кинулся на свою импровизированную подушку, уже не сопротивляясь объятиям Морфея, тоже, вероятно, страдающего абстиненцией, поэтому к сантиментам склонного меньше всего.
     Повторное всплытие из бездны, на сей раз без всяких шизофренических сновидений, было вызвано реальным до жути ощущением, что по груди и животу ходит кто-то довольно тяжеловесный, а затем лицо что-то защекотало.
     Ротмистр распахнул глаза и вместо справляющих Масленицу зеленых чертей прямо перед носом увидел серьезную физиономию Шаляпина, видимо пытающегося сообщить хозяину жилища что-то важное. Его огромные бисмарковские усищи и щекотали нос и губы Чебрикова, заставляя одной силой воли пересиливать чихательный позыв. Завидев, что человек открыл глаза, кот молчком разинул свою внушающую невольное уважение пасть, будто поприветствовав его (он, видимо, вообще избегал напрягать голосовые связки во всех случаях, не касающихся вокала напрямую), и, взмахнув пушистым хвостом, тяжело спрыгнул на пол. Петру Андреевичу не оставалось ничего иного, как последовать его примеру.

9

     - Доброе утро, Николай Ильич! - По наглым глазкам Лукиченко на улыбающейся (так и подмывает сказать "лыбящейся") физиономии не понять, то ли действительно он желает начальнику доброго утра, то ли издевается. Судя по настенным часам, истекал третий час дня.
     Николай решил отложить выяснение этого насущного вопроса на неопределенное будущее:
     - И ты будь здоров, Виталий.
     Обычный, рутинный до предела день неспешно приближался к своему завершению. Рапорт внезапно не понадобился, так как дело по неудачно накрытому логову наркоторговцев вместе с двумя имеющимися в деле жмуриками благополучно забирали в область смежники. Следовательно, можно было считать, что из-под опасно прошелестевшего перед самым носом тележного колеса собака по фамилии Александров вывернулась удачно - не пришлось бежать куда глаза глядят и пищать по дороге.
     Теперь главным направлением удара стал "мочила хулиганов", как его уже окрестили падкие на прозвища оперативники, шутившие по этому поводу (черный, надо сказать, юморок!), что если в скором времени загадочный мясник не перережет всю хоревскую шпану, то она сама переквалифицируется в тимуровцев и шахматистов-любителей из опасения попасть под его острый ножичек нулевого размерчика.
     Собственно говоря, в данной шутке была доля не только шутки, но и правды: обычно вызывающе наглая городская дворовая бражка мигом попряталась по глухим углам и, хотелось думать, надолго. Даже дружков-знакомых приятелей, которых обычно можно было искать неделями, непременно удавалось найти если и не дома или по месту учебы, то уж в давно и хорошо знакомых милиционерам местах. По городу из уст в уста передавались мутные байки насчет не то пострадавшего когда-то от хулиганов парня, поклявшегося страшной клятвой отомстить, отслужившего в Афгане, нахватавшегося там приемчиков, и наконец вернувшегося, чтобы воплотить в жизнь задуманное, не то какого-то спятившего мента, разъезжающего по стране, чтобы карать недрогнувшей рукой подобные шайки. Истины, конечно, в этих образчиках устного народного творчества не было ни на грош, но свою положительную роль они все-таки сыграли...
     Хотя Александрову стало уже ясно, что всякого рода разборки здесь ни при чем, а ниточки, связывающие происшедшие события воедино, тянутся к фигуре загадочного Князя, он упорно продолжал отрабатывать положенные штатные мероприятия, то есть вести допросы лиц того круга, в котором вращались потерпевшие (ну нет в юриспруденции такого слова, как "покойные"), составлять таблицы их знакомств, дотошно выпытывать подробности последнего дня жизни.
     Силясь выжать хотя бы жалкую каплю информации из могучего увальня с алым, как у девушки, румянцем, цветущим на круглых, еще по-юношески покрытых не тронутым бритвой пухом щеках - почти идентичной копии, судя по фотографиям, убитого Акулы Королькова, - Николай мыслями был очень далеко от кабинета, по-казенному уютного.
     Не нравилось ему, что с событиями последних дней напрямую было связано появление необычных, мягко выражаясь, монет. В первом случае - загадочными червонцами... тьфу, опять... империалами расплатился с Клещом, по словам гражданки Алехиной, именно Князь. Во втором - не менее загадочный полтинник, вернее "монета из белого металла царской чеканки с изображенным на одной стороне портретом мужчины, повернутым влево, окруженным надписью "Б. М. АЛЕКСАНДРЪ IV ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕР-ЖЕЦЪ ВСЕРОССИЙСКИЙ", на другой стороне - гербовым российским орлом с надписью внизу полукругом: "50 КОПЪЕКЪ. 1989 г.", который попал к пенсионеру Колоскову из рук какого-то не по-нашему выглядевшего странноватого типа, явно обрадованного возможностью продать монету первому встречному.
     Так может поступить, допустим, очень стесненный в средствах человек. Опять же соответствует полному отсутствию какого-либо содержимого в карманах жертв. И выглядел незнакомец, по словам Егора Кузьмича, изможденным и каким-то голодным, хотя чисто одетым и не лишенным манер.
     "Какое-то старомодное у него обращение! - выразился пенсионер-нумизмат. - Словно в фильмах про дореволюционную жизнь..."
     Не искомый ли Князь этот загадочный человек с полтинником?
     Совершенно отчетливо вспомнилось, что по-стариковски наблюдательный пенсионер Колосков приметил, как странный прохожий, словно споткнувшись у его прилавка на мгновение, вернулся, внимательно рассмотрел лежавшие перед стариком монеты, затем отошел на несколько шагов и, вынув что-то из кармана, принялся то ли пересчитывать, то ли перебирать на ладони. Егор Кузьмич тогда решил, что он хочет купить какую-то вещь и подсчитывает наличность, готовясь торговаться, но, когда перед ним оказался странный полтинник, позабыл про все...
     Что же перебирал Незнакомец (пока не доказано, что он и Князь - одно и то же лицо, будем звать его так) на ладони? А не монеты ли, подобные проданной? Предположим, что для продажи была выбрана самая дешевая из монет... Тогда сделка - всего лишь пробный заход! Незнакомец выручил явно маловато, но у него, видимо, есть запас своего товара. Значит, найти его можно именно на барахолке. Второго продавца монет там нет, следовательно...
     Нужно срочно узнать у Жорки, каждый ли день торгует Егор Кузьмич, и попытаться хотя бы рассмотреть "залетного"...
     - Вы свободны на сегодня, Бакареенко. Давайте я пропуск подпишу...
     Трубку в отделе, где трудился Жорка, сняли только после нескольких гудков.
     - Але! - раздался недовольный женский голос. - Чего вам?
     - Здравствуйте... Мне бы Конькевича Георгия Геннадьевича.
     - А кто его спрашивает?
     - Да... - Николай замялся, думая, как бы не подставить Жорку, сделав его объектом женских сплетен. Пойдут еще разговоры, что, мол, Конькевич натворил что-то, милиция им интересуется... - Я по личному делу... Знакомый я его.
     - А-а, знакомый, - протянула невидимая женщина. - Нет его. Час назад отпросился у начальника и исчез. Наверное, на сегодня - уже с концами.
     - Спасибо...
     Куда же его черт унес? Может быть, домой?
     Телефон Жоркиной квартиры не отвечал. Шляется опять где-нибудь, дон-жуан неугомонный! Интересно, осталась ли в городе хоть одна мало-мальски привлекательная, не говоря уже хорошенькая, девушка или молодая женщина?
     - Ты что, Ильич, монетами заинтересовался на старости лет? Коллекцию собираешь или так?..
     Лукиченко, как всегда улыбаясь, завис над плечом Александрова, нагло, без всякого разрешения разглядывая листок бумаги с карандашной протиркой обеих монет - золотой и серебряной, - сделанной вчера. На этой самой бумажке капитан сейчас задумчиво обрисовывал ручкой рабочий и домашний Жоркины телефоны.
     Вздрогнув от неожиданности, Николай торопливо перевернул листок изображением вниз.
     - А тебе какое дело? Своими делами занимайся! Лейтенант деланно пожал плечами, отходя к своему столу.
     - Да мне-то, собственно, никакого дела. Кинув бумажку в портфель, Александров быстро оделся и буркнул Лукиченко:
     - Я к свидетельнице. Будут спрашивать, так и скажи. Пока.
     Подчиненный снова пожал плечами и промолчал, но, когда капитан уже покидал комнату, деланно-небрежно бросил вслед:
     - Слышь, Ильич! А ты не притырил тогда случайно один золотой, а?
     Палец лейтенанта указывал на портфель, в котором покоилась бумажка с протиркой.
     - Их там точно сорок семь было? Как в описи?
     Когда Николай подкатил к рынку, поставил машину и пробился сквозь поток расходившихся покупателей, барахолка уже почти опустела. Ни Егора Кузьмича, ни какого-либо подозрительного субъекта, походящего на его описание, там, естественно, не оказалось.

***

     - Тсс, Георгий, вот он, кажется... - шепотом известил сидящего рядом и изображающего продавца какой-то электрической дряни Конькевича пенсионер Колосков.
     Территорию рядом с законным местом нумизмата удалось освободить от торгующего всяким электрическим хламом спившегося монтера Федорчука, только купив у него весь выложенный сегодня товар вместе с куском потерявшей цвет ситцевой занавески, на котором тот был разложен. Сумма, достаточная для покупки двух поллитровок по коммерческой цене, больно ударила по карману Георгия, и так не очень тугому, но он надеялся возместить потери за счет родной милиции, работу которой он, собственно говоря, сейчас и выполнял.
     Завидев краем глаза приближающуюся высокую фигуру в добротной зимней куртке наподобие летной, не кожаной, а из какой-то плотной ткани, черных узких брюках, заправленных в высокие шнурованные ботинки на толстой подошве, и в какой-то легкомысленной круглой кепке с длинным козырьком (похожие, помнится, носили в одном из виденных в "Экране" американских фильмов спортсмены, игравшие в какую-то командную игру типа русской лапты), Жорка уткнулся в свой импровизированный прилавок, бесцельно перебирая мотки проволоки, алюминиевые цилиндрики стартеров от ламп дневного света, карболитовые патроны для лампочек и почему-то неукомплектованное смывное устройство от унитаза "компакт".
     - Добрый день, - приятным баритоном поздоровался с Колосковым неизвестный. - Как движется коммерция?
     - Да, - неопределенно пожал плечами Егор Кузьмич, - плоховато...
     Мужчина помялся с минуту:
     - А я вам, знаете ли, еще одну монетку принес. Не желаете полюбопытствовать?
     "Да, обращение и в самом деле какое-то старомодное, - решил Конькевич. - И одет несколько не по-нашему... Ботинок таких, к примеру, я и не видал никогда. И шапочка странная. Глаз-алмаз у старика! Интересно, в МГБ он не служил в молодые годы? Дырки в башке врагам народа не сверлил из верного нагана?"
     Сделка, как и договаривались, была совершена быстро и без особенной торговли. Совсем не торговаться, как решили сообща, было рискованно, чтобы не спугнуть продавца. Получив за монету (какую именно, Георгий не разглядел, опасаясь проявлять к идущей рядом торговле явный интерес) растрепанную пачку разнокалиберных купюр, продавец вежливо пожелал Колоскову доброго здоровья и успешной торговли и неторопливо отправился дальше по рядам, приглядываясь и приценяясь то к помятому эмалированному чайнику, то к фарфоровым блюдечкам.
     Выждав, когда, накупив всякого барахла, незнакомец направится к шаткому деревянному штакетнику, отделяющему вещевые ряды от продуктовых, Конькевич, шепнув Кузьмичу, чтобы тот продвигался к главным воротам, пригибаясь последовал за ним.

***

     "Похоже, что вы опять влипли в историю, господин ротмистр. И что дальше?"
     Не подавая вида, что подозревает о слежке, до предела топорной и дилетантской, Чебриков шествовал по направлению, перпендикулярному истинному, ведущему к его убежищу, на ходу анализируя ситуацию.
     Сосед нумизмата, совершенно не похожий на торговавшего вчера, хотя перед ним и был разложен тот же самый товар, сразу бросился в глаза Петру Андреевичу, как только он приблизился к прилавку. Особенно подозрительными было показное равнодушие к совершаемой в полуметре от него сделке и какое-то судорожное и абсолютно бесцельное копание в своем никчемном барахле. Старик тоже смущал своей неожиданной суетливостью. Неужели?..
     Нет, на действия полиции это не похоже. Ерунда какая-то. Те бы сразу окружили, навалились скопом... Провинция все же, да и методы этих сиволапых дуболомов, думается, вряд ли отличны. Хотя... Что такого он совершил предосудительного, чтобы им заинтересовалась местная полиция? Проживает без вида на жительство? Вздор. Никто ни разу и не пытался проверить документы. Кто-то из соседей правильно интерпретировал стрельбу по голубям, хоть и с применением глушителя, но все равно не бесшумную? Кто, в таком случае, мешал нагрянуть прямо в хибару, особенно когда он вчера пребывал в полном анабиозе, вызванном водкой (наверняка она все-таки была "паленой" - не зря мужичок так суетился), сражаясь в кошмарах с Кавардовским, каким-то прихотливым капризом расшатанной дурным алкоголем психики представленным экзаменатором и палачом по совместительству. Нет, тут, похоже, что-то другое.
     Не принадлежит ли лжеэлектрик к местному преступному миру? Старика могли посадить просто так, для приманки. Принесет, к примеру, кто-нибудь ценную вещь, а за ним пустят такой вот хвост, чтобы выяснить, где простофиля обитает, дабы нанести ему вечерком дружеский визит. Дверной замочек (они тут явно от честных людей, сам видел, когда по подъездам ночевал) - фомкой, самого по глупой маковке - гирькой на цепочке... Впрочем у местной блатной публики методы могут быть иными. Скажем, серпом ловко орудуют или тем же молотком... Кстати, он почему-то считается не молотком, а молотом. Серп и молот...
     А мужичок-то, похоже, один, без напарников. Ишь как чешет, словно на веревке привязанный! Стряхнуть его, что ли? Нет, когда еще представится случай выяснить...
     Ага, вот и удобное местечко.
     Чебриков, не меняя прогулочного шага, свернул на тропинку, ведущую мимо розового аляповатого сооружения с фальшивыми колоннами и псевдоантичным портиком, украшенным какими-то знаменами и щитами, судя по размещенным на стенах топорно намалеванным афишам - кинематографа - к парку.
     Что этот довольно дикий участок соснового бора, неведомо какими путями оказавшийся чуть ли не в середине городской территории, называется парком, да еще культуры и отдыха, Петр Андреевич узнал всего несколько дней назад совершенно случайно и несказанно этому определению удивился. Конечно, с другой стороны розового здания, именуемого пышно, в духе Великой французской революции домом культуры, имелось высоченное неработающее колесо обозрения, какие-то качели и прочие увеселительные приспособления, но чтобы лес, хаотически пересекаемый чуть заметными в сугробах тропинками, заросший кустами и диким подлеском, назвать парком! При этом слове в памяти всплывали Александровский сад в Москве и Летний сад в Санкт-Петербурге, Емпориум в Екатеринбурге, Лобковицкие сады на Градчанах в Праге, опять же Версаль... В этой же чащобе, вероятно, было очень удобно проламывать черепа заблудившимся прохожим да тискать общедоступных дамочек. Существуй такое безобразие в том Хоревске, городскому голове, полицмейстеру и тому же ротмистру Шувалову конечно бы не поздоровилось при первой же инспекции.
     Смотри-ка, не боится топтун и в лес идти за простофилей, который на проверку может оказаться ни кем иным, как самим господином Серым Волком.
     Свернув за поворот тропинки, показавшийся удобным, Чебриков остановился и стал спокойно поджидать своего преследователя, ломившегося наугад. В своей темной одежде он был почти неразличим для глаза в ранних по-зимнему сумерках, усугубленных тенью от высоченных сосен и густого кустарника, обильно разросшегося вокруг.
     Лжеэлектрик, мучимый из-за быстрой ходьбы одышкой, вылетел из-за поворота всего в каких-то двух метрах от затаившегося ротмистра и по инерции налетел мягким животом прямо на ствол "вальтера" с навернутым из предосторожности глушителем.
     - Ой!..
     Петр Андреевич, не выпуская из левой руки пакет с покупками, легонько надавил топтуну стволом пистолета под ложечку.
     - Добрый вечер, господин хороший. Ручки бы подняли для начала.

***

     "Чертов Жорка. Где его, собаку, носит? Нет, не собаку - собаки в большинстве своем домоседки - кота мартовского!"
     Объехав весь город и посетив почти все места, где мог по делам амурным или иного характера оказаться Конькевич, ругательствами и обидными эпитетами, сыпавшимися на голову приятеля словно из рога изобилия, Николай пытался заглушить в душе все более усиливающуюся тревогу и какое-то нехорошее предчувствие.
     "Дурак я, дурак! - в сотый раз корил себя капитан. - Видел же вчера, как эти два оболтуса перемигивались - старый и... не очень старый! Конечно, решили, идиоты, самостоятельно разобраться с этим самым человеком с полтинником, Шерлоки Холмсы доморощенные, сыщики хреновы!"
     Распаленное воображение угодливо рисовало голого синего Жорку, распластанного на цинковом столе морга под мертвенным светом мощных ламп, то с перерезанным горлом, то вообще с напрочь отхваченной башкой, иногда в компании со старым Колосковым, правда пристойно одетым, так как в бане с ним мыться Александрову, слава богу, не доводилось, не говоря уже о... и обнаженным он представлял его плоховато. Убиенный Конькевич время от времени поворачивал к Николаю лицо с трагически опущенными уголками губ и горестно вопрошал: "Какого же ты хрена так лажанулся, Николай?.."
     Последняя подобная картинка капитану привиделась, когда он, завершая огромную петлю по темному городу, вновь приближался к Жоркиному дому, откуда несколько часов назад и начался его вечерний марафон.
     Остановившись у подъезда, он долго не мог заставить себя поднять глаза, чтобы не наткнуться на мертвые провалы знакомых окон, но наконец отважился...
     Оба окна - кухонное и в комнате - светились веселым электрическим сиянием! Дома, зараза! И главное - живой!
     "Ну я ему сейчас!.. - Что он сделает с Жоркой сейчас, в мозгу Николая, еще полном жутких образов мертвецкой, как-то не вырисовывалось. - Ну я его!.."
     Не обращая внимания на вполне возможно "заминированную" в новых, еще неизвестных местах лестницу, прыгая через две ступени и один раз едва не раздавив что-то живое, с хриплым мяуканьем прянувшее из-под ног, Александров пулей взлетел на Жоркин этаж и, не тратя времени на интеллигентский стук, с размаху двинул ногой в дверь у косяка. "Пусть, засранец, и замок поменяет кстати! - мстительно пробежала подленькая мыслишка. - Все равно на соплях все держится!"
     Влетев в полутемную прихожую чуть ли не раньше выбитого замка, Николай едва не сшиб с ног выглянувшего на шум бледного с перепугу Конькевича с каким-то свертком в руках. В ванной, дверь которой выходила в узкую и длинную, словно кишка, переднюю, лилась вода и явно кто-то плескался.
     Схватив друга за грудки так, что от воротника рубахи отлетели и весело упрыгали куда-то две пуговицы, капитан приподнял его, лишенного от неожиданности дара речи, и прижал к грязно-зеленой крашеной стене.
     - Ты куда делся, детектив хренов? - Сказано было гораздо сильнее, но, боюсь, бумага не выдержит эмоционального накала всех выражений в стиле подполковника Каминского, выплеснутых на голову бедного нумизмата.
     - Чего ты, чего?.. - слабо затрепыхался слегка придушенный Жорка, когда водопад льющегося на него сквернословия немного ослаб и разбился на отдельные ручейки. - С ума сошел, что ли? Дверь выбил... Замок-то почти новый был. Нажрался где-то, да?
     Опешив от такой наглости, Николай опустил друга на грешную землю, вернее, давно не мытый пол прихожей, замахнулся, было, для приличной оплеухи, но в последний момент удержал руку на полпути. Переживания последних часов, выплеснутые только что исконно русским способом, унесли с мутным потоком мата и злость, окончательно вытесненную радостью от того, что видит друга живым и здоровым, чего, признаться, уже не ожидал...
     - Ну, ты... - опасливо загородившийся локтем, но так и не выпустивший из рук свертка, оказавшегося сложенной стопочкой оде