о покрывалась аппетитной золотистой корочкой, заставляя путников, пожирающих ее голодными глазами, поминутно сглатывать слюну. Не участвовал в созерцании готовящегося деликатеса один Шаляпин, до отвала нажравшийся гусиных потрохов и теперь дремлющий подальше от потрескивавших углей, не забывая поворачивать уши-локаторы на малейший шорох.
     - Честно говоря, господа, большинство из добытых сегодня пернатых в охотничьей литературе мне дотоле не попадалось, не говоря уже о реалии... - Герой дня, умудрившийся настрелять за два с половиной часа больше десятка разномастных уток и двух гусей и потративший на это всего девять патронов, невозмутимо поворачивал над пышущим жаром кострищем вертел.
     - А мы не отравимся? - испуганно спросила Валя, чувствовавшая себя после принятия кое-каких лекарств из ротмистровой аптечки, отвара из осиновой коры и горячего утиного супчика гораздо лучше.
     - Не волнуйтесь... - механическим "големовским" голосом промолвил Чебриков и первым засмеялся. - Утки как утки... Некоторые похожи на наших чирков, одна совершенно точно кряква, селезень, но вот эти пестрые широконоски... Да и гуси странноватые: окраска словно у казарок, хотя клювы...
     - Пусть ученые разбираются! - заявил Жорка, шумно сглотнув слюну. - Все равно не определим.
     - Это точно. - Ротмистр пристально посмотрел на него.
     Прошло еще двадцать томительных минут, пока кулинар, определив готовность гуся по каким-то только ему понятным признакам, провозгласил:
     - Прошу к столу, господа!
     Несколько минут над местом трапезы царил только сосредоточенный хруст и чавканье. Благородный ротмистр отвалил солидный кусок и пленнику, естественно не дождавшись от того ни малейшей благодарности.
     - Не знаю, гусь это или не гусь, - вся перемазавшаяся жиром Валя, шутливо отсалютовала полуобглоданной ножкой Чебрикову, - но вкус у него... Ни в какое сравнение не идет с теми... ну этими... грызунами, - нашлась она, боясь назвать вещи своими именами, чтобы не испортить аппетит остальным. - Которыми нас...
     Зловещий, ни на что не похожий вопль, завершившийся низким утробным урчанием, раздавшийся совершенно неожиданно где-то в отдалении, заставил всех оборвать на полуслове беседу и схватиться за все, более или менее могущее служить оружием. Кавардовский выронил недоеденный гусиный бок в траву и теперь не глядя, чисто автоматически шарил там связанными руками, подняв окаменевшее лицо к темному небу, а Шаляпин, припав к земле, протяжно шипел, как толстая мохнатая змея, сверкая глазищами.
     - Что это было?
     Петр Андреевич, положив автомат возле бедра и сдвинув предохранитель на "огонь очередями", невозмутимо отломил крылышко изрядно уполовиненного уже гуся и пробормотал себе под нос:
     - Вероятно, хозяин здешних мест...

***

     - Уже шестой за сегодня!
     Николай указал ротмистру черенком палки, которую сжимал в руке, на покачивавшийся метрах в ста от них на маслянистой глади угольно-черного омутка знакомый буек.
     - Какая разница, Николай Ильич... - протянул Чебриков, устало вытирая пот со лба перемазанной грязью ладонью. - Шестой или шестьдесят шестой. Главное, что до цели осталось всего ничего - не более семи верст... Простите, километров.
     Жорка понуро брел налегке, если так можно было назвать огромный вьюк, сгибающий его чуть ли не до поверхности болота. Не добавлял скорости тянущийся сзади на привязи Кавардовский, наотрез отказавшийся нести более навьюченного на него вначале. Не помогло ни демонстративное щелканье затвором, ни увесистый пинок, которым Николай, наплевав на увещевания ротмистра, наградил строптивого уголовника голубых кровей. Князь, ничего не желая слушать, упорно ссылался на какие-то конвенции, наличие которых Чебриков подтвердил угрюмым кивком.
     Поэтому "телегу", нечто среднее между волокушей и плотом, сооруженную на островке, где путники задержались на три дня, пока Валя окончательно не поправилась, пришлось тянуть графу и милиционеру, а время от времени кого-нибудь из них подменял Ко-нькевич. На "телеге" транспортировали девушку, очень ослабевшую после болезни (всезнающим Чебриковым определенной как одну из разновидностей болотной лихорадки), так как после долгих споров было решено, что Вале никак нельзя переохлаждаться. Туда же поместили большую часть поклажи и Шаляпина, как и все представители кошачьего рода-племени, больше всего на свете боявшегося воды.
     Все три дня вынужденного перекура путешественники не теряли времени даром, потратив их на сооружение волокуши, заготовку провизии - ротмистр, проявляя чудеса меткости, настрелял кучу разнообразной болотной дичи, - а главное, на изготовление непромокаемой одежды.
     По какому-то хитрому не то эскимосскому, не то индейскому рецепту, по словам ротмистра, вывезенному им из Заокеанских Владений, часть верхней одежды была пропитана птичьим жиром и определенным образом завулканизирована на костре. Красоты и, что главное, нежного аромата эта процедура гардеробу "миропроходцев", конечно, не добавила, зато теперь можно было шлепать по стылой болотной жиже хоть день напролет. Да и комары отшатывались от непривычного запаха, решив оставить дурно пахнущих пришельцев в покое. Нельзя сказать, что последнее обстоятельство сильно опечалило путешественников, много вытерпевших на марше от болотных "дракул"...
     Неведомый "болотный хозяин" беспокоил редко, и, посовещавшись, просвещенные путешественники порешили, что это обычный выход на поверхность метана и прочих природных газов, так страшивший в старину жителей низменных мест, с перепугу населивших топи водяными, кикиморами и прочей нечистью.
     - Меня больше заботит, господин капитан, - ротмистр говорил тихо, чтобы остальные не слышали, - что буйки эти почему-то начали отклоняться от прямой линии и теперь между их пунктиром и нужным нам направлением образовался солидный угол.
     - К чему бы это? - Николаю передалось беспокойство Чебрикова. - Какая-то ошибка в расчетах? Может быть, ваш компас?
     - Мой компас не врет, Николай Ильич, - резковато оборвал милиционера граф. - Это инерциальный инструмент, а не магнитный. Отклонить его от заданного направления может только прямое вмешательство, а это, я вам скажу, непростая процедура даже для меня. Скорее всего, буйки указывают нам маршрут, почему-то признанный их создателями более подходящим.
     - Слушайте, Петр Андреевич! - В Александрове нарастало глухое раздражение. - Откуда мы можем знать истинные намерения тех, кто прокладывал маршрут? Может быть, он специально уходит в сторону, чтобы идущий посетил какое-нибудь памятное для "геодезистов" место? Первую стоянку, например. Или чью-нибудь могилу...
     Забывшись, последние слова он произнес в полный голос, заставив остальных насторожиться. Даже кот, продремавший всю дорогу на руках Вали, заботливо укрытый полой ее пальтеца, поднял морду и, зевнув, уставился своими сюрреалистическими глазищами на спорщиков. Скрывать больше не имело смысла. Смерив Александрова долгим взглядом, граф посвятил всю команду в суть вопроса.
     - Конечно, нужно срезать! - тут же заявил Жорка, поддержанный Николаем и Валей. - Это же кругаля какого давать, если по буйкам топать. А может, они вообще в другую сторону указывают.
     Ротмистр пожал плечами.
     - Направление стрелок на буйках совпадает с данными моего... - замялся он. - Компаса.
     - Вы можете проложить прямой курс на треугольник?
     - Естественно...
     - Тогда - вперед! Слеги мы на острове выломали длинные, если будет топко - поищем обход.
     - Как прикажете. - Ротмистр снова пожал плечами, решив, что спорить с друзьями из-за неясной тревоги, самому до конца непонятной, глупо и нерационально. Действительно, если отклониться от прямого маршрута, следуя за капризными буйками, придется намотать лишний пяток километров, если не больше, а то и заночевать посреди болота без какого-либо намека на сушу и костер.
     Для очистки совести Петр Андреевич, установив на своем бинокле максимальное увеличение, тщательно исследовал расстилавшуюся перед путниками топь. Ничего подозрительного в поле зрения не обнаружилось, зато далеко впереди он хоть и не сразу разглядел еще один буек, седьмой, если считать от острова. Судя по всему, линия буйков действительно шла по дуге, огибая по непонятной причине совершенно идентичный всему виденному ранее участок трясины.
     - Лезем прямо к болотному черту в зубы! - буркнул он и налег на постромки.

***

     Ноги, словно налитые свинцом, с каждым шагом приходится вырывать из неохотно отпускающей их жижи все с большим трудом. В глазах мельтешат сонмы светящихся и одновременно темных как ночь мушек и черточек. Стылая грязь уже не кажется отвратительной - так бы и лег в нее ничком, зарывшись лицом, словно в уютную перину.
     - Не спать, господин капитан! - Окрик ротмистра вырывает из блаженного полусна на грешную, мерзкую, мокрую и вонючую землю.
     - Да я и не сплю. - Николай обалдело трясет головой, стряхивая липкую одурь.
     Жорка тоже плетется в трех шагах позади волокуши, клюя носом, как и сомнамбулически передвигающий ноги Кавардовский. Этот уж точно спит: научился, наверное, на долгих каторжных этапах. Ротмистр говорил, что Князь - беглый каторжник. Ротмистр... Ничего-то ему не делается... Будто из железа выкован. А может, он - робот... А что?.. Был вроде бы такой фильм американский, где робот из будущего в точности копировал человека. Да нет, бред это - такой же живой человек из плоти и крови. Не перевязывал ему, что ли, самолично порезы от Роландова меча? Такой же мужик, как и мы с Жоркой, пусть и с тремя десятками поколений голубых предков. То есть не голубых, конечно, а с голубой кровью. Интересно, какая она - голубая кровь? Стоп, что-то опять куда-то не туда понесло.
     Александров встрепенулся и ребром грязной ладони протер глаза. Что-то притомился он сегодня. День в разгаре - солнца, правда, не видать из-за серого низкого марева, - а спать хочется, как в два часа ночи. Наверное, от усталости.
     Ага, ротмистр тоже, кажется, засыпает: вон как бодается головой через каждые два шага. Нужно будет его тоже по-сержантски окликнуть - пусть нос не задирает! Жорка вот сейчас точно упадет... А Кавардовский силен: как шел на автопилоте, так и идет. Да-а, каторжная школа не то что у наших зэков! Хотя как знать...
     Валя, конечно, спит без задних ног: утомилась бедная, кот тоже... Стоп! Кот-то как раз и не спит!
     Напружинившийся и ставший от взъерошенной шерсти в полтора раза больше Шаляпин, припав на все четыре лапы, напряженно вглядывался куда-то влево по направлению движения, нервно поводя хвостом, словно выслеживал мышь. Какой низкий звук он издает! Это не мурлыканье и не рычание, такого еще не было... Да он ли это шипит?
     - Ротмистр! Что это такое с котом?
     Петр Андреевич вскинулся, ошалело поводя головой из стороны в сторону, рукой при этом привычно нащупывая верный автомат.
     - Что...
     Все случилось в какие-то доли секунды.
     Внезапно в каких-то десяти метрах от путешественников болотная грязь взлетела вверх тремя огромными столбами, будто маленький караван накрыл весьма точным попаданием взвод восьмидесятидвухмиллиметровых минометов. Однако столбы грязи были порождены отнюдь не взрывами...
     - Что это?..
     Страшная зубастая пасть на чудовищно длинной шее ринулась на обалдевшего от ужаса Николая, судорожно шарившего за спиной в попытке нащупать цевье "Дегтярева"... Смрадное дыхание обожгло лицо. В такую пасть легко может поместиться добрая половина туловища. Где же пулемет?..
     Шея чудовища внезапно покрылась ярко-алыми рваными звездочками и, дернувшись вбок, пропала из поля зрения.
     А руки уже сами собой наводят раструб пламегасителя на двух "змей", нависших над визжавшей от животного ужаса Валей.
     Гулкий выстрел берестовской двустволки... Еще одна тварь справа!..
     Удар в спину швырнул Николая головой вперед, и мир, зазвенев, распался...

23

     Как все-таки приятно греться под ласковым солнышком, лежа на мягкой траве.
     Никому из путешественников не хотелось двигаться - так все устали.
     Прорываться последние километры до зеленого треугольника пришлось буквально с боем: потревоженное гнездо болотных чудовищ выбрасывало все новых и новых апокалиптических тварей, словно сошедших с полотен Иеронима Босха.
     Бросив волокушу и вместе с ней добрую половину поклажи, "миропроходцы", отчаянно отстреливаясь от выныривающих то здесь, то там змееобразных страшилищ, щелкавших утыканными зубами кинжальной длины и остроты пастями буквально со всех сторон.
     - Берегите патроны, господа! - Пытаясь перекричать канонаду, ротмистр одиночными выстрелами сдерживал натиск чудовищ, пока оглушенный Николай трясущимися руками набивал диск пулемета, поминутно роняя патроны в жижу под ногами, а окровавленный Кавардовский с расстрелявшим почти весь боезапас Жоркой тащили почти лишившуюся чувств Валю, прижимавшую к груди Шаляпина, впавшего от животного ужаса в каталепсию.
     Когда автомат замолчал, Чебриков не стал тратить время на перезарядку магазина, а, закинув "АКСУ" за спину, выхватил из ножен "Дюрандаль".
     - Петр Андреевич... - Валя, изжелта-бледная, подняла голову и одарила ротмистра вымученной улыбкой. - Вы совсем как Георгий Победоносец были там... С мечом на дракона...
     - Скорее уж на лернейскую гидру, - пробормотал Чебриков, разглядывая зазубренное лезвие, покрытое красно-бурой густой жижей, которую без особенного успеха пытался счистить пучком травы. - Причем в авгиевых конюшнях... Никого серьезно не зацепило? Боюсь, что зубки у этих змеек чистотой не отличаются. Если вообще не ядовитые...
     К счастью, пострадавших не оказалось, даже Конькевич, вечная жертва своей фатальной невезучести, схваченный драконом почти перед самым треугольником, отделался, что называется, легким испугом: острейшие зубы только вырвали солидный клок малицы из крысиного меха (между прочим, вместе с частью свитера и рубахи) и расщепили приклад берестовской двустволки.
     Кстати, отмеченный переход тоже оказался весьма ухоженным и представлял собой широкую дисковидную платформу из того же, что и буйки, материала, огороженную легким решетчатым парапетом, в центре, которого зеленой окружностью с широкой стрелкой, направленной внутрь, обозначался вход.
     - Вы только полюбуйтесь! - Возбужденный Жорка демонстрировал окружающим, не проявлявшим, впрочем, почти никакого интереса, без малого десятисантиметровый зуб, извлеченный из размочаленного в лапшу приклада. - Как у акулы!
     - Просверли и на шею повесь! - посоветовал Николай, разложивший на расстеленной малице детали пулемета и тщательно их протирающий: "Дегтярева" все же заклинило, когда Конькевич, Валя и Кавардовский уже скрылись в центре зеленого круга, и теперь во что бы это ни стало следовало выяснить причину.
     - Думаешь?..
     - Уверен.
     Ротмистр оторвался от чистки меча и удивленно посмотрел куда-то за спину Александрова:
     - А это еще что за явление?
     Между березок к бивуаку путников целеустремленно шествовала группа веселых и нарядно одетых людей: женщин и мужчин разного возраста, не угадать в которых состоятельных путешественников можно было только с большим трудом.
     Поприветствовав грязных и изможденных путников на непонятном языке, чистенькие экскурсанты прошествовал! - мимо и, не переставая щебетать, один за другим на глазах остолбеневшей компании исчезли в том же месте между двумя кустами, откуда они только что появились.
     - Наверное, нужно было их как-нибудь предупредить... - первым вышел из оцепенения Александров. - Там же эти... Драконы... Тем более несколько расстроенные нашим поспешным исчезновением.
     - Я думаю, они в курсе. - Ротмистр невозмутимо вернулся к чистке оружия. - Что-то мне подсказывает, что та тропинка вовсе не для нас, грешных, предназначалась. Сплоховали, видно, "големы".

***

     - Вот такие пироги...
     Подождав, не появится ли на этой стороне кто-нибудь из беспечных туристов, без сомнения угодивших в зубы коварных монстров, маленький отряд построился в походный порядок и выступил в путь. Вечерело, а до наступления темноты еще нужно было выбрать подходящее для ночлега место: ночевать вблизи перехода, в котором, наверное, навсегда канули пусть незнакомые, но живые и веселые люди, не хотелось никому. Да и следующий переход должен был находиться неподалеку.
     - Не идет у меня из головы тот маршрут. - Николай поравнялся с ротмистром, на ходу ковырявшимся в одном из своих чудесных приборчиков, то поднося его к уху, то снова что-то переключая в открытом миниатюрном отсеке. - Больше всего смахивает на что-то туристическое. И гнездо со змеюками обходил на солидном расстоянии. Что ты об этом думаешь?
     - А?
     Чебриков недоуменно взглянул на Александрова, продолжая напряженно вслушиваться в то, что ему на ухо пищал черный пластиковый пенальчик.
     - Вы о чем, Николай Ильич? Капитан понял, что ротмистр его не слушал, и с досадой махнул рукой:
     - Да так, ни о чем...
     Однако Чебриков схватил его за рукав и протянул прибор:
     - Вы послушайте лучше!
     Николай прижал пенальчик к уху и явственно расслышал какую-то красивую и торжественно-печальную мелодию.
     - "Горный король" Грига! - сообщил сияющий как тульский самовар граф.
     - Ну и что? - не понял Александров. - Передают по радио, только и... Неужели?!
     Чебриков выхватил у него приборчик и продемонстрировал на маленьком экранчике, имевшемся на передней панели, какие-то дуги, кривые и пунктиры.
     - И спутниковый навигатор заработал!
     - Значит... - не веря себе произнес Николай.
     - Именно! - подхватил ротмистр. - Похоже, что мы наконец добрались до цели.
     - Ребята! - Капитан, ликуя, обернулся к усталым товарищам. - Поздравляю, мы...
     - Стоять! - перебив его на полуслове, раздалось откуда-то спереди. - Оружие на землю!
     Из кустарника на поляну, окружая путников, выехали, придерживая гарцующих на месте коней, несколько всадников: кто в распахнутых камуфляжных куртках, кто сверкая голым торсом.
     Однако на головах всех без искрения топорщились маленькие фуражки-бескозырки с голубым околышем такого же цвета, что и "генеральские" лампасы на темно-синих, заправленных в сапоги штанах.
     - Кто такие будете?..

***

     Застолье затянулось за полночь.
     Казаки - а всадниками, окружившими "миропроходцев", оказались именно они, тут же сменили подозрительность исконно русским радушием, как только один из невообразимо грязных людей, с коротким автоматом под локтем и устрашающих размеров мечом за спиной, вытащил на божий свет очень уважаемое царевыми слугами удостоверение ротмистра Охранного Отделения.
     Почему путники такие измочаленные, где они нашли грязь в чистом июньском леске и почему у одного из них связаны руки, казаки (старший из которых, Степан Иванович, лет двадцати семи от роду, щеголял урядничьими лычками на погонах) предпочли не интересоваться - дело государево, не нашего ума, - хотя то и дело бросали любопытные взгляды на странную амуницию и вооружение. Да и взглянув на Валю, хоть и до смерти уставшую, растрепанную и неумытую, то один, то другой приосанивался и начинал подкручивать пшеничный ус.
     Казачки, как выяснилось, все родные братья Савиных, родом из соседней станицы Савинки, относившейся к области Оренбургского Казачьего Войска, косили в здешних местах сено, благо заимка их располагалась километрах в двух отсюда, на берегу Кундравинки. С путешественниками братья столкнулись чисто случайно, поскакав на поиски компании странно одетых и говорящих не по-нашему людей, мельком виденных младшим из них, семнадцатилетним Алешкой. Как и почему нарядные и беззаботные туристы превратились в оборванных и усталых доходяг, братья Савиных тоже не стали уточнять, разумно рассудив, что не ихнего ума это дело.
     Добравшись до заимки, стоящей на живописном берегу реки в окружении красавиц-сосен, "миропроходцы" благодаря сети хитро поставленных вопросов, на которые ротмистр по роду своей деятельности был большим мастером, уж