едмет  наркотиков;  Влад  долго
успокаивал маму, а потом долго ворочался в постели, а потом, среди ночи, ему
явилась такая мысль, что пришлось вставать, в одних трусах идти на  кухню  и
долго заваривать чай, так долго, что мама проснулась, увидела  свет,  вышла,
обеспокоенная:
   - Владка, что с тобой?
   - Ма, - сказал Влад, тщательно размешивая пятую ложку сахара. - Слушай...
Ты только не обижайся... А про настоящих моих родителей где-то  можно  найти
сведения?
   Мама часто заморгала:
   - Влад...
   - Прости, пожалуйста... Я все понимаю... Но если, например, у меня редкая
наследственная болезнь... и надо проследить, откуда... это наследство...
   - Какая у тебя болезнь? - спросила мама, стремительно бледнея.
   - Никакая... Я же сказал - "если"...
   Мама ничего не ответила. Влад первый отвел глаза.

***

   Когда, по слухам, до Димкиной выписки из больницы осталось  дня  два  или
три, Влад наконец решился и позвонил в  знакомую,  много  раз  открывавшуюся
перед ним дверь.
   - Влад? - удивилась Димкина мама. - А ребята сказали...
   - Мне нужно с вами поговорить, - сказал Влад, чтобы сразу отсечь все пути
к отступлению. - Это очень важно. Это касается Димки.
   У  бедной  женщины  вытянулось  лицо.  Видимо,  вид  у  Влада  был  очень
убедительный: бледные щеки, бегающие глаза, разве что на лбу не написано: "Я
принес вам очередную крупную неприятность..."
   Его провели на кухню и усадили на табурет. Димкин отец поставил на  плиту
чайник; он, в отличие от жены, не склонен был впадать в панику не  от  слова
даже - от интонации.
   - Значит, так, - сказал Влад, разглядывая пеструю  клеенку  на  столе.  -
Надо его переводить в другую школу. Я не могу объяснить, почему...
   - Нет, ты все-таки объясни, - мягко сказал отец. - Мы тебя,  Влад,  знаем
давно, ты вроде бы всегда был честным парнем... Если начал говорить - говори
начистоту.
   - Я не могу сказать, - повторил Влад упрямо.
   -  Ему  кто-то  угрожает?  -  быстро  спросила  мать.  -  Какие-то  ваши,
мальчишечьи... кто ему угрожает?
   - Никто, - сказал Влад. - Ему нельзя встречаться... И замолчал.
   - С кем? - спросил отец. - Назови мне имя этого  мерзавца.  И  тогда  ему
придется переходить в другую школу.
   "А ведь это тоже выход, - вяло подумал Влад. - Взять и уйти  самому...  А
там, в новой школе, начнется все сначала..."
   Он передернулся, почему-то вспомнив Кукушку.
   - Итак? - снова спросил отец. - С кем именно нельзя встречаться Диме? А?
   Они ничего не поймут, подумал Влад. Это с самого начала было ясно. Он зря
пришел. Он осложнил ситуацию. Теперь они начнут докапываться...
   - Извините, - сказал он, с трудом отводя глаза от скатерти. - Я пойду...
   - Ты никуда не пойдешь, - резко сказал  отец,  -  пока  Не  скажешь  всей
правды. Кто угрожает Диме?
   - Никто.
   - Вот теперь ты врешь.
   - Я не могу сказать. Но если его перевести в другую Школу...
   Димкина мать нервно сцепила пальцы. Ей  только  этого  недоставало.  Едва
удалось выходить сына, вырвать у неизвестной болезни, свалившейся  как  снег
среди лета - а тут еще эти недомолвки, тайные угрозы,  бледный  мальчишка  с
бегающими глазами, который на самом деле чем-то очень огорчен и  обеспокоен.
Вдруг с Димкой действительно что-то случится?
   - Я позвоню твоей матери, - сказал Димкин отец.
   - Не стоит. Она ничего не знает.
   - Так я попрошу ее узнать! Я пойду к директору, в конце  концов...  Лучше
бы ты сказал сразу, Влад.
   - Не могу.
   Все запуталось и осложнилось до предела. Мама была на грани слез:
   - У него прямо голос дрожал, в трубке... Ну что ты им  наговорил?!  Какие
угрозы? Влад молчал.
   - Если случится беда, ты будешь виноват, - тихо сказала  мама.  -  Взялся
говорить - так говори до конца!
   - Ему нельзя встречаться со мной! - выпалил Влад. - Ему  нельзя  быть  со
мной в одном классе!
   Мама долго смотрела на него. Потом подошла, коснулась его плеча:
   - Влад... Что с тобой происходит? Ты плохо себя чувствуешь?  Что  ты  там
говорил о наследственных болезнях? Влад молчал.
   - Пожалуйста, - попросила мама тихо. -  Доверяй  мне...  Что  бы  там  ни
случилось... Даже если это, не дай бог... даже если с тобой...  мы  со  всем
справимся, ты не бойся. Мы все одолеем...
   Она говорила и говорила, а Влад стоял столбом, слушал, как горят от стыда
щеки, и пытался проглотить застрявший в горле комок.

***

   Димку выписали перед самым началом занятий. Разумеется, в школу вместе со
всеми он не пошел  -  предстояли  две  недели  "реабилитации";  в  гостях  у
выздоравливающего перебывало полкласса. "Доброжелатели" тут же донесли  ему,
что Влад никуда не уезжал, ничем не болен, а просто не желает видеть бывшего
друга; в то же время Димка уже пережил разговор с  родителями,  и  не  один.
Разумеется, он все отрицал; разумеется, никто ему и не думал угрожать, какая
там другая школа, что за глупости наплел этот Влад...
   Димка знал, что Влад каждый день ходит  в  школу.  Телефон  у  обоих  был
исправен - тем не менее Влад так ни разу и не позвонил.
   И Димка, затаивший обиду и недоумение, не звонил тоже.
   Прежде, случись друзьям ненадолго расстаться,  Димка  всегда  прибегал  в
гости первым. Влад привык к этому и воспринимал как должное; теперь,  пройдя
реанимацию, Димка хранил  сдержанность,  и  равнодушие  Влада  выглядело  со
стороны странно и возмутительно.
   Роль ходячей совести самозвано принял на себя Ждан.
   - Ты можешь хотя бы объясниться?! - восклицал он патетически. - Ты можешь
хотя бы объяснить человеку, за что ты так на него наплевал?
   На  щеках  Ждана  ходили  желваки,  под  тонкой  рубашкой  перекатывались
заботливо  наращенные  мускулы;  во  все  стороны  растекался  густой  запах
дезодоранта. "Еще в морду даст", - подумал Влад устало. Не верилось, что вот
этот молодой  бычок  еще  пару  лет  назад  считался  в  классе  безответным
мальчиком для битья. Что это с его сгорбленной спины Влад  отлепил  когда-то
похабную картинку...
   Не твое дело, вообще-то, - сказал Влад, глядя в  изумрудно-зеленые  глаза
Ждана. - Наше с Димкой дело. А ты усохни. Понял?
   Ждан посопел угрожающе, но дальше сопения дело не двинулось.
   Влад смотрел в оскорбленную Жданову спину - и думал о том, что уже  через
пару дней отчуждения тому  захочется  подсесть  поближе.  Как  бы  невзначай
спросить о чем-то, задеть рукавом о рукав, списать  решение  задачи;  самому
Ждану это будет неприятно  и  удивительно,  но  он  придумает,  как  усыпить
самолюбие. Он скажет самому себе, что попросту  использует  этого  зазнайку,
что вовсе не дружит с ним, что решение задачи нужно ему позарез, а  подсесть
поближе вынудила какая-то насущная необходимость... Наример, из окна дует...
А через месяц он и думать забудет о ссоре - преспокойненько станет болтать с
Владом на переменках, как будто и не было никакой размолвки...
   Влад  недооценил  Ждана.  Самоуверенный  молодой  боксер,  не  так  давно
травимый, теперь сам решил устроить  товарищу  полноценную  травлю;  уже  на
другой  день,  явившись  в  школу,  Влад  обнаружил  там   надменные   лица,
демонстративно отведенные взгляды и прочие атрибуты бойкота.
   Он растерялся. Потом возмутился; первым желанием по было придушить  Ждана
или, что гораздо лучше, вернуться на два с половиной года назад и остановить
собственную руку, срывающую бумажку со Ждановой спины.
   Начались  уроки;  слушая  монотонный  голос  исторички,  Влад   понемногу
успокаивался. Обида улеглась; осталось. любопытство. Ну, и как вы без меня?
   Два дня класс самозабвенно играл в новую игру.  На  третий  день  подняли
бунт девчонки: почему это они должны  бойкотировать  Палия  за  то,  что  он
поругался  с  Шило?  Это  их  личное  дело,  какого  черта   кто-то   должен
вмешиваться?
   Да, девчонки капитулировали  первыми  -  впрочем,  может  быть,  девчонки
просто практичнее? Им  не  очень-то  нравится  терпеть  неудобства  в  угоду
чьим-то  там  амбициям...  А  в  том,  что  неудобства  были,  сомнений   не
оставалось.
   Бойкот продолжался силами одних только ребят. Влад наблюдал; он уже понял
к тому времени, что Ждан преподнес  ему  неожиданный  подарок:  практический
эксперимент над грибницей.
   Хуже всех приходилось тем, кто общался с Владом ближе других. Те, кого он
недолюбливал и с кем разговаривал редко, выдерживали бойкот дольше. Зато те,
кто жил с ним в лагере в одном корпусе, кто хоть  иногда  списывал  решения,
кто просил у него на уроках линейку или давал свою, кто рассказывал анекдоты
в одной с ним компании, кто был с ним в одной волейбольной команде, кто хоть
изредка играл с ним в шахматы - все они хитрили, юлили, изворачивались таким
образом, чтобы и с  Владом  поговорить,  и  формальных  законов  бойкота  не
нарушить:
   - Эй, ты! Куда прешь?
   - А ну, пропусти...
   - Давай, вали отсюда!
   ...Ноги у Влада были отдавлены чуть не по  колено.  Одноклассники  искали
контакта с ним - проще всего было наступить ему  на  ногу,  а  потом  еще  и
обругать, как бы сгоряча. Но для  душевного  комфорта  такого  "общения"  не
хватало;  атмосфера  в  классе  все  больше  накалялась.  Пацаны   сделались
раздражительными сверх меры; девчонки тоже злились и в конце концов объявили
альтернативный бойкот - Ждану, а тому и так приходилось хуже всех.  Однажды,
не выдержав, он прижал Влада к стенке - в буквальном смысле, после уроков, в
традиционном для этого месте - мужском туалете:
   - Ты! Ты понял?!
   Что он хотел сказать - не имело значения. Он держал Влада  обеими  руками
за плечи, он смотрел ему в глаза, он говорил с  ним  -  и  Влад  видел,  как
наливаются здоровой краской бледные щеки, как просыпается радостный огонек в
зеленых глазах:
   - Ты! Ты понял или нет?!
   Ждан нарушал им же установленный закон - о  запрете  разговоров  с  "этой
сволочью". Нарушал со сладострастием, со  щенячьим  каким-то  повизгиванием;
Владу захотелось сказать ему, что в его, Влада, силах  сделать  Ждана  своим
рабом. Что он уже - его раб. Что Владу достаточно спрятаться на неделю, нет,
всего на несколько дней... чтобы Ждан приполз к нему  на  пузе,  со  слезами
вымаливая один взгляд, одно слово. Он уже открыл рот, чтобы все это сказать,
- но вспомнил о Димке и заткнулся.
   Ждан, чье душевное равновесие  наконец-то  восстановилось,  выпустил  его
плечи. Во всяком случае, бить ни с того  ни  с  сего  человека,  который  не
оказывает сопротивления, бить одноклассника,  бить  Влада  он  не  был  пока
готов.
   Пока.
   Ждан смотрел на Влада, по-прежнему стоящего у стены. И, кажется,  пытался
вспомнить, что здесь происходило три минуты назад.
   Потом вдруг съежился, сразу напомнив прежнего Ждана, "вонючку" и парию. И
торопливо вышел.
   Бесшумно сочилась вода из неисправного крана.
   Влад умывался долго и тщательно. Как будто холодная вода чем-то могла ему
помочь.
   Накануне дня, когда Димка должен был явиться наконец в школу, Влад  нанес
бывшему другу визит. Димкина мать пустила его в дом с большой неохотой.
   Димка стоял посреди своей маленькой комнаты, всюду - на полу, на  диване,
на столе -  разбросаны  были  тетради  и  учебники,  у  Димкиных  ног  стоял
раскрытый кожаный портфель - пустой. Влад долго смотрел на  портфель;  такая
вещь давно была его мечтой. Красиво, вместительно, для каждой вещи есть свое
отделение...
   Димка стоял, не говоря ни слова. Смотрел сурово;
   Прежде он всегда радовался Владу, хоть уголками губ, хоть взглядом  -  но
радовался. Теперь на  Влада  смотрел  незнакомый,  сильно  подросший,  очень
коротко стриженный, очень исхудавший парень.
   Владу вспомнилась мама, какой  она  была,  когда  отперла  ему,  бродяге,
дверь. В новом Димке что-то было... цвет кожи? Бумажно-белый, а  ведь  когда
они виделись в последний раз... кажется,  триста  лет  прошло...  Димка  был
загорелый, как жаренная в масле картошка...
   Влад снова перевел взгляд на пустой портфель. Собрался с духом:
   - Я должен тебе кое-что сказать...
   Димка вздохнул.
   Влад шагал по  комнате,  перешагивая  через  учебники,  бумаги  и  папки,
спотыкаясь, давя канцелярские  принадлежности  уязвимыми,  в  одних  носках,
пятками. Влад жестикулировал;  сбивался,  задумывался,  через  каждое  слово
вставлял: я не вру, ты только поверь, это правда, ты пойми, это правда...
   Димка слушал, сидя на краю дивана.
   - Уезжай, - говорил Влад. - Я бы и сам куда-то уехал... Но мама!  Она  же
без меня не может. А как я ей объясню?! Она же не поверит! Уезжай, Димка,  я
твоим родителям... прости, глупость это была, они все равно не поняли...  не
поверили... Ты поверь, это правда... Ты вспомни, как все было... Нам нельзя!
Нам вместе - нельзя! Мы же не будем всю жизнь в одном классе учиться?!
   Он  путался  -  слова,  давно  отточенные  и   отрепетированные,   будучи
произнесены вслух, оказались абсолютным бредом. Димка  слушал  -  печальный,
незнакомый юноша; в глазах его не было доверия.  Удивление  -  было.  И  еще
что-то,  подозрительно  похожее  на  брезгливость.  А  может   быть,   Владу
показалось?
   Он оборвал себя на полуслове:
   - Все. Не веришь - твое дело. Ты только вспомни все, что было... Я пошел.
   Его уход напоминал бегство. Шнурки, например, пришлось завязывать уже  на
улице - лишь бы не провести лишние тридцать  секунд  в  полутемной  прихожей
враждебного, недоумевающего дома.

Глава 4
МАМА

   Через полгода он вспоминал этот свой демарш со  снисходительной  улыбкой.
Все  события  этого  неприятного   лета   казались   далекими,   не   вполне
правдоподобными; сны о грибнице не повторялись давным-давно.
   Все уладилось само собой. Все устроилось как  нельзя  лучше.  Его  любили
все, и одноклассники и учителя, он по-прежнему  водился  с  Димкой,  а  Ждан
крутился вокруг, подлизываясь и не упуская случая назвать Влада другом.
   Мама сделалась спокойна и даже,  наверное,  счастлива.  Чувствовала  себя
хорошо, получила повышение по службе,  по  утрам  занималась  гимнастикой  и
каждый вечер играла с Владом в шахматы.
   Расследование о происшествии в лагере зашло в  тупик.  Никого  так  и  не
наказали - если не считать порушенных  репутаций  и  погубленного  здоровья.
Географичка, бывшая в лагере директрисой, без почестей ушла на пенсию; на ее
место прислали новенькую, молодую, хорошую  собой  и  невероятно  стервозную
особу.
   Новая  географичка  начала  с  введения  собственных  порядков.  Какие-то
топографические диктанты, контрольные и тесты следовали один за  другим:  за
две недели Влад получил две тройки и двойку, а  вместе  с  ними  -  удар  по
самолюбию.
   У географички  был  вздернутый  носик,  короткие  черные  кудри,  гладкие
румяные щеки и очень яркий, красиво очерченный  рот.  Следующие  две  недели
Влад буквально не давал ей проходу.
   Он попадался ей в коридоре - будто невзначай.  Он  заводил  разговоры  на
уроках; он раздобыл какие-то географические журналы и  таскал  их  в  школу,
чтобы спросить ее мнения по каким-то совершенно пустяковым, но экзотичным  и
заковыристым  вопросам.  Она  сперва   милостиво   внимала,   потом   начала
раздражаться, потом стала отмахиваться от Влада, как от мухи, и не  замечать
на уроках его поднятую руку. Он продолжал осаждать ее, нимало  не  смущаясь.
Ему все равно было, что она о нем подумает. Важен результат.
   Наконец, примелькавшись географичке, надоев ей, чуть не навязнув в  зубах
- Влад перестал ходить на ее уроки.
   Он выучил ее расписание и прекрасно знал школьные  коридоры.  Приходилось
быть  начеку,  потому  что  через  неделю  чернокудрая  дамочка  уже   вовсю
пренебрегала обычными маршрутами: ее видели то на первом этаже у малышей, то
в спортзале, то в столярной  мастерской.  Казалось,  она  просто  гуляет  по
школе; никому и в голову не могло прийти, что  географичка  бродит,  подобно
неупокоенному духу, в поисках одного  прогульщика,  в  поисках  надоедливого
Влада Палия. Возможно, она и сама не отдавала себе в  этом  отчет  -  однако
очень злилась:
   - Где Палий?! Я знаю -  он  был  сегодня  на  двух  первых  уроках!  Вот,
отмечено в журнале, что он был! Передайте этому прогульщику, что он  получит
итоговую единицу, что его не переведут в следующий класс!
   И прежде не очень-то добрая, географичка превратилась в настоящую  фурию.
Двойки сыпались как из рога. изобилия, у завуча волосы встали  дыбом,  когда
она открыла многострадальный журнал...
   - Она тебя убьет, - серьезно говорил Ждан. - Она  ненормальная  какая-то.
Зачем ты ее дразнишь?
   Димка молчал. Смотрел испытующе.
   Со времени того сумбурного  осеннего  разговора  они  никогда  больше  не
возвращались к скользкой теме. Владу удобнее было считать, что Димка ему  не
поверил.
   - Ты думаешь, она тебе обрадуется? - спросил Димка однажды, на автобусной
остановке, где расходились их пути по возвращении из школы.
   Влад пропустил свой автобус. Поковырял носком ботинка серый снег:
   - Я думаю, она уписается от счастья.  И  долбанет  мне  итоговую  "пять".
Хочешь поспорить?
   - Нет, - сказал Димка, провожая взглядом другой автобус, свой.  -  Но  ты
мне... расскажешь, как дело было?
   Влад почувствовал прилив куража:
   - А хочешь, я прямо при тебе? У тебя на глазах? Хочешь это увидеть?
   Журнал он выпросил в учительской. Сказал, что географичка  просит;  Владу
доверяли. Зажав под мышкой заметный документ, он ринулся в кабинет географии
- сейчас гам никого не было, кроме чернокудрой жертвы, да  еще  возился  под
партами Димка - делал вид, что потерял колпачок от ручки...
   Дверь распахнулась одним движением. Легко и беззвучно.
   Географичка сидела за  учительским  столом,  лицо  у  нее  было  серым  и
желчным, уголки рта смотрели вниз. Она разинула  было  рот,  чтобы  отругать
идиота, открывающего ногой двери...
   И так и замерла - с опущенной челюстью.
   Влад улыбнулся.
   И географичка, как в зеркале, улыбнулась в  ответ!  Кажется,  он  впервые
видел ее улыбку.
   Пропали морщины. Исчезла угрюмость. Широко  открылись  вечно  прищуренные
глаза - карие,  молодые,  наивные.  Географичка  сидела  перед  Владом  -  и
улыбалась но весь  рот,  хорошенькая,  помолодевшая  сразу  лет  на  десять,
веселая добрая женщина.
   Влад не видел схоронившегося под партой Димку - но ощущал его напряженный
взгляд.
   - Добрый день, - сказал Влад. - Я вот самостоятельно журнал  принес...  Я
прошу прощения, тут у меня были такие обстоятельства... Такая тема...  Но  я
работал самостоятельно, проработал три новые темы, а вы ведь сегодня ставили
всем итоговые по этим темам, но я работал самостоятельно, пожалуйста, и  мне
поставьте... Я ведь работал по этим темам самостоятельно...
   Говорить можно было все, что угодно, но опорных  слова  было  три:  тема,
работал, самостоятельно.
   - У тебя совсем нет совести, - сказала  географичка  таким  тоном,  каким
обычно признаются в любви. Замутненным взглядом  посмотрела  в  журнал...  И
поставила Владу итоговую "четыре".
   - Ты так много пропустил... И ты ведь не писал контрольную...
   Влад аккуратно выдернул из-под географички журнал. Он был разочарован.
   - Спасибо... До свидания.
   И вышел, оставив чернокудрую с рассеянной улыбкой  на  лице  -  и  Димку,
скрючившегося под партой.
   - Это все-таки не "пять", -  сказал  Димка,  разглядывая  журнал.  -  Это
"четыре".
   - Ты все видел? - с нажимом спросил Влад.
   - Но это "четыре", - повторил Димка. - Это все-таки не "пять".
   - Но ведь она собиралась ставить мне единицу!
   - А может, она в тебя влюбилась, - предположил Димка. - Она же ведет себя
как влюбленный человек, Когда тебя нет - злится и ищет тебя. Когда ты  вдруг
появился - все простила... И потом ведь это не "пять". Это "четыре".
   - Теперь ты мне не веришь? - спросил Влад.
   - Но это же бред, - тихо ответил Димка.  -  Это  же...  все  иначе  можно
объяснить.  По-нормальному...  Вот  если  бы  ты...  на  расстоянии   двигал
предметы... или зажигая спички - взглядом... Тогда да...
   И оба надолго з