, - пойдем, я тебе с мальчишками постелю.
     Все вместе вышли из кухни, парни сразу поднялись по лестнице  наверх,
Гаран отправился запирать  входную  дверь,  а  женщина  скрипнула  дверцей
низкого шкафчика и извлекла оттуда пару чистых простыней.
     Ее вдруг напряженно, сдавленно окликнул муж:
     - Лита, Лита... Подойди...
     Она вздрогнула и чуть не выронила белье:
     - Что?!
     - Подойди...
     Женщина быстро вышла в прихожую, за нею следом вышел и Руал.
     Гаран стоял, приникнув к небольшому квадратному окошку, вырезанному в
дверях. Пальцы его на дверной ручке сжимались и разжимались:
     - На нашу улицу свернул, - он старался  говорить  как  можно  тише  и
спокойнее.
     Женщина оттолкнула его и взглянула сама. Охнула:
     - Светлое небо... К кому это?
     - К Мартам, наверное... - шептал Гаран. - У них  целых  две  взрослых
дочки...
     - Что ж он, двоих посватает?
     - Можно мне посмотреть? - спросил Руал из-за их спин.
     Они обернулись разом. Потом женщина посторонилась и дала Ильмарранену
подступить к окошку.
     Серединой улицы медленно, то приплясывая, то  замирая,  двигалась  до
смешного нелепая фигура -  длинный,  когда-то  роскошный  камзол,  красные
башмаки с бантами, пышный кружевной воротник, в пене которого  то  ныряла,
то выглядывала  на  поверхность  маленькая,  обтянутая  морщинистой  кожей
старческая голова  в  черном  кудрявом  парике,  из-под  которого  свисали
длинные седые патлы. Злой колдун то насвистывал безгубым ртом, то  напевал
что-то тонким, сладким голосом, то  принимался  подскакивать  на  месте  с
задорным мальчишеским азартом. В правой руке его болтался темный клубок, в
гуще которого Руал, покрывшись холодным потом, разглядел змеиные головы.
     - Не смотрите, - сказал Гаран. - Он посватается к Мартам и уйдет. Это
наши соседи.
     - Справа или слева? - шепотом спросил Руал.
     - Справа, - отозвалась женщина.
     Руал молчал. Он видел, что колдун уже миновал соседний  справа  двор,
но не стал говорить об этом.
     - Что он делает? - напряженно спросил Гаран.
     Колдун тем временем поравнялся с воротами его дома.
     - Что он делает? - спросила женщина и  отодвинула  Руала  от  окошка.
Руал кусал губы.
     - Нет, - сказала женщина громко.
     В ворота постучали.
     - Долго ходили, долго бродили, а след к  вам  привел!  -  донесся  от
калитки дребезжащий голосок. - У вас товар, у нас купец, дородный молодец!
     Женщина пошатнулась. Руал подхватил ее - боялся, что она упадет.
     - Не открывайте, - сказала женщина. - Это ошибка.
     В ворота снова постучали - громко, трижды.
     - У вас золотая курочка, у нас  красный  петушок!  Открывай,  хозяин,
снаряжай дочкину судьбину!
     С топотом скатились с  лестницы  парни  -  полуодетые,  перепуганные.
Младший кинулся к матери и, как ребенок, зарылся лицом у нее на груди.
     - Не открывайте, - повторила женщина.
     Из дальней комнаты выглянула  маленькая  Гарра  -  в  длинной  ночной
сорочке, с голыми детскими руками, босиком.
     - Что там? - спросила она тонко.
     - Назад, - крикнул ей отец. - В постель, быстро!
     В ворота постучали в третий раз:
     - У вас монетка - у нас кошелек! У вас  пуговка  -  у  нас  петелька!
Открывай, хозяин, готовь дочкино приданое!
     - Он покричит - и уйдет, - дрожащим голосом сказал Гаран.  -  Сколько
уже раз так было... Небо, она же ребенок!
     - Надо открыть, - прошептал старший из парней. - Надо открыть,  иначе
он не отстанет... Дом сожжет, как Ложкарям!
     - Сейчас, - бормотал Гаран, - вы будьте здесь, я с ним поговорю...
     Трясущимися руками отодвинув засов, он приоткрыл дверь и крикнул:
     - У нас нет невесты! Не выросла еще невеста для вашей светлости!
     - Ай-яй-яй! - укоризненно пропел тонкий старческий голос у калитки. -
Из зернышка да росточек, из  яичка  да  пташечка!  Уж  мы  ходили,  уж  мы
следили, да нареченную и высмотрели!
     И крепко запертая калитка распахнулась вдруг, будто порывом ветра.
     Руал ощущал все свое тело,  каждую  сведенную  судорогой,  мучительно
бесполезную мышцу. В поединке с магом могла  иметь  значение  только  сила
другого мага. Руал здесь не имел шансов.
     - У вас пальчик  -  у  нас  колечко!  -  старик  был  уже  во  дворе.
Приоткрытая входная  дверь  медленно  раскрывалась  настежь  вопреки  воле
держащего ее Гарана.
     - Мама... - растерянно шептал младший сын. Старший метался, не  зная,
что делать. Их мать неподвижно стояла, тяжело опершись о стену.
     Старик шагнул на порог - он был густо нарумянен  и  напомажен,  парик
сбился на ухо,  неровное  дыхание  распространяло  вокруг  густой  сладкий
запах:
     - У вас камушек - у нас оправа...
     Отступая,  пятился  Гаран.  Старик,  приплясывая,  переступил  порог.
Протянул унизанную кольцами  тощую  узловатую  руку,  поманил  крючковатым
пальцем... Гарра, как была, в ночной  сорочке,  пошла  к  нему,  будто  на
привязи. Как деревянные, стояли у стен Гаран и  сыновья.  Старик  довольно
засмеялся - смех его  был  подобен  глухому  бульканью.  С  кряхтением  он
нагнулся к Гарре и потрепал ее по щеке:
     - У вас товар, у нас... - и вдруг подхватил девочку на руки и закинул
к себе на плечо, не выпуская при этом связки дохлых змей.
     - Мама! - сдавленно крикнула Гарра.
     Старик повернулся, и, рассеянно поглаживая девочку  по  спине,  пошел
прочь. Молча рванулась мать - муж и сыновья одновременно в нее вцепились.
     Руал стоял у стены - бесполезный, бессильный, чужой.


     Младший сын плакал в углу. Он рыдал всю ночь, безутешно,  горько,  то
затихая, то снова без остатка отдаваясь слезам. Руал уже  не  мог  слышать
этих безнадежных, горестных всхлипов.
     Старший сын поднялся наверх, и из его  комнатушки  не  доносилось  ни
звука.
     Гаран ходил по дому, заламывал  руки,  иногда  пытался  обратиться  к
Руалу с бессвязной, бессмысленной речью. Руал опускал глаза.
     Женщина Лита, жена Гарана, сидела за пустым столом, глядя прямо перед
собой и не слыша длинных, ласковых  трелей  ни  о  чем  не  подозревающего
сверчка.
     Догорели свечи, побелели щели в наглухо закрытых ставнях и,  наконец,
узкими лучиками в дом пробилось восходящее солнце.
     - Бабы, - сказала женщина. Это было первое ее слово за всю ночь.
     Встрепенулся Гаран, осторожно коснулся ладонями ее плеч:
     - Поспи, Лита... Поспать надо...
     Она отшвырнула его руки. Тяжело  поднялась,  обвела  красными  сухими
глазами рыдающего сына в углу, мужа с трясущимися руками и прислонившегося
к стене Ильмарранена.
     - Вы отдали ее, - сказала она без всякого  выражения,  голос  ее  был
подобен деревянному стуку. - Вы отдали ее.
     У Руала волосы зашевелились на голове от звука этого голоса.
     С новой силой зарыдал мальчишка. Гаран болезненно кривил  рот  в  еще
более поседевшей за ночь щетине:
     - Это... Это будто бы смерть, ну как не отдать... Как смерти можно не
отдать? Это... Ты потерпи, Лита... Потерпи.
     Жена перевела на него тяжелый, остановившийся взгляд.
     - Отдали, - сказала она снова. - Вы все отдали ее.
     Гаран грохнулся перед ней на колени:
     - Так ведь нельзя было, нельзя было... Не отдать... Никто в  мире  не
отнимет у него... Никто... Подумай, что он сделал бы... С нами сделал...
     - Гарра, - медленно сказала женщина.
     И Гаран разрыдался тоже, и Руал вышел, чтобы не слышать  этого  и  не
видеть.
     Во дворе светило солнце, у  калитки  переминались  с  ноги  на  ногу,
горестно кивали, перешептывались любопытные.  Завидев  на  крыльце  Руала,
жадно кинулись к нему, обступили, чуть не отдавив ноги:
     - Забрал? Унес, да? А змеи были?
     - Гарра, вот ужас-то...
     - Сколько ей? Десять? Одиннадцать?
     - Лита убивается, верно...
     - Парень, ты сам видел?
     - Парень, пойдем, закусим, поговорим... Расскажешь, как было.
     - Людочки, значит, он мою-то девку не тронет уже?! О-ой!
     Его тянули за рукав, заглядывали в глаза, переспрашивали что-то  друг
у  друга,  возбужденно  галдели  вполголоса,  то  и  дело  оглядываясь  на
онемевший от горя дом с наглухо закрытыми ставнями. Руал оторвал от  своей
одежды чьи-то умоляющие руки и, отшатнувшись от толпы, вернулся в  темноту
прихожей. На секунду ему привиделась девочка  -  так,  как  он  увидел  ее
впервые, застенчиво выглядывающая из-за дверного косяка.
     Лита сидела по-прежнему прямо, смотрела иссушенными глазами  в  стену
напротив и мерно повторяла:
     - Отдали. Вы отдали. Вы отдали ее.
     Гаран, завидев Руала, кинулся к нему, как к спасителю:
     - Она помешалась, -  твердил  он  в  ужасе,  сам  сейчас  похожий  на
помешанного.
     Невпопад вскрикнул сверчок.
     Женщина вздрогнула, медленно, как кукла, повернула голову и взглянула
в глаза Руалу. Ильмарранена будто ударили в лицо.
     - Вы отдали ее! - сказала женщина. - Ее не вернуть.
     - Да, ее не вернуть, Лита! - захлебнулся Гаран за Руаловой спиной.  -
Я не маг  и  никто  здесь  не  маг,  и  ее  не  вернуть,  ты  потерпи,  ты
свыкнешься...
     Женщина так же медленно отвернулась, а Гаран все причитал:
     - Я же не маг... Никто ее не вернет, это не под  силу...  Не  маг  я,
небо... Ну за что... Я не могу, я не маг...
     - Я - маг, - сказал Ильмарранен.
     Стало до невозможности тихо.  Лицо  женщины,  застывшее,  как  маска,
дрогнуло. Быстро задышал Гаран:
     - Парень, ты что... Спятил? Кто - маг?
     - Я, - сказал Руал.


     Он ненавидел себя. Он проклял себя страшным проклятием. Он  просил  у
неба одной милости - скорой смерти от руки колдуна.  Только  бы  не  новые
мучения в обличье полочки для обуви.
     Он проклинал себя, шагая улицами поселка  в  сопровождении  притихшей
толпы. То и дело кто-то говорил  громко:  "Не  пускайте  его!  Всем  будет
хуже!" Но впереди шли Гаран и  Лита,  и  никто  не  решался  заступить  им
дорогу.
     Потом толпа отстала, и отстал Гаран, и  Лита  указала  Руалу  путь  к
пещере колдуна. Дальше он пошел один  -  пошел  узкой,  неровной  дорогой,
поросшей крапивой с обочины до обочины.
     Эта нехоженная и неезженная тропа  обрывалась  у  входа  в  пещеру  -
вернее сказать, пещера поглощала ее своим разинутым  беззубым  ртом.  Руал
постоял, обозвал себя безмозглым выродком и шагнул вперед.
     Ни одной мысли не приходило ему, ни одной спасительной мысли.  Внутри
пещеры, в двух шагах от входа, он наткнулся на добротную тяжелую  дверь  с
железной ручкой.
     Приложив к двери ухо, он расслышал тихое металлическое  позвякивание,
будто хозяйка помешивала  деревянной  ложкой  в  медном  котле.  От  этого
позвякивания по спине продирал мороз.
     Руал мучительно задумался - что он сделал бы, будь он магом?  Что  он
сделал бы сейчас?
     На секунду ему увиделось,  как  огромная,  покрытая  броней  рептилия
сносит с петель колдунову дверь, врывается вовнутрь, прижимает  старикашку
к полу, освобождает Гарру... Нет, девочка бы  испугалась.  Если,  конечно,
она еще жива.
     Ильмарранен  перевел  дух  и  попробовал  толкнуть  дверь.  Та  вдруг
поддалась - неожиданно легко. Руал облизнул запекшиеся губы, стиснул,  как
талисман, фигурку ящерицы за пазухой и вошел.
     Колдуново  жилище  было   освещено   изнутри   -   освещено   слабым,
неестественным  мутным  светом.  На  стенах  темнели  подернутые  паутиной
четырехугольники в рамах, обрывки ветхой ткани клочьями свисали с потолка,
под ногами хрустело, будто пол  был  усеян  ореховой  скорлупой.  Странный
металлический звук то отдалялся, то приближался вновь. Руал стоял,  ожидая
в  отчаянии,  что  вот-вот  его  присутствие  будет  замечено   и   наглая
безрассудность понесет наконец заслуженное  наказание.  Однако  ничего  не
происходило  -  мерно  повторялось  глухое  звяканье,  тяжело   колыхались
свисающие с потолка лоскутья и где-то в глубине пещеры мерцал мутный свет.
     Тогда Руал решил с надеждой, что, может быть, ему удалось войти  сюда
незамеченным, и тогда само  спасение  девочки  становится  хоть  чуть-чуть
менее безнадежным. Задержав дыхание, он двинулся  вперед  -  туда,  откуда
пробивался свет.
     Он шел анфиладой комнат - больших, полутемных,  подернутых  паутиной.
Он никогда не думал, что внутри  человеческого  жилья  возможны  эти  горы
замшелых камней,  древние  пни,  вцепившиеся  в  пол  крючьями  корней,  и
втершиеся между ними нагромождения из  витых  стульев,  бархатных  кресел,
комодов и туалетных столиков с пустыми баночками из-под румян,  с  черными
мраморными плитами на месте зеркал.
     Он  шел  и  не  мог   представить   себе   размеров   этого   жилища,
угнездившегося в толще земли. Где-то в путанице переходов и комнат  колдун
держал маленькую Гарру, босую, в ночной сорочке, с голыми детскими руками.
Ребенок и чудовище.
     Эта мысль подстегнула Руала, он пошел быстрее, почти побежал, лавируя
между  горами  мебели  и  грудами  камней.  Он  даже   осмелился   позвать
вполголоса: "Гарра! Гарра!"
     Ему показалось, что там, куда удалилось позвякивание,  пропел  что-то
тонкий старческий голос. Потом снова - "Та-тах... Та-тах..." - заколотился
тупой металлический звук, который доносился все отчетливее. Руал,  похоже,
приближался к его источнику.
     - Пти-ичка! - снова пропел дребезжащий голос старика. - Пта-ашечка!
     Та-тах, та-тах...
     Руал присел.
     - Пти-ичка... Чик-чирик! Чик-чирик!
     Руал бесшумно перебежал и притаился  за  поросшим  лиловыми  побегами
дверным косяком.
     Колдун был здесь - Руал увидел  сначала  тонкие  ноги  в  башмаках  с
бантами, потом неопрятные полы длинного камзола с поблекшим галуном, потом
огромный  кружевной  воротник,  из  которого  едва  высовывалась  покрытая
завитым париком голова.
     Старик вышагивал по кругу, в левой  его  руке  был  небольшой  медный
колокол, и Руал поразился, потому что колдун  держал  его  за  язычок.  Он
звонил, потряхивая рукой, и массивная чаша колокола билась  о  его  кулак,
производя тот самый глухой металлический звук: "Та-тах... Та-тах..."
     Руал гадал несколько секунд,  какое  магическое  действие  производит
старик, потом решился заглянуть дальше и увидел Гарру.
     С потолка на четырех цепях свисал железный обруч, на обруче  укреплен
был большой стеклянный шар  со  срезанным  верхом,  на  треть  заполненный
зеленой  водой  с  бурыми,  слабо  шевелящимися  водорослями.  Над   самой
поверхностью воды качалась перекладина, подобная птичьей  жердочке,  а  на
жердочке сидела, вцепившись в нее пальцами, заплаканная Гарра.
     - Пти-ичка... - бормотал старик нежно, потрясая  своим  колоколом.  -
Ку-ушай... - И свободной рукой рассыпал по полу не то зерно, не то шелуху,
которая ложилась неприятно хрустящим под ногами слоем. - Ку-ушай...
     Руал сидел, напряженный, сбитый с толку, не решаясь пошевелиться.
     Старик тем временем  приостановился,  тряхнул  рукой  с  колоколом  и
вытянул другую руку вперед, будто указывая кому-то на девочку.
     - Мама! - вскрикнула Гарра.
     Руал заскрипел зубами.
     - Чик-чирик! - пропел колдун  и  принялся  вдруг  сыпать  сбивчивыми,
неразборчивыми  заклинаниями.  Ильмарранен  тщетно  вслушивался,   пытаясь
понять, к чему клонит старик,  но  в  этот  момент  протянутая  к  девочке
узловатая рука стала покрываться черно-рыжими перьями. В перьях  разинулся
красный крючковатый клюв,  испуганно  закричала  Гарра,  старик  удивленно
поднял пегие клочковатые брови и посмотрел на свою руку укоризненно.  Клюв
пропал, и перья как бы нехотя опали на пол, превращаясь на лету в  блеклые
засушенные маргаритки.
     - Пти-ичка... - протянул колдун огорченно  и  обиженно.  Рука  его  с
колоколом неуверенно  опустилась,  и  Руал,  вжавшийся  в  дверной  косяк,
увидел, что рука эта окровавлена от  ударов  чаши  колокола  о  старческий
кулак.
     Старик  тоже  только  сейчас  обратил  на  это  внимание  -   покачав
сокрушенно  головой,  он  с  некоторым  усилием  вывернул  медный  колокол
наизнанку. Язычок теперь болтался снаружи и слабо  дребезжал,  катаясь  по
крутым колокольным стенкам.
     - Пташка нежно поет, - сказал колдун удовлетворенно, - друга в  гости
зовет... Чик-чирик! Чик-чирик!
     Он выпустил колокол из рук - грохнув на пол, тот растекся маслянистой
лужей.
     - А уж весна, - пробормотал старик  рассеянно,  вытряхнул  из  рукава
деревянную лодочку и, кряхтя, пустил ее в  эту  лужу.  Лодочка  качнулась,
повернулась на месте и  утонула,  скрывшись  из  глаз,  хотя  лужица  была
цыпленку по колена.
     Старик снова  покачал  головой  и  погрозил  Гарре  пальцем.  Девочка
затряслась на своей  жердочке,  всхлипывая  и  кусая  губы.  Колдун  опять
вытянул по направлению к ней руку - Руал, весь напрягшись, подался вперед.
     - Горлица в домике, - пропел старик, -  сидит  на  соломинке...  -  и
снова зачастил заклинаниями, в которых Руал мог разобрать только отдельные
слова.
     Старик то возвышал надтреснутый голос, то почти шептал, и чем  дольше
Ильмарранен слушал это неровное  бормотание,  пересыпанное  бессмысленными
обрывками заклинаний, тем явственнее становилось чувство, что он находится
на пороге непостижимой и одновременно очевидной тайны.
     Между тем слова старика возымели, наконец, действие - из лужицы,  где
утонула деревянная лодочка, выбралась красная  птичья  лапа  -  одна,  без
туловища.  Неуклюже  подпрыгивая,  лапа  принялась  разгребать  насыпанную
стариком на пол шелуху, напоминая своими движениями  о  курице  в  поисках
корма. Старик увидел ее и разочарованно замолчал. Потом  слабо  хлопнул  в
ладоши  -  лапа  испуганно  присела,  дернулась  и   рассыпалась   горстью
деревянных пуговиц.
     Руал не мог пока определить, что хочет  сделать  старик  с  девочкой.
Одно было ясно, хоть на первый взгляд и потрясало невероятностью -  старик
был не в состоянии добиться того, чего хотел.
     Ильмарранен бездействовал за дверным косяком, а старик  тем  временем
возобновил свои попытки. На этот раз околесица заклинаний привела к  тому,
что пол во всей комнате покрылся крупной, твердой чешуей.
     - Рыбка... - пробормотал старик. - Рыбка в пруду, пташка в саду...  А
мне  скоро  восемнадцать,  свататься  пойду,  -  он  вдруг   улыбнулся   и
приосанился.
     Руал схватился за голову. Неясное чувство, давно уже им владевшее,  в
один миг обернулось твердой уверенностью. Ильмарранен тер лоб, еще  и  еще
проверял себя, всматривался в старика, будто впервые его видел.
     Превратившись в плуг,  распахивал  улицы...  Рос  из  земли,  подобно
дереву...  Запустил  в  пруд  гигантскую  пиявку  с  коровьим   выменем...
Сватовство с дохлыми  гадюками,  потом  аквариум  с  птичьей  жердочкой...
Перья,  чешуя,  эта  постоянная  бессвязная  болтовня,  которая   казалась
издевательством, а на самом деле...
     Колдун был явно, полностью и давно безумен.
     То, что казалось угрозой, было на самом деле  проявлением  старческой
немощи. Бедняга пережил свой  разум,  и  его  магический  дар  был  теперь
бесполезен, как книга в руках у слепца.
     Пораженный своим открытием, Ильмарранен должен был теперь решать, как
поступить. Выйти из укрытия? Пожалуй. Говорить с безумцем? Как  и  о  чем?
Внутри стеклянного аквариума  дрожит  девочка  -  она  не  знает,  что  ее
мучитель скорее жалок, чем страшен. Каждая секунда промедления приносит ей
новые слезы... И кто знает, чем  обернется  для  нее  очередная  старикова
бессмыслица? Похоже, придется подкрасться и просто-напросто огреть колдуна
камнем из тех, что в избытке валяются  под  ногами.  Оглушить  или  убить.
Разом избавить деревню от страха.
     Ильмарранен глубоко  вздохнул,  сосчитал  до  десяти  и  тихо,  тонко
засвистел, подражая птичьему пению. Колдун вздрогнул и обернулся.
     Руал только сейчас увидел, как слезятся эти подслеповатые глаза,  как
беспомощно шлепают губы, как трясутся узловатые руки.  Старик  смотрел  на
него недоуменно, растерянно, но никак не злобно.