оседнем зале послышались шаги.
    - Черт возьми, нас засекли! - всполошился Федор.
    - Не похоже. Скорее всего это плановый обход, - шепнул Дон-Жуан. - Давайте
спрячемся!
    Подхватив  с  пола  ловушку  и  скафандры,  ребята  нырнули за подставку с
трофейными  германскими  знаменами,  за  которыми их непросто было разглядеть.
Лишь  в последний момент они сообразили, что оставили кровать с профессором на
виду, но исправлять ошибку было уже поздно.
    В зал вошли два охранника в форме службы безопасности музея. Один охранник
был  маленький  и  толстый  живчик,  другой  - атлет с глуповатым лицом. Атлет
остановился  возле  кровати с загипсованным профессором и озадаченно уставился
на нее.
    - Слышь, Вась, а это чего такое? Раньше его тут не было, - спросил он.
    - Да  ну  его!  Чучело  какое-то. Они тут каждый день экспозицию меняют, -
ответил живчик, подходя и трогая профессора за забинтованную ступню. Тот лежал
не шевелясь, хотя, судя по всему, был обижен, что его назвали чучелом.
    - Нет,  тут  что-то не то. Смотри: этого чучела в описи нет. Тут написано:
"мортирка  малая",  а  потом  сразу  "барабан  гвардейский пехотный", - сказал
атлет, заглядывая в какую-то папку.
    - Ну  и  что,  что  нет?  Для нас главное, чтобы ничего не пропало, а если
что-то  новое  появится,  это  уже  не  наше  дело.  Пошли  отсюда, надо телик
посмотреть:  в  стране фиг знает, что творится, а вс„ из-за этих сосунков, что
коды сп„рли!
    Подождав,  пока  шаги охранников затихнут, "великолепная пятерка" вышла из
своего укрытия.
    - Слышали,  если  война  начнется - все будут думать, что это из-за нас, -
сказала Катя.
    - Знаю: я об этом в "Новостях" слышал, - подтвердил Федор.
    - Тупицы!  Нет,  вы  подумайте:  назвать  меня  чучелом!  - нижняя челюсть
профессора задрожала от негодования.
    Обидчивый  Фантомов  долго  не  мог  успокоиться,  и  вс„  ворчал, называя
охранников то питекатропами, то недоумками, то жгутиковыми водорослями. Притих
он только, когда Егор включил ловушку.
    Из  большой  линзы,  установленной  в  верхней  части ловушки, ударил сноп
света.  В  своей  нижней  части он был ярким, но выше рассеивался, переходил в
радугу  и  терялся  в  высоких  сводах  потолка.  Звуковое устройство негромко
потрескивало.
    "Великолепная  пятерка"  замерла.  Сейчас,  на их глазах, на верхнем этаже
исторического  музея, решалась судьба мира. То, какой эта судьба будет дальше,
зависело теперь он них и от этой неуклюжей потрескивающей модели.
    Егор сидел рядом с ловушкой на корточках и, щурясь от яркого света, трогал
какие-то контакты, проверяя, не перегреваются ли они. Потом, не замечая никого
и ничего вокруг, он лег на живот и стал трогать что-то снизу.
    Внезапно  звуковое  устройство  стало  потрескивать громче, а потом издало
короткий высокий звук и сразу умолкло.
    - Ну  как  оно?  Накрылось?  -  спросил Федор, кусая большой палец, что он
всегда делал, когда волновался.
    - Нет. Оно завершило цикл поиска, - сказал Егор.
    - И  что,  схватили  мы  Аттилу?  -  спросил  Дон-Жуан, хотя уже раньше по
безрадостной интонации Гения, он понял, что они потерпели неудачу.
    - Помните тот высокий звук? - подал голос профессор. - Это был сигнал, что
в  зоне  действия  ловушки  обнаружен источник потусторонней психоэнергии. Но,
видимо,  он был уже на границе досягаемости, потому что мы сразу его потеряли.
Ловушка не смогла втянуть объект.
    - И что теперь? - беспомощно спросила Катя.
    - А  что  теперь?  - сказал Дон-Жуан. - У нас в запасе еще три часа. Самое
время  научить Маменьку пользоваться ловушкой. Дадим ей ловушку и пусть летает
с ней, ищет Аттилу.
    - Не пойдет, - сказал профессор. - Маменька - существо необязательное. Она
вполне  может  забросить ловушку куда угодно, хоть в Москву-реку, а сама будет
жонглировать  мусорными баками. За Маменькой нужен глаз да глаз. Нужен кто-то,
кто держит ловушку и не дает Маменьке зачудить.
    Едва профессор это сказал, как по меньшей мере четыре пары глаз уставились
на Пашу.
    - Давай, Колбасин! Других кандидатур нет. У тебя есть шанс стать героем! -
заявил Федор.
    Паша  глубоко вздохнул, прикидывая, нельзя ли ему как-нибудь отмазаться от
того, чтобы становиться героем.
    - Это  вс„,  конечно,  отлично...  - протянул он. - Да вот только сомнения
берут.
    - Какие сомнения?
    - Да разные. Например, саму Маменьку в ловушку не втянет?
    - Успокойся,  не  втянет.  Сейчас  же  не  втянуло.  У  полтергейстов иная
энергетическая природа, - успокоил его профессор.
    На Пашу кое-как натянули скафандр и вручили ему ловушку.
    - На какую кнопку нажимать? На эту большую красную? - спросил Колбасин,
    - Нет,  это  кнопка  герметизации ловушки. На нее ты нажмешь, когда Аттила
будет  уже внутри. А для начала работы щелкнешь вот этим тумблером, - объяснил
Гений. - Запомнил?
    - Да вроде... - протянул Паша, почесав себе нос.
    - Маменька, поднимай меня, полетели! - скомандовал он.
    Не   успел   он  договорить,  как  раздался  звук  разбившегося  стекла  и
возмущенный голос Колбасина:
    - Разве я просил высаживать моей головой окно?
    Минуту  спустя  Паша  уже мчался над Кремлем, стараясь держаться поближе к
облакам,  чтобы  его не засекли с земли. Пролетев над кремлевской стеной, Паша
выбрал   на   крыше   Колонного   зала   место,   которое  не  просматривалось
видеокамерами, и опустился туда.
    - Тэк-с... Какую кнопку нажимать? Ага, вот этот тумблерочек! - пробормотал
он, включая ловушку.
    Звуковой сигнал мерно загудел, а потом вдруг издал высокую трель. "Засек!"
-  понял  Паша, на всякий случай отскакивая от ловушки на шаг. Ловушка натужно
завибрировала.  Ее  радужный  луч  смотрел  теперь  в  одну сторону, казалось,
вытягивая  из  каменной  кладки  Кремлевской  стены  нечто одному ему ведомое.
Колбасину  стало  жутко,  так жутко, что захотелось закрыть глаза и прыгнуть с
крыши.
    Мимо  Паши стремительно пронеслось нечто, похожее на зыбкую тень человека,
и  исчезло  в  ловушке.  Ловушка  щелкнула, и Паша, прыгнув животом на большую
красную кнопку, герметезировал контейнер.
    "Неужели  вс„?  - мелькнула у него мысль. - Раз-два и справился с Аттилой?
Вот  уж  не  думал,  что  все будет так просто. Хотя нет, я же старался, нашел
хорошее  место, управлял Маменькой, вовремя включил ловушку, вовремя выключил.
Никто не справился бы с этим лучше меня."
    И   Паша   надулся  от  гордости,  очень  довольный  собой.  Заметив,  что
видеокамера,  завершая  круговой  обзор,  поворачивается в его сторону, он, не
удержавшись, постучал костяшками пальцев ей по стеклу, ухитрившись при этом не
попасть  в  поле  съемки.  Потом  он  подхватил  с крыши ловушку и скомандывал
Маменьке:  "Давай!"  Маменька  похватила  своего любимчика, и Паша стартовал с
крыши со скоростью хорошей ракеты.
    - Эй,  не  так  быстро!  И не так высоко! - завопил он, когда Москва внизу
стала такой маленькой, что ее можно было закрыть ладонью.
    Маменька  послушалась его и снизилась. Паша снова оказался над центром. Он
хотел  было  лететь  к  друзьям,  чтобы  забрать их из исторического музея, то
неожиданно  заметил  внизу  вывеску:  "Ресторан  "Метрополь"".  При  виде этой
вывески  Паша испытал сильное искушение, тем более, что в желудке у него давно
ощущалось тоскливое, сосущее бурчание.
    - Как  ты  думаешь,  Маменька,  они  подождут нас ещ„ чуть-чуть? Сейчас-то
можно  подождать,  ведь  Аттилу мы победили. Представляешь, как будет здорово,
если   мы   захватим   с  собой  подносика  два  еды?  -  посоветовался  он  с
полтергейстихой.
    Маменька  была  всегда рада подебоширить. Оставив Пашу на крыше телефонной
будки, она нырнула в ресторан.
    - Поскорее  возвращайся!  - крикнул Паша, с беспокойством представляя, как
странно  он  выглядит  со стороны. Стоит на крыше будки одетый как космонавт и
держит  в  руках  непонятно  что.  "Лишь  бы  не  узнали:  меня  же  по телику
показывали. А то еще Маменька влюбится в ресторане в кого-нибудь, а меня здесь
бросит!"  -  забеспокоился Паша и на всякий случай скорчил рожу, перекосив изо
всей силы лицо и открыв рот.
    "Конечно, теперь я выгляжу по-дурацки, зато узнать меня трудно. Может быть
подумают,  что я что-нибудь рекламирую," - размышлял он, но все равно прохожие
продолжали останавливаться внизу и показывать на него пальцами.
    Через  полминуты из ресторана одна за другой вдруг выкатились две тележки,
уставленные  сверху-донизу  подносами. За последнюю тележку бульдожьей хваткой
держался  немолодой  официант, но когда тележки круто пошли на взлет, официант
разжал руки и, сидя на асфальте, изумленно стал смотреть вверх.
    На  некоторое  время  тележки зависли у телефонной будки: видимо, Маменька
разглядывала  перекошенную физиономию Паши и озабоченно размышляла, он это или
его подменили. Потом, видно, решила, что подменили и полетела дальше.
    - Стой! Не бросай меня! - не своим голосом закричал Паша.
    Подносы  замерли.  Наконец,  поверив,  что  это  он,  Маменька  вернулась,
подхватила  Колбасина и, спрятав его в облаках, понесла к Историческому Музею.
В  полете  Паша  ухватился  за  ручки  тележек,  так  что  они  летели  теперь
паровозиком: вначале одна тележка, потом Паша, потом снова тележка.
    Как  не  было  сложно есть в полете, Паша все-таки не удержался и умял две
порции  черной икры и порцию семги по-русски, запустив сверху пустые тарелки в
проезжавшую по дороге бронетехнику.
    Вновь  оказавшись  в  историческом  музее,  Колбасин  обнаружил  там следы
борьбы:  расколотые  стеллажи, брошенные инструменты, куски бинта и отодранный
рукав  того цвета, какой была рубашка на Дон-Жуане. Его друзья исчезли, и Паша
понял, что они попались.
    - Какой  же  я лопух! По "Метрополям" шляюсь, а их схватили! Это все из-за
меня!  -  воскликнул  Паша,  ударяя  себя  кулаком  по  ладони.  Он  запоздало
сообразил,  что  это  они  с  Маменькой  включили сигнализацию, когда, улетая,
разбили стекло.
    Вспомнив,  что в герметичном контейнере есть небольшое окошко, позволяющее
разглядеть  его содержимое, Паша заглянул в него. Он ожидал увидеть Аттилу, но
увидел  маленького  тощего  человечка  с  курчавой  головой  и  унылым  лицом.
Человечек был в кафтане и высоких сапогах из телячьей кожи.
    - Ты кто? - ошарашенно спросил Паша.
    - Смилуйся  надо  мной,  господин!  Выпусти!  И  так  жизнь  моя  уныла  и
безотрадна яко безлунная ночь! - взмолился человечек.
    - Ты... Вы не Аттила? - спросил Паша.
    - Упаси  тебя Господь, батюшка. Никакой я не басурман, а ключник государев
Илья  Минкин.  Царь-то  наш  батюшка  Иван  Васильич в стенке кремлевской меня
замуровал. Выпимши я был, он и осерчал, - ответил человечек.
    "Не тот призрак попался! Значит, Аттила по-прежнему у власти!" - простонал
Паша, дергая себя за волосы. Только сейчас он понял, что натворил!
    Он метнулся к окну. На часах была уже половина пятого. Время иссякало.
    - Маменька,  ищи  их!  Ищи  профессора,  ищи  ребят,  а то опоздаем! Готов
поспорить, что их повезли к Аттиле! - крикнул он.
    Неожиданно  на боку чугунной пушки Паша увидел рисунок мелом, изображавший
две  скрещенных  сабли  со стрелкой и цифрой "2". Паша вздрогнул: почувствовав
прилив  надежды.  Это  был  их  секретный  сигнал:  "Убежали  двое!",  который
"великолепная  пятерка"  разработала  пару лет назад, когда увлеченно играла в
казаков-разбойников.
    "Уф! Значит, двое из четверых спаслись! Нужно их искать и, кажется, я знаю
где!" - понял Колбасин, ощущая затеплившуюся надежду.
    * * *
    Ребята  услышали,  как сработала сигнализация, датчик которой, отскочив от
стекла,  раскачивался  теперь на проволоке из стороны в сторону. Почти сразу в
одну  из  дверей просунулась голова охранника и его правая рука, в которой был
зажат пистолет.
    - Кто здесь? Не двигаться! - крикнул он.
    Сообразив,  что  он  сейчас  будет стрелять, Федор схватил с пола автомат.
Увидев,  что  он  вооружен,  охранник  захлопнул  двери,  отрезав  им  пути  к
отступлению, и стал визгливо кричать в рацию:
    - Диспетчер,  я пятый! Вторжение в музей. Это те подростки, что украли код
запуска  ракет.  Я  узнал  их  по приметам! Повторяю, вторжение в исторический
музей. Это те подростки! Они вооружены! Высылайте группу "Альфа!"
    - Смываемся! - крикнул Федор.
    Ребята кинулись искать выход, но этот зал был тупиковым.
    - Ну вс„. Приехали, - уныло сказал Гений.
    Не прошло и минуты, как внизу, взвизгнув тормозами, остановилось несколько
машин.  Из  окна  было  видно,  как  из  машин,  пригибаясь,  выбегают  люди в
бронежилетах и бегут к дверям.
    - Эх,  нас  кажется накрыли! Была бы здесь Маменька! - с досадой простонал
Егор.
    Федор,  бледный  как  мел,  но  решительный,  залег у дверей с автоматом и
суетливо готовил запасные рожки, выкладывая их сбоку.
    - Я им покажу, как умирают русские! - бормотал он себе под нос.
    - Ты  что с ума сошел! С нами же девчонка! Хочешь, чтобы нас перестреляли?
К  тому  же  спецназовцы  тоже  русские, они только ничего не знают! - крикнул
Егор.
    Он  выхватил  у  брата  автомат  и раньше, чем тот опомнился, выбросил его
через  стекло.  Когда  автомат упал на асфальт, прогремело несколько одиночных
выстрелов: это альфовские снайперы били по окну. Хорошо, что Егор отскочил еще
раньше.
    - Прекратить  огонь!  Они  нужны  живыми!  Выходите  с поднятыми руками! -
раздался с улицы усиленный мегафоном голос.
    Дон-Жуан  оглядел  зал  и увидел два оставшихся скафандра. Озарение пришло
само собой словно ослепительная вспышка.
    - Надевай его, быстро! - крикнул он Кате.
    - Зачем? - растерялась девушка.
    - Надевай,  кому  сказал!  Ну же! - Дон-Жуан расстегнул молнию и буквально
втолкнул Катю в скафандр.
    - И что я буду с ним делать?
    - Потом  скажу!  Теперь  ты  надевай!  -  подтолкнув  оторопевшего  Егора,
Дон-Жуан бросил ему второй скафандр.
    - Почему я, а не ты? - удивился тот.
    - Потому  что  ты  полезнее.  Надевай, а то сейчас ворвутся! - торопил его
Дон-Жуан.
    В  коридоре  уже  грохотали  шаги  и  слышались негромкие приказы. "Альфа"
занимала  позиции  для  штурма. Вот-вот их дверь должна была рухнуть. Дон-Жуан
решительно вытолкнул Гения и Катю на крышу.
    - Наденете скафандры и будете прыгать с крыши на крышу. Вс„ ясно?
    - Но мы разобьемся! - сказала Катя.
    - Не  разобьетесь!  В  скафандрах  пневмоусилители и раздвижные крылья для
дельтопланирования!
    - А ты? Что будет с тобой! - Катя, схватила Дон-Жуан за руку.
    - Не  волнуйся? Мы с Федором их отвлечем! Вс„ равно скафандров больше нет.
Бегите, живо! Да что ты застыла, как столб, беги!
    - Зачем ты это делаешь? - спросила Катя.
    - Затем, что я тебя люблю, глупая! - сказал Дон-Жуан.
    Покраснев,  он  решительно  захлопнул  за  ними  люк,  а  сам  бросился  в
противоположный  конец  зала,  где  стояла  обращенная  дулом к двери пушечка.
"Когда  альфовцы увидят пушку, они наверняка на несколько секунд растеряются и
это даст Кате и Егору дополнительный выигрыш во времени," - думал он.
    Пока  Гений  надевал скафандр, перед Катей вс„ стояло лицо Дон-Жуана в тот
миг,  когда  он  выталкивал  е„  на крышу. Для девушки было ясно, что Дон-Жуан
пожертвовал  собой  ради нее и Егора и сделал это так же просто и красиво, как
князь  Багрятинский или любой герой из книг. В одну секунду перед ее мысленным
взором  пронеслись  все  письма,  что  писал  ей  Дон-Жуан,  его стихи, все их
свидания и вечера, что они просиживали вместе у нее комнате или в квартире его
дедушки среди строгих музейных стеллажей.
    Говорят,  все  великие озарения приходят внезапно. Вот и у Кати в сознании
вдруг сложилась мозаика из разрозненных чувств и представлений. Она поняла то,
что  поняла потом Ольга Полонская, отвергнувшая гусара, и лишь потом понявшая,
что  он  один  по-настоящему  любил  ее.  Внезапно  Катя  вспомнила то, на что
обращала  внимание и раньше: профили гусара и Дон-Жуана похожи, как похожи они
ростом  и  сложением. Будь Дон-Жуан на десяток лет старше, носи он усы - его и
князя  Багрятинского непросто было бы отличить. Да и кто знает, как причудливо
переплетаются в веках гены романтиков, поэтов и влюбленных?
    У  Кати мелькнула мысль, что даже любя гусара, она любила в нем Дон-Жуана,
и  е„  любовь к призраку была романтической репетицией к этому единственному и
первому  в  ее  жизни  чувству.  Но  почему-то  так в жизни случается, что все
великие прозрения посещают нас слишком поздно или не к месту.
    Вот и сейчас Кате хотелось крикнуть Дон-Жуану: "Я тебя люблю!", но люк был
закрыт,  а  с  последнего  этажа уже доносился звук срываемых с петель дверей:
"Альфа" шла на штурм.
    - Быстрее! Чего ты стоишь? - Егор, который был уже в скафандре, схватил ее
за руку и потащил за собой.
    Надо  сказать, что пока Катя разбиралась в своих ощущениях, Гений не терял
даром времени. Он успел осмотреться и выяснить, что со стороны Красной площади
укрыться  негде,  там  вс„  просматривается;  с  другой  стороны - у памятника
Маршалу  Жукову  стоят  машины  спецназа  и  расположены  позиции снайперов, с
третьей  стороны  -  Александровский  сад, так что единственный возможный путь
отступления  -  это  прорываться  по  крышам  к приворотной часовне и дальше к
метро.  Даже  альфовцы  не  могли предположить, что они прыгнут вниз на камни,
поэтому,  убедившись,  что  с этой стороны нет пожарной лестницы, они не стали
выставлять здесь даже дозорных.
    Катя  и  Егор  замерли  на  самом  краю.  До  следующей  крыши было метров
пятнадцать  и  этот провал с брусчаткой внизу казался пропастью. Катя случайно
посмотрела  вниз,  и у нее закружилась голова. Заметив это, Егор оттащил ее от
края.
    - Не  смотри  туда!  -  велел  он.  -  Разбегаемся  и прыгаем. Если хорошо
расчитать прыжок, то пневмоусилители перенесут нас на следующую крышу.
    - А если не допрыгнем?
    - Если не допрыгнем, должно включиться дельтопланирование, - заявил Егор.
    Ему  хотелось на это надеяться, хотя твердой уверенности у него не было. В
конце концов, их скафандры были лишь опытными моделями.
    "Надо  прыгать.  Если  не  прыгну,  то,  выйдет, что жертва Дон-Жуана была
напрасна,"   -  подумала  Катя.  Она  разбежалась,  крикнула:  "Дон-Жуан!"  и,
оттолкнувшись ногами от края, прыгнула одновременно с Егором.
    Пневмоусилители   не  отказали.  Пронесшись  над  каменным  колодцем,  оба
приземлились  на следующей крыше. Спрятавшись за трубой, они наблюдали, как из
исторического  музея  выволакивают  и  сажают  в  машину  Дон-Жуана,  Федора и
профессора  Фантомова.  Потом  трое альфовцев поднялись и на крышу, на которой
минуту назад были друзья, обшарили ее и не найдя никого, скрылись.
    * * *
    А было все так.
    Увидев  стоявшего  у  пушки юношу, альфовцы, как он и ожидал, бросились на
пол, ожидая выстрела.
    - Это экспонат! Он не стреляет! - крикнул охранник музея, которого тоже на
всякий случай повалили и взяли на прицел.
    Только  тогда  спецназовцы  бросились  к  Дон-Жуану, грубо, оторвав рукав,
заломили  ему  руки  и  оттащили от пушки. Другие тем временем взяли на прицел
Федора  и  профессора  Фантомова  и  схватили  их. Среди спецназовцев Дон-Жуан
увидел  того  самого  сутулого,  который арестовывал их в первый раз. На лбу у
него  была ссадина - должно быть ударился, когда Маменька надела ему на голову
унитаз. Естественно характер сутулого от этого не улучшился.
    - Где  остальные? Отвечай, сволочь! - крикнул он сорванным голосом, хватая
Дон-Жуана за шею и встяхивая.
    - Нас  только  двое.  Остальные  убежали.  Мы не знаем, где они, - ответил
Дон-Жуан,  изо  всех  сил  стараясь  выдержать  полыхавший  бешенством  взгляд
сутулого.
    - Врешь! Охранник говорил, что вас было четверо!
    - Проверьте  этого  охранника  на  алкоголь.  Пить  меньше надо, тогда и в
глазах  двоится  не  будет.  Кстати,  как