снова обернулся  к  Игару,  но  с  каким-то
новым выражением в смятенных карих глазах.
   Игар ждал. Ему вдруг стало любопытно. Каштановые ресницы часто захлопали
пухлые белые щеки понемногу принялись розоветь, а уши, прикрываемые жесткими
локонами, загорелись, как рубины. Парень  поспешно,  суетливо  отвел  глаза
некоторое время нарочито равнодушно смотрел в  сторону,  потом  взглянул  на
Игара снова - мгновенно, как бы невзначай. Игар равнодушно изучал  оклеенную
грамотами бочку кудрявый сильно двинул локтем своего удивленного  спутника,
потом схватил его за локоть и, внезапно одолеваемый жаждой, поволок дружка к
источнику.
   Игар смотрел, как  они  шепчутся  на  каменной  кладке.  Кудрявый  что-то
доказывал  -  тощий  колотил  себя  пальцем  по  лбу,  до   Игара   долетало
раздраженное:
   - Да у тебя солома в башке! Стал бы он спокойненько дожидаться, пока  его
схватят! Стал бы он сам в грамоту пальцем тыкать! Стал бы он, как же...
   Кудрявый  шипел  и  озирался  Игар  наблюдал   за   муравьем,   неспешно
пересекающим сообщение о беглом каторжнике.
   - Да все же сходится! - возмущенно пискнул кудрявый, который не  в  силах
был больше шептаться. - Все сходится, погляди, дурында! И знак  же  на  шее,
такие послушники носят, видал?..
   Рука Игара сама собой потянулась к храмовому знаку - но  он  удержал  ее.
Эх, сообразительный парнишка... Не всякий взрослый додумается...
   Через площадь шел, лениво озираясь,  городской  патруль  в  составе  трех
круглорожих стражников.
   Игар видел, как напрягся кудрявый. Как часто за дышал, выпучив глаза, как
замигал тощему, как шагнул навстречу страже товарищ схватил его за рукав:
   - Дурак?!
   Оба быстро взглянули на Игара - и снова  на  патруль.  Стражники  шагали,
вяло о чем-то беседуя их путь проходил мимо источника, мальчишкам  пришлось
отойти в сторону, чтобы освободить дорогу.
   Секунда  тянулась  бесконечно  долго  стражники  шли  между   Игаром   и
мальчишками, и в просветах  между  кольчужными  куртками  он  видел  алчные,
напряженные, отчаянные глаза кудрявого. Тощий мальчишка дергал  приятеля  за
рубаху, тыча пальцем куда-то в сторону Игара, объясняя, вероятно, что бывает
за  ложный  донос  и  как  расправляется  потом  с  доносчи-'  ком   невинно
оговоренная жертва.  Кудрявый  неотрывно  смотрел  на  стражников  Игар  на
мгновение увидел патруль его глазами -  рукояти  хлыстов  у  пояса,  кожаные
перчатки с шипами, крошка хлеба  в  пышной  бороде  начальника,  высокого  и
мрачного, беспощадного к правым и виноватым...
   Темные, вооруженные тени патрульных плыли по мостовой  у  самых  Игаровых
ног.
   Потом патруль оказался далеко в стороне, и до Игара  донесся  срывающийся
голос тощего:
   - Хочешь  -  иди,  только  меня  здесь  не  было!..  Кудрявый  скривился.
Горестным взглядом проводил уходящий патруль стряхнул руку  тощего,  бросил
сквозь зубы:
   - Трус мокроштанный...
   - Дурак тупоухий, - тут же отозвался тощий. Некоторое время Игар  слушал,
как они переругиваются - изобретательно  и  витиевато  потом  повернулся  и
двинулся прочь.
   До заката звезды Хота осталось восемнадцать дней.
   Старик похож был на очень большого, тощего и дурно пахнущего кролика два
его желтых передних зуба энергично торчали вперед, и короткая  верхняя  губа
прикрывала их лишь до половины.
   Старик торговал печенкой. Тележка о двух  колесах  была  мокрой  и  бурой
изнутри подпрыгивая на колдобинах, она  колесила  по  всему  городу,  а  на
почтительном расстоянии тянулась, задрав хвосты, облезлая кошачья стая.
   Глядя, как чуть не  каждый  второй  прохожий  приветливо  здоровается  со
стариком, Игар решил,  что  лучшего  осведомителя  ему  не  найти  торговец
действительно много знал, не многого требовал и охотно болтал.
   Сперва старику казалось, что о женщине по имени  Тиар  он  никогда  и  не
слыхивал -  однако  по  мере  того,  как  Игар  подробно  описывал  приметы,
добродушное лицо его все больше и больше вытягивалось, так, что  два  желтых
зуба в конце концов нацелились Игару в грудь:
   - Так ты... Е‚ ищешь?! И на кой она сдалась тебе, позволь спросить?!
   Игар замолчал, чувствуя, как ползут по спине привычные  нервные  мурашки.
Уж больно уверенным казался старик-: никаких сомнений в том, что  Игар  ищет
некую определенную, известную старику и отчего-то пугающую Е‚.
   - На кой сдалась - мое дело, - сообщил Игар  холодно.  -  Скажи,  где  ее
найти.
   Старик сглотнул. Плотно сжал рот, отчего два желтых зуба спрятались почти
целиком:
   - Шел бы ты...
   Кошачье царство, во время разговора подобравшееся  к  печенке,  в  панике
отступило, потому что старик налег на оглобли и быстрее, чем обычно, покатил
свою тележку прочь. Игар ощутил усталую, тоскливую злость.
   Догнать торговца было делом нескольких секунд.
   Старик спешил, оттого  колесо  тележки  неудачно  влетело  в  щель  между
булыжниками Игар навалился на старика, загоняя  его  в  узкое  пространство
между оглоблями:
   - Ты... скажи. Хуже будет.
   Торговец замигал зубы его торчали жалко и одновременно вызывающе  -  как
рога ведомой на убой козы.
   - Куда уж хуже, - пробормотал он сипло. - У тебя  свои  дела,  а  мне  за
болтовню  могут  ножиком  по  горлу...  -  для  большей  наглядности  темная
старикова ладонь ребром провела по тонкой сухой шее.
   - Могут... - Игар полез за пазуху, где, конечно,  ничего  не  было,  зато
лицо старика исказилось страхом:
   - Да не знаю я... На кладбище ищи... Игар похолодел:
   - Она умерла?!
   Старик скрутил из пальцев фигуру, отгоняющую злых духов:
   - Дурак... Спроси... на кладбище, а я не знаю... Игар подумал, что еще не
так давно напуганный старик вызвал бы у него жалость. Еще совсем недавно.
   Никогда в жизни  он  не  видел  таких  огромных  кладбищ.  Город  мертвых
примостился под боком  у  города  здравствующих  знатные  покойники  целыми
семьями обитали в каменных дворцах, о которых ни один живой бедняк и мечтать
не смел бы. Не столь почитаемые  мертвецы  довольствовались  надгробиями,  а
бедным и неудачливым  приходилось  впятером-вшестером  делить  одну  большую
общую могилу.
   Впрочем, хозяевами  кладбища  оказались  вовсе  не  покойники.  В  быстро
наступавших сумерках Игар приметил три или четыре огонька - среди  надгробий
жгли костры, ветер то и дело приносил запахи дыма и снеди. Огромных размеров
нищенка, баюкавшая сверток с младенцем на ступенях старого склепа,  оглядела
Игара неторопливо и пристально - как невесту на смотринах.
   - Милый, подай несчастной женщине...
   Голос  нищенки  оказался  странно  тоненьким,  будто  надтреснутым  Игар
замялся, решая, заговаривать или уходить.
   - Подай, милый, -  повторила  женщина  с  нажимом,  и  глаза  ее  странно
блеснули. - А коли денег нету, так что ты тут шатаешься, милый...
   Сверток с младенцем уже небрежно лежал на ее колене.  Женщина  покачивала
ногой, грязные пеленки подрагивали в такт, и Игар испугался вдруг  за  покой
младенца будто желая развеять его страхи, нищенка лениво запустила  руку  в
недра свертка и вытащила оттуда длинный, кривой, ржавый кинжал:
   - А поди-ка, милый...
   Надтреснутый голос несчастной женщины захрипел  и  превратился  в  сиплый
баритон простуженного мужика.

***

   Их было четверо, и они жили не то бранчливой семьей, не то дружной  стаей
- толстяк, зарабатывающий милостыню с  помощью  парика,  накладной  груди  и
тряпичного свертка в руках, считался главарем. Спустя несколько  минут  Игар
познакомился и с прочими - десятилетний  мальчишка  умел  часами  неподвижно
лежать в завязанном мешке, а коротконогий крепыш то и дело  "забывал"  мешок
среди товаров на базаре улучив минутку, пацан выбирался наружу, хватал все,
до чего мог дотянуться, и, спрятавшись обратно, смирно дожидался поделыцика.
   Четвертым членом семейки была  худосочная,  чуть  придурковатая  девушка,
успевшая  за  свою  короткую  жизнь  побывать  и  проституткой,  и   платной
гадальщицей, пока,  наконец,  не  обнаружился  ее  единственный  несомненный
талант: она  безошибочно  чувствовала  ложь.  Услуги  ее  время  от  времени
требовались и купцам, и бандитам на время делового разговора ее прятали  за
шторку, и, вечно смущенная, прячущая глаза,  она  выносила  затем  приговор:
этот говорит правду, а этот врет. Ей никогда не платили особенно щедро, зато
несколько раз пытались задушить Игар ей понравился.
   Семейка обитала в полуразрушенном склепе-у Игара, впервые  переступившего
его порог, мороз  продрал  по  коже.  Его  трогательно  заверили  в  хорошем
поведении покойников - те лежали под каменными крышками в  саркофагах  и  не
возражали против новых соседей.
   Четверо платили  дань  "принцессе"  та,  по  слухам,  платила  "королю",
который жил в глубине кладбищав и никто из четверки его ни  разу  не  видел.
Принцессам  была  стервозна  и  злопамятна  -  семейка  сообщила   об   этом
исключительно взглядами и жестами, вслух высказаться о принцессе никто так и
не решился.
   Игар в сотый раз перечислил приметы искомой Тиар - тщательно следя, чтобы
не солгать и не сболтнуть лишнего. Худосочная девица милостиво кивнула - "он
говорит правду" все остальные молчали, хмуро  глядели  в  огонь  маленького
костерка, и Игар кожей ощущал внезапно возникшую стену отчуждения.
   - Ты принцессу ищешь, - сообщил наконец мальчишка. - Ты ей скажи, что  мы
голодаем, не жрем ничего, а должок отдадим, пусть не злится...
   - Она тебе кто? - кротко  спросил  коротыш  Игар  встретился  глазами  с
худосочной девушкой, чувствующей ложь.
   - Мое дело.
   - А вот мы тебя прирежем, - неожиданно вскипел толстяк. - Прирежем, а  то
кто знает... что ты там ей про нас наболтаешь...
   Игар поднял на него злые холодные глаза:
   - Делать мне нечего, только язык мозолить о всяких дураков...
   Ему вдруг четко, до боли ясно представилась картина:  коротыш,  умелый  в
обращении с мешками, запихивает туда вместо мальчишки - стерву Тиар... А он,
Игар, тащит мешок на плечах, и всего-то заботы - донести, довезти  до  леса,
до скрута... Милая семейка освободится от податей и  притеснений  -  правда,
ненадолго. Потому что не принцессе -  кому-то  другому  будут  платить,  так
заведено, так надо...
   - Ты чего? - испуганно спросила девушка, вглядываясь в его лицо.
   - Ничего, - отозвался он глухо. - Пятно у вашей принцессы на спине  есть?
Родимое пятнышко в виде ромба?
   Коротыш тонко хихикнул:
   - Мы до спинки ейной не допущены... Там другие есть, покраше нас...
   - Тебя вот, может, и возьмет, - мрачно пообещал толстяк. -  Только  ейные
любовники живут мало...
   - Я жене давал клятву верности, - сказал Игар сквозь зубы.
   Меньше всего он хотел поразить или растрогать семейку. Он сказал это  для
себя - чтобы прозвучало вслух, чтобы самому себе напомнить, зачем  и  почему
он здесь он сказал и мысленно произнес имя Илазы, и требовательно посмотрел
на девушку, ожидая подтверждения своим словам - "он  говорит  правду"...  Но
Девушка, огорченная, опустила глаза и промолчала.
   Мальчишка тем временем хихикнул толстяк строго сдвинул брови:
   - Чего зубы продаешь?..
   Мальчишка  хитро  прищурился,  с  удовольствием   ловя   заинтересованные
взгляды:
   - Есть пятнышко на спинке у ней, точно есть...
   Торжество его тут же и закончилось, потому что толстяк не  поскупился  на
полновесную затрещину:
   - Чего болтаешь, дурак?!
   Мальчишка скривился, грязным кулаком пытаясь размазать слезы по щекам:
   - Руки... придержи... Она из бадейки обливалась, как господа делают...  А
я в лопухах сидел, а она из бадейки...
   - Высокородные замашки, - проронил  сквозь  зубы  коротыш.  -  Принцесса,
одним словом...
   - И читать умеет, - сказал Игар шепотом. Коротыш поднял брови:
   - Точно... Это точно умеет, а ты, вижу, все знаешь про нее, парень...
   - Зачем она тебе, а? - толстяк пододвинулся ближе, Игару показалось,  что
от него пахнет мокрой псиной вся четверка притихла и глядела выжидательно.
   - Мое дело, - сказал он глухо.
   Небо было затянуто тучами, и определить, где  находится  уходящая  звезда
Хота, не представлялось возможным.
   - ...Ты наглец.
   При свете факела он не мог разглядеть цвета ее  глаз  в  рассыпанных  по
плечам волосах переливалась медь.
   - Тебе не дорога твоя жизнь? - она усмехнулась.Красивые чувственные губы
он видел, как она изо всех сил хочет казаться хищной. :
   Их уединение нарушалось воплями, доносящимися в склеп снаружи  -  кого-то
лупили за  несвоевременную  выплату  дани.  Их  уединение  было  коротким  и
ненадежным  странно,  что  его  вообще  не  прирезали  сразу,  что  удалось
пробраться мимо всех этих нищих  и  бандитов,  мимо  криворотого  громилы  с
кинжалом у пояса, мимо еще одного, с шипастым шариком на  ремешке  и  глупым
дамским украшением на шее. Он добрался, его пропустили - будто  судьба,  так
долго потешавшаяся и ставившая ему подножки, теперь наконец-то  сжалилась  и
подала руку...
   - Я хочу тебя, - пробормотал он, еле разжимая рот. - Я искал тебя... Я...
   Он чуть не промахнулся - сильная и верткая, она успела отскочить,  но  он
все равно повалил ее на крышку саркофага и ладонью зажал рот.  Все,  времени
нет, он не станет ни о чем говорить  с  этой  красивой  чувственной  тварью,
звезда Хота закатится через пятнадцать дней если на спине  у  кладбищенской
принцессы нет ромба, он, Игар, умрет на месте. Это последний шанс, он хочет,
желает, он повелевает судьбе - пусть это будет Тиар, у нее должен быть ромб,
должен...
   Он исступленно рвал на ней одежду при свете факела в глаза ему взглянули
круглые, как две луны, груди - и сразу  вслед  за  этим  к  горлу  его  было
приставлено острое лезвие.
   Он не обратил бы внимания - но его тело еще хотело  жить  ощутив  нож  у
сонной артерии, он медленно обмяк, оцепенел, выпуская на волю ее губы.
   - Какой ты, -  сказала  она  со  странной  улыбкой.  И  снова,  плотоядно
облизываясь:
   - Какой ты...
   Если бы в этот момент он имел силы  взглянуть  на  себя  ее  глазами,  то
увидел бы ополоумевшего юношу-насильника, ведомого одной-единственной  целью
и готового ради этой цели умереть принцесса, познавшая на  своем  веку  все
разновидности похоти, неожиданно для себя оказалась польщена.
   - Ты торопливый, - она не спешила  высвобождаться,  только  лезвие  ножа,
приставленного  к  горлу,  подрагивало.  -  Ты  любишь,   чтобы   все   было
по-твоему... Но будет по-моему, мальчик...
   В эту секунду он понял, почему ее боятся в эту же секунду  он  уверился,
что перед ним именно та, кого он искал так долго и трудно.
   Тиар. Он нашел ее последнее усилие - взглянуть на ее спину. Он нашел  ее
- но как, скажите, как он вытащит ее отсюда?! Чем он купит ее, чем  обманет,
как выкрадет, наконец? Не устраивать же  дворцовый  эаговор  среди  нищих  и
калек, не плести же интриги по свержению принцессы, он бы попробовал, но нет
времени, теперь уже нет...
   Она прочитала в его глазах отчаяние нож чуть отодвинулся:
   - Ты НАСТОЛЬКО нетерпелив? Ты  не  можешь  обождать  и  секунды?  Ты  так
страдаешь, птенец?..
   Он передернулся. Птенец... Лучше бы она не  говорила  этого  слова.  Хоть
она, конечно, произносит его вовсе не так, как Отец-Вышестоятель...
   Она усмехнулась, наслаждаясь его стыдом. Вытянула длинный розовый язычок,
острым кончиком коснулась храмового знака на его шее:
   - Бедный... Бедный выпавший птенчик...
   - Ради тебя, - выдохнул он хрипло. - Смилуйся... я хочу тебя.
   Даже она, кажется, удивилась:
   - Ну ты и неистовая птичка... Ох и неистовая, ох и...
   Он отбросил ослабевшую руку с ножом. Тупой иголкой ткнула мысль об Илазе,
о верности, о клятве на Алтаре тошнотворной волной обдал страх: он  еще  не
изменял жене ни разу, как можно, как...
   Он стиснул зубы, раз и навсегда принимая решение: во имя  Илазы.  Во  имя
ее потаскуху Тиар не вытащить к  скруту  иначе,  кроме  как  соблазнив.  Он
вывернется наизнанку, он будет лучшим из лучших любовников, она потащится за
ним, как кошка... Потом он на какое-то время забылся. Руки его  высвобождали
из потертого бархата ее роскошные  формы  запрокинув  голову,  разметав  по
камню саркофага пышные, с медным отливом волосы, она хищно постанывала, и от
этого стона  все  Игарово  существо  перестало  вдруг  повиноваться  разуму.
Никогда раньше он не испытывал ничего  подобного  -  там,  на  Алтаре,  было
другое... Совсем другое было в лесу, с Илазой. Если бы ему  сказали  полчаса
назад, что здесь, в душном склепе, среди  бродяг  и  калек,  его  захлестнет
первая  в  жизни  волна  необузданной  страс  -  ти,  что  он   не   захочет
сопротивляться ей, не сможет сопротивляться...

   Он зарычал сквозь зубы. Он был уже не Игар-другой человек, несомый мутным
водоворотом, дикое напряжение его  тела  рвалось  наружу,  и  слово  "пятно"
потеряло свой смысл. Пятно, пятно на лопатке...
   Рывком он развернул ее спиной  к  себе.  Волосы  упали,  закрыв  лопатки
постанывание сменилось негодующим рыком:
   - Я так не люблю! Слышищь, так не будет!..
   По счастью, ей было уже неоткуда вытащить спрятанный нож.
   Он накрутил ее волосы на кулак. Он  резко  пригнул  ее  голову  к  крышке
саркофага по голой спине ее  прыгали  тени,  и  он  похолодел.  В  какое-то
мгновение родимое пятно увиделось четко  и  ясно,  в  следующий  момент  ему
показалось, что это игра света...
   Не сходит же он с ума?!
   Со свистом втянув в себя воздух, он бросил ее на земляной пол.  Навалился
сверху, захлебываясь запахом ее тела  обламывая  ногти,  расстегнул  пряжку
собственного ремня. Все равно, что там у нее на спине, - если сейчас она  не
станет принадлежать ему...
   Спертый воздух. Запах склепа, запах тела...
   - ...А-а-а! Взять, взять!..
   В склепе как-то сразу сделалось светло от факелов. Игара грубо  схватили,
ударили по голове и отбросили в угол оглушенный,  он  еще  некоторое  время
бился на земле, как выброшенная на берег рыба. Страсть, не нашедшая  выхода,
обернулась болью и шоком он успел увидеть, как обнаженная принцесса  рвется
из рук злых оскаленных стражников, рвется и  рычит,  как  рысь,  как  голая,
по-глупому попавшаяся рысь...
   Снаружи было светло как днем. Косоротый громила неподвижно лежал в черной
луже крови стражников было видимо-невидимо, кто-то кого-то волочил,  кто-то
истошно вопил и выдирался. Не  расслышать  из  склепа  звуков  облавы  могли
только Игар, с упорством  маньяка  разыскивающий  на  чужих  спинах  родимое
пятно,  да  принцесса,  одержимая  страстью  и   уверенная   в   собственной
безопасности. Ее так и волокли - не одевая Игара еще раз стукнули по голове
и бросили к таким же неудачникам - загнанным в кольцо, спутанным веревками.
   В вонючей яме их продержали около суток все это время  Игар  исступленно
искал среди пленников Тиар.
   Он ползал, спотыкаясь о чьи-то ноги, и  без  устали  заглядывал  в  лица
бродяг в яме помещалось с полсотни, но было темно, и потому он по многу  раз
заглядывал в одни и те же лица  Дважды  приходилось  драться  -  беспощадно,
потому что его противники желали его смерти  какая-то  старуха  расцарапала
ему лицо, решив, что он хочет отнять у нее черствый  кусок  хлеба.  Тиар  не
было он тешил себя надеждой, что увидит ее на суде.
   Забившись в темный вонючий угол, он тупо разглядывал собственную  руку  с
обломанными ногтями вчера ночью с ним случилось страшное, позорное падение.
Он, поклявшийся  на  Алтаре,  купился  на  похоть:  прожженной  стервы  вид
обнаженного женского тела сломил его верность и его благородство, так  долго
считавшиеся незыблемыми, как гранит. И что с  того,  что  стражники  жестоко
прервали сладострастную процедуру в самом ее начале -  не  стражники  должны
были остановить его, нет... Он глубоко осознает свою подлость - но и сейчас,
вспоминая запах ее тела, он покрывается потом.
   Суд действительно состоялся ранним утром пленников по одному вытащили из
ямы, а затаившихся в темноте выгнали ударами  копий.  Щурясь  от  непр