ытащил рыбину на берег. Рыбина была тяжелая и большая,
около  двух  локтей  в  длину.  Вполне  хватит  на  сегодняшний обед и даже на
половину завтрашнего дня, если запечь е„ в углях костра.

    Довольный  своей  острогой,  которая  его не подвела, Агам пош„л к пещере,
неся  гарпун,  а  сзади  Омра  с  важным  видом,  подражая  женщинам,  которые
сопровождают  мужей  и  братьев с удачной охоты, тянула на плече рыбину, хвост
которой продолжал то и дело бить е„ по спине.

    - Мам,  я сделал новую острогу, и добыл рыбину! - крикнул Агам, заглядывая
в пещеру.

    Но  мама  почему-то  не  отвечала, хотя Агам и видел, что она сидит к нему
спиной из костра и раскачивается вперед и назад.

    Лицо у Рынны было распухшее от слез.

    - Здесь  только  что была Гырка, мать Уюка. Она заявила, что мой сын хотел
убить  Уюка  острогой,  и  сегодня  вечером  на  совете племени, когда мужчины
вернутся с охоты, она будет требовать, чтобы моего сына изгнали из племени.

    - Но  я не бил его острием остроги, а только древком! Царапина пустяковая!
- оправдываясь, сказал Агам.

    - Род  Уюка имеет большой вес на совете, они вполне могут настоять на том,
чтобы  тебя  изгнали, хотя ты ещ„ и не приш„л обряда посвящения в мужчины. Все
будет  зависеть от того, чью строну примет вождь, а жена вождя - родная сестра
Гырки, - сказала Рынна.

    Агам  вспомнил,  что  существует закон, по которому члены племени не могут
поднимать  друг  на  друга  оружия.  Правда,  закон этот нередко нарушается, и
взрослые  мужчины  убивают  друг  друга  в стычках, но если победитель храбр и
силен или из влиятельного рода, то закон, разумеется, спускается на тормозах и
все  делают  вид,  что  никакого  убийства не произошло, а убитый сам случайно
натолкнулся  лбом  на  каменный  топор,  или  нечаянно  упал на копье. Но если
поднявший   оружие   из   слабого   рода  или  если  вождь  принимает  сторону
потерпевшего,  то  тот,  кто  поднял  оружие,  может  наказываться смертью или
изгнанием.

    Обычно  взрослые  снисходительно относятся к дрАгам мальчишек и не считают
ссадин,  но тут случай другой. Оба, и Агам, и его мать Рынна, знали, что вождь
приходится  Гырке  двоюродным  братом,  а  его  жена  - сестрой, а Гырка очень
мстительна.  К  тому  же  у Гырки давно зуб на Рынну за то, что та когда-то не
согласилась  отдать  ей кремень и спрятала его. Гырка не раз врывалась к ним в
пещеру, когда никого не было, и искала кремень, чтобы его украсть, но найти не
могла.

    Теперь  Гырка  и  е„  ноющий  сынок, конечно, сделают вс„ возможное, чтобы
уговорить  вождя изгнать мальчика из племени, а вождь стар и, чтобы удержаться
у  власти,  избегает  ссор  с  влиятельными родами, делая все по их указке, не
говоря о том, что с Гыркой его связывают и родственные узы.

    Агам понимал, какие серьезные тучи над ними сгустились.

    - Ты  должен  пойти к колдуну и поговорить с ним! Если он захочет, дай ему
кремень,  -  твердо  сказала  Рынна и вложила мальчику в руку высекающий огонь
камень.  - Если колдун сегодня вечером не примет твою сторону, тебя изгонят из
племени - а это почти верная смерть.

    Рынна  говорила  спокойно,  но Агам понимал, как она волнуется. В пещерные
времена  человек  относился  к  смерти  спокойно, потому что она всегда ходила
где-то  поблизости.  Почти каждую осень и зиму мор и голод уносили до четверти
всего  племени, и самые слабые, чаще всего женщины и старики, умирали. Мужчины
же  погибали  на охотах или от полученных ран, часто нападали соседние племена
или просто охотники за женами, и тогда с междуусобных стычках многие гибли.

    Редко кто доживал до сорока весен, а если кто-нибудь успевал прожить сорок
пять или пятьдесят весен, то это считалось редкой удачей.

    Самым старым в племени был колдун, ему было более пятидесяти весен и никто
даже  не помнил, когда он родился. Некоторые говорили даже, что колдун знается
с  Духами  Огня  и  Воды,  что  он разговаривает с медведями на их языке и сам
иногда  превращается  в  медведя.  Кто-то  в  это  верил,  кто-то  нет, но все
побаивались  колдуна  и  приходили  к  нему  с подарками и подношениями, когда
кто-нибудь заболевал или долго не было добычи.

    Колдун  нашептывал  заговоры, прыгал вокруг костра, давал больным какие-то
травы, от которых они иногда поправлялись, а иногда умирали. Если они умирали,
то  колдун  говорил, что Дух Смерти взял свое, и при этом важно хмурил брови и
оглядывался  куда-то  в  темный мрачный угол своей пещеры, где лежали черепа -
волчьи, медвежьи, оленьи, человеческие и висели пучки каких-то трав.

    Колдун  умел  предсказывать  погоду  и  то, когда начнется в этом году ход
лосося.  Если хода лосося долго не было, но опять шли к колдуну, он крутил над
головой  камень  на  веревке,  издававший  свистящий  звук, надевал вывернутую
наизнанку  медвежью шкуру и что-то кричал, призывая Духа Реки послать им рыбу.
Иногда  после  этого  рыба и в самом деле появлялась, и тогда это была заслуга
колдуна.  Если  же  рыба  не  появлялась,  то  все  знали,  что  это  Дух Реки
прогневался на них за что-то.

    Колдун  жил  в  верхней  пещере, в которую долго нужно было подниматься по
горной тропинке. Он не охотился и жил один, но почти каждый день кто-нибудь из
племени  приносил  ему еду и добычу, стараясь задобрить колдуна или заручиться
его поддержкой в чем-либо.

    - Иди  к  колдуну!  -  повторила  Рынна.  -  Иди, или сегодня вечером тебя
изгонят! Расскажи ему все, и попроси его спуститься на совет и поддержать твою
руку.

    И  она  вытолкнула  Агама из пещеры. Солнце давно перевалило за полдень, и
диск его был чуть красноватым. Должно быть, ночь будет холодной.

    Еще  раз  оглянувшись  на  свою  пещеру,  где  у ног Рынны стояла Омра, и,
увидев, что они машут ему, Агам быстро пош„л к верхней пещере.

    Когда  он  уже  входил  в  лес,  то  оглянулся  на  стойбище,  над которым
поднимались дымки костров, и почему-то ему стало грустно.

    Неожиданно  из  леса  послышался  близкий волчий вой и отрывистое рычанье.
Волки гнали добычу где-то совсем рядом, и Агам настрожился, готовый залезть на
дерево,  чтобы  не быть разорванным разгорячившимися хищниками, или не попасть
на  рога  преследуемому  стаей  лосю,  который в таких случаях несется вперед,
ничего не видя вокруг...



    ГЛАВА 2.

    ПЕЩЕРА КОЛДУНА



    Был  только  один шанс из двухсот миллиардов, что такое может произойти. И
вот  этот  шанс  выпал.  Петля  времени  стягивалась,  расстояние  между двумя
противоположными   е„   концами  суживалось.  Звезды  приняли  то  единственно
возможное  для  перемещения  положение,  которое бывает раз в сто тысяч лет, и
созвездие  Ориона  словно  раздвинулось,  ещ„  больше  сблизив кольца спирали.
Теперь  требовалось  только  совмещение  пространственных  координат и то, что
должно   было  произойти  всего  только  один  раз  за  историю  человечества,
произойд„т...



    Вася  Матвейщиков возвращался с тренировки по айкидо. Принято считать, что
в  айкидо  нет атакующих действий, а есть только использование силы противника
против  него  самого, когда сам противник побеждается собственным натиском. На
самом  же деле в айкидо есть и атакующие приемы, есть захваты и броски, просто
большинство из них строится на контратаках.

    И  вот  часто  начинающие  айкидисты,  вроде  того  же  Васи, забывались и
начинали  в  спаррингах  просто  размахивать кулАгами. Вот и сейчас на скуле у
Васи  набухал  средних  размеров  синяк  -  свидетельство  того, что не всегда
ловкость побеждает силу, но иногда бывает и наоборот.

    Впрочем,  Вася  Матвейщиков  относился к синякам философски, гораздо более
философски,  чем  того хотелось его папе и маме. Мама когда-то мечтала сделать
из  сына  музыканта, потому что она сама в детстве играла на пианино, а папа -
великого   физика,   потому   что   он  сам  был  физиком,  но  Вася  оказался
маловосприимчив  и  к  физике, и к музыке. Музыкальную школу он забросил, едва
научившись  играть "чижика-пыжика", который где-то там был и что-то там делал,
а  из  физики  помнил  только,  что существует всемирный принцип тяготения, по
которому предметы падают на землю, а не взлетают в облака, и что какого-то там
Ньютона шарахнуло по голове яблоком, вследствие чего он все это и изобр„л.

    Васе  Матвейщикову  было  тринадцать  лет, и он учился в седьмом классе. К
поступлению в какой-либо институт его было ещ„ рано готовить, и родители вроде
как  смирились,  что  из  него  не  получится великого музыканта или физика, и
следили  только  за  тем,  чтобы  количество троек в дневнике хотя бы примерно
равнялось  количеству  четверок.  Пятерка  же  была у Васи редкостью, и если и
выдавалась иногда, то это было скорее случайностью, чем закономерностью.

    Во всех отношениях Вася был довольно обыкновенным ребенком. Он не побеждал
в  математических  олимпиадах,  не  писал  историй,  да и в спорте не проявлял
особенных успехов, о чем свидетельствовал тот же фингал под глазом.

    Автор  и  сам  был удивлен, когда Вася стал героем его книги, но, с другой
стороны,  героев  не  выбирают.  Именно  он,  а никто другой вскоре должен был
оказаться  в  центре  удивительных  и необъяснимых событий и с ним должно было
произойти  такое,  что не происходило никогда ни с одним ребенком в мире, будь
он хотя бы тридцать тысяч раз отличником и гением.

    Тренировка  закончилась в половине шестого, но Васе не хотелось сразу идти
домой,  потому  что  он знал, что дома мама немедленно засадит его за уроки, а
папа,  вполне  возможно,  если  он  вернулся с работы, захочет заглянуть в его
дневник  и  будет неприятно удивлен, увидев две тройки подряд по своей любимой
физике.  А  когда  папа  бывает неприятно удивлен, то он и сам может неприятно
удивить тем или иным способом.

    Одним  словом,  домой  Вася  решил пока не спешить, тем более что на улице
стоял  уже конец апреля и стемнеть должно было ещ„ очень нескоро. Вначале Вася
забрался  на  чердак  пятиэтажного  дома,  где  внизу,  на  первом  этаже, был
расположен  загс,  и  смог  обозреть с крыши окрестности своего родного города
Уфалея, в котором он, Вася, и жил.

    Обычно  герои  книжек  живут  почему-то  в столице, в Москве или во всяком
случае  в  Петерберге,  и может создаться впечатление, будто во всех остальных
городах не происходит ничего интересного. На самом деле странные и невероятные
события  происходят  везде и нужно только суметь их увидеть, а для этого нужно
оказаться в нужное время в нужном месте.

    На этот раз невероятным событиям суждено было произойти в уральском городе
Уфалее,  и  случилось это 25 апреля примерно в восемь часов вечера... Впрочем,
обо всем по порядку.

    Вася  побродил  немного  по  чердаку,  где  было  полно  всякого  мусора и
голубиного  помета,  и  поглазел  сверху на длинную свадебную "Чайку", которая
сейчас  как  раз  привезла  в  загс  очередных  новобрачных и их принаряженных
родственников.

    Васе  захотелось  сделать  что-нибудь  необычное, например, сбросить им на
головы  наполненный водой пакет, но он раздумал, во-первых, потому, что у него
не  было  пакета да и воды тоже, а, во-вторых, потому что за такие дела вполне
могли отлупить и причем не хуже, чем в пещерные времена.

    Вася  спустился  с  крыши  и  побродил  по двору. Во дворе от наткнулся на
своего   одноклассника  Игоря  Семенова,  который  играл  "в  ножички"  ржавым
напильником.  Занятие это хотя и не было высокоинтеллектуальным, но зато очень
увлекательным,  и Вася, разумеется, к нему присоединился. Каждый начертил себе
"землю",  а  потом  они  стали,  втыкая  напильник, прочерчивать себе шлюпки и
завоевывать друг друга.

    В  этот  день  Васе  везло и он проявлял просто чудеса меткости. Он вонзал
напильник  всеми  возможными  способами,  и  "солдатиком",  и "парашютиком", и
"танчиком",  и  с  колена,  и  с  закрытыми глазами, и довольно скоро завоевал
Игореву  землю  настолько,  что Семенов не мог устоять на ней даже на носке, и
это значило, что он проиграл.

    - Эх  ты  шляпа!  -  покровительственно сказал Вася, метким броском вонзая
напилильник  в  деревянный  забор. - В пещерные времена такого как ты сразу бы
убили.

    - Тебя  бы  ещ„  быстрее  убили,  ты  больно много нарываешься, - обиженно
сказал Игорь Семенов.

    Надо  сказать, что Игорь тоже не отличался выдающимися способностями, хотя
и учился на четверки и пятерки с подавляющим преобладанием четверок.

    - Меня  бы  убили?  -  обиженно  вскипел Вася. - У меня коричневый пояс по
айкидо,  и  я  сумел  бы  справиться  с  любым  нападающим. Главное не сила, а
ловкость  и  быстрота  реакции.  Я  бы увернулся и от копья, и от палицы, и от
нападения хищника, и использовал бы силу противника против него самого.

    - А синяк у тебя откуда, если ты от всего уворачиваешься? - ехидно спросил
Игорь, видимо, считая свой аргумент неотразимым.

    - Причем  тут синяк? Это просто ситуация была такая, - пожал плечами Вася.
- Мы с Лешкой отрабатывали прямой удар кулаком в голову и уклон. Он должен был
ударить на счет "три", а я уклониться. А он вместо того, чтобы ударить на счет
"три", ударил неожиданно на счет "два". Вот я и не успел уклониться.

    - А  дикарь  с  дубиной  или  тигр тоже, по-твоему, будут нападать на счет
"три"?  Они  тебя  прихлопнут  так быстро, что ты и до одного не досчитаешь! -
поинтересовался  Семенов,  и  физиономия у него при этом была такая злорадная,
что Васе захотелось испробовать на нем парочку приемов.

    Но  он  сдержался  главным  образом  потому, что увидел на противоположной
стороне  улицы Ленку Григорьеву, девчонку из своего класса, которая не глядя в
его  сторону,  шла куда-то вместе с мамой. Васе нравилась Ленка, хотя пока это
великое  чувство  выразилось  лишь в том, что однажды он окатил е„ из водяного
пистолета,  а  потом  сказал  "Ленка, а Ленка, а ты в меня влюбилась!", на что
Ленка ответила холодным и категоричным молчанием.

    Вася  хотел  и  сейчас крикнуть Ленке что-нибудь нежное и выразить ей сво„
внимание,  например: "Эй, Ленка, куда ты потащилась?", но так как девочка была
не  одна,  а  с  мамой,  то  он только проводил их взглядом. Игорь Семенов тем
временем куда-то запропастился, и Вася не стал его разыскивать. Домой ему было
идти  вс„ ещ„ рано и он направился на большой пустырь на склоне холма недалеко
от своего дома.

    Город  Уфалей  стоит  как  бы  у подножья двух гор в своеобразном каменном
мешке  и  это  помимо всего прочего приводит к тому, что в безветренную погоду
дым   от   заводов  висит  над  городом  плотным  одеялом.  Зато,  в  качестве
компенсации,  если  ваш дом расположен где-нибудь около горы, то очень красиво
наблюдать,   как   из-за   е„  верхнего  склона  внезапно  появляется,  словно
выкатывается солнце.

    Если  бы  Вася  пош„л сейчас домой, а не на пустырь, который уже подсох от
снега  и  на  нем  валялись куски кирпичей, шины, палки, битые стекла и прочие
прогрессивные  следы  человеческой  цивилизации, то ничего из того, что должно
было  произойти,  не случилось бы и тогда не было не только этой истории, но и
нашей книги.

    Но  Вася отправился на пустырь и уселся там внизу склона холма у весеннего
ручья,  который,  звеня,  н„с  талые  журчащие  воды  в ближайшую канализацию.
Вспоминая  о  Ленке,  об  айкидо и об уроках, которые ему, как это не грустно,
вс„-таки  придется  сегодня  делать,  Вася  задумался о том, как хорошо жилось
когда-то  много  тысяч лет тому назад, когда не нужно было ходить в школу и не
было  этих глупых училок и дневников с тройками. Сиди себе спокойно где-нибудь
в засаде и охоться на пещерного медведя или саблезубого тигра, а надоест, лови
рыбу.  Рыбы-то  тогда  было,  небось, навалом, не то, что теперь, когда от рек
остался почти один мазут.

    Внезапно,  это  произошло  действительно  внезапно,  мальчик  увидел,  как
пространство  прямо перед ним, там, где был ручей, как бы сместилось и прямо в
воздухе  открылось  окно.  Изображение ручья наложилось на изображение скалы с
торчащим  из  нее  чахлым  кустом.  Если  вы когда-нибудь снимали нечаянно две
фотографии на один кадр, то можете представить себе, на что это было похоже.

    Вася,  широко  открыв  от  удивления  глаза, едва не свалился с бревна, на
котором  сидел. Так продолжалось несколько мгновений, а потом пространственное
окно как бы начало колебаться и сворачиваться.

    Но  раньше,  чем окно совсем закрылось, Вася зачем-то встал и сделал шаг к
ручью, оказавшись в самом центре образовавшейся пространственной дыры. Мальчик
не  почувствовал  ни  удара, ни толчка, его не закружило на месте и не сбило с
ног,   просто   на   мгновение   он  ощутил  как  будто  легкое  сопротивление
пространства, будто он прош„л сквозь какое-то прозрачное зеркало и оказался по
ту  его сторону. Впрочем, продолжалось это всего секунду, а потом ощущение это
пропало.  Окно в пространстве сомкнулось за спиной у мальчика, и то, что могло
произойти в человеческой истории лишь однажды, произошло...

    Вася  оглянулся,  не  понимая,  почему  перед  ним вдруг выросла скала, не
известно   откуда   взявшаяся.  Он  посмотрел  назад,  где  раньше  стоял  его
пятиэтажный  дом,  но дом тоже почему-то пропал, как пропал и сам холм. Где-то
внизу,  петляя,  текла  широченная  река,  а  сам  Вася находился теперь не на
пустыре, а где-то на узенькой полоске молодой травы у подножья высокой скалы.

    Все  ещ„ ничего не понимая, Вася сделал несколько шагов вперед. Неожиданно
откуда-то  из-под его ног выскочил молодой рыжехвостый лис и метнулся в густой
кустарник.  Вася  успел  только заметить, что в зубах у лиса был зверек, вроде
суслика.

    "Ну  и ну! Не фига себе!" - подумал Вася, поражаясь, откуда в Уфалее могла
появиться  лиса.  А  вдруг  это  не  Уфалей? Куда исчезли их две горы и откуда
взялась  в  их  городе, который он знал как свои пять пальцев, эта неизвестная
река немыслимой ширины?

    "Час  от часу не легче, куда это меня занесло?" - растерянно размышлял он,
оглядываясь  вокруг  и  впервые  видя  и  эту  реку,  и склон горы, и пещеры в
отдалении, около одной из которых клубился синий дымок от костра.

    "Как  бы не потерять сумку, а то завтра в школу, да и от родителей влетит.
Разве  они  поверят  в  дыру  в  пространстве?" - снова подумал Вася, сжимая в
ладони ручку своей сумки с кимоно для айкидо и учебниками.

    Где-то  в  чаще  выли  волки,  гнавшие  добычу,  в  реке плескал лосось, а
какое-то  сильное  массивное  животное,  то ли медведь, то ли кабан, с треском
продиралось через заросли краснотала к реке.

    Если бы только мальчик знал, что до открытия первой школы в Древней Греции
ещ„  добрых  двадцать  семь  тысяч лет, а до его рождения и того больше, почти
тридцать тысяч лет или триста веков, что бы он тогда сказал?

    * * *

    К  удаче  Агама  волки  прогнали добычу стороной, он успел только заметить
среди  стволов  сосен,  как  промелькнул  бок  лося  лося-самца,  а  за ним на
некотором  отдалении  пробежало с десяток крупных волков. Лось бежал не спеша,
уверенный  в  своей  силе,  да  и  волки преследовали его не очень настойчиво,
держась  на  почтительном  отдалении от его мощных копыт, одним ударом которых
лось  мог рассечь пополам бурого медведя. Агам знал, что лось уходит к болоту,
по  которому он сможет легко проскочить на своих широких копытах. Скорее всего
охота  волков  закончится ничем, и им придется искать себе другую более слабую
добычу,  например,  стельную  олениху или дикую свинью с целым выводком жирных
поросят.

    Другое  дело  зимой,  когда  лось  ослабеет от голода и увязнет по брюхо в
глубоком  снегу,  тут  он  станет  уже  легкой  добычей  для  волков,  которые
набрасываются большой стаей, а потом несколько дней пируют.

    Нередко  зимой  охотники  из  племени  Камышовых  котов криками, копьями и
кам