Ну, да. Но вы забываете. Эти приказы обращены к вам. Они  не  обращены  ко
мне. Я не хочу этим заниматься. Что я и делаю. О,  и  этого  много.  Очень
много. Но я успеваю вовремя ко дню прилета Ку-корабля.
     Вы энтузиаст. Это необычно.  Это  очень  необычно.  Люди  сегодня  не
энтузиасты.  Что  поделаешь?  Три  галактические  войны.  Я  на  десять  -
двенадцать лет старше вас. И единственная вещь, которая внушает мне  каплю
энтузиазма, вот это, - он коснулся бутылки рукой, - а иногда, - он  указал
на низ живота, - вот это. Но большей частью _э_т_о_. В  мире  нет  ничего,
нет ничего, из-за чего стоило бы волноваться. Итак,  мм...  итак...  -  Он
поглядел на Ломара, помигал. Облизал губы. Подвигал руками. Потом какая-то
мысль пришла ему в голову - одна из немногих, которых  он  не  избегал.  -
Смерть роркам!
     Длинный ангар, где находились  двадцать  станционных  скиммеров,  мог
легко вместить и двести. Очевидно, использовались они крайне редко.  Да  и
для  чего?  Для  разведки?  Для  добычи?  Но  кто   и   когда   чем-нибудь
интересовался. Десять машин, находившихся на консервации, вообще  сняты  с
гусениц. Еще пять разобраны  к  тому  моменту,  когда  Ломар,  сердитый  и
раздраженный, вошел внутрь.
     Вымазанные  маслом  токи  медленно  протирали  детали  скиммеров  под
холодным взглядом инженера в накрахмаленном мундире, из-за которого  он  и
получил свое прозвище Старчи [старчи (англ.) - чопорный,  накрахмаленный].
Остальные пять скиммеров стояли, сверкая чистотой.  Работа  над  ними  уже
окончена. Каждый из них выделял,  казалось,  запах  крепких  специфических
духов, которыми инженер растирал свое упитанное тело.
     Отлет Ку-корабля несколько уменьшил обычную озабоченность  Мантона...
Он больше не бродил вокруг скиммеров, что-то  бормоча.  _С_н_а_ч_а_л_а_...
в_ы_п_ь_ю_...     _п_о_т_о_м_...      _с_я_д_у      _н_а      _б_о_р_т_...
о_с_м_о_т_р_ю_с_ь_...   _п_р_о_е_д_у_с_ь_...    _п_о_т_о_м_...    _н_у_...
н_у_... Он лишь слегка повернул голову к вошедшему Ломару. Через несколько
месяцев он настолько расслабится, что начнет улыбаться... Лишь один раз  в
истории  случилось  так,  что  Ку-корабль,  взлетев,  приземлился   вновь.
Повторение этого не исключено. Мантон не чувствовал себя  в  безопасности.
День  за  днем  и  месяц  за  месяцем  он  будет  становиться  все   более
беззаботным... пока стрелки пятилетнего  циферблата  часов  не  дойдут  до
половины... а потом, месяц за месяцем и  день  за  днем,  он  снова  будет
погружаться в страх и  озабоченность.  Никто  не  знал,  чего  стоили  ему
Ку-дни, об этом можно было только догадываться. И  никто  не  догадывался,
кого он опасается и кто, по его мнению, мог  бы  завлечь  его  на  борт  и
привести к пугающему концу.
     Он осмотрел Ломара, как непосредственную опасность, потом вернулся  к
наблюдению за чисткой машин. Тело его  не  расслабилось,  мундир,  так  не
соответствующий помещению ангара, не морщился. Он  без  всякого  выражения
выслушал изложение планов Ломара. Без выражения. Без комментариев.
     Нетерпеливый, раздраженный, Ломар после короткого молчания спросил:
     - Ну, что вы скажете?
     Молчание. Потом:
     - О чем?
     - О _ч_е_м_? Об использовании  скиммеров  для  выращивания  и  уборки
краснокрылки... Все, в чем мы нуждаемся, это простейшие приспособления, их
можно сделать здесь. Немного опустить скиммеры, на несколько дюймов...  мы
обсудим детали позднее, в процессе работы... тогда мы не будем зависеть от
токов. Понятно? Сами будем давать продукцию... Ну, что же вы скажете?
     Мантон сказал:
     - Нет.
     Ломар почувствовал, как к нему возвращается головная  боль,  мучившая
его в последние часы на Ку-корабле. Болезненно застучало в висках.
     - Почему нет?
     - Это не моя работа. Я не обязан заниматься краснокрылками.
     Ломар закричал. Токи, с лицами, покрытыми грязью, посмотрели на него.
Не обязан заниматься _к_р_а_с_н_о_к_р_ы_л_к_а_м_и_? - закричал Ран.  Когда
они  все,  до  одного  человека,  обязаны  заниматься   только   одним   -
краснокрылками. Неужели Мантон полагает, что находится  здесь  только  для
того, чтобы разбирать и собирать скиммеры? Снова, снова и снова.
     - Нет... - сказал Мантон. - У нас есть один флайер и один катер, я  и
за них отвечаю.
     - Но ведь они не нужны сами по себе!
     Накрахмаленный человек кивнул:
     - Все выходит из строя. Запасных частей нет.  Надо  чистить,  чинить.
Нельзя, чтобы они были неисправны.
     - Вы заботитесь о них. Но для чего?
     Пожатие плечами.
     - Не мое дело. Может, на случай крайней необходимости... Моя работа -
содержать в  готовности  эти  машины.  Не  моя  работа  -  рисковать  ими.
Выращивать краснокрылку? Я никогда об этом не  слышал.  Для  этого  нельзя
использовать скиммеры. Нет.
     Нет.
     Нет.
     Нет.
     -  Мой  дорогой  мальчик.  -  Командир  Станции  хихикнул.   Смотрел,
улыбаясь, на Ломара, ожидая, что тот в ответ тоже  хихикнет  или  хотя  бы
улыбнется. Его ожидания  не  оправдались.  Полное  лицо  командира  слегка
помрачнело, потом приобрело  обычное  добродушное  выражение.  Он  помахал
руками и прочистил горло. - Вы просите меня делать то, чего я  никогда  не
делал раньше. Никто не делала этого раньше.
     - Но  это  можно  сделать.  Однажды  это  уже  сделали  -  выращивали
краснокрылку, перед первой войной...
     Нет, нет, нет. Тьфу ты! Не это имел в виду командир. Он вообще ничего
не имел в виду.
     - Нарушение  обычного,  -  сказал  он,  по-прежнему  жестикулируя.  -
Изменение. Рыскать вокруг и изменять привычное. Мы  не  можем  действовать
тираническим образом. И все знают свои обязанности. Никто не  вмешивается.
Дело Релдона - торговля. Он ею занимается. Слишком много  пьет,  да,  я  с
вами согласен, - хихиканье, - но мы здесь  либерально  настроены.  У  тела
есть свои потребности, нельзя заковывать его в кандалы. _Н_е_т_. Главное -
он делает свою работу. И Мантон, старина Мантон, имеет  свои  обязанности.
Моторы. Двигатели. Сдержит их в исправности и  в  полной  готовности.  Мне
нужен скиммер - "Мантон, мой скиммер". Смотришь - вот  и  мой  скиммер.  И
говорить не о чем. Ну...  Разве  могу  я  носиться  повсюду,  вмешиваться,
требовать того, чего не было раньше? Нет, конечно, нет.  Точно  так  же  в
резиденции. Я не могу отправиться на кухню и говорить своим токам: "Парни,
жарьте так, тушите так"... Они знают, как это нужно делать. И они  делают.
Они все для меня сделают, умрут. Только скажи им: "Умри!" - и все. Я  лишь
скажу, и они...
     - Сэр.
     - ...Перевернутся и упадут мертвыми.
     - С_э_р_!
     - Вы Эдран Ломар. Повышаете свой голос.  О  да,  вы  это  делаете.  Я
человек с широкими взглядами.  Я  терпим.  Однажды  жена  некого  человека
пришла ко мне в кабинет без приглашения, и знаете, что  она  сделала?  Она
упала на колени и молилась за меня! О, скажу вам,  я  не  знал,  куда  мне
смотреть. Но я выслушал ее. Да. Но всему есть предел. У вас временный ранг
семь. Но мне не нужно вам напоминать, что меня не остановит  ваш  ранг.  Я
здесь командир... И, пожалуйста,  малыш,  пожалуйста,  не  повышайте  свой
голос на меня. Ты так хрипишь, делая это.
     _ Теперь что мы можем сделать... - Тан  Карло  Харб  поднял  брови  и
потрогал нижнюю губу  кончиком  толстого  языка.  -  Я  всегда  готов  вас
слушать. Приходите вечером в резиденцию. Мы поужинаем, выпьем. У меня есть
ликеры и тюки других деликатесов, что доставляются на  Ку-кораблях.  Никто
нас не потревожит. Эти бездельники токи уберутся и оставят нас одних. И мы
поговорим. И вас буду слушать.
     Он встал, улыбнулся, похлопал Ломара по плечу, обнял его за  талию  и
повел к двери.
     - Итак, вечером в десять? - спросил он.
     - Вечером в десять, -  согласился  удрученный  Ломар.  И  разговор  и
слушание, он был уверен, не дадут ему ничего.  Командир  вряд  ли  захочет
что-то предпринять. И Ломар чувствовал, что в его теперешнем состоянии  он
и не будет стараться его убедить.
     Снаружи, на широкой лестнице-улице, обрамленной огромными  деревьями,
которые здесь, казалось, росли лучше, чем на родине, старый ток с  бидоном
на голове заунывным  голосом  предлагал  морских  квирков.  Цветущие  лозы
обвивались вокруг деревьев, их гроздья испускали облака жемчужной  пыльцы,
когда их покачивал  бриз.  Жены  станционных  чиновников  болтали  друг  с
другом, слуги несли за ними  корзины  с  дикими  и  домашними  продуктами,
продаваемые на так называемом "базаре", поскольку токам не хватало энергии
разносить продукты по улицам. Много было и мужчин в мундирах - обязанности
их были так необременительны, что принималось любое объяснение  отсутствия
- от необходимости позавтракать до посещения другого чиновника.
     Перед ним с улыбкой остановилась дочь второго офицера Станции Арлана.
     Это была вторая или третья их встреча после первого знакомства в доме
ее родителей. Сейчас она настолько отличалась от той девушки из первой  их
встречи, как будто то была смутно уменьшенная черно-белая  фотография.  Он
так и не знал, что ее заставило в тот первый вечер уйти из-за стола.
     - Привет, Линдел, - сказал он.
     В ней не было ничего необычного, в этой  девушке,  и  все  же  он  не
встречал еще таких привлекательных женщин. В  его  мозгу  мелькнула  фраза
"дикая колониальная девушка". Она, конечно, не была дикой в том смысле,  в
каком является диким неприрученный зверь. Но что-то в ней было такое,  что
не могло существовать на планете с проблемами уличного  движения.  Блузка,
которая на Старой Земле уже десять лет как вышла из моды, но совсем новая,
заправленная  в  брюки,  сшитые  хорошим  портным  и   ясно   очерчивающие
привлекательные бедра.
     - Эй, Ран, - сказала она, беря его за руку. Они пошли  рядом,  и  она
продолжала держать его за руку. Если бы это было в уединенном месте, он бы
не удивился  так,  но  удивление  тут  же  уступило  место  инстинктивному
пониманию. Она была ребенком, когда впервые прибыла сюда, и для  нее  было
естественно идти, взявшись за руку любого встречного мужчины... она так  и
продолжала поступать. Это не в обычаях мира извне. Но ей об этом никто  не
говорил.
     - Эй, Ран, - повторила она, крепко пожимая его руку  и  глядя  ему  в
лицо. Она улыбалась. Он ответил ей несколько вынужденной улыбкой,  но  все
же ответил. Она кивнула и снова улыбнулась. Многое в ней напоминало мать и
совсем немного отца, разве лишь глаза.
     Нельзя сказать, чтобы Ломар увлекся ею,  но  она  была  такой  новой,
такой возбуждающе свежей, что поневоле привлекала к себе. И, конечно,  она
ему нравилась, и чем дальше, тем больше.
     Береговая тропа заканчивалась на вершине обрыва.
     - Итак, это Северное море, - сказал он. Оно зеленое и,  насколько  он
мог видеть, все покрыто белыми полосами повторяющегося рисунка не  столько
от ветра, сколько от микроскопических форм морской жизни. Море  уходило  в
бесконечную даль.
     - Да, - сказала Линдел. Она указала на что-то на  краю  горизонта.  -
Вон там Северный холод.
     - Что? Где? Это пятно? В самом деле?
     Она засмеялась.
     - Нет, это неправда.  Новичкам  всегда  так  говорят.  Отсюда  нельзя
увидеть Северный холод. Это только  облака.  Отец  мне  говорил,  что  ваш
обычный ранг три, а временный семь. Это очень необычно. Знаете. что,  Ран?
("Что?"). Если вы выполните это задание - увеличите сбор краснокрылки,  то
сразу перескочите через четыре ранга. Да, вы  можете.  Директорат  сделает
это, клянусь. Даст  вам  постоянный  седьмой  ранг.  Тогда  вы  сможете  в
пятьдесят лет выйти на пенсию. Если захотите. Смотрите...
     Она наклонилась и зачерпнула что-то.
     - ...морской квирк. Старый ток Дэдди,  должно  быть,  уронил  его  из
своего ведра. - Она сдавила его, животное открыло что-то напоминающее рот,
издало писк - квирк, квииирк, квиииррркк, - закрыло рот и замолчало.
     - Это нам на обед... - Она сжала квирка в руке.  Слева  на  небольшом
расстоянии Ломар видел береговой клуб,  купальные  помещения,  раздевалки,
дансинг, поля  для  игр;  она  тянула  его  направо.  Тропа  спускалась  в
углубление, море исчезло из вида, но запах его остался.  Нагретый  солнцем
песок  тропинки,  растения  по  сторонам  -   все   имело   свой   особый,
специфический запах - сухой,  резкий,  теплый,  приятный...  Внезапно  она
остановилась.
     - Если не хотите купаться  обнаженным,  мы  можем  пойти  в  клуб,  -
сказала она. - Некоторые не хотят этого. У них бородавки на теле  или  еще
что-нибудь...
     Он ответил на ее вопрос. У него  на  теле  лишь  несколько  маленьких
бородавок. Она кивнула, и он сказал себе: "Спокойней, ты не  знаешь,  чего
она хочет... Тебе быть здесь еще пять лет, и ей тоже. Она так  молода.  Не
кидайся на нее. Не сейчас, еще не сейчас..."
     Он хорошо плавал, знал много стилей плавания. Этого  здесь  никто  не
умел. Дно твердое, лишь кое-где встречалась  на  дне  тина,  а  пена  (они
швыряли ее друг в друга горстями и, покрытые пеной, застывали в  притворно
скромных позах) оказалась очень липкой, хотя не  мешала  нырять.  В  конце
концов ее пришлось соскребать песком, и они оба выпачкались. К тому же  от
насыщенной солью воды чесались царапины на теле.
     - Ну, что ж, это была вступительная плата, - сказала  Линдел,  глядя,
как он очищается от пены. - Вы ведь не  надеялись  заняться  тут  со  мной
любовью?
     - В некотором смысле - надеялся, - ответил он.
     - Это не очень приятно в таком виде... Позже,  когда  будем  чистыми,
может быть... Как вам понравилось мое тело?
     - Отличное тело. И станет еще лучше через несколько лет. Но и  сейчас
оно прекрасно. Хотел бы я познакомиться с  ним  поближе.  -  Она  кивнула,
выжимая свои выпачканные в пене волосы.
     - Ваше тоже ничего. Надеюсь... Не надоест ли оно  вам  через  год?  Я
имею в виду свое тело.
     - Конечно, нет. Через год? -  Что  хотела  она  этим  сказать?  Здесь
ничего не изменяется за год. Пульс Станции бьется с пятилетним интервалом.
Пятилетие, пятилетие... Что-то, как искра, промелькнуло в его мозгу. - Ох,
кто?
     Губы ее задрожали, потом она заговорила:
     - Мантосен. Мой любовник. он никогда на признавал меня. О, все знали.
Но он никогда не танцевал со мной  первым,  не  оставался  на  ночь  и  на
позволял мне оставаться, не носил моего  кольца  и  вообще...  Уж  слишком
близок был день Ку. Он боялся - так он сказал  мне,  что  на  него  окажут
давление, заставят жениться на мне и взять с собой на  Ку-корабль.  Окажут
давление! Немного понадобилось давления... - она презрительно не закончила
фразу. - Я была всего лишь подстилкой. Ему понадобилась женщина, и я стала
ею. А я была такой податливой, такой мягкой. О, как я была уверена! Я  ему
все упаковала. А он  сказал  в  самую  последнюю  минуту,  что  его  планы
изменились... - глаза ее блестели, дыхание прерывалось.
     Но Мантосену мог и не говорить... Она и сама знала, давно знала.
     - О! Я  это  чувствовала...  я  вся  горела,  а  в  следующую  минуту
застывала. И строила планы. Напою его, найму нескольких токов,  мы  стащим
его, связанного, на Ласт Ридж и оставим там. И я буду сидеть в убежище,  в
полной безопасности - вы узнаете потом, где это  -  и  буду  слушать,  как
приближаются рорки, и как он кричит, кричит, _к_р_и_ч_и_т_...
     Голос ее прервался коротким всхлипыванием.  Она  глядела  на  него  с
презрением, относящимся ко всем мужчинам. Потом прокашлялась. Они были уже
достаточно сухими, чтобы одеться; молча оделись.  Нет,  конечно,  конечно,
ничего похожего на Линдел нельзя встретить на Старой Земле. И может  быть,
такие  девушки   встречаются   на   других   малонаселенных   колониальных
планетах...
     В его комнате они вымылись под душем и вычистились. Ни  следа  печали
или ненависти не осталось на ее лице, она без зова пришла в  его  объятия.
Но  совсем  не  нежеланная,  о,  нет,  не  нежеланная.  Потом  она  лениво
перебирала пальцами влажные от пота волосы у него на груди и внизу живота,
она пела старые токские песни ясным, не  совсем  хорошо  поставленным,  но
крепким голосом. Они снова вымылись под душем; пока он одевался,  она  без
единого слова, не взглянув на него, ушла.
     Второй офицер и командир Станции должны  были  узнать.  Здесь  быстро
распространялись сплетни - тем или другим путем известие дошло бы до  них,
но Тан Карло Харб не делал никаких замечаний  и  не  показывал  виду,  что
знает. Он хороший хозяин, с отличным столом  и  обильным  баром.  Его  дом
полон интересных вещей, а беседа, переходя от третей песни "Галактиады"  к
охотничьим путешествиям с дикими токами, легка и  увлекательна.  Но  когда
они сидели за столом и разговаривали, у  Ломара  больше  не  было  желания
повышать голос.
     - Как вы думаете, почему за последние несколько  лет  так  упал  сбор
краснокрылки? - спросил он.
     Харб выпятил губы, поднял брови, бросил в напиток шарик,  следя,  как
он растворяется, - он изготовлялся из  лишайника,  растущего  на  деревьях
острова Л-Вонг на одной планете в созвездии П-Вонг, - принюхался, выпил  и
облизал губы.
     - Это все токи, мой  мальчик.  Почему  токи?  Ах...  Они  никогда  не
меняются,  уже  сотни  лет,  это  правда...  ох...  потом  с  ними  что-то
случилось. Все вам скажут: "Токи стали еще ленивее". Это точно. Но  почему
так?
     Токи больше не заботятся. Они так глубоко опустились,  что  не  могут
подняться больше. Моральное, психическое и эмоциональное  вырождение.  Оно
увеличивается самопроизвольно.  Не  едят  как  следует.  Живут  только  на
токироте. Так жить нельзя. Это я знаю. Но знают ли они? Если и  знают,  то
это их не заботит. Результат, мой мальчик? Каков же результат?  Склонность
к разным болезням. Или, может,  это  все  одна  болезнь  -  я  не  знаю...
"токская лихорадка" - так называют ее здесь. Отсутствие  у  них  гордости,
отсутствие энергии, - он откинулся в своем кресле и принялся  смотреть  на
стенную  фреску,  изображавшую  обнаженных  мальчиков.  -   Отвратительное
кровосмешение, тоже. Хотел бы я иметь достаточно  власти,  чтобы  отменить
обязательный для гильдсменов прием противозачаточных таблеток -  пусть  бы
они влили немного свежей крови в этих токов...
     Но такой власти у него  нет.  Политика  остается  политикой.  Ставший
привычкой  прием  таблеток,  как  чистка  зубов,  как  завтрак.  Политика,
которая, возможно, имела смысл - возможно,  имела  -  сотни  лет  назад  и
которая не изменилась, хотя давно  уже  исчезла  опасность  перенаселения.
Нет. Не следует нарушать устоявшееся. Но все же  можно  сказать  об  этом,
просто намекнуть...
     - В моем докладе. Не в  следующем.  В  последнем.  Перед  выходом  на
пенсию. Хотите жареных квирков?
     И он подвинул к Ломару поднос. Название  и  незнакомый,  но  приятный
вкус морского животного напомнили Ломару утреннее происшествие.
     - Это нам на обед, - сказала она. Странная девушка... Свежая, новая и
отличная в постели... вероятно, опасная... тут должны быть и другие.  Надо
бы осмотреться, прежде чем увлечься одной... Да..
     Проходили дни. Долгие, долгие  дни  Пиа-2.  Сегодня  воздух  тяжел  и
пропитан запахом сохнущей краснокрылки, завтра он свеж и пахнет  морем,  а
на третий день  холоден  и  спокоен  и  пахнет  лозами.  Ломар  так  и  не
предпринял задуманное им разведочное путешествие, хотя и думал о  нем.  Не
то чтобы он был занят: у него вообще не  было  работы.  И  никакие  другие
обязанности  не  были  возложены  на  него.  И   вся   станционная   жизнь
раскрывалась перед ним: двести человек делали вид, что выполняют работу, с
которой вполне справился бы десяток.
     Он   проводил   много   времени,   разрабатывая   планы,   касающиеся
краснокрылки, и гораздо меньше времени тратил на размышления о том, почему
эти планы не действуют; но главная и яростная работа ждала его,  когда  он
был с Линдел...
     ...если любовь была (вероятно, она не была) подходящим словом для тех