а тысяча девятьсот семнадцатого совпадают полностью.
     - А? Что? - Александров с трудом оторвался от своего занятия: он перебирал на ладони мелочь, полученную на сдачу, чтобы обрадовать вынужденно томящегося сейчас в неизвестности Конькевича.
     - Вы не слушаете меня, капитан, - обиделся было Петр Андреевич, но Николай перебил его, протягивая монеты:
     - Взгляните-ка...
     На заскорузлой ладони милиционера лежало несколько тусклых массивных пятирублевок, рублей и двух-рублевиков, смахивающих на двугривенные и пятиалтынные, и горстка желтой и белой мелочи достоинством от копейки до полтинника.
     - Ну и что?
     - А вот что!
     На гербовой стороне всех "старших" монет располагался двуглавый орел без каких-либо регалий, больше похожий на ощипанную курицу-мутанта, и надпись "Банк России", а на копейках - Георгий Победоносец, убивающий дракона.
     - Не пойму я что-то, - пожаловался Александров ротмистру. - Где герб, где "СССР"... Бумажки, опять же, без Ильича... Мы что - опять в Империи?
     - А вот это вас не удивляет?
     Палец ротмистра указывал на крышу здания горисполкома, мимо которого они сейчас как раз проходили. Над ней развевался изрядно выцветший, но все равно не красный, а трехцветный, бело-сине-красный флаг...
     - Не в Империи мы, Николай Ильич, - мы просто в России...

***

     - Хау ду ю ду, Клещара!
     Парень, вломившийся в прохладный полумрак бара, за столиком которого кайфовал Алексей Грушко, молодой бизнесмен, державший несколько бензоколонок, автомоек и станций техобслуживания вдоль трассы Рождественск - Челябинск, парочку баров, кроме этого "Меридиана", и еще ряд нигде не афишировавшихся и, естественно, не плативших ни копейки налогов предприятий, телосложением напоминал фигу. Нет, не субтропический фрукт, по-научному именуемый инжиром, смоквой (дерево же, на коем он произрастает, зовется еще заумнее: Ficus carica), а обычный среднерусский кукиш или, если желаете, дулю. На широченных покатых плечах бывшего штангиста или борца, обтянутых весьма кстати майкой-борцовкой, совсем чуть-чуть возвышалась крохотная, коротко стриженная головка, имевшая конусообразную форму.
     "Живая иллюстрация к анекдоту про студентов политеха, меда и физкультуры... - лениво подумал, потягивая свой "Хенесси", Клещ, носивший прозвище, заслуженное еще в "диких девяностых", вернее, в первой их половине. - Тупой и еще тупее... Хотя тупее, чем Базука, кажется, быть просто невозможно..."
     - Коннитива, о-гэнки дэс ка?
     - Чего-чего? - Опешивший Базука даже замер на месте, уже наполовину выдвинув стул у хозяйского столика.
     - То же самое, только по-японски.
     - Класс! - восхитился амбал, плюхаясь на жалобно всхлипнувший стул и обдавая брезгливо отстранившегося Клеща непередаваемым ароматом, в котором смешались запахи пота, табачного и пивного перегара, кавказской кухни, чего-то животно-интимного и очень-очень робко - какого-то дешевого дезодоранта. - Дашь потом записать для памяти? Мне этого можно? Здоровенная пятерня, украшенная грубо наколотым и по-детски трогательным "Вадик", синевшим у большого пальца, не дожидаясь разрешения, тут же сцапала хрупкий графинчик с благородной жидкостью.
     - Ну не из горла же... - лениво возмутился Клещ и прищелкнул в воздухе пальцами. - Анютик, принеси, милая, этому... питекантропу... бокал... Ну и еще один графинчик...
     - Да ладно, Клещ, я бы вот из этого... - второй лапой дитя природы схватило бокал с импортной минералкой "Виши" и, выплеснув содержимое в кадку с искусственной пальмой, набулькало себе по рубчик.
     - Будем!
     - Будем, - со вздохом согласился Алексей, слегка чокаясь с Вадиком Бузуновым, своим бывшим одноклассником и правой рукой в не очень-то легальной части обширного бизнеса.
     Выхлебав дорогой коньяк одним мощным глотком, словно воду, Базука облокотился на стол и, приблизив свое лицо (амбре стало просто непереносимым) к лицу собеседника, прошептал на весь зал:
     - Леха! Я Александрова, козла, на Мира повстречал!

***

     - Гонишь ты, Базука! - в сотый раз за сегодняшний день безнадежно ответил на клятвенные излияния сидевшего рядом и уже изрядно поддатого Вадика (утащил-таки, зараза, с собой литровую бутылку полюбившегося ему пойла), Клещ, привычно ведя свой "Джип-Чероки" по проселочной дороге в сторону Лесного, поселка элитных домов, выросшего за какие-то семь-восемь лет на совершенно диком пустыре. - Не может этого быть! Витюша Терминатор тогда ему на моих глазах мозги на стену выхлестнул из "тэтэшника". Я сам это видел, понимаешь? Вот этими глазами!..
     Базука очередной раз надолго приложился к горлышку бутыли, в которой уже плескалось чуть больше трети содержимого, рыгнул на весь салон и выдал совершенно трезвым голосом:
     - Да хоть бы и щупал. Живой он, понимаешь? Как Ленин: живее всех живых... Я ж тоже не слепой. А Александрова, гадюку эту ментовскую, из тысячи, со спины и в темноте узнаю. Он же меня в девяносто шестом чуть зону топтать не отправил, сука...
     - Не может этого быть... - безнадежно протянул Алексей. - А он один был?
     - В том-то и дело... Мужик с ним был, подтянутый такой - ФСБ, не иначе! Я их гэбэшную манеру за версту чую. Да девка одна была, по-моему, в больничке нашей работает. Медсестрой там или врачихой... Не в курсах... Нагрузились жратвой, бухлом - пировать, видно, где-то собрались.
     - А проследить не допер, пенек дубовый?
     - За пенька ответишь! - беззлобно отмахнулся Базука. - А то я первый год замужем? Послал одного кента за ними... Он потом по мобиле отзвонился, что они за Блюхеровкой окопались.
     Клещ ударил по тормозам так, что Вадик чуть не высадил литой башкой ветровое стекло, впечатавшись в него со всего маху.
     - Предупреждать надо, Шумахер! - обиделся амбал, потирая ладонью лоб. - Шишка ведь теперь будет!
     - На пятеру, приложи.
     - Да сюда не пятеру, пятак царский нужно... Или руль...
     - Или подкову... - в тон ему добавил Клещ. - Вместе с конем. Чего молчал?
     - Да ты слова вставить не даешь! "Гонишь, гонишь..." - передразнил Базука, придирчиво изучая себя в зеркало заднего вида. Я же говорил, шишка будет.
     - Да я сейчас тебе не шишку, а дырку сделаю! - взорвался Алексей. - Сколько их там еще?
     - Двое еще... Один такой чернявый, на еврея похож, а другой связан почему-то. И кот здоровущий...
     - Постой ты с котом! Как связан?
     - А я знаю? Веревкой, наверное. В траве лежал, Лысый хорошо не разглядел. Волыны там у них. Одна словно пулемет такой, с диском... Ну, еще в фильмах про войну такие показывают.
     - Дегтярева?
     - Во-во, Дегтярева. И вроде как меч к дереву прислонен.
     - Меч?!

***

     Ротмистр сидел, прислонившись спиной к стволу березы, нагревшемуся за день, и задумчиво смотрел на мерцающие вдалеке городские огни. Какой по счету этот мир? Десятый? Двенадцатый? И будет ли конец этой бесконечной череде сменяющих друг друга, словно прихотливые узоры в детской игрушке-калейдоскопе, миров? А может быть, все это - не реальность, а тот самый ад, который ждет большинство из нас после смерти? После смерти, которую, как это часто случается, не заметил в запале, налетев, скажем, сердцем на наваху Кавардовского еще там, в подземном ходу. Ад, извращенным желанием Князя Тьмы превращенный в дорогу без конца. За что, за какие прегрешения выпало это испытание, небывалое, никем не виданное?
     Ну, положим, он в своей жизни нагрешил столько, что не отмолишь и в монастыре, а их, его спутников, за что? Николай, конечно, тоже не ангел, согласен, а Жорка - добрая душа, а Валя? А Шаляпин? Или кот- вовсе не кот, а ангел-хранитель, посланный сердобольным Всевышним? Разве дано понять мухе, сидящей внутри мчащегося с огромной скоростью автомобиля, что она - чемпион среди мух по скорости? Разве дано понять нам, грешным червям, замысел Творца и глубину коварства его извечного противника?
     А он-то, глупый, считал, что извращенный мир Николая и его друзей - предел абсурда! Вовсе нет: еще раз подтверждается аксиома, что нет предела совершенству. В каком страшном сне привидится флаг коммерческого флота Империи, развевающийся над зданием с портретом ее могильщика на фасаде? И перед его же истуканом, серой глыбищей возвышающимся напротив?
     А ощипанный орел на деньгах? На гербе-то этой "Российской Федерации" орел, как и положено, при регалиях и коронах. Правда, белый, словно польский, и на красном щите. Опять фантасмагория в стиле Гойи...
     Президентская республика с парламентом под названием Государственная дума, конституцией, заимствованной слово в слово у какой-нибудь латиноамериканской банановой республики, гербом с бледным имперским орлом с имперскими же регалиями на революционном алом фоне, флагом коммерческого флота вместо государственного знамени и переиначенным на новый лад тем же автором, что и два предыдущих, гимном кровавой Советской власти - что может быть причудливее?.. Только бывшие провинции, ставшие суверенными государствами: незалежная Малороссия, марксистская Белоруссия, непонятно откуда взявшийся монструозный Казахстан, полудикие Азиатские эмираты, Балтийские провинции, Закавказье, Бессарабия, расколовшаяся на две части по Днестру... А ждут уже своей очереди и Татария, и какой-то Башкортостан, и Калмыкия, и еще восемьдесят девять "субъектов федерации". Петр Великий, Великая Екатерина, Александры - где вы?
     А Чечня? Четвертый год идет уже вторая Чеченская война, суетливо заливаемая мальчишеской кровью, рекой текут туда деньги, рушатся взорванные отмороженными горцами дома...
     Не выдержав, ротмистр выудил из рюкзака початую бутылку "Камю", конечно поддельного, но все-таки не такой отравы, как здешняя водка. Не спиться бы вам на этом пути, граф. Докатились! Пить в одиночку - моветон, господа! Разбудить, что ли, кого-нибудь из спутников?
     Шаляпин, едва различимый в темноте, бесшумно выскользнул из травы и уставился на ротмистра фосфоресцирующими плошками глаз.
     - А-а, это ты, дружище? - пьяно улыбнулся ему Чебриков. - Не составишь ли компанию загробному скитальцу? Или ангелы не пьют?
     Внезапно хмель облачком вылетел из головы ротмистра: кот глядел неотрывно прямо в глаза, словно пытаясь что-то сообщить, а в неподвижном ночном воздухе разливалась мощная вибрация, заставлявшая трепетать в полном безветрии листочки берез...
     Сорвавшись с места, ротмистр, не обращая внимания на сантименты, довольно грубо растолкал Александрова:
     - Вставайте, Николай Ильич, тревога! Будите друзей, мы снимаемся!

26

     - Да как же твои недоноски их упустили-то?! Клещ готов был голыми руками разорвать виноватого Базуку, возвышавшегося над ним на две головы.
     - Их же человек десять там было.
     - Двенадцать...
     - Двенадцать... Не двенадцать, а двенадцать! Против троих мужиков и бабы...
     - И кота.
     Алексей опустил руки и вперил в двухметрового дебила ошалелый взгляд.
     - Ты что?.. - Палец, украшенный массивной золотой печаткой, покрутился у виска. - Какой еще кот? Верзила сокрушенно развел руками:
     - Да не знаю какой... Волшебный какой-то, заколдованный. А может быть, и оборотень...
     Вадик суетливо перекрестился: выросший в многодетной семье жутко пьющего сантехника, он еще в безоблачном пионерском детстве был крещен в Кундравинской церкви и потертый алюминиевый крестик таскал на толстой золотой цепочке не для форсу.
     - Братва уже брать их Приготовилась тепленькими: куда им со своим старым ржавьем против семи волын? А тут этот кот выскочил и как зыркнет своими буркалами - у всех руки-то и опустились. Герыч хотел его очередью срезать, так ему словно током врезало - до сих пор очухаться не может. Не успели опомниться - ниндзя этот вылетает: весь в черном, точно как по видаку! Лосю ногой в лобешник, Косому - под дых... Секачом своим - вж-ж-жик...
     - Каким еще секачом?
     - Я же говорил: меч у него. Длинный, метра полтора. На, смотри!
     Базука сунул в руки Алексею покореженный автомат. Вдавленно-рубленая борозда глубоко вмяла металл, в узкой щели виднелся серебристый затвор.
     - Шиндец волыне! На помойку! - непонятно чему радовался Вадик.
     Клещ с отвращением отшвырнул изуродованное оружие, брезгливо нюхая руки:
     - Чем это он вымазан весь?
     - Кровь это. Упыря кровь...
     - ???
     - Серега Упырь решил, как в кино, волыну под меч подставить... Вот и попробовал... Половину пальцев как бритвой снесло! Едва ремнем потом перетянули руку, а то кровью изошел бы...
     - Остальные живы?
     - Все как один. Правда, братве отлежаться надо денек-другой... Почти всех урыл ниндзя этот. Но серьезного ничего нет, так: ребра, почки...
     - И где теперь их искать?
     - Где, где - в Ковригино, вот где.

***

     - Думаете, мы с вами далеко уплывем на этом корыте?
     Жорка и Валя уже взмокли, стараясь отчерпать какими-то ржавыми консервными банками постоянно прибывавшую воду, пока ротмистр с Николаем налегали на весла.
     Утро выдалось пасмурным и свежим. Пронзительный по-осеннему ветер гнал по небу низкие тучи, а по водохранилищу - длинные серые валы с пенистыми гребнями.
     Рассохшуюся деревянную лодку приобрели на рассвете у какого-то местного рыбака за добрую треть вырученных от продажи чебриковского золота средств. Очень пригодились доллары, при виде которых у куркуля, поначалу наотрез отказывавшегося отдавать плавсредство странным вооруженным людям, заблестели глаза.
     Теперь вот, отчаянно пытаясь удержать на плаву корыто, пропускавшее воду, словно сито, путешественники, напоминавшие пресловутых "трех мудрецов в одном тазу", - болтались посредине Хоревского водохранилища в самоубийственной попытке добраться до спасительного перехода к моменту его открытия.
     - Вы умете плавать, господа? - откровенно потешался сидящий на носовой банке Кавардовский, которому вся эта канитель, казалось, доставляла истинное удовольствие. - Кормить местных рыб в столь ранний час, пожалуй, не входит в наши общие планы.
     Николай только недюжинным усилием воли подавил в себе желание вынуть весло из уключины и слегка стукнуть эту ростральную фигуру по скалившей зубы роже. Ну и что с того, что в болоте спас жизнь? Что с того, раз-два... Что с того...
     Слава богу, что сдержался: Князь первым заметил погоню и не преминул сообщить беглецам, что тонуть, возможно, не придется - их после вчерашнего сражения просто порежут на куски.
     - Помолчали бы... - пропыхтел красный как рак Чебриков, натужно ворочая тяжеленным веслом. - Вас-то тоже не пощадят.
     - Как бы не так, господин легавый! Как бы не так! - злорадно возразил на это графу Кавардовский. - Русский мужик всегда отличался сердоболием и сочувствием к невинно заточенным. Тем более мой же коллега по ночному ремеслу. Так что, мсье...
     - Первым, кого прирежут, будете вы, князь, и я вам это обещаю, - заверил его Николай. - Возьму уж грех на душу. Я же не дворянин - мне политесы как-то...
     - Не трудитесь, Николай Ильич, - посоветовал Чебриков. - Эту... рептилию словом не проймешь, а если что, я сам его придушу. Из классовой солидарности, так сказать...
     Моторная лодка, переполненная жаждущими реванша головорезами Базуки, тем временем все больше и больше сокращала расстояние, имея подавляющее преимущество в скорости перед дырявой развалюхой.
     - Почему они не стреляют? - Валя, как всегда легко, впала в панику, бросив уже практически бесполезную банку.
     - Живьем хотят взять, разве непонятно? - буркнул Николай.
     Жорка тоже отшвырнул банку и схватился за двустволку.
     - Я им так просто не дамся... Ротмистр вздохнул и, бросив весло, принялся расстегивать куртку.
     - Стрелять не стоит: у них автоматическое оружие и одним залпом они изрешетят всю лодку, да и нас заодно. Вместе с вами, Кавардовский! - Язвительный поклон в сторону несколько поубавившего свою резвость Князя. - Поэтому нужно использовать последний шанс.
     До вражеской посудины оставалось уже не более пятидесяти метров, и отлично можно было различить человека в белом с биноклем в руках на ее носу, а также десяток бритоголовых парней, вооруженных автоматами и помповыми ружьями, позади.
     - Петр Андеревич, вы же не станете... - всполошилась Валя, сжимая мокрыми и перемазанными ржавчиной ладонями щеки.
     - Стану, мадемуазель, стану... Берите весло, Георгий, и постарайтесь все-таки добраться до цели. Обо мне не думайте...
     - Петр!..
     Вместо ответа ротмистр, скинув с ног ботинки, почти без всплеска исчез в мутных волнах.

***

     Стоящий на носу с биноклем в руках Клещ в развевающемся по ветру белом дождевике, испятнанном брызгами, летящими из-под носа моторки, строго-настрого запретил открывать огонь по приближающейся лодке.
     - Живьем всех взять, живьем. С мужиками поболтаем, девку - на хор!
     Последнее замечание вызвало одобрительный гул у братвы, мечтавшей поскорее дорваться до беглецов, особенно до проклятого ниндзя.
     - Глянь, Леха! - Базука опустил свой бинокль. - Кажись, кого-то за борт сбросили. Или что-то.
     - Наверное, того, связанного. Видать, наш человек был... - Клещ напряженно всматривался в окуляры.
     - Жалко... Может, выплывет?
     - Связанный?
     Вадик снова перекрестился.
     - А кота этого, заразу, собственноручно утоплю! - мечтательно произнес он. - Вон он: видишь башка ушастая из-за борта торчит! В мешок подлеца да в воду!
     - Ты явно неравнодушен к котам, Вадя! Это что-то патологическое... - Клещ повернулся к другу, опуская бинокль. - Всем приготовиться к абордажу...
     - Чего-чего?..
     - Захватим это корыто, говорю!
     В этот момент лодку, идущую на полном ходу, слегка качнуло, словно она налетела на мель, и над бортом в вихре брызг сразу на метр выросло что-то непонятное, черное, блестящее, словно бы облитое мокрой кожей.
     - Атас! - завизжал Базука, занося руку для крестного знамения.
     Ударила жиденькая автоматная очередь - у кого-то из братвы не выдержали нервы. В этот момент лодка резко накренилась и перевернулась.
     Последнее, что успел увидеть в своей жизни оглушенный, полузахлебнувшийся и полуослепший Клещ, был бешено вращающийся винт моторки. В следующий миг мир окунулся в багровую бездну.
     "Анюта... - успело пронестись в уже наполовину умершем мозгу Алексея. - Анечка моя..."

***

     - Ну что там, что? - Валя, вытягивая шею, все пыталась разглядеть что-нибудь в том месте, где несколько минут назад исчезла преследовавшая их моторка.
     Мужчины, опустив ненужные уже весла, понуро сидели, уставясь на мокрое дно лодки, в плескавшуюся воду, в которой намокала сброшенная ротмистром перед прыжком в воду куртка. Даже Кавардовский притих и смотрел куда-то в сторону.
     - Может быть, выплывет. Вода-то теплая...
     - При чем здесь температура воды? Там винт... И волна опять же. Видишь: ни одного предмета на поверхности не плавает. Все потонули. Да и времени прошло изрядно. Ладно, Жорка, бери весло.
     В этот момент мокрая рука, беззвучно взметнувшись из-за борта, крепко вцепилась в рассохшиеся доски.

27

     До ближайшего перехода было уже недалеко: выступить в путь пораньше и... К обеду, возможно, откроется новый мир. Каким он будет? Таким же, как этот: девственным и нетронутым или?..
     "Еще один необитаемый мир... - пронеслось в голове Чебрикова, бережно разглаживающего на колене истрепанную берестовскую карту. - Сколько же их: таких прекрасных, первозданных и... совершенно безлюдных".
     - Насчет безлюдных, это вы верно заметили, - ворчливо заявил кто-то рядом, прямо за спиной ротмистра. - Но относительно необитаемости я с вами готов поспорить!
     Петр Андреевич ошеломленно закрутил головой, но никого, кроме спящих путников вокруг не было.
     - Не старайтесь, не старайтесь. - Невидимый обладатель ворчливого голоса засмеялся. - Все равно у вас ничего не выйдет.
     - Почему? - Граф словно невзначай положил руку на автомат и весь напрягся, готовый в любую секунду нырнуть вбок из-под гипотетического прицела, перекатиться и открыть огонь на поражение. - Разве вы невидимы?
     Невидимка