ки, чтобы согреть их. Счастье.
Все согласны, что в холодное время рорки  делаются  неповоротливыми  и  не
опасными... Разве даже прирученные токи, чей скудный словарь  не  включает
слово "храбрость", разве даже они не посещают Роркленд в  холодное  время?
Да, они приходят туда. Конечно.
     Но они это делают с оружием, часто даже в  сопровождении  вооруженных
гильдсменов... Они никогда не ходят  в  одиночку  или  хотя  бы  парами...
Нет...
     Бесполезно убеждать себя, что он не боится. Рорки слишком  отличаются
от людей, ободряющие доклады составлены слишком давно, чтобы он не боялся.
Он повернулся к ней, чтобы сказать, что им лучше вернуться. И  она,  глядя
прямо на него, сказала:
     - Я не боюсь, потому что вы со мной.
     Его раскрытый рот тут же закрылся. Тан  Карло  Харб  по  определенным
причинам, конечно, дал бы кое-что  для  освобождения  своего  работника  -
конечно, не столько, сколько затребует Флиндерс, но  на  Станции  найдется
достаточно металлического лома для  пары  мушкетов  и  изношенная  одежда,
которую на этот раз не отдадут любимым слугам  из  прирученных  токов,  и,
может быть, вышедшая из моды мебель... И Флиндерс за все это вернет Ломара
(ранг три, но временный ранг семь)  с  целой  головой  и  целыми  половыми
органами. Вряд ли он осмелиться поступить иначе.
     А как же Норна?  Командир  Станции  не  интересуется  женщинами.  Они
считают ее током, черт побери, - так сказал ее  отец,  теперь  холодный  и
неподвижно лежащий в пороховом складе мистера Флиндерса. Несмотря на  свои
рассуждения о свежей крови, Тан Карло Харб ничего  не  даст  за  нее.  Тем
более, если узнает, что сын и наследник  мистера  Малларди  отдал  за  нее
выкуп.
     - Тебе не нравится Жан? - спросил Ломар.
     Ее лицо слегка искривилось. Вероятно, она поняла о чем он подумал.
     - Он всегда хотел меня, - тихо ответила она. - пока был жив  отец,  я
могла отвечать "нет". Но он с радостью заплатит за  меня  выкуп.  И  тогда
возьмет меня...
     Она не добавила ни слова для уточнения, но лицо ее ясно выразило, что
она чувствовала.
     - Нет, не возьмет, - сказал Ран. Он взял ее холодные-холодные руки  в
свои. - Мы углубимся в Роркленд, а потом повернем и выйдем к  какой-нибудь
дружественной территории. Идем. - Она не двигалась. - Идем, - повторил он,
потянув за руку, - нужно идти.
     Он повернулся, чтобы взглянуть сквозь укрывшие их  деревья.  Заметили
ли их? И подозревают ли об их присутствии?
     Но последние  фигурки  длинной  линии  исчезали  на  вершине  хребта.
Очевидно, преследователи потеряли их след.
     Однако потеряли ненадолго. После  полудня,  взобравшись  на  лесистый
холм, они несколько минут отдыхали под  большим,  поросшим  мхом  деревом.
Норна сказала, что яма между массивными корнями позволяет разжечь  костер,
который нельзя будет заметить издали. Ломар взобрался на дерево,  а  Норна
начала  разжигать  костер.  Но   внезапный   свист   сверху   прервал   ее
приготовления. Она поднялась к Рану, и тот указал на что-то.
     Вначале она ничего не увидела; потом, следя за его рукой,  разглядела
черную  точку,  пересекавшую  отдаленную  поляну.  Его   рука   двигалась,
указывала, двигалась, указывала...
     ...указывала. И везде указательный палец упирался еще в  одну  черную
точку. Эти точки двигались вперед одной  линией.  Это  могли  быть  только
люди. А люди могли искать только... их.
     Спустившись с дерева, они позволили себе  с  минуту  погреть  руки  у
разгоревшегося  костра.  Потом  забросали  его  снегом  и  пошли   дальше.
Преследователи двигались по диагонали. Невозможно сказать, как  длинна  их
линия, потому что местность слишком неровная и лесистая.  Ясно  лишь,  что
привлечено больше людей, чем мог дать один Флиндерс или один Хаггарт.
     Все, что знали Ран и Норна, говорило, что  если  они  хотят  избежать
встречи с этой линией обыскивающих снега людей, им нужно не просто зайти в
Роркленд... Придется далеко углубиться в этот запретный район. Идти просто
вперед бессмысленно, как и прямо назад. Придется идти по  диагонали  к  их
теперешнему направлению на максимальной скорости, которая только позволяет
им  укрываться  от  наблюдения,  чтобы  обогнуть  с  одного  фланга  линию
преследователей.  Возможно,  эта  линия  стремится   замкнуть   кольцо   и
образовать круг, чтобы потом обшарить каждый клочок земли, попавшей в этот
круг.
     Независимо от того, обнаружат ли они внутри этого круга беглецов, они
рано или поздно найдут их следы.
     Ран и Норна посмотрели  друг  другу  в  глаза,  потом  повернулись  и
двинулись по пологому склону холма.
     К счастью, из-за облаков вышла Пиа Сол, и с  ее  помощью  они  смогли
относительно  точно  определить   свое   местонахождение   и   направление
дальнейшего движения.
     Всю вторую половину дня они шли, не  останавливаясь,  и  когда  Ломар
готов был сказать, что не может идти дальше, Норна  указала  ему  на  холм
впереди. Это и был Тигги Хилл. Никакой  межевой  знак  не  обозначал,  где
кончается Южный Токленд и начинается Роркленд. Но таким знаком, несомненно
же, служил Тигги Хилл с его двойной вершиной и  пологой  котловиной  между
пикам. В голове Ломара не было и мысли об опасности. Он ни о чем не думал,
ощущая только боль во всем теле.
     - Я не могу...
     - Не нужно! - в отчаянии она стала говорить на диалекте  токов,  хотя
обычно говорила так, как ее, очевидно, учил отец. - Ранни!  Мы  должны  до
темноты подняться на Тигги Хилл! Там есть убежище,  там  мы  спрячемся  от
снега и мороза. Если мы не доберемся туда, то до утра мы умрем. Ранни!
     Она положила его руку себе на плечи и повела его.  Спотыкаясь,  почти
ползком они продолжали идти. Он протестовал и чуть не  плакал,  когда  она
заставила его обогнуть подножье холма  и  подниматься  по  противоположной
стороне, чтобы их не заметили на безлесных  склонах.  Убеждением,  лестью,
песнями, угрозами - самыми разными средствами она заставляла его идти. Она
не забывала время от времени менять положение, чтобы  он  мог  сунуть  под
одежду то правую, то левую руку, иначе он обморозил бы их.
     Наконец стемнело. Он потерял всякое представление о реальности, кроме
необходимости поднимать ногу, передвигать ее, опускать,  поднимать  другую
ногу, опускать ее... Лицо его насколько застыло, что он не мог чувствовать
острую боль от снега и дождя, которые попеременно сменяли друг  друга.  Он
слышал откуда-то близко голос: "Я один... пусти.."  Она  наконец  пустила.
Рука его, освободившись, тяжело упала, и он упал вместе с нею.
     Спустя какое-то время он понял, что лежит на сухой земле, что снег  и
дождь прекратились. Потом он увидел блеск огня, все тело его ощутило боль.
Они находились в безопасном убежище на  Тигги  Хилл,  в  убежище,  которое
время от времени использовали собиратели краснокрылки.
     - Счастье, что здесь есть дрова, - сказала она скорее себе, чем  ему.
Хотя губы ее продолжали двигаться, следующих слов он не  слышал;  вспомнив
молитву ее отца, он понял, что она разговаривает не с ним.
     Когда она перестала молиться, он спросил:
     - Разве это убежище не занято?
     Она пожала плечами.
     - Тут никого не было, когда мы пришли. И никто не  придет  до  нашего
ухода... если мы не задержимся надолго.
     Вскоре они настолько согрелись, что уже смогли съесть  остатки  своих
запасов, потом уснуть. Он не  знал,  сколько  может  быть  времени,  когда
проснулся, оцепеневший и замерзший, с резкой  болью  внутри  где-то  между
легкими и спиной.  Тусклый  серый  свет  проникал  сквозь  лишенное  двери
отверстие, и при этом свете он увидел, что Норна что-то чертит палочкой  в
грязи.
     - От меня тебе не очень много пользы, - сказал он спустя минуту.
     Она удивленно взглянула на него. На одной щеке была полоска от  угля:
вымазанными руками она отбросила назад волосы.
     - Я боюсь... одна, - сказала она. Потом. - Смотри. - Он сел, скрестив
ноги, рядом с ней и слушал ее объяснения чертежа. Если они  пройдут  прямо
на юг через всю эту территорию - она прикрыла ее ладонью, - они окажутся в
безопасности. А в других местах...
     - Что  в  других  местах?  -  торопливо  спросил  он  ее,  когда  она
замолчала.
     Ее молчание объяснило ему все. Теперь, после смерти отца, она не была
уверена,  что  хоть  какая-нибудь  местность  дикого  Токленда  сулит   ей
безопасность. Она не была уверена,  что  Флиндерс  не  подкупил  остальных
мистеров обещанием доли выкупа за  Ломара  и  разговорами  об  объединении
против вмешивающейся в чужие дела Гильдии.
     - Но... разве ты не будешь в безопасности в лагере Малларди? В  твоем
собственном лагере?
     - Еще в меньшей безопасности. Ты знаешь... Жан.
     Он  не  знал  достаточно  хорошо  Жана,  но  выражение  ее  лица  при
упоминании этого имени должно было заставить  решиться.  Он  посмотрел  на
грубую карту, нацарапанную девушкой.
     - Сможем ли мы пересечь эту землю, найдем ли  достаточно  пищи,  если
пойдем в сторону севера и попытаемся выйти к Гильд-станции?
     - Может быть, - сказала она.
     - А успеем ли мы пересечь ее за холодное время,  пока  рорки  еще  не
ожили полностью?
     - Может быть, - снова сказала она.
     Он вскочил на ноги:
     - Тогда пошли.
     Она извлекла уголек из костра, положила его в сосуд, потом  затоптала
огонь.
     - Я готова, - сказала она.
     Они спустились тем же путем, что  и  поднялись,  по  длинному  склону
холма. Сколько хватало глаз, ничего не  двигалось,  даже  дневная  летучая
мышь не парила в свинцовом небе. Все казалось застывшим и мертвым.  Далеко
позади, на фоне свободного от снега черного  холма,  видна  была  какая-то
тонкая белая полоса. Возможно, дым костра. А может, просто туман.
     - Ну, Ранни,  -  громко  сказал  он  себе,  -  ты  хотел  исследовать
неизвестный континент... Теперь для этого у тебя отличная возможность.
     Они двинулись на север, в страшное сердце Роркленда.
     Иногда они ели снег, иногда, если он  таял,  наклонялись  и  пили  из
углублений в камнях, иногда обламывали кусок льда и сосали его.  Время  от
времени им удавалось сбить камнем какое-нибудь маленькое животное.  Иногда
по соседству мелькал рип, но он  не  представлял  угрозы.  В  определенных
местах Норна жестом указывала, что нужно обойти, а  не  идти  прямо,  -  в
таких местах рорки предпочитали устраивать  свои  гнезда.  Тут  и  там  им
попадались деревья, чьи обычно терпкие плоды из-за мороза  стали  мягче  и
съедобнее. Впервые в жизни Ломар узнал, что такое голод. Он с  сочувствием
вспомнил замечание Олд Гана, что в таких условиях обычно живут  все  дикие
токи.
     Периодически он и Норна осматривали местность (теперь  господствующим
цветом  был  коричневый  -  цвет  высохшей  краснокрылки),  ища   признаки
преследования. Но не видели ни людей, ни дыма от костров.
     Они прошли уже довольно  много,  руководствуясь  нечастым  появлением
солнца, когда почувствовали, что за ними кто-то идет. Или скорее не  идет,
а наблюдает. Иногда они слышали слабый звук, когда не было  ни  ветра,  ни
следов животного. Вновь  и  вновь  краем  глаза  они  улавливали  какое-то
движение. Это случалось не часто. Но все же происходило. А однажды, быстро
обернувшись, он успел заметить, как что-то исчезло  на  вершине  не  очень
отдаленного  холма.  Что-то  слишком   большое,   чтобы   быть   известным
животным... Что-то слишком маленькое для рорка.
     - Как ты думаешь, Норна? - спросил Ломар девушку. - Это один из людей
Флиндерса?
     Она уверена, что нет. Флиндерс или его люди не должны скрываться. Они
намного опередили своих преследователей. Нет... это не люди Флиндерса.  Не
могут это быть и другие дикие токи. Догадывается ли  она,  кто  это  может
быть? Нет. Не догадывается. Они решили, что чем бы это ни было -  реальным
существом или созданием их воображения, - оно не опасно; если бы оно могло
причинить им вред, то давно бы сделало.
     Эту ночь они провели в пещере на склоне одного  из  холмов.  Какая-то
внутренняя тревога разбудила его, и он тихо прошел  мимо  спящей  Норны  к
выходу из пещеры. Через секунду,  разбуженная  его  изумленным  возгласом,
Норна оказалась рядом с ним.
     - Город! - воскликнула она. - Город рорков!
     Он лежал далеко - далеко впереди и внизу у самого горизонта,  сверкая
и переливаясь  миллиардами  огней  с  бесконечным  многообразием  оттенков
цвета, раскинувшись на огромном пространстве. Это не могла быть заря: заря
окрашивает небо, а тут огненные точки лежали  на  поверхности  земли.  Эта
картина так ошеломила Ломара, что он не знал, что сказать.
     Но Норна знала. У  нее  не  было  колебаний.  Это  город  рорков.  Им
придется уклониться от первоначального направления, которое  они  избрали,
чтобы обойти его. Но он не согласился с нею.
     - Чем бы это ни было, - сказал он, - оно не может иметь  отношение  к
роркам. Разве видел там кто-нибудь рорков? Видел ли кто-нибудь этот  город
днем? Нет. Вот видишь... И  даже  если  это  связано  с  рорками,  то  нет
оснований думать, что здесь они опаснее, чем в других местах... по крайней
мере в это время. Мы не можем так  далеко  отклониться  в  сторону,  чтобы
избежать этого. У нас нет времени. Ведь скоро конец зимы, и  мы  не  можем
оставаться здесь.
     Она неохотно согласилась с ним. Но... и она хотела бы  знать...  если
эти огни не означают местопребывания рорков... тогда что же это?
     Он мог  лишь  теоретизировать.  Возможно,  в  древности,  задолго  до
прибытия людей на эту планету, здесь было поселение другой расы. Возможно,
эта раса вымерла или просто переселилась в другое место. И мало  вероятно,
чтобы кто-нибудь из них остался, иначе на протяжении последних столетий  о
них  обязательно  стало  бы  известно.  Он  рассуждал  дальше,  что  огни,
поддерживаемые неизвестным источниками энергии, продолжали  вечно  гореть:
"вечно", конечно, относительно, ибо даже вечные пирамиды,  воздвигнутые  в
древнем Египте, с течением времени превратились  в  развалины.  Но  Норна,
которая никогда не  слышала  ни  о  Египте,  ни  о  пирамидах,  ничего  не
понимала. И единственный аргумент, который она  восприняла,  заключался  в
том, что рорки так же неповоротливы среди  этих  огней,  как  и  в  других
местах.
     Пока продолжается холодный период.
     Так называемая долина Огней при дневном  свете  оказалась  тусклой  и
неясной.  Она  растянулась  перед  ними.  Не  было  ни  следа  города,   и
единственным отличием от той местности, по которой они  проходили  раньше,
был тип растительности. Смутно эти растения  напоминали  ему  те  немногие
выжившие экземпляры кактусов, что сохранились в Лунных горах в Африке,  на
Старой  Земле.  Среди  растительности  преобладали  мясистые  стебли,  без
листьев, без ветвей, несущие только... Он колебался, как описать их. Шары?
Конусы? Наросты? У них была еще пища, но очень немного.
     Он осторожно оторвал один из  плодов  и  поднес  его  к  языку.  Вкус
горький, и Ломар отбросил плод в сторону. Позже, если совсем не будет пищи
и им будет угрожать голодная смерть, придется рискнуть и  попробовать  эти
растения. Возможно, что эти странные  фрукты  (если  это  только  фрукты?)
нужно будет поджарить или испечь... Но не сейчас.
     День подходил к концу, нигде ни следа города, ни следа  преследования
или наблюдения. Утомленные монотонностью местности, они пошли медленнее. И
наконец,  по  взаимному  согласию,  незадолго  до  захода  солнца   начали
устраиваться на ночлег.
     Когда они проснулись, наступила ночь. Путешествовать ночью  не  имело
смысла, но они хотели поискать воды, прежде чем продолжить сон. Встав, они
вглядывались в сумерки, используя последние лучи  заходящего  за  горизонт
Пиа Сол. И затем, внезапно, без предупреждения, случилось это.
     Еще мгновение на горизонте виднелись  отблески  света.  Потом  и  они
исчезли. Какую-то долю секунды все было покрыто мраком. И затем, как будто
кто-то повернул выключатель,  все  вокруг  вспыхнуло,  осветилось  огнями,
фантастически   яркими   и   разнообразными.   Они   оба   вскрикнули   и,
поворачиваясь, глядели по сторонам. Всюду было то  же  самое.  Наросты  на
странных растениях пульсировали и сверкали; все  они  были  одного  общего
цвета,  но  этот  цвет  варьировался  во  множестве  оттенков.   Оранжевый
переходил в алый, алый в розовый, а розовый в малиновый... Не  хватило  бы
слов для описания оттенков в их бесконечном разнообразии.
     Час за часом, забыв  о  питье  и  пище,  Ран  и  Норна  шли  по  этой
фантастической сверкающей Долине Огней. Это и был город,  который  легенда
ошибочно приписывала роркам. Норна кивнула, выслушав  его  объяснения,  но
чудо оставалось чудом. Но он не  мог  придумать  лучшего  объяснения,  чем
воспоминание о люминофорных бактериях, обнаруживаемых у некоторых  морских
животных, и о холодном свете фосфоресцирующего дерева и воды.
     Бесконечные века было здесь  это  великолепное  зрелище,  и  ни  один
человеческий взгляд не видел его. Оно стоило голода, жажды, холода,  боли,
борьбы и страха смерти. Вначале, взявшись за руки,  потом  обнявшись,  шли
они шли по этому раю. И неизбежно они соединились в священном акте  любви.
Раньше они были заняты стремлением выжить, тела их страдали  от  холода  и
испуга. И вот, в  волшебном  свете,  они  повернули  друг  к  другу  лица,
поцеловались. Он расстелил на земле их спальные шкуры.  Яркие  светоносные
растения излучали странное тепло, и он обнажил ее груди  и  поцеловал  их.
Она обняла его, положила руки ему на спину, и он опустился на нее и в нее.
И все ночь звезды над ними кричали от радости.
     Для  Норны  прошлое  перестало  существовать,  а  будущее   приобрело
определенные формы. Теперь она была женщиной Ранни. Для нее все  это  было
очень естественным и несложным. Но для Ломара все  было  гораздо  сложнее.
Естественная экзальтация, неизбежная у мужчины, ставшего  первым  мужчиной
женщины, сочеталась с растущей привязанностью к ней. Но  возникал  вопрос,
что будет с Норной, когда они доберутся до  Гильд-станции.  Должен  ли  он
привести ее в свою квартиру  как  жену?  Конечно,  ей  нельзя  жить  среди
бесстыдных грязных прирученный токов! Но каким  будет  отношение  Станции,
как будут обращаться с нею? Для нее возвращение в  одиночку  в  ее  родную
страну казалось теперь невозможным.
     И постоянно вновь и вновь возникал последний вопрос: а как же  теперь
Линдел?
     Они с большой неохотой покинули Долину Огней  и  углубились  в  более
неровную холмистую местность за ней. В первую ночь он и  она  видели  чудо
как полотно, расшитое драгоценными камнями, но в последующие  ночи  ничего
уже не было видно.
     Рорки теперь встречались все чаще  и  гнезда  свои  устраивали  не  в
укрытиях, возможно потому, что ни  один  человек  не  проходил  через  эти
места. Ран и Норна избегали встреч с ними.  Время  от  времени  раздавался
глухой низкий звук и щелканье, издаваемое  сонным  рорком,  но  даже  если
рорки и замечали их, то ничем этого не  проявляли.  И  снова,  проходя  по
рядам убитых морозом краснокрылок, они чувствовали,  что  за  ними  кто-то
наблюдает.
     По приблизительным подсчетам Ломара они  находились  в  самом  центре
Роркленда. Следующий ориентир, которого они  должны  были  достичь,  будет
Холлоу Рок; после чего раньше или позже перед ними будет Ласт Ридж.  Бури,
снег, дождь, холод,  которые  преследовали  их  вначале,  прекратились,  и
последовала цепочка  спокойных  безветренных,  прохладных  дней;  в  ясном
безоблачном небе постоянно видна была Пиа Сол.
     Прежде, чем покинуть  убежище  на  Тигги  Хилл,  Ран  заметил  что-то
втоптанное в пол. Это был наконечник копья; в  одном  месте  он  заострен;
очевидно, его затачивали, когда работающему что-то помешало; его уронили и
забыли о нем. Ран порылся  еще  и  был  вознагражден  обломком  точильного
камня. И то, и другое он, зевая, сунул в карман; там они и остались.