с дерева. Из передачи "В мире животных", которую он
смотрел  когда-то,  мальчик  помнил,  что  крупные хищники обычно контролируют
каждый  свою  территорию,  так  что  на  каждые  двадцать-тридцать  квадратных
километров  приходится  по  одному  зверю.  Если исходить из этого, то второго
саблезубого  тигра  поблизости  быть  не должно, но с другой стороны, лучше не
рисковать - ведь там, где живет саблезубый тигр наверняка должны быть и другие
хищники.

    Просидев  некоторое  время  на ветке и сообразив, что не стоит дожидаться,
пока тигр вернется по тропинке от водопоя, Вася спустился с дерева и углубился
в лес. Понемногу начинало смекаться.

    Пока  до  Васи  только  смутно  в  виде догадок и отрывочных представлений
доходило,  где  он  оказался.  Разумеется, такого многоообразия растительных и
животных  видов  и  тем  более  саблезубых тигров в его мире быть не могло. Он
вспомнил,   как   накладывалось   пространство   на   пустыре,  вспомнил,  что
почувствовал  словно  прозрачную  расступившуюся  стену, когда шагнул вперед и
догадался,  что  переместился  куда-то  ещ„,  но  вот куда? Неужели в прошлое?
Похоже, что да.

    По   тропинке   он  уже  идти  не  решался,  опасаясь  наткнуться  ещ„  на
какую-нибудь  зверушку,  которая будет настроена более агрессивно, чем тигр, и
поэтому  дальше  направился  сквозь чащу, приблизительно ориентируясь на дымок
костра.  Время  от  времени, чтобы разглядеть этот дымок, мальчик забирался на
дерево и высматривал с его верхушки правильные ориентиры.

    Вася  давно не ел, да и школьная сумка с учебниками и формой для айкидо не
была  слишком  легкой.  Мальчик  испытывал  искушение даже забросить эту сумку
подальше,  но  опасался, что если потом сумка ему понадобится, то он не сможет
е„ найти.

    Вскоре  Вася  вышел  к  притоку  реки.  Топкий  берег  притока густо порос
камышом,  из  которого  доносилось  кряканье  уток.  Стоило  мальчику  сделать
несколько  шагов, как утки забили тревогу и целым косяком поднялись из камышей
и, хлопая крыльями, стали носиться над водой.

    Впрочем,  не  утки  сейчас привлекали внимание мальчика. На другой стороне
притока  он  увидел  скалу  из  мягкого известняка, а в скале целый ряд пещер.
Возле  одной  из  пещер  золотистой запятой мерцал огонек, а у огня видны были
крошечные человеческие фигурки.

    "Туристы?  А если не туристы?" - тревожно подумал мальчик. После встречи с
саблезубым тигром он уже ни в чем не был уверен.

    Довольно  сильно  стемнело,  и  над  лесом выкатился полный диск луны. Это
несколько   успокоило  Васю  -  увидев  луну,  такую  знакомую  и  родную,  он
окончательно убедился, что находится на Земле.

    Когда  Вася  подош„л  к костру, было совсем темно, и мальчик смог остаться
незамеченным,   спрятавшись  за  двойным  разветвл„нным  стволом  старой  ивы,
наклонившей свои ветви над водой. То, что Вася увидел, острожно выглянув из-за
ивы,  заставило  его  сразу  спрятаться  за  дерево  и  несколько  раз глубоко
вздохнуть.  Он  почувствовал,  как сердце у него тревожно забилось. Потом, вс„
ещ„ не до конца веря своим глазам, Вася опять выглянул из-за ивы.

    От  большого  костра,  кострище которого со всех строн, чтобы не задувало,
было  обложено  обугленными  камнями,  пахло  жареным мясом. Это был не просто
костер,  это  был пиршественный костер племени. Огонь здесь поддерживался даже
зимой  и  в дождь - считалось, что он не должен погасать никогда, потому что в
этом случае Дух Огня обидется на племя Камышовых котов.

    Над  костром  на некоторой высоте, придерживаемая двумя мощными рогатинами
из  цельных стволов дерева, на крепкой палке висела полуобъеденная туша оленя.
Время  от  времени  женщины племени переворачивали тушу другой стороной, чтобы
она прожаривалась более равномерно.

    Пещерный человек ни в чем не знал умеренности. Привыкший к зимнему голоду,
он теперь ел почти через силу, ел от пуза, столько влезет, а потом и больше. К
осени  женщинам  да и мужчинам тоже нужно было набрать максимальный вес, чтобы
зимой  снова  отощать  настолько,  что  даже  у  маленьких детей кожа начинала
обтягивать  ребра. И так до начала хода лосося, когда река начинала бурлить от
красных спин рыбин и снова начиналось сытое время.

    Большинство  мужчин  и женщин племени наелись настолько, что не могли даже
встать. Некоторые из них, самые жадные, терлись животами о камни, чтобы потом,
сбросив  лишнее,  снова  принятся  за  оленя.  Способ  этот, хотя и не кажется
особенно  эстетичным,  потом  будет  применяться в равной степени как древними
римлянами,   утопавшими  в  роскоши,  так  и  чукчами,  которые  возвратясь  с
многодневной охоты на моржей, отощавшие до костей, потом едят до отказа, потом
трутся животами о камни и снова едят, притупляя чувство голода.

    Теперь  голодными  или  вернее  полуголодными  остались  только  старики и
женщины  из  слабых  родов, вроде Рынны, или больные и раненые, которые только
начинали  восстанавливать силы. Пока ели более сильные роды, их не подпускали,
а  теперь они, озираясь, подскакивали к костру, под насмешливые крики воровато
отрезали себе от оленьей туши кусок мяса побольше, а потом спешили исчезнуть в
укромном уголке пещеры.

    Также  поступила и Рынна, она постаралась добыть кусок мяса попрожаристей,
с  наклоненной  над  костром  части  туши, и унести его в пещеру, где е„ ждала
Омра. Агам все ещ„ не вернулся, и Рынна волновалась, почему сына так долго нет
и  не  сорвался  ли  он  со  склона  в темноте. Рынна вспомнила, что в прошлом
месяце, когда двое охотников возвращались ночью с горы, один из них неострожно
наступил  на  камень,  нога  у  него  поехала,  и он разбился насмерть, упав в
пропасть.  "Дух  Гор  не  любит  тех, кто крадется ночью в темноте как вор!" -
назидательно сказал тогда шаман.

    Сам  Торах хорошо знал те места и мог свободно передвигаться на горам даже
ночью, зная скрытые тропинки и спуски.

    - Эй, Рынна! Где твой сын? Не думай, что я все забыла! Сегодня на совете я
сделаю так, что его изгонят из племени в лес и дикие звери сожрут его кости, и
дух  его  присоединится к духам изгнанников! Не видать тебе продолжения твоего
рода  по  мужской линии! - крикнула Гырка, рядом с которой е„ сын Уюк, икая от
сытости, ел кусок оленины, и жир стекал по его щекам.

    - Агам  не  ранил  твоего  сына. Агам только защищался! Всем известно, что
твой сын обижает всех детей племени, кроме тех, которые родились в одно лето с
ним  и  старше. Их он боится! Уюк трус, хотя и кажется большим! - крикнула, не
выдержав, Рынна.

    - Да  как  ты  смеешь  так  говорить!  Мой сын почти настоящий мужчина, он
никого  не  боится... Твой сын ранил его в спину, подкравшись к нему, когда он
спал  после  охоты! - рассердилась Гырка, хватая тлеющий уголь, чтобы швырнуть
его в Рынну.

    - Это  ложь!  Уюк  никогда  ни  на  кого  не  охотится!  - крикнула Рынна,
уворачиваясь  от  брошенного  в нее угля. - Уюк никогда не смог попасть копьем
даже в дохлую лягушку.

    - Потому  что  Уюк  очень  болезненный! Он родился в голодный год! - Гырка
прижала  к  себе  своего  толстого  и неуклюжего отпрыска, измазанного оленьим
жиром до бровей.

    Разозленный  Уюк, которому не очень нравилось, что мама роняет его престиж
перед  подростками  племени,  схватил  уголь  и  постарался  запустить  его  в
выглянувшую  из  пещеры Омру, но промахнулся и попал углем в одного из мужчин,
спавшего  у  костра.  Воин, которому углем обожгло кожу, вскочил и, размахивая
топором, гневно заорал, что выпустит кишки из того, кто это сделал.

    Уюк  быстро  спрятался  за  широкую  спину матери и что называется выпал в
осадок, сделав вид, что он здесь совершенно не причем.

    Вася  уже  давно,  осмелев,  не  прятался  за ствол ивы и, скрытый в тени,
наблюдал на племенем с расстояния не больше двадцати метров.

    Он  видел  освещенных  светом  костра,  одетых в шкуры или совсем раздетых
мужчин,  женщин  и  детей,  различал  их  деревянные длинные копья с каменными
наконечниками,  топоры  и прислон„нные к скале тяжелые луки, на которые вместо
тетитвы  были  натянуты  бычьи жилы. Искусство изготовления луков и стрел в то
время  только начинало зарождаться, и потому наиболее опытные охотники все ещ„
предпочинали им надежные копья и палицы. Хотя, соглашались они, стрела и летит
дальше,  чем  копье,  она  никогда не может остановить ни хищника, ни оленя, а
только  может разозлить его раньше времени и заставить или убежать или перейти
в атаку.

    Стрелы  были хорошы только при охоте на мелкую и среднюю птицу, хотя такую
охоту  взрослые  мужчины  презирали, считая, что это хорошо для подростков, не
прошедших ещ„ обряда посвящения в мужчины, но недостойно настоящего воина.

    Вася  различал  отдельные  голоса,  смех  и  крики  племени.  Язык их был,
разумеется,  совершенно  непонятен мальчику, потому что глупо было бы ожидать,
чтобы первобытное племя заговорило по-русски.

    - Пещерные люди, - пробормотал Вася. - Ну и дела! Куда это меня занесло?

    Мальчик  когда-то  смотрел  кино про перемещение во времени, но там, чтобы
попасть их эпохи в эпоху, нужна была машина величиной с дом, открывавшая дверь
в  гиперпространство. Но ведь ое не пользовался никакой машиной времени? А что
если...  -  от  этой  мысли мальчику даже стало страшно... - что если то самое
окно  в  пространстве,  которое  открылось  тогда  и ручья, тот прямоугольник,
сквозь которые просвечивала неизвестная скала и был ходом во времени?

    Теперь  Вася  уже  в  этом не сомневался. Итак, он попал в прошлое, причем
неизвестно  в  какое  далекое.  Сколько лет ещ„ должно пройти до его рождения?
Десять  тысяч  лет, пятнадцать тысяч или больше? Впрочем, это уже неважно. Как
любил шутить его папа, "столько не живут даже черепахи".

    Вася  замерз и проголодался, и ему хотелось выйти к костру, он он не знал,
можно  ли ему это сделать и не посыпятся ли на него камни и копья. Неизвестно,
как  эти  пещерные  люди  относятся  к  чужАгам и не канибаллы ли они? Хотя, с
другой стороны, они ведь уже поели...

    Где-то  недалеко  от  Васи  засветились  круглые ж„лтые глаза и послышался
короткий  подвывающий лай. Почувствовав запах мяса, к костру собирались ж„лтые
гиены и шакалы. Привыкшие, что люди швыряют в них камнями, шакалы приседали на
задние лапы, поскуливали и прижимали уши, но все же собственное голодное брюхо
манило  их  к  костру. На людей шакалы и гиены не нападали - боялись, и теперь
заметив  Васю,  они  отшатнулись от него и залаяли, предупреждая друг друга об
опасности.  То,  что  шакалы  и  гиены  тоже  его  боялись,  немного успокоило
мальчика,  который вначале увидев их ж„лтые глаза, в которых отблескивал огонь
костра, решил было, что это вернулся саблезубый тигр.

    Кто-то   от  костра,  раздосадованный  непрекращающимся  шакальим  воем  и
скулежом, швырнул в них тлеющим суком, и пожиратели падали пугливо отбежали на
безопасное расстояние.

    В  периоды  удачных охот целые стаи шакалов держались поблизости от людей,
рассчитывая  на  объедки с их стола и кости. По ночам, когда люди спали, самые
отважные шакалы решались иногда пробраться в пещеру и ухватить кусок копченого
мяса  или кость. Бывало, они хватали даже детей, но оглушительный детский плач
пугал  хищников  и  они  убегали. Но вс„ равно матери на всякий случай на ночь
прижимали маленьких детей к себе и разводили у входа в пещеру кост„р.

    Но  по  большому счету то, что у стойбища первобытных людей болтались стаи
шакалов,  было  людям  даже  выгодно.  Если какой-нибудь крупный хищник, вроде
пещерного  льва,  медведя  или  саблезубого  тигра  вздумал  бы  пробраться  к
становищу  людей  незамеченным и унести для себя л„гкую сонную добычу, шакалы,
встревоженные  его появлением, по своей обычной привычке подняли бы такой вой,
скулеж и лай, что люди могли проснуться и взяться за оружие.

    Так  постепенно  начиналось  приручение шакалов. Пойдет ещ„ тысяча или две
лет  и люди начнут подбирать шакальих дитешыней, и со временем из них появится
первые собаки, хотя ещ„ долго они будут дикими и не осмелятся подойти к костру
на  расстояние полета камня. Приручение волков начнется намного позднее, и ещ„
позднее  потомки  прирученных  волков и шакалов начнут смешиваться. До сих пор
среди  многообразия  собачьих  пород  разделяются  собаки волчьего и шакальего
строения.  Одни из них (например, сибирские лайки, восточноевропейские овчарки
и др.) имеют дальними предками волков, другие же собаки - шакалов.

    * * *

    Агам  вернулся  с  горы, когда луна взошла на два локтя над вершиной сухой
сосны.  Совет  племени уже начинался. Мужчины, отдохнувшие после охоты и сытно
поевшие,  собирались  вокруг  костра.  Представители  каждого  рода  держались
вместе, а женщины и дети прятались за спинами мужчин.

    В  племени  было  двенадцать  родов и каждый род имел своего главу, обычно
самого  сильного  взрослого мужчину, имевшего много сыновей и братьев, которые
группировались  вокруг  него.  Этот воин имел в совете право голоса и сидел на
особом  камне, который всего вокруг костра было двенадцать - по одному на род.
Женщины  и  дети,  а также юноши, не прошедшие ещ„ обряда посвящения в мужчины
или не проявившие себя на охоте как храбрые воины, голоса в совете не имели.

    Совет  племени  обирался  обычно один раз в полную луну, и на нем решались
самые  важные  вопросы  племени:  не  стоит  ли сменить стоянку, напасть ли на
соседнее  племя или дать ему отпор, какие роды будут делать ловушки и частокол
для загонной охоты на оленей и рыть ямы с острыми копьями на дне для мамонтов,
если  мамонты  снова  придут  сюда  летом.  На совете племени решались и более
мелкие  вопросы  - какую девушку какому воину племя отдаст в жены, при этом во
избежании  надувательств здесь же при всех пересчитывались раковины, ожерелья,
каменные ножи и гарпуны, которые жених отдавал за нее отцу девушки, после чего
она становилась полной его собственностью и он мог бы даже поколотить ее, если
бы захотел.

    Впрочем,  такие  проявления жестокости происходили крайне редко. Камышовые
коты  не  были  очень жестокими, а если кто-то и хотел обидеть жену, то должен
был при этом помнить, что у нее есть братья и что, если обида будет серьезной,
против него вполне может подняться весь е„ род. Исключение составляли женщины,
украденные  во  время  военных  действий  у  соседних  племен.  Те  были более
беззащитными и не могли рассчитывать на помощь своего рода.

    Рядом  с  двенадцатью  камнями  в  стороне  от костра лежали ещ„ два камня
побольше, в которых были вытесаны углубления, напоминавшие сидения кресел. Это
были  камни  для  вождя  и колдуна. Тот, кто осмелился бы на совете занять эти
камни,  считался  бы  бросившим вызов вождю и прожил бы ровно столько, сколько
летит брошенное копье.

    Вождь  Медвежий Клык, получивший это прозвище потому, что пятнадцать весен
тому   назад   в  одиночку  убил  огромного  пещерного  медведя,  приземистый,
широкоплечий,  но  уже  стареющий  мужчина,  был  совсем  не тот, что раньше и
держался  только поддержкой сильных родов, которые опасались, что если получат
более сильного вождя, то это может сказаться и на их собственной власти.

    Медвежий  Клык,  одетый  в  вывернутую  новую волчью шкуру и в ожерелье из
тигриных  зубов  -  почти все племя знало, что тигр этот не был убит Медвежьим
Клыком  в  бою, а был растоптан мамонтом прошлой весной, вышел из своей пещеры
и, остановившись у камня, поднял вверх руку.

    За  Медвежьим  Клыком  следовала  его  жена, маленькая костистая женщина с
быстрым  взглядом  и вся в ожерельях и раковинах. Все знали, что вождь никогда
не  принимает никаких решений без нее, и что по-настоящему племенем правит его
жена, а не сам Медвежий Клык.

    Тотчас  все  голоса  смолкли  и слышно стало даже, как на руках у одной из
женщин  плачет грудной ребенок. Едва Медвежий Клык вышел из пещеры, как к нему
подбежала  Гырка и стала что-то шептать, показывая на Рынну и Агама и при этом
злорадно  улыбаясь.  Медвежий  Клык нетерпеливо слушал ее, а потом оттолкнул и
сделал ладонью знак замолчать, как бы говоря: погоди, сейчас есть более важные
дела.  Но  Гырка не смолкала, приставая к вождю, и тогда вождь кивнул е„ мужу,
чтобы тот увел ее, что тот и поспешил сделать, оттащив женщину за волосы.

    - Начинаем  совет  племени!  - громко сказал Медвижий Клык. - Вс„ ли племя
здесь?

    - Вс„, кроме Ястреба и Дурри. Они пошли в дальний лес за лечебной смолой и
ещ„ не вернулись! - крикнул кто-то.

    - А где Торах?

    Медвежий Клык оглянулся на камень колдуна, но тот был вс„ ещ„ пуст. Колдун
пока  не  появился,  и  вождь  нахмурился - всегда этот колдун заставляет себя
ждать, но, если так, то они могут начать и без него.

    - Охотники  говорят,  что видели в горах воинов из племени лесных людей! -
продолжал  вождь.  -  Они  снова  появились,  их два раза по ладони и ещ„ одна
ладонь.  Вполне  возможно,  что  они снова захотят напасть на нас. На этот раз
лесные люди не одни, с ними ещ„ человек из ж„лтого племени.

    - Кто  это  говорит?  -  крикнул  Уа-Аях,  муж  Гырки  и  глава  одного из
сильнейших родов. - Кто видел их? Возможно, его язык лжет!

    - Их  видел  я!  Язык  Родраха  никогда  не лжет! - в круг вступил высокий
мускулистый  охотник  со  шрамом,  пересекавшим  лоб.  - Тот, кто говорит, что
Родрах лжет, бросает ему вызов и палица Родраха проломит ему голову!

    Все  знали  Родраха,  главу  рода Красных рыб, и верили ему. Родрах всегда
охотился в одиночку, далеко от пещер и никогда не возвращался без добычи. Если
Родрах говорил что-то, то он не мог врать.

    - Уа-Аях верит Родраху, - примирительно сказал муж Гырки. - Но если Родрах
бросает ему вызов, он примет его. Уа-Аях никого не боится!

    - Родрах  убьет  Уа-Аяха!  -  и  мускулистый  воин,  вращая  палицей, стал
приближаться, держась пока на расстоянии.

    Уа-Аях  приготовил копье и стал покачиваться из стороны в сторону, готовый
увернуться  от  палицы  и  сам  перейти  в  атаку. За каждым вождем встали все
мужчины его рода, и эта схватка вполне могла перерости в схватку родов.

    Жена вождя что-то быстро шепнула ему:

    - Хватит!  Замолчите  и  сядьте!  Самые  сильные  роды  племени  не должны
сссориться! - крикнул Медвежий Клык, вставая между воинами.

    Уа-Аях и Родрах опустили оружие, они давно уже ждали, пока их разведут. На
самом  деле  они  и не собирались сражаться, просто ни один не желал отступить
первым, чтобы не уронить свой престиж и не потерять уважение племени.

    - Что ты видел, Родрах? Расскажи всем! - потребовал вождь.

    - Я видел лесных людей, с ними не было женщин и детей - все были взрослыми
воинами.  Значит,  они  вышли  на  тропу войны, - начал говорить Родрах. - Они
сидели  у костра и отдыхали после охоты. Они охотились на наших землях. С ними
был  ж„лтый  человек  -  у  него был лук и стрелы с наконечниками из какого-то
странного блестящего камня.

    - Они не заметили тебя, Родрах?

    - Вначале  нет,  я  спрятался  за  скалой.  Родрах  смел,  но  даже ему не
справиться  с  таким  количеством  лесных  людей.  Родрах  решил,  что  должен
вернуться  и  рассказать  остальным  о  том,  что  видел. Но потом под ногой у
Родраха  сорвался  камень.  Лесные  люди ничего не услышали, но ж„лтый человек
услышал,  уши  у  него  очень  чуткие  - и схватил лук. Стрела ударила в скалу
близко  от  Родраха,  Родрах даже не знал, что стрелы могут лететь так далеко.
Родрах  схватил  обломки  стрелы  и  скрылся. Лесные люди погнались за ним, но
Родрах бегал быстрее и лучше знал эти горы.

    Вождь и старейшины родов внимательно слушали Родраха.

    - Где эта стрела, Родрах? Ты прин„с ее? - спросил Медвежий Клык.

    - Вот она, - Родрах достал что-то из шкуры и протянул вождю.

    Медвежий Клык рассмотрел стрелу и подня