ватки.  Если  раньше  соединявшая  их  цепь  провисала,  создавая  иллюзию
свободы, то сейчас  узы  напряглись,  натянулись,  и  состояние,  в  котором
пребывали и Влад и Анжела, сильно смахивало на унизительное рабство.
   Влад забросил работу. Влад садился за руль,  куда-то  ехал,  возвращался;
убирал во дворе, вскапывал газон, надеясь почему-то, что боль  в  ладонях  и
мышцах пересилит внутренний зуд, желание немедленно  видеть  Анжелу.  Первые
несколько раундов она проиграла подчистую - сама  явилась  к  нему,  и  даже
раньше, чем ожидалось; зато потом она вдруг исчезла, и Влад, прождав ее день
и ночь, малодушно сдался. Он сел за  руль  и  поехал  разыскивать  гостиницу
"Турист".
   - Позови горничную! -  крикнул  странный  высокий  голос  из-за  двери  с
табличкой "пятьдесят два", Влад не сразу узнал этот голос, и ему показалось,
что он ошибся номером. - Дверь...
   Влад обратился к дежурившей на этаже старушке, низенькой и  круглой,  как
пуговица. Та долго перебирала ключи,  встревоженно  прислушиваясь  к  голосу
постоялицы, с придыханием повторявшей: "Дверь! Дверь!" Казалось,  женщина  в
запертом номере пребывала в любовном экстазе; возможно, на ум горничной  как
раз и взбрела какая-нибудь непристойность, она даже  слегка  сопротивлялась,
когда Влад, мягко оттеснив ее плечом, ринулся в ванную.
   Секунда совершенного счастья. Слишком короткая секунда.  С  каждой  новой
встречей - все короче и короче... ,
   Анжела сидела на краю ванны, похожая на жертву гигантского паука. Всю  ее
опутывала капроновая бельевая веревка, причудливое макраме, сплетенное между
живой женщиной и чугунной сушилкой для полотенец. Влад подумал,  что  будет,
если горничная увидит эту дикую картину; он  обернулся,  загораживая  Анжелу
собой:
   - Спасибо. Все уже в порядке.
   - Спасибо, можете идти, - эхом отозвалась из ванной Анжела.
   Старушка поколебалась, но все-таки  вышла,  смущенная  и  обескураженная.
Влад обернулся к Анжеле; по-видимому, на  создание  произведения  искусства,
привязавшего ее к батарее, ушел не один час. - Возьми. В комнате. Ножницы, -
сказала Анжела тихо.
   Он нашел маникюрные ножницы  на  низком  журнальном  столе.  Краем  глаза
заметил, что в маленькой комнатке все перевернуто вверх дном; взялся  резать
веревку, но слабосильные ножницы  не  были  предназначены  для  поединков  с
бельевым  шнуром.  Капроновые  концы  лохматились,   делаясь   похожими   на
некрасивые цветы; ножницы тупились и увязали. Намертво затянутых узлов  было
штук двести; Влад наконец закончил кромсать веревку,  и  Анжела  сползла  на
синий кафельный пол.
   Влад взял ее под мышки и оттащил в комнату. Мельком вспомнилось: вот  так
и она его таскала, отключившегося после чашки чая "с сюрпризом"...
   - У меня руки затекли, - сказала Анжела. - У меня  все  затекло.  У  меня
спина болит. У меня ноги замерзли. У меня...
   - Сама виновата, - сказал Влад. - Надо было просто сесть и приехать. И не
разыгрывать героиню. Она усмехнулась:
   - В следующий раз я придумаю что-нибудь поинтереснее. Добуду наручники  и
пристегнусь к батарее. И ты приползешь ко мне на  поклон,  как  сегодня.  Ты
будешь приползать ко мне всегда.
   - Хорош поклон, - сказал Влад. - Знаешь,  жалкий  вид  победителя  сильно
скрашивает горечь поражения... если это поражение.
   Анжела вдруг  расхохоталась  звонко  и  весело.  Опрокинулась  на  диван,
раскинула руки:
   - Послушай, знаешь, на кого мы похожи? На человека, решившего  побороться
с  собственным  мочевым  пузырем.   Он   считает   унизительным   ежедневную
потребность писать... и потому держится  до  последнего.  А  потом  бежит  в
сортир с выпученными глазами. Вот на кого мы похожи,  дорогой  мой  господин
литератор... Почему ты не пришел вчера? Вчера же ты уже был "хорошенький"  -
почему ты не приехал, это ведь не так далеко? Ждал, чтобы я приползла к тебе
на пузе? Тебе нравится, когда я  перед  тобой  ползаю?  Приятно,  на  сердце
тепло? Правда?
   - Не правда, - сказал Влад.
   - Тогда почему ты не приехал сам, первый? Вчера я была дома весь  день...
Угостила бы тебя вином. Мы посидели бы, поговорили, как люди...
   - А где этот твой приятель? - Влад изобразил руками шкафообразные плечи.
   - А ты ревнуешь? - усмехнулась Анжела.
   - Он ведь тоже требует свиданий, - ровным голосом пояснил Влад. - Если ты
его привязала...
   - Не беспокойся, - она отвернулась. - Я... пошутила. Я, собственно, и  не
собиралась по-настоящему его привязывать. Так, поигралась...
   Она задумчиво разглядывала следы от веревки на своих запястьях. Припухшая
краснота полосок оттенялась свинцовой синью.
   - Поигралась, - задумчиво повторил Влад. - Ну, я пошел.
   - Погоди, - сказала  она,  когда  он  уже  стоял  в  дверях.  -  Давай...
договоримся. Каждые три дня, на  перекрестке  трассы  и  Дачной  улицы...  В
двенадцать ноль-ноль. Чтобы по-человечески жить. Давай?

***

   Жить по-человечески.
   Влад завел себе карманный календарь (под страхом смерти  он  не  стал  бы
показывать его Анжеле). Каждый третий  день  в  нем  был  обведен  шариковой
ручкой. Вся жизнь распалась на микропериоды, исчезли понедельники и субботы,
стерлись все числа  месяца,  осталось  только  "раз-два-три",  меланхоличный
вальс, в котором оба - и Влад и Анжела - постепенно научились находить некое
мрачное удовольствие.
   На "раз" и на "два" Влад работал, и  "Гран-Грэм"  продвигался  вперед  со
страшной скоростью, и уже маячил наконец-то финал. Утром дня  под  названием
"три" Влад начинал беспокоиться; он просыпался раньше обычного, слушал,  как
перекликаются синицы в предрассветных серых сумерках, и думал, что сегодня -
новый день в кружочке синих чернил.
   Он заставлял себя заснуть - тщетно. Поднимался, брался за обычные дела  -
и ни на секунду не забывал, что сегодня - тот день. Особенный день. Сегодня.
   Ему  всегда  стоило  усилий  выехать   из   дома   вовремя,   а   не   на
пятнадцать-двадцать минут раньше. Он подъезжал к перекрестку шоссе и  Дачной
и останавливался неподалеку от автобусной остановки - шиферного  навеса  над
единственной  стеной,  в  три  слоя  оклеенной  рекламными   листовками.   В
двенадцать ноль  две  к  остановке  подходил  синий  полосатый  автобус;  из
автобуса в этот час всегда выходил один только пассажир, женщина, по  случаю
весны сменившая рыжую шубу на длинное красное пальто.
   Влад выходил из машины и шел к ней, стараясь  не  ускорить  шага.  Анжела
стояла, глядя ему в глаза и не двигаясь с места.  Только  когда  между  ними
оставалось шагов пять-семь, Анжела трогалась вперед, будто тяжелый поезд, и,
сделав медленный шаг, протягивала руку в кожаной перчатке.
   Влад снимал с нее перчатку.  Медленно  стягивал,  выворачивая  наизнанку,
боясь проявить нетерпение. И, сняв перчатку, касался голой Анжелиной  ладони
- горячей и мокрой.
   Небо вертелось над его головой, будто синяя  виниловая  пластинка.  Кровь
стучала в ушах - бравурным маршем.
   Потом он брал себя в руки. Если везло, успевал увидеть отсвет счастья  на
дне мрачноватых Анжелиных глаз; она тоже брала себя в руки, и  они  смотрели
друг на друга испытующе: как много увидел  тот,  стоящий  напротив?  Что  он
успел понять? Застал ли другого в момент бессовестного счастья?
   Потом они торопливо  прощались  и  расходились  в  разные  стороны.  Влад
садился в машину и тут же уезжал; в зеркале заднего вида отражалась фигура в
красном пальто, неторопливо шагающая вдоль трассы в сторону города и похожая
издали на бродячего кардинала.
   Однажды он предложил;
   - Может, тебя подвезти?
   Был солнечный день.  Снег  сошел  полностью,  отовсюду  лезла  трава,  на
припеке показались самые первые, хилые еще одуванчики.
   - Я бы хотела погулять, - сказала  Анжела.  -  Неохота  лезть  в  вонючую
машину.
   Влад подумал, не обидеться ли; впрочем,  Анжела  явно  не  имела  в  виду
конкретно его, Влада, автомобиль. Автобусы, которыми  она  путешествовала  в
последнее время, были куда как более вонючи.
   Влад посмотрел на небо - и неожиданно для себя предложил:
   - Составить тебе компанию?
   Она испытующе на него посмотрела. Пожала плечами:
   - Ну, давай...
   И оперлась о его руку.
   Узкая асфальтовая дорожка вела к лесу. Они шли молча;  в  тени  леса  еще
лежал снег. Там, где заканчивалась асфальтовая дорожка, поджидала  пешеходов
не правильной формы лужа, черная и бездонная с виду, отражающая небо, кольцо
сосновых крон и пролетающую над ними сороку.
   Влад засмотрелся. Сорока улетела.
   - Ты меня, конечно, презираешь, - задумчиво сказала Анжела.
   Влад мельком глянул на нее. Поднял глаза;  на  сосновом  стволе  напротив
обнаружилась тощая белка.
   - Но ты меня не ненавидишь, - сказала Анжела на этот раз удивленно. - Это
непривычно... Как они все меня ненавидели! Сложили бы костер  да  и  сожгли.
Если бы умели. Если бы решились.
   Белка поднималась к небу по спирали вокруг сосны - Влад видел ее  голову,
спину, хвост, потом терял белку из виду, пока с другой стороны ствола  снова
не показывалась ушастая голова.
   - Они все? - спросил Влад.
   - Их было... несколько, -  сказала  Анжела.  -  Ты,  впрочем,  сам  давно
догадался.
   Влад молчал.
   - Я тебе подсыпала в чай две дозы транкрелакса, - резко сказала Анжела. -
Я тебя привязала, как животное, как собаку на поводок.  Почему  ты  меня  не
ненавидишь?
   - Не знаю, - сказал Влад, подумав. - Правда. Не знаю.
   - Я тебя никогда не любила. Ты мне даже не нравился.  Просто  я  увидела,
сколько народу вокруг тебя вьется. Ты бы слышал, что они говорили  за  твоей
спиной! Что твой "Гран-Грэм" - сомнительного качества сказочка,  не  имеющая
ничего общего с большой  детской  литературой.  Что  ты  потрафил  низменным
вкусам глупой публики. Что у нас чем незамысловатее, тем больше  успех.  Что
тебя ждут золотые горы, потому что тебе дико повезло. Они так и  говорили  -
везунчик. Копнул не глядя, нашел золотую жилу... И я решила привязать  тебя.
Потому что у тебя полно  денег,  ты  уже  знаменитый,  а  через  год  будешь
прямо-таки звездой... А главное - я люблю везучих мужчин. Везение - это  как
свет. Он падает на того, кто рядом... Поэтому я спала  с  тобой.  Поэтому  я
ходила за тобой. Поэтому я подсыпала тебе транкрелакса. Забавно, правда?
   - Ты ждешь, что я побледнею? - с улыбкой спросил Влад. -  Или  покраснею?
Или - что?
   - Ты давно догадался, - кивнула Анжела. - Но мне просто интересно. Ты все
это знаешь - и не ненавидишь меня?
   - Мне тоже интересно, - сказал Влад:
   - Вот если бы ты не нарвалась на... если бы я был обыкновенный человек  -
как дальше развивались бы события?
   - Ты бы полюбил меня, - сказала  Анжела  уверенно.  -  То  есть  тебе  бы
казалось, что ты меня любишь. Ведь любить - значит нуждаться.
   - Да? - удивился Влад.
   - Да, - подтвердила Анжела неожиданно мягко. - Все они... кто не знал обо
мне правды, как  Гарольд...  все  они  думали,  что  любят.  Некоторые  даже
находили в этом особый кайф.
   - Я бы полюбил тебя, - повторил Влад с сомнением. - И что же?
   - Я бы вышла за тебя замуж, - сказала Анжела.
   - Сколько раз ты была замужем?
   - Неважно. Оформлять отношения вовсе не  обязательно...  Но  в  случае  с
тобой я предпочла бы статус законной жены. Это  у  королей  всем  заправляют
любовницы, а у писателей - жены.
   - Ты знала много королей? Ты знала много писателей?
   - Неважно, - повторила Анжела. - Мы бы жили с тобой... очень  неплохо.  Я
умею быть хорошей женой. Тебе бы все завидовали.
   - А потом я надоел бы тебе, и ты бы меня бросила, - сказал Влад. - И я бы
умер.
   Анжела выпустила его руку. Отступила на шаг, сошла с дорожки, провалилась
каблуками в сырую землю - сразу стала меньше ростом:
   - Это не правда. Я никогда  не  привязывала  человека,  чтобы  потом  его
бросить!
   - Но бросала, - сказал Влад.
   - Тебе ли меня обвинять?! Ты сам такой. А я не бросала. Я убегала.  Когда
становилось невмоготу.
   - Пойдем обратно, - предложил Влад. - Если хочешь, я подвезу тебя.
   - А ты лицемер, - сказала Анжела. - Ну как ты можешь  меня...  подвозить?
Если думаешь, что я привязывала людей специально, чтобы потом бросить?!
   - Не для того чтобы бросить, - устало возразил Влад. - Вот  я,  например,
покупаю зубную щетку - не для того, чтобы выбросить, а чтобы  чистить  зубы.
Но я же не могу пользоваться этой щеткой вечно? Правда?
   Некоторое время Анжела смотрела на него, молча шевеля губами.
   - Правда, - сказала наконец. - Ты очень  точно...  сразу  видно,  что  ты
писатель.
   Повернулась и побрела обратно, не замечая дорожки, втыкая каблуки в землю
и с трудом выдергивая их, оставляя за собой марсианский след в виде глубоких
продавленных дыр.
   Влад пошел следом - на некотором расстоянии.
   Шоссе уже было совершенно сухое,  над  асфальтом  носилась  пыль,  Анжела
остановилась на обочине, задрала голову, изучая расписание  автобусов.  Влад
остановился у нее за спиной:
   - Ну, до встречи?
   Анжела обернулась. Посмотрела на него - и сквозь него, за  его  спину,  в
небо.
   - Спасибо, - сказала одними губами. Влад хотел спросить  за  что,  но  не
спросил. Повернулся И пошел к машине.
   Несколько раз они виделись  коротко,  мельком.  Все  было  по-прежнему  -
Анжела протягивала руку, Влад брал ее  в  свою,  стягивал  Анжелину  кожаную
перчатку,  чувствовал  прикосновение  голой  кожи;  пережив  острый  приступ
счастья, оба прощались поспешно, будто смущенные,  и  расходились  в  разные
стороны. Прошло полторы недели; сделалось так тепло,  что  Анжела  перестала
надевать перчатки.
   Влад взял ее за руку, несколько  удивленный  нарушением  ритуала.  Поднял
глаза; Анжела выглядела исхудавшей. Под глазами  лежали  асфальтового  цвета
тени.
   - Ты здорова? - спросил он в некотором замешательстве.
   Она коротко кивнула.
   - Пройдемся?
   Кажется, она ждала этого предложения. Кивнула снова - и даже улыбнулась.
   Как и в прошлый раз, она оперлась на его руку. Как и в прошлый  раз,  они
направились в лес, но на этот раз лужа уже не выглядела столь внушительно, и
они смогли обойти ее по просыхающей хвое и добраться до бревенчатого навеса,
возле которого имелись составленные в круг стулья-пеньки.
   Анжела вытащила из сумки полиэтиленовый кулек,  расстелила  на  пеньке  и
села, подобрав полы красного пальто. Влад остался стоять.
   Перезванивались  в  кронах  невидимые  синицы.  У  Влада  на  лице  лежал
солнечный луч.
   - Скажи, - начала Анжела после  недолгого  молчания.  -  Ты,  наверное...
Ну... Можно как-то по медицине определить, что происходит с человеком, когда
он привязался? Что у него за болезнь? Ты ведь, наверное, знаешь?
   Влад потоптался - и сел напротив. Забавно  они,  наверное,  выглядели  со
стороны. Как школьники, сбежавшие с  уроков  и  не  нашедшие  другого  места
уединения, кроме как в лесу.
   - Несколько лет назад, - сказал Влад, - я вернулся в  родной  город...  с
единственной целью - залезть в архив областной больницы. Это стоило  дорого,
но я - мастер давать взятки...
   Он усмехнулся. Анжела смотрела непонимающе.
   - Все было бы естественно, если бы каждый такой случай был сам по себе, -
медленно  сказал  Влад.  -  Любой  человек,  даже  самый  здоровый,  даже  в
семнадцать лет, может заболеть ни с того ни  с  сего.  Подхватить  инфекцию.
Отравиться. Или вдруг  проявится  хроническая  болезнь,  которую  прежде  не
выявили.  Ничего  удивительного.  Каждый  случай  в  отдельности  -   ничего
удивительного... Но - все сразу!  Одноклассники!  После  выпускного  вечера!
Видно было, что врачи пытались найти какие-то общие  признаки,  чуть  ли  не
подгоняли диагнозы друг под  друга...  но  -  не  нашли.  Трое  оказались  в
инфекционном отделении, двое - в кардиологии, один парень в неврологии...  А
мой друг, Димка Шило, умер в реанимации. У него начался  отек  легких...  но
смерть наступила оттого, что отказали  почки.  Остальные  выздоровели...  Их
выписали - первую в августе, последнего в январе.
   - Ты не виноват, - тихо сказала Анжела, - ты не знал. А если бы  и  знал?
Как ты мог быть с ними, одновременно со всеми - всю жизнь? Даже твой друг  -
он бы тебя возненавидел...
   - Как часто ты повторяешь это слово, - пробормотал Влад.
   - Что?
   - Ничего. Официальная версия была  -  отравление  неизвестным  химическим
веществом. Но в городе вполне всерьез поговаривали  о  проклятии.  Кто  кого
проклял - версии были разные... Но то, что я исчез  и  больше  в  городе  не
появлялся, - это навело кое-кого на размышления. Припутали  мою  маму...  Не
хочу об этом говорить.
   - Я все равно ничего не поняла, - тихо сказала Анжела. - Почему того, кто
привязан, нельзя вылечить? Почему они, твои  одноклассники,  которые  видели
тебя каждый день, - выжили... извини, кроме одного... почему же у меня такое
впечатление, что я без тебя умру?
   - У тебя правильное впечатление, - сказал Влад со вздохом. - Если  бы  ты
была чуть более наблюдательна, ты бы заметила, что  способность  привязывать
возникает лет в двенадцать-тринадцать и нарастает  с  возрастом.  Когда  мне
было семнадцать, я был еще щенком. Если бы я ходил в школу теперь...  Боюсь,
не только одноклассники, но и все, кто имел несчастье видеть меня регулярно,
скорехонько отправились бы на тот свет.
   - Ничего со мной такого не было в двенадцать лет,  -  сказала  Анжела.  -
Когда меня заловил Барон, мне было пятнадцать...
   - Может быть, у тебя по-другому,  -  сказал  Влад,  не  желая  продолжать
разговор.
   Солнечное пятно переползло с его лица на грудь. Протяжно затрещал высокий
ствол. Пробежал по волосам прохладный ветер.
   - А почему мы такие? - спросила Анжела. - Почему - мы - такие?
   - У нас обоих  неизвестны  родители,  -  сказал  Влад.  -  Может,  мы  по
происхождению инопланетяне?
   Он хотел пошутить,  но  слово  прозвучало  слишком  уж  серьезно.  Анжела
расширила глаза:
   - Да?
   - Шутка, - сказал Влад.

***

   "...пронизан узами, как корнями. Люди  рождаются  уже  привязанными,  уже
спеленатыми. Совершенно свободные растут только в приютах,  да  и  то  -  не
все...
   Мы спутаны ремешками и бельевыми веревками, шелковыми шарфами и  льняными
простынями. Узы похожи на паутину,  на  сетчатые  пластмассовые  авоськи,  в
которых раньше продавали картошку. На упряжь. На украшение. На силок.
   Все узы когда-нибудь  отмирают.  И  люди,  будучи  связаны  уже  мертвыми
волоконцами, все еще воображают, что находятся в плену...
   А со мной все наоборот. Я умру, а созданные мной узы - останутся.
   Дружище, я так рад, что ты - свободна".

***

   Она не пришла на встречу.
   Сперва он ждал ее,  сидя  в  машине.  Потом  он  вылез  наружу;  автобусы
подходили с интервалом в  десять  минут.  Когда  Анжелы  не  обнаружилось  в
третьем по счету автобусе, Владу стало не по себе.
   Прошло сорок минут. Потом пятьдесят. И вот уже целый час Влад  без  толку
торчал на остановке, он даже включил радио,  чтобы  проверить,  не  врут  ли
часы.  Часы  не  врали;  привычный  ритм  был  смят,  по  едва  устоявшемуся
миропорядку поползла трещина.
   Влад позвонил ей на мобильник. Приятный женский  голос  сообщил,  что,  к
сожалению, абонент в настоящее время недоступен.
   Влад сел в машину, но  отправился  не  домой,  а  в  гостиницу  "Турист";
любезный портье сообщил ему, что постоялица номера пятьдесят два  ушла  рано
утром и до сих пор не возвращалась.
   Хотела ли Анжела помучить его? Была ли это  очередная  демонстрация?  Или
она просто поскользнулась на улице, ударилась головой и угодила в  больницу?
И не может даже позвонить?
   А может  быть,  случилось  что-нибудь  еще?  Влад  никогда  не  задавался
особенно вопросом, чем она живет, чем занимается и  где  берет  деньги.  Эти
неудобные вопросы всегда оставлял на "потом"; разумеется, никакое  блаженное
неведение не может длиться  вечно.  В  последнее  время  Влад,  зачарованный
счетом "раз-два-три", непозволительно мало думал о будуще