел, и его всего трясло. Ребенка принесли домой, но что с ним случилось, так понять и не смогли, а потом через пару дней он умер. Отпевали его в церкви, но единственная деталь, которая заставила всех ужаснуться - это был кол, осиновый кол в самом сердце. Начали допытываться, кто это сделал, оказалось, что сам отец и всадил. Местный батюшка, отругал его за богохульство и заставил вытащить палку. Если бы не недогадливость священника, то история на том бы и кончилась, но не тут было. Мальчика похоронили, как и всех, на деревенском погосте. Через несколько дней заболел его брат, но как-то быстро выздоровел, только стал нелюдимым и очень злым. В конце концов, переболела вся семья, но все остались живы. И тут-то и произошел пожар, дом так потушить не смогли. Чудом спаслись только дети, которых по доброте душевной и за неимением собственных приютила Клава.
     - Я что, я ничего, - продолжал Данила, - человек я зажиточный двадцать детей на ноги поставлю, но эти... Эти дети меня пугали, но Клавку разве переубедишь. Дом старший поджег с родителями, не знал, что братья уже упыри, а потом и сам стал.
     Мы еще побеседовали с хозяевами, поинтересовались, что они теперь делать будут, и начали собираться. Время и так было потеряно, и мы выбились из графика.
     Мы решили отправиться в путь. Ване было плохо, хмель никак не хотел покидать его голову, он пытался запрыгнуть на лошадь то с одной, то с другой стороны, но ее высота оказалась непреодолимым препятствием. В результате он запутался в стременах, упал, ударил лошадку и та пошла, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не помчалась в галоп. От неожиданности мы открыли рты, и застыли в полном бездействии, а Ваня с бешеной скоростью ехал по земле и орал диким голосом, пугая животное еще сильнее:
     - Стой кобыла проклятая, стой, кому говорю! Ой, люди, помогите! Ой, нелюди, что ж вы ничего не делаете!
     Последнее замечание, видимо, относилось к нам. Первым очнулся Виль, он поскакал за лошадью адепта, догнал, остановил, но было поздно: Ванятка пострадал!
     Судя по его словам, у него была вывернута нога, поломана рука, помяты ребра и выбит зуб, не считая огромных синяков на лице и теле.
     - А зуб-то как вылетел? - заботливо ворковал гном, укладывая его в доме на кровать.
     - Да, шерт, его знает, - мямлил помятый адепт, - камушек попал, ударил, он и вылетел.
     - Что ж ты рот так широко открывал? - спросила я.
     - Посмотрел бы я на тебя, - обиделся Ваня, роль помятого, но живого героя его вполне устраивала.
     - Слушай, Ась, а вылечи его тоже, - вдруг предложил гном, - упырей лечишь, а ногу да руку, что не сможешь.
     - Попробую, - согласно кивнула я.
     Тут Ваня заголосил, напрочь забыв, что минуту назад жаловался на головную боль:
     - Нет, не подпускайте ее ко мне, она меня так вылещит, что шивым до дома не доберушь! Я еще шить хошу! Я так много не шделал в этой шизни. У меня даже шенщины еще не было!
     Последнее замечание поставило в тупик всех. Пьяный адепт вчера хвастал перед друзьями своими любовными похождениями, а сегодня оказалось, что это просто плод его буйной фантазии.
     - Знаешь, что, - отрезала я, - не хочешь и не надо. Дождешься здесь делегацию, выздоровеешь и поедешь вместе с ними в Солнечную Долину!
     - Ну, уж, нет! - Ваня подскочил на кровати, ни рука, ни нога у него уже не болели. - Хошешь всю шлаву шебе? Никогда!
     - Эх, жаль, - стараясь сдержать торжество в голосе, усмехнулась я, - а я-то думала, что твою лошадь возьму, а то моя больше на корову похоже.
     - Шо?! Во тебе! - Иван показал мне огромную дулю.
     На том и порешили.
     Ехали мы опять молча, сначала это доставляло удовольствие: за последнее восемь часов все так наорались, что говорить совсем не хотелось. Через два часа это стало утомлять. А еще через час, передумав обо всем, о чем было можно, мне опять захотелось или ругнуться матом, или хотя бы поскандалить с Ванечкой, но тот тихо посапывал верхом на лошади, около его глаза налился совершенно отвратительный фиолетовый синяк.
     Тут я заметила, что Виль обычно серьезный и сдержанный, настоящий боец, зело нервничает.
     - Виль, - позвала я, - что-то случилось?
     Гном сразу насторожился:
     - Правда, братуха, что-то ты какой-то кислый.
     Вампир нервно пожал плечами.
     - Нет.
     - Колись, - не унимался Пан.
     - Да вот я думаю, - вдруг сдался Виль, - вампир, который обратил того мальчика где-то здесь, вернее, где-то в этих лесах, я его чувствую. Я должен, я обязан его найти и препроводить в Лес-град, у нас распивание крови, нанесение тяжелых травм и обращение людей карается законом. По каждому преступлению статья. Моя должность обязывает это сделать.
     Мы переглянулись с Паном. Вот это да! Век живи - век учись!
     - Виль, а вы что, не пьете кровь? - осторожно поинтересовалась я.
     - Да, не пьем, не едим сырое мясо и никого не разрубаем, это все предрассудки. Ты же тоже думала, что данийцы едят людей, да и я признаться, а оказалось, что нет. Мы вполне нормальные цивилизованные существа, кровь у нас дается только очень больным вампирам, которые без нее не могут обходиться, и то это донорская кровь. Больные не шатаются по городам и не набрасываются на мирно спящих людей. Мы не хотим новых гонений! Мы мирный народ! А этот, - он запнулся, - он просто преступник, он нарушил все законы. И я, как главнокомандующий армией Лес-града, должен его поймать и обезвредить.
     Из всей этой тирады я осознала только то, что Виль не пьет кровь, ему этого и не хочется, и еще, что он нас покидает, и запаниковала. Ни Пан, ни Ваня, ни тем более я не сможем защитить мальчика так, как это сможет сделать профессиональный боец, такой как Виль.
     - А как же мы? - тоненько пропищала я.
     - Знаешь, - вдруг произнес задумчиво гном, - найди своего изменника, отвези в Лес-град и догоняй нас, а мы уж как-нибудь сбережем мальца.
     - Нет, - настаивала я, - нельзя. Анук - это главное. Пан, да Ваня драться не умеет, он своей-то тени боится, а ты опять, извини, напьешься... Что я буду делать, если на нас кто-нибудь нападет?
     - Выберемся, - настаивал тот, - ты же какой - никакой, а маг.
     - Знаете, поступайте, как считаете нужным, - разозлилась я, - но я свое мнение высказала.
     Пан и Виль переглянулись. Вампир резко повернул лошадь к лесу, и до нас уже донеслось:
     - Через четыре дня я вас догоню!

Глава 4.

Бесконечный путь.

     - А где Виль? - первое, что спросил Ваня, когда проснулся.
     - Нет больше Виля, - буркнула я, - был и кончился весь.
     - Его что, шъели? - перепугался он.
     - Нет, переманили.
     Ваня ничего не понял и почесал затылок, я не выдержала:
     - Вань, а ты знаешь, что дураки всегда затылок чешут, а умные лоб.
     - Да? - ответил тот, почесывая уже шею. - Не шнал.
     Гном расхохотался:
     - Ох, и язва ты, киса!
     В это время начало темнеть. Впереди замаячил постоялый двор, и мы прибавили ходу.
     Хозяин встретил нас совсем не дружелюбно, видимо, компания из маленького мальчика, довольно грязной девочки, опухшего гнома-альбиноса, и избитого мужчины не вселяла доверия.
     - Откуда Вы такие? Деньги у вас есть?
     - Есть, есть, - буркнула я, доставая и демонстрируя мешочек с золотыми.
     - А чей это ребенок? - опять насторожился хозяин.
     - Мой.
     - Ее, - подтвердил Пан, увидев недоверчивый взгляд хозяина.
     - А отец где?
     - Вон, - я ткнула пальцем в Ивана, понимая, что гном за отца не сойдет.
     - Чой-то не похож.
     - Слушай, дядь, - не выдержал гном, - с тобой родословной расплачиваться или деньгами? Золотые есть, что еще нужно? Если родословную, так давай лист, нарисую. У меня дерево ветвистое, кого в роду только нет! Думаешь, почему я такой белый?
     Мужик крякнул.
     - Да мне то что. Это все наш священник бормочет, что женщина с ребенком и без мужа греховна, что гномы рассадники всех болезней. Вот и спрашиваю, так для порядку, а то жена съест. А вы, кстати сказать, какой веры? - вдруг спросил он, уже принимая деньги, настолько неожиданно, что я едва не выпалила: "А какой надо?" Но вместо этого спросила очень дипломатично:
     - А Вы?
     - Я богу поклоняюсь!
     - Вот и мы ему! - обрадовался гном. - Ему родненькому молимся и днем, и ночью. Поклоны бьем, образа целуем.
     - А я своему молюсь после обеда на заходящее солнце, поклоны не бью, и образов у него нет, - вдруг насторожился мужик, подозрительно посматривая на нас.
     Тут голос подал Анук:
     - Спать, мама, спать, - мальчик начал хныкать и тереть глазки.
     - Вот, - укорил хозяина Пан, - довел дитятко до слез. Не стыдно, а еще верующий.
     - Женщина с мужем и с ребенком в большие апартаменты, а ты, - он протянул Пану ключи, - в маленькую комнату.
     Потом он кивнул на сохраняющего молчание, дабы никого не пугать дыркой вместо переднего зуба, Ивана.
     - А чой-то он молчит?
     - Глухонемой, - нашлась я, вырывая ключ из рук гнома ключ.
     - А откуда синяк?
     - С лошади упал пьяный, - не покривила я душой.
     - О, - последовала целая тирада, - так люди-то и погибают...
     Но я уже ничего не слушала, а, неся на руках мальчика, шла по коридору в свой номер.
     Очень хотелось помыться, уложить Анука спать, и прилечь самой, и даже соседство Ванечки меня сейчас мало смущало. Напрасно. "Большие апартаменты" оказались маленькой коморкой, с узкой кроватью, на которой мы с трудом поместились вместе с мальчиком. Хотя Ванечке в любом случае пришлось бы спать не полу, но стало обидно, что за грязную конуру такие деньги взяли. Мне показалось, что я только закрыла глаза, когда в комнату ввалился совершенно пьяный Иван.
     - Аська, - заорал он, - жрать давай, муж пришел!
     Это было уже слишком.
     - Ах ты, алкоголик, ребенка разбудишь! Есть ему давай, спать ложись! На пол!
     Тут я осеклась: разговор действительно больше напоминал скандал проживших вместе много лет супругов, от досады я плюнула.
     - Ванька, я тебе на полу постелила.
     Тот очень быстро сориентировался и прямо в одежде с громким стуком упал на простынь и захрапел.
     Охранничек, блин! С такой охраной только на эшафот подниматься! Вот если сейчас нападут, кто нас с Ануком будет защищать? Да я только и способна, что щит поставить, пусть и очень замысловатый. Кстати, о щитах. Такого, какой я сделала в доме у упырей, нет не в одно