десяти.  Кто  быстрее:  раз,  два,  три...  Она  всхлипнула.
Большая Фа права - она не ребенок  больше,  и  эти  фокусы  на  нее  уже  не
действуют... Она подняла на него несчастные, виноватые глаза.
   Он подмигнул и притянул ее к себе - так крепко, что  она  смогла  сличить
ускоренный ритм своего сердца с его ровным, спокойным пульсом.
   - Я все понимаю, - сказал он шепотом. - Все. И не пытайся  уверить  меня,
что я чего-то о тебе не знаю... Все пройдет.  Все  будет  хорошо.  Ты  такая
красавица в этом своем платье... Не стоит из-за глупости плакать.
   Она кивнула, закусив губу. И решила все всегда делать  так,  как  хочется
ему. Даже если ради этого придется прислушиваться к советам Большой Фа.

***

   Вот уже несколько дней Игар существовал в  плотном  коконе  лжи.  Никогда
раньше ему не приходилось лгать так долго и складно  самым  нехорошим  было
то, что женщина, кажется, тоже врала.
   В Устье они наняли телегу Тиар ворчала что-то о лишних тратах,  но  Игар
спешил. К тому же, наследнице значительного состояния не пристало заботиться
о таких мелочах.
   Поначалу самым сложным для Игара оказалось  хранить  в  памяти  множество
выдуманных сведений. Он описал размеры наследства как вполне  приличные,  но
не  слишком  впечатляющие  -  для  пущей  убедительности.  Тиар  поверила  и
спросила, кто, по  завещанию,  блюдет  волю  покойника-мужа  Игар  не  стал
называть имен, ограничившись туманным рассказом  о  старичке-душеприказчике.
Тиар поинтересовалась, какой  дорогой  они  поедут,  -  Игар  объяснил,  что
наследство ждет ее не в родном селении и не в мужнином, а в  совсем  другом,
не очень отдаленном месте, именуемом Под-брюшье...
   Местечко Подбрюшье, платящее подать Илазиной  матушке,  находилось  ближе
всего  к  месту,  где  на  дне  оврага  ожидал  его  спутницу  скрут.   Игар
предполагал, что до Подбрюшья они  доберутся  просто,  а  там  уж  придется,
сцепив зубы, засовывать наследницу в мешок...
   Незнакомое название удивило женщину, однако  не  слишком.  Возможно,  она
поверила в историю, согласно которой муж ее  незадолго  до  смерти  купил  в
Подбрюшье дом  Игару  показалось,  что  она  даже  обрадовалась.  Когда  он
ненароком поинтересовался, не хочет ли она прежде заехать  к  родичам.  Тиар
кисло скривила губы:
   - Они мне... ну что они мне... сам подумай?!
   "Возможно, - подумал Игар, вспоминая хмурого  главу  семейства  в  редкой
бороденке. - Возможно, ты и права..."
   На прямые вопросы она не отвечала. Загадочно  улыбалась,  щуря  глаза,  -
так, будто бы все, интересующее Игара, разумелось само собой так  улыбалась
она, когда он расспрашивал о ее  детстве,  проведенном  в  Холмищах  (такого
названия Тиар не произнесла ни  разу,  Игар  тоже  держал  язык  за  зубами,
надеясь, что со временем она проговорится). Он расспрашивал ее о муже -  она
улыбалась, но как-то натянуто, мрачно вероятно, именно с мужем была связана
история ее предательства.
   Намеками он пытался вытянуть из нее историю о  битве,  благодаря  которой
родное селение  Тиар  получило  второе  название  -  Кровищи.  Она  молчала
временами Игар ловил на себе ее настороженный, изучающий взгляд.
   - Сестру-то давно не видела? - спросил он как-то мельком. - Года два?
   Она нерешительно пожала плечами:
   - Да нет... Вроде больше... А что?..
   Отчего ему все-таки кажется, что она  врет,  недоговаривает?  Может  быть
потому, что сам он все время врет и  чувствует  гору  лжи,  навалившуюся  на
плечи?..
   Возница  лениво  погонял   крепкую   ухоженную   лошадку   Игар   сидел,
отвернувшись, глядя в небо, и среди полуденной синевы ему мерещилась  звезда
Хота, нависшая над горизонтом.
   - Скот в этом  Подбрюшье  очень  дорогой?  Он  вздрогнул  и  обернулся  к
спутнице. Ее темные волосы отливали медью на солнце в ее глазах он с начала
путешествия искал зеленоватый оттенок - в какой-то момент она  даже  приняла
его интерес за ухаживания и досадливо махнула рукой: отстань, мол...
   Отправляясь в путешествие, он боялся, что в узкой  телеге  ему  не  будет
спасения от бесстыжей публичной девки, -  слишком  свеж  был  в  памяти  тот
момент позора, когда, глядя на ее обнаженное тело, он испытал  похоть.  Тиар
же вела  себя,  скорее,  как  домохозяйка,  пустившаяся  в  странствия  она
тщательно  выбирала  трактир,  заказывала  обед  и   ужин,   торговалась   с
лоточниками, перебирала  пожитки  в  объемистой  корзине  -  и  ни  разу  не
взглянула с интересом ни на одного мужчину.  Ни  разу  не  коснулась  Игара,
сидящего с  ней  бок  о  бок  скот  ее,  оказывается,  интересует.  Скот  в
Подбрюшье...
   - А зачем тебе? - спросил он машинально. Глаза ее мечтательно прикрылись:
   - Если скот недорогой... Поле это, про которое ты рассказывал, продать  и
взамен купить стадо. Хорошее такое стадо, породистое... И мясом торговать. И
молоком... Сыр катать. Работников много не надо - я сама сыр катать  умею...
На сыр всегда спрос будет, если с умом...
   Она говорила и говорила в душе ее сидела купчиха, расчетливая,  умная  и
даже, кажется,  опытная  это  кто  ей,  интересно,  в  доме  под  раковиной
рассказал о тонкостях мясной торговли?!
   - Расскажи мне о доме, - вдруг попросила она. - Крыльцо какое? Куда  окна
выходят? Где сад? Как комнаты расположены, где баня?..
   Лучше всего было  сослаться  на  незнание  Игар  сообразил  это  слишком
поздно. Он уже рассказывал, описывал, придумывая на ходу:
   - Крыльцо -  пять  ступенек...  Лестницу  на  второй  этаж  менять  надо,
подгнила... Сад...
   Серая паутина. Бесформенная тень, от которой веет слепым ужасом вот  что
ждет  тебя,  бедная  Тиар.  Не  торговать  тебе  мясом.  Твоим  мясом  будет
торговать, распоряжаться тот, кого ты когда-то страшно предала и на которого
поэтому и смотреть-то теперь страшно...
   Он осекся. Тиар удивленно сдвинула брови:
   - Эй... Ты чего это так смотришь, а? Ему казалось, что он воспитал в себе
достаточно ненависти к этой грязной, продажной, подлой,  во  всем  виноватой
шлюхе. Она  и  есть  грязная,  продажная,  виноватая...  Ее-то  легче  всего
засунуть скруту в пасть - поделом... Зачем только  он  рассказывает  ей  про
пять ступенек крыльца?!
   - Ты чего так смотришь?..
   Она, кажется, испугалась. Опасливо отодвинулась:
   - Эй... Ты припадочный, что ли? У нас девчонка была припадочная,  выгнали
ее... Клиенты пугались...
   - Ничего, - сказал он через силу. - Солнце... голову напекло.
   Под вечер, в маленьком пыльном поселке, они  окончательно  разругались  с
возницей. Тот не хотел ехать быстро, как требовал того Игар, - берег лошадь.
Игар сначала пытался увеличить плату, потом не выдержал и полез  драться  в
конце концов возница уехал, бранясь и проклиная, а Игар остался  на  дороге,
сжимая кулаки, и рядом стояла, вцепившись в свою корзинку, испуганная Тиар:
   - Ты... припадочный-таки. Что он тебе сделал?!
   Игар молчал. С каждым днем нечто  внутри  него  напрягалось  все  больше,
будто накручивалась на колок сырая жила возница просто  попал  под  горячую
руку. А теперь предстоит искать нового... Или покупать лошадь, а денег снова
нету...
   - Гляди-ка, - позвала его Тиар. - Гляди, интересно...
   Она стояла перед огромной, в рост человека бочкой у подножия ее старушка
торговала утиными яйцами, на крышке сидели, болтая ногами, два  карапуза,  а
темные бока бочки были сплошь оклеены белыми и желтыми листочками  у  Игара
похолодело внутри.
   "Разыскивается для  предания  справедливому  наказанию  беглый  послушник
Игар, прозвища не имеющий, восемнадцати лет... Росту среднего,  телосложения
тощего, глаза имеет серые,  волосы  русые,  нос  прямой...  Приметы  особые:
таковых не оказалось. За оного назначена награда ДВЕСТИ полновесных золотых,
а если кто укажет на..."
   Сколько?! У него потемнело в глазах. Он точно помнит-обещали сто,  СТО...
Святая  Птица,   столько   не   дадут   за   десяток   каторжников,   убийц,
расчленителей...
   А потом он перевел взгляд на сосредоточенный затылок Тиар, и в голове его
помутилось снова. Ей так же  просто  продать  его,  как  заштопать  дыру  на
платье... За такие немыслимые деньги!..
   Самым верным казалось  кинуться  на  нее  сзади  и  задушить.  На  глазах
изумленной старушки с утиными яйцами потому что  лучше  угодить  в  яму  за
удушение шлюхи, чем...
   Тиар обернулась. На лице ее наблюдался совершенно детский, живой интерес:
   - Слушай, я так люблю грамоты на столбах смотреть... Прочти мне, а?
   Он  молчал.  Старушка  доброжелательно  улыбнулась,  малыши  забарабанили
босыми черными пятками.
   - Прочитай, ты же вроде умеешь?
   - Времени нет, - сказал он сухим  ртом.  Играет?  Прикидывается  наивной?
Умная женщина так и поступила бы - не умею, мол, читать... А потом  со  всех
ног за стражей. Тиар умная...
   Брови ее сошлись на переносице. Выпяченные губы купчихи и ядовитый взгляд
опытной шлюхи
   - Так уж и нет? Тебе жалко, что ли? Игар мельком  взглянул  на  старушку,
торгующую яйцами. Та слышала каждое слово Тиар достаточно  назвать  его  по
имени... Может быть, старушка тоже грамотная  и  успела  выучить  всю  бочку
наизусть...
   - Тебе жалко?! - голос  Тиар  обиженно  дрогнул.  Игар  тряхнул  головой.
Наваждение. Святая Птица,  он совсем сумасшедший. Не  яд  в  ее  глазах,  а
огорчение В и обида. Искреннее непонимание,  почему  Игар,  такой  вроде  бы
милый и любезный, отказывает  ей,  богатой  наследнице  Тиар,  в  пустяковой
услуге...
   Он перевел дыхание. Сумасшедший. Что вообразил: старушка с утиными яйцами
- тайный шпион... А Тиар действительно ничего не поняла слава Птице, что ее
не учили читать. Что  ее  детские  слезы  никогда  не  капали  на  раскрытую
азбуку...
   Она еще что-то говорила Игар буквально тащил ее за собой,  желая  скорее
миновать поселок и выйти в чистое поле. Проклятая беспечность. И где-то там,
посреди дорог,  наверняка  болтается  тот  блондин,  который  был  с  медной
серьгой, а сделался и вовсе без уха... Которому не жить, не  возвращаться  к
старой княгине без Игара на кончике длинной веревки...
   У Тиар оказалось одно хорошее качество - она не была злопамятна  и  скоро
забыла об Игаровой к ней невнимательности.
   Они устроились на ночь в стоге сена Тиар достала из  корзинки  купленные
накануне харчи и сытно поужинала, не предложив Игару ни крошки. Он  смолчал
в вечерней тишине ему мерещился далекий стук копыт.
   - Долго еще? - спросила Тиар, дотягиваясь. -  Доберемся  в  три  дня,  а,
провожатый?
   Она улыбалась глядя на ее расслабленную, вполне милую улыбку, Игар вдруг
покрылся крупным потом.
   "Она среднего роста. У нее темные с  медным  отливом  волосы  и  карие  с
прозеленью глаза. Скорее всего, она  изменила  имя...  Она  умеет  читать  и
писать, у нее, возможно, утонченные манеры - но происходит из простонародья.
Она умна..."
   ОНА УМЕЕТ ЧИТАТЬ И ПИСАТЬ.
   - Ты что, снова?!
   Женщина отодвинулась. В ее глазах Игар прочел самый настоящий страх:
   - Ты... Ты чего так смотришь?!
   - Ты не Тиар, - сказал он хрипло. И испуганно оглянулся - на проступающую
на вечернем небе звезду Хота. Очень низкую звезду.
   - Ты не Тиар, - губы его почему-то расползлись в улыбке. - Не Тиар...
   Он засмеялся. Сухим трескучим смехом вот так так... У нее не будет  дома
с крыльцом - но и жить она будет тоже... вместе со шрамом под левым  соском.
Дурочка, ты не понимаешь, чего только что избежала...
   Она вскочила. Оставив  корзинку,  кинулась  наутек  некоторое  время  он
смотрел, как удаляется в сумерках ее тесное платьице, потом взял и догнал  -
в несколько прыжков.
   Она упала в короткую,  скошенную  траву.  Несколько  шагов  проползла  на
четвереньках, постанывая от ужаса, невнятно бормоча:
   - Ты... пощади меня. Я... пощади. Не убивай... Что хочешь  делай,  только
не убивай... ты... я догадалась... ты из тех, что женщин крадут...  не  надо
мне наследства... куда ты меня вез... соврала я... Меня  Вимой  зовут,  Вима
я... не Тиар...
   И она с силой рванула на груди платье:
   - На, бери меня... Бери, как хочешь...  не  пикну...  Только  не  убивай,
ладно?..
   Несколько минут Игар непонимающе смотрел  не  нее  -  а  потом  вспомнил.
Несколько лет назад в том  же  Подбрюшье  жутким  образом  казнили  мужчину,
который вроде бы похищал и убивал женщин,  как  правило,  публичных  вскоре
пришла весть, что другой такой же, еще свирепее, хозяйничает в  Прибрежье  и
оставляет за собой чуть не горы изуродованных женских трупов...
   Он криво усмехнулся. "Разыскивается для предания справедливому  наказанию
беглый послушник Игар, насильник и измыватель, расчленитель шлюх..."
   Женщина заскулила. Глаза ее казались белыми от страха:
   - Не убивай... Нет...
   - Лгунья.
   - О-о-о.., не убивай... пощади...
   Он поднял глаза к небу. Святая Птица...
   - Живи, - сказал он, усмехнувшись недобро и криво. - Живи... шлюха.
   Звезда Хота клонилась к горизонту. Возможно, она была разочарована.

***

   Проснувшись, Илаза долго не могла сообразить, где она. К несчастью, ветки
над ее головой расступались как раз настолько, чтобы можно  было  разглядеть
склоняющуюся звезду Хота  теперь  совершенно  ясно  было,  где  именно  она
скроется за горизонтом. Там, куда убегает ручей так, где смыкаются  зеленые
стены оврага...
   Илаза разом вспомнила  все.  Подобрала  колени  к  подбородку  посидела,
вслушиваясь в  неестественную,  лишенную  даже  цикад  тишину.  Безветрие...
беззвучие. И темные кроны над ее головой пусты. ЕГО нет.
   Еще не веря, она поднялась. Поглядела на звезду Хота перевела взгляд  на
ее смутное отражение в ручье. Подняла глаза туда,  где  на  светлеющем  небе
скоро появится луна. И зальет своим светом лес, и ручей, и...
   ...скрюченное  страшное  тело  где-нибудь  среди  стволов.  Среди  мощных
растопыренных корней видение  было  таким  ясным  и  красочным,  что  Илаза
зажмурилась.
   Она все еще не верила. Вошла в ручей по  щиколотку  обернулась  к  черной
громаде леса:
   - Эй... Есть здесь кто-нибудь?
   Натужно скрипнуло дерево. Старый ствол долго не простоит - придет осень с
ветрами, и...
   - Эге-гей! Я здесь! Собеседник, отзовись!
   Тишина.
   - Или я тебя убила, - сказала  Илаза  шепотом,  так,  чтобы  и  самой  не
слышать. - Или я убила-таки...
   Луна выплыла - в дымке, в кисейном ореоле с запада наползали тучи,  луна
подсвечивала их рваные края, Илаза смотрела, затаив дыхание, и ей  казалось,
что в очертаниях ночных облаков она видит уродливую паучью тень.
   - Эге-гей!!
   От звонкого, пронзительного крика у нее самой заложило уши.  Она  взялась
за голову, глядя на звезду Хота и счастливо, бессмысленно улыбаясь:
   - Мама... Мамочка... Мама...
   ...И уже не верится, что он был. Что чудовище убивало на ее  глазах,  что
чудовище подходило совсем близко, касалось ее собственной кожи... Вернувшись
к людям, она в первую очередь  потребует  баню  и  два  больших  зеркала.  И
посмотрит, не осталось ли отметины на спине. И  если  что  -  велит  прижечь
каленым железом... Нет, правда?! Она  засмеялась.  Упала  лицом  в  ручей  и
долго, с наслаждением пила волосы плыли по течению, как  черные  водоросли.
Сон. Наваждение. Сон...
   - Где ты? - спросила она, вскинув голову. - Где ты, чучело, а? Где ты,  я
хочу знать! Ну-ка, появись!..
   Ответить было некому. Всю ночь она пробродила по лесу, как помешанная или
как  русалка.  Запрокидывала  лицо,  окликала  темноту  над  головой   -   и
накричалась до того, что лишилась голоса. Впервые за много суток  ночь  была
пуста
   Илаза отважилась даже заглянуть в огромное, на полствола трухлявое  дупло
- но в дупле жил сыч. Она рассмеялась  и  пошла  дальше  ей  казалось,  что
вот-вот среди расступившихся  деревьев  найдется  огромный  уродливый  труп.
Тогда она  без  страха  отрежет...  клок  волос  или  что  там  можно  будет
отрезать... и принесет матери, как трофей...
   Под утро сгустился туман. Она стояла, разинув рот, и смотрела, как сизые,
плотные струи, похожие на вспушенные кошачьи хвосты,  заливают  дно  оврага,
клубятся среди деревьев, как проснувшийся ветер силится их расшевелить  -  и
не может. Илаза и сама уже стояла по пояс в тумане, и  бедное,  воспаленное,
измученное бессонницей сознание подсунуло ей картину: она  новобрачная...  В
белом платье с длинным, невыносимо длинным шлейфом, который тянется  по  дну
оврага, обвивает стволы, застилает собой всю землю.
   Она отыщет его труп позже. Когда взойдет солнце  она  не  уйдет  отсюда,
пока...
   - Тебе не холодно?
   Илаза все еще была в своем видении.  Она  не  хотела  возвращаться  -  и,
конечно, она ослышалась. Здесь ее некому окликать.  Здесь  больше  никто  не
заговорит с ней из ветвей...
   - Что ты так смотришь?
   Небо сейчас обрушится, как потолок. Ветви деревьев  лягут  ей  на  плечи,
вдавят в землю, будто червяка...
   ...Почему она поверила?! Почему обманула себя? Зачем?!
   - Ты плачешь?
   Она совершила усилие. Ох, как больно по праздникам кузнецы  на  ярмарках
соревнуются в силе, гнут стальные прутья и кидают тяжелые  камни,  так,  что
глаза вылезают из орбит. А взять себя  в  руки  труднее,  ой,  труднее,  чем
сломать подкову...
   Она улыбнулась - заболело лицо:
   - Я... Туман. Красиво... А как...
   Она чуть не спросила, как он себя чувствует.
   - Ты не обиделась, что я так невежливо оборвал наш разговор? Тот, что  ты
завела о пауках, а?
   ОН ВСЕ ПОНЯЛ.
   У нее отнялись ноги. Как во сне, когда хочется бежать, а туман  путается,
захлестывает колени... жгутом...
   Держать улыбку!! Во что бы то ни  стало  держать  улыбку.  Не  показывать
слабости,  не  выдавать  страха,   он   ничем   не   докажет,   единственное
доказательство ее вины - ее паника...
   Нет, - кажется, голос ее звучал достаточно ровно и мило. - Вряд  ли...  в
наших с вами отношениях уместен какой-либо этикет...
   Прямо перед глазами у нее вдруг оказались  его  обширные,  отвратительные
очертания. Будто бы раньше  он  стеснялся  либо  щадил  ее  -  а  теперь  не
стесняется и не щадит. Хорошо хоть, что солнце не взошло еще...
   - Ну почему же, - голос, кажется, раздумывал. - Этикет бывает полезен  во
всем... В конце концов этикет можем установить мы  сами.  В  широком  смысле
этикет с правилами поведения и... наказаниями за неисполнение таковых. А?
   Становилось все светлее ей казалось, что она различает его  голову.  Что
по  обе  стороны  этого  муторного  сооружения  подрагивают  два   изогнутых
отростка, в миниатюре повторяющих конечности. Что между ними...
   Не зажмуриваться!! Ее слабость - признание ее вины.  Возможно,  он  умрет
еще... возможно, его смерть отсрочена, надо только выиграть время...
   Она  смотрела  прямо  перед  собой,  усилием  воли   заставив   очертания
расплываться перед глазами. Каждая веточка двоилась  на  месте  собеседника
маячило  бесформенное  серое  сооружение.  Случайно,   мельком,   скользнула
удивленная мысль: облекать свои мысли  в  такие  слова  пристало  разве  что
церемониймейстеру, И еще учителю хороших манер... Какое нелепое сочетание  -
законодатель этикета сидит в темных кронах, и...
   Это что у него? Что это?!
   Она не выдержала. Провела кулаком по лицу - едва не  выдавив  собственные
глаза из глазниц. Замигала, будто вытряхивая соринку:
   - Сейчас... я...
   Над головой у нее скрипнул смешок:
   - Да-да. Я подожду. Теперь я очень долго буду  твоим  собеседником.  Тебе
надоест.
   Илаза сломалась.
   Ноги ее подкосились она рухнула сперва на  колени,  а  потом  ничком  на
траву, закрывая руками голову будто желая ввинтиться в землю,  как  дождевой
червь. Роса промочила ей ресницы, восполнив недостаток слез,  которые  снова
почему-то не желали идти. Тошнотворный страх, охвативший ее, не  был  больше
страхом жертвы так боятся преступники, которых ведут на эшафот.  Те  самые,
которые осознали уже свою вину... - Вставай.
   Она плотнее вжалась в траву.
   Присутствие. Близкое-близкое треск платья на спине. Она хотела