очень  нравится,  но
мы посмотрим еще. Мы ведь только что пришли..."
   - Спасибо, - сказал он вслух. - Все это очень заманчиво. Вероятно, у меня
есть время, чтобы подумать?
   Ногай  радостно  согласился,  даже  подчеркнул  два   раза,   что   Владу
обязательно нужно подумать, все взвесить... С  явным  облегчением  вылез  из
неудобного кресла, протянул руку...
   Отклонить рукопожатие оказалось невозможным. Это выглядело бы как  вызов;
весь подобравшись, Влад пожал сухую  ладонь  долговязого  издателя.  Счетчик
внутри его звонко щелкнул: контакт... контакт...
   (На самом деле одно рукопожатие ничего  не  решало.  Соломинка  на  спине
свободного пока еще, ничем не нагруженного верблюда. Но  внутренний  счетчик
не понимал доводов  разума:  Влад  давно  уже  не  протягивал  руку  первым.
Возможно, за это - и еще за кое-какие странности  -  новые  знакомые  обычно
относились к нему с подозрением.)
   Ногай ушел. Все еще чувствуя ладонью чужое прикосновение, Влад подошел  к
стойке бара. Попросил чаю с лимоном, уселся за дальний столик, как бы один -
но среди людей. Вот сейчас он допьет чай,  поднимется  к  себе,  вытащит  из
чемодана своего клыкастого товарища - и от души  поцелует  его  в  печальную
морду. Гран-Грэм, незаконнорожденный тролль, как же нам с тобой повезло...
   - Вы не будете против?..
   В отсутствие рыжей шубы Влад не сразу узнал Анжелу. Она уже сидела за его
столиком, и гнать ее было поздно.
   - Добрый день, - сказал он. Щедрое предложение "Колокольчика" сделало его
покладистым;  он  подумал,   что   разыгрывать   буку   не   имеет   смысла.
Завтра-послезавтра  все  равно  уезжать...  Пусть  будет  Анжела.  Так  даже
веселее.
   - Что же вы не сказали, кто вы, - сказала она с каким-то  даже  священным
удивлением в голосе.
   - А кто я?
   - Влад Палий, - сказала Анжела. Он не выдержал и усмехнулся:
   - У вас маленькие дети? Читатели моих книжек?
   - У меня нет детей, - сказала она печально. - Но я все-таки иногда  бываю
в книжных магазинах, и... собственно,  каждый  второй  мальчишка  спрашивает
"про Гран-Грэма".
   - Вы преувеличиваете, - сказал польщенный Влад.
   - Возможно, - неожиданно легко  согласилась  Анжела.  -  Может  быть,  не
каждый второй, а каждый четвертый.
   Официантка поставила перед ней чашку кофе с молоком.
   - Мы пропустили завтрак, - сказала Анжела, надрывая пакетик с сахаром.  -
Кстати, я хочу попросить прощения, что так нагло навязалась вам  на  дороге.
Вы, как я заметила, не особенно любите попутчиков... но так уж вышло.
   -  Дозвонились  в  автосервис?  -  спросил  он,  чтобы  скрыть  некоторую
неловкость. Анжела кивнула:
   - Они здорово ругались... - она на минуту задумалась. - ...Но это еще как
посмотреть. Возможно, это они должны мне платить - за моральный  ущерб...  А
вы действительно раньше сочиняли сказки?
   - Я и теперь их сочиняю, - сказал  Влад.  -  Я  живу  за  счет  маленьких
детишек и их родителей, которые читают чаду книжку перед сном.
   - Вы не похожи на сказочника, - сказала Анжела.
   - Я похож на автора кровавых детективов, - отозвался Влад.
   - Нет. -  Анжела  помешивала  свой  кофе  так  энергично,  что  чашка  на
некоторое время превратилась  в  фарфоровый  колокольчик.  -  У  вас  вполне
подходящая внешность... для сказочника,  но  у  вас  неподходящее  выражение
лица. Слишком... собранное, что ли. Как будто вы постоянно считаете в уме.
   Влад отхлебнул из своей чашки. Теплый ломтик лимона по-телячьи ткнулся  в
губу.
   - А почему мы говорим обо мне? - спросил он после паузы.
   - Мы говорили о сказках, - сказала Анжела. - Когда я заведу ребенка...  а
я обязательно его заведу... кстати, а у вас,  наверное,  есть  дети?  Обычно
сказочники так и начинают...
   - У меня нет детей, - сказал Влад и поднялся. -  Извините,  вынужден  вас
оставить. График, график...
   - Удачи, - серьезно пожелала Анжела.

***

   "Здравствуй, дружище. Можешь меня поздравить -  мы  с  Грэмом  дожили  до
успеха, кажется... Но об этом чуть позже.
   Такой снежной зимы не припомню за все четырнадцать лет, что мы с тобой не
виделись. Сегодня опять снег с самого утра. Три Ручья - великолепное  место,
вот только неудобно до него  добираться,  я  ехал  часа  три,  правда,  ехал
медленно, потому что снег. Здесь  есть  озеро;  говорят,  тут  очень  хорошо
летом, особенно с детьми, так что ты имей это в виду.
   Прочитал твой последний обзор в "Новостях и фактах"... Вот  черт,  ничего
не понял. Стал я ленив, аполитичен, даже последних известий не смотрю.  Хотя
текст твой, как обычно, блистателен, а виноват во всем премьер  или  виноват
парламент - я не знаю, и мнения у меня своего нет, и спорить я не стал бы.
   А вот статья твоя по энциклопедиям, та, что в "Книжнике", -  тут  я  твой
читатель. Безоговорочно. Жду продолжения.
   На карманном издании Гран-Грэма издатель собирается прилепить  мое  фото.
Нет, смотреть на мое изображение на бумаге -  совершенно  безопасно,  веришь
ли, я в свое время это специально  проверял.  Тем  не  менее  у  меня  такое
чувство, что мы с тобой немножко увидимся...
   Нет, можешь не покупать  книжку.  Я  ведь  знаю,  что  у  мальчишек  есть
предыдущее издание. Просто посмотри, если увидишь на раскладке.
   Дружище, как я хотел бы заехать к вам хоть на день. Я, может быть, заеду,
только тебе заранее ничего не скажу... и посмотрю издали. Так. Просто.
   Я сижу сейчас в своем номере, смотрю  в  окно.  Снег  не  перестает.  Лет
пятнадцать назад снегопад мешал мне бросить очередное письмо в твой почтовый
ящик. Я боялся, что ты увидишь на снегу следы... а я хотел, чтобы не было не
только отпечатков ботинок на белом - вообще никаких  отпечатков.  Я  боялся,
что ты догадаешься, кто такой этот "Апрель"...
   Спасибо, что ты разрешила мне верить  в  тебя.  Сижу  в  номере...  скоро
банкет, толпа... как обычно... но я не буду одинок, потому что со мной ты  -
и еще Грэм, ну, его мы в расчет брать не будем, он всего лишь тролль.
   Целуй мальчишек.
   Апрель".

***

   В банкетном зале стоял тот самопроизвольный звон, который наступает, если
в большом, ярко освещенном помещении собрать сотню уверенных в  себе  людей,
предоставить в их распоряжение стол, спиртное и тему для разговора, а  потом
дать возможность полтора часа повариться в этом котле. Голоса и смех, бокалы
и обнаженные зубы, одинокая маслина на  тарелке,  тосты  и  здравицы,  новые
знакомства - Владу казалось, что он стоит рядом  с  позолоченной  каруселью,
только  вместо  лошадок  навстречу  Плывут  один  за  другим  очень  важные,
известные в книжном мире люди, и с каждым  надо  обменяться  любезностью,  а
лучше двумя, а еще лучше - выпить...
   На завтра назначено было подписание договора - не с "Колокольчиком", нет.
С  крупнейшим  литературным  агентством,  которое,  в  свою   очередь,   уже
фактически продало "Грэма"  издательскому  монстру  под  названием  "Детский
мир". К завершающей стадии подошли переговоры  об  экранизации  двух  первых
книг. Предстоял выпуск подарочного  издания,  карманного  издания,  комикса,
игрушки-сувенира "Гран-Грэм" и серии раскрасок для самых маленьких.
   "А дойду ли я до номера? - совершенно трезво подумал  Влад.  -  Надо  же,
голова вроде ясная, а вот с  координацией  движений  -  хоть  караул  кричи.
Впервые в жизни..."
   Его  обволакивали.  Его  беспрерывно   касались.   Он   был   чрезвычайно
притягателен для них для всех - он был живым воплощением  успеха;  наверное,
они неосознанно хотели забрать частицу удачи - себе.  Как  забирают  частицу
запаха.
   Внутренний счетчик зашкалил и сбился. И заглох, парализованный  волнением
и алкоголем; все эти контакты не имели значения, потому что завтра...  если,
конечно,  он  будет  в  состоянии  сесть  за  руль...   в   крайнем   случае
послезавтра... А кроме того, их слишком много. Пусть себе хлопают по  плечу,
пожимают руку, даже пьяные поцелуи он согласен терпеть (разумеется, в  малых
дозах).
   Его роль на сегодняшнем банкете сыграна. Он со всеми перезнакомился,  все
воочию убедились, какой славный парень этот Палий, о котором  ходили  слухи,
что он не существует. Теперь самое время потихоньку выйти вон,  подняться  в
номер...
   Его опять с кем-то знакомили. Влад  удивленно  нахмурился:  лицо  женщины
показалось ему знакомым...
   А, да ведь это Анжела.
   - Как вы...
   - Меня пригласили, - она заметила, что он испытывает явное затруднение  с
длинными фразами, и ответила раньше, чем  он  задал  вопрос.  -  Этот  милый
господин, который сейчас отошел за новой  порцией  коньяка...  запамятовала,
как его зовут.
   - Не важно, - сказал Влад.
   - Многие люди мечтают всю жизнь, - сказала Анжела без малейшего перехода,
- о настоящем успехе. А вам, кажется, повезло...
   - Кажется, - согласился Влад. И добавил, помолчав:
   - Снег все еще идет?

***

   Снег шел. Дорожка перед главным корпусом, днем расчищенная, теперь  снова
была завалена по щиколотку. Фонари горели  будто  через  силу  -  к  каждому
пятнышку света слеталась белая пушистая мелочь,  как  будто  мошкара  вьется
вокруг огня, не решаясь облепить его окончательно.
   Влад глубоко дышал. Смотрел на хлопья - и на тени хлопьев, синеватые тени
на снегу, падавшие снизу вверх.
   - Так лучше? - спросила Анжела. Он понял, что она держит его под руку.
   - Очень хорошо, - сказал Влад. - Замечательно.
   - Там впереди есть бювет, - сказала  Анжела.  -  Такая  штука,  где  пьют
минеральную воду.
   - Из какого животного из... готовлена ваша шуба? - спросил Влад,  любезно
поддерживая светскую беседу.
   - Вероятно, из крашеной козы, - сказала Анжела.
   - А я думал, это  лиса,  -  признался  Влад  несколько  разочарованно.  -
Ан...жела. Вы чем занимаетесь?
   - Помогаю вам справиться со свалившейся славой, - сказала  она  серьезно.
Влад рассмеялся:
   - Это не слава... Это алкогольное опьянение. Я вообще-то не  пью...  И  я
завтра уезжаю. Ну, послезавтра.
   - Давайте не сворачивать с  дороги,  -  сказала  Анжела  обеспокоенно.  -
Наберем снегу в ботинки... Простудимся...
   - Вам идет эта шуба, - заметил Влад. - Но мне жалко лису.
   - Козу...
   - Козу не жалко...
   - Влад. Не сворачивайте с дороги. Там глубокий  снег...  Он  оступился  и
едва не рухнул в сугроб. Анжела ухватила его за руку; ему  было  приятно  ее
прикосновение. А внутренний счетчик молчал, зашкаливший, сбитый с толку.
   - Ан...жела... Вы никогда не чувствовали себя немножко троллем?  Немножко
чудищем, немножко монстром?
   - Бог с вами, Влад... Да стойте же  ровно,  в  следующий  раз  я  вас  не
удержу...
   - Бросьте, я не упаду. Анжела,  я  причинил  страдания  живому  существу.
Гран-Грэму. Зачем я придумал его таким  несчастным?  Что,  мне  трудно  было
написать, что у него с рождения  были  приличные  папа,  мама,  общественное
уважение?..
   - Читатель же должен сочувствовать, - возмутилась Анжела. - Что, если  бы
у Золушки с самого первого дня были папа, мама, всеобщая любовь?
   - Мне нравится ход вашей мысли, - пробормотал Влад. - Вот я,  например...
тоже история Золушки. Я... если бы вы знали, кто я такой.
   - Вы великий писатель?
   - Нет, какой там великий... Я... тролль, Анжела. Я подкидыш...  Может,  я
вообще марсианин...
   - Да ну, - сказала Анжела.
   - Вполне может быть, - Влад обнял подвернувшийся древесный ствол, ласково
похлопал ладонью по очень холодной коре. - Вы мне не  верите.  Вам  кажется,
что я примитивно морочу вам голову. Вот сейчас вы меня пожалеете...
   Анжела улыбнулась:
   - Нет. Вас почему-то не хочется жалеть.
   - Я вам неприятен?
   - Нет. Вы не похожи на жертву.
   - Конечно. Какая я жертва? Я победитель... Он оттолкнулся  от  ствола  и,
проваливаясь чуть не по колено, подошел к женщине. Положил руки ей на  плечи
- пальцы тут же утонули в рыжем меху.
   - Лиса, - сказал Влад. - Я поймал лису... Прощайте. И нашел ее губы.

Глава 7
АННА

   Влад открыл глаза и увидел Гран-Грэма. Незаконнорожденный тролль сидел на
крышке компьютера, его белые тряпичные клыки  торчали  неуверенно  и  как-то
жалко. Влад протянул к нему дрожащую руку - но понял, что тролль находится в
нескольких метрах, на другом конце комнаты, а кажущаяся  его  доступность  -
результат изменившегося Владова мировосприятия.
   Все вокруг казалось отражением на  поверхности  радужного,  светлого,  но
очень  уж  зыбкого  пузыря.  Комната...   зеленоватые   обои...   зеркало...
занавески...
   Он перевел взгляд. Для верности еще и потрогал рукой пустое  пространство
рядом с собой: смятая простыня...
   Царапнуло под сердцем кошачьей лапой. Царапнуло еще раз. Отпустило.
   Он  не  знал,  кто  такая  Анжела,  откуда  она  взялась,  замужем  ли...
Собственно, ему и не нужно было это знать. Анжела умна  и  тактична.  Скорее
всего; они больше никогда не увидятся.
   Радости не было. Грусти тоже. Пустота - как и  полагается.  Он  давно  не
маленький мальчик, он знает, что за такие вот эйфорические всплески надлежит
расплачиваться ощущением полнейшего вакуума под сердцем.
   Он и расплатится. Не в первый раз.
   Влад с трудом поднялся. Добрел до тролля, указательным  пальцем  погладил
зеленую макушку. Постоял, ощущая босыми ступнями жесткий  ворс  гостиничного
ковролина, ощущая дрожащими ноздрями  стылый  запах  вчерашнего  сигаретного
дыма, до поры до времени не борясь с пустотой,  давая  ей  растворить  себя,
почти полностью съесть.
   Ничего, ничего...
   Не было приобретения, не  будет  и  потери.  Сегодняшний  день  предстоит
проглотить, как лекарство, А завтра - завтра  все  будет  по-другому;  слава
богу, у Влада есть опыт. Он умеет забывать женщин,  которых,  кажется,  даже
любил в какой-то момент...
   Струя воды из крана уперлась ему в затылок, будто пистолетный ствол. Влад
смотрел вниз, на белую  эмаль  маленькой  ванны,  на  растекающиеся  по  ней
холодные весенние ручьи.

***

   В ресторане ему померещилась Анна.
   Женщина сидела за дальним столиком, Влад видел ее спину, ее ухо,  кусочек
ее щеки. И Влад узнал ее - сразу же; первым побуждением было  бежать  отсюда
без оглядки, но он все-таки остался  сидеть,  тупо  разглядывая  принесенное
официантом меню.
   Ее спутником был молодой мужчина в немодном, не очень аккуратном костюме.
Мужчина громко смеялся; Анна улыбалась и что-то  говорила,  потом  повернула
голову, и Влад увидел ее профиль.
   Или все-таки?!
   Отложив меню, он встал и двинулся через весь зал - по  ковровой  дорожке,
мимо жующих, болтающих,  вздыхающих,  глотающих  алкоголь.  Не  доходя  трех
метров, замедлил шаг. Мужчина в немодном костюме вопросительно уставился  на
него; проследив за взглядом спутника, женщина обернулась.
   - Извините, - сказал Влад и вернулся на свое место.
   Она была все-таки очень похожа на Анну. Издали.
   Хотя Анне сейчас должно быть тридцать  шесть,  а  этой  женщине  едва  ли
исполнилось тридцать. Вот беда - Влад понятия не имеет, как выглядит  сейчас
Анна.   Димка   остался   в   его   памяти   семнадцатилетним...   Анна    -
двадцатидвухлетней. Но Анна, в отличие от Димки, жива...
   Он съел куриное жаркое, не почувствовав вкуса. Поднялся и пошел  собирать
вещи.

***

   Очень коротко стриженные черные волосы, высокие скулы, цыплячьи плечи под
тонким свитером. Такой Влад впервые увидел Анну; ей было  девятнадцать,  она
остановилась посреди  большой  полукруглой  аудитории,  оглядела  деревянные
ряды, ярусами поднимающиеся под самый  потолок,  оглядела  пустую  пока  что
кафедру, оглядела студентов, явившихся раньше и уже  выбравших  себе  места,
вежливо кивнула, здороваясь одновременно со всеми, - и обернулась к  дверям,
и позвала кого-то, оставшегося в коридоре:
   "Да, это здесь! Заходи!"
   Тогда Влад впервые услышал ее голос.
   Она дождалась приятельницу - и села с ней у окна, в первом ряду.
   С тех пор это было постоянное ее место; юноше, угнездившемуся  в  дальнем
углу аудитории, на самом последнем и самом высоком ряду, была  видна  черная
макушка, розовое ухо и кусочек щеки.
   Юношу очень скоро сочли наполовину сумасшедшим. Он никогда ни  с  кем  не
здоровался, никому не смотрел в глаза и уж подавно ни с кем не разговаривал.
Часто пропускал занятия, иногда пропадал на целую  неделю;  сидел  всегда  в
дальнем углу, прикрыв лицо ладонью, на перерывах грыз яблоко  или  бутерброд
(в студенческой столовой его ни  разу  не  видели!).  Уходил  позже  всех  -
дожидался,  пока  аудитория  опустеет,  и  тогда  только  слезал  со   своей
верхотуры, спускался, будто гриф, обнаруживший падаль.
   Конечно, его не любили и побаивались. До самой сессии не знали,  как  его
зовут, и в разговорах - вполголоса - звали "дуркой"; сессию он сдал кое-как,
но все-таки сдал, к немалому удивлению некоторых однокурсников.
   (Это был четвертый по счету университет, в котором он учился. Ни в  одном
учебном заведении он не задерживался дольше  чем  на  год-полтора;  название
будущей его специальности звучало расплывчато-гуманитарно.  Статус  студента
избавлял его от армейской службы, да ему и нравилось  учиться;  он  был  бы,
наверное, отличником, если бы не вечный страх задеть кого-нибудь  невидимыми
щупальцами уз. Он страшился и  прятался.  Он  жил  неудобной  жизнью  ночной
бабочки, извлеченной под полуденное солнце.)
   Анна, на  дух  не  переносившая  ни  намека  на  конфликт,  держалась  от
странного юноши так далеко, как только позволяла огромная  аудитория;  итак,
Влад сидел в последнем ряду у стены,  Анна  -  в  первом  ряду  у  окна.  Их
разделяли столы  и  стулья,  склоненные  головы,  скрипы  и  перешептывания;
длинный взгляд прошивал аудиторию из  угла  в  угол,  но  диагонали,  взгляд
сквозь пальцы, никому не заметный, напряженный, как тетива.
   Кажется, когда-то она занималась танцами. А  может  выть,  и  нет.  Владу
нравилось смотреть, как она идет от  двери  к  своему  месту.  В  каждом  ее
движении сочетались подростковая небрежность - и балетная отточенность.  Она
была хозяйкой своего тела, и в этом спокойном  властвовании  Владу  виделось
что-то от небольшого грациозного зверька. Он не однажды  наблюдал,  как  она
прыгает на подножку трамвая - будто белка. Или протискивается сквозь гол  ну
в салоне - как ящерица. Но это было потом, спустя несколько  месяцев,  когда
он повадился ходить за ней, на расстоянии провожать ее  домой  почти  каждый
вечер... А поначалу он просто смотрел,  как  она  шагает,  как  поворачивает
голову.
   Когда она склонялась над тетрадкой, Влад видел только затылок и ухо. Зато
когда она поднимала взгляд на преподавателя - открывался профиль, Влад видел
его когда-то в детстве, на старинной монете, которая потом потерялась...

***

   Заяц метнулся через дорогу. Натуральный заяц; Влад  ударил  по  тормозам,
машину  повело  на  скользкой  дороге,  в  последний   момент   Влад   сумел
выровняться,  не   развернуться   поперек   шоссе,   не   опрокинуться,   не
покатиться...
   Машина стояла у обочины, зайца, понятно, след простыл, зато яркая картина
катастрофы  из  Владова  воображения  исчезать  не  собиралась:   бензиновый
костер... копоть на белом снегу...
   "Не могло такого быть, - угрюмо подумал Влад. - Фантазии".

***

   Ему нравилось воображать, как он подходит к Анне,  останавливается  перед
ней, смотрит ей в глаза... Говорит что-нибудь незначительное.  О  погоде.  О
расписании на будущую неделю. О книгах.
   Он даже этого не мог себе позволить! Даже подойти и  остановиться  рядом;
он  сидел,  как  сыч,  на  своей  верхотуре  и  оттуда  наблюдал,  как   она
разговаривает с преподавателем - и как в глазах ее  собеседника,  моложавого
подтянутого франта, тают будто два кусочка сливочного масла.
   Франт  преподавал  философию,  его  лекции  были  дважды  в  неделю,   на
безымянном пальце его правой руки имелось толстое обручальное кольцо, тем не
менее он всегда выделял взглядом хорошеньких студенток, а ведь Анна была  не
просто хорошенькая. Она была...  нет,  не  самая  красивая