едьмы голос обладал обертонами,  от которых беззвучно нап-
ряглись стражники в темных углах. Голос проникал под кожу, расслаблял,
вибрировал, издевался.
     - Ты умрешь, Великий Инквизитор.
     - Все умрут.
     - Все умрут тоже,  но ты умрешь раньше...  на костре. Нерожденная
мать ждет тебя... будет ждать...
     - Так ждет - или только собирается?
     - Ты не поймешь... Довольствуйся тем, что видишь глазами. Мне те-
бя жаль.
     В подтверждение своих последних слов она действительно улыбнулась
с сочувствием. И замолчала; и - Клавдий знал - до самой смерти не ска-
зала больше ни слова.

                                * * *

     Спустя пять минут после того,  как на стол Клавдия  лег  отчет  о
казни стриптизерши, случилось еще одно событие.
     В кабинет с неприличной поспешностью заскочил  референт.  Уже  по
одному лихорадочному блеску его глаз Клавдий понял,  что дело исключи-
тельное.
     - Патрон, там... к вам... Его сиятельство герцог. Э-э-э...
     Клавдий с отвращением покосился на переполненную пепельницу.  Ог-
лядел комнату, увитую полотнищами дыма, будто сизыми удушливыми бинта-
ми. Ни один герцог Вижны сроду не бывал в этом кабинете, ни один Вели-
кий  Инквизитор  не  удостаивался  такой чести...  Если это,  конечно,
честь.
     Он поднялся навстречу гостю, стараясь точно выдерживать пропорцию
между собственным достоинством и подобающим почтением. В его, Клавдия,
жилах не набралось бы и стакана столь благородной крови, какая доверху
наполняла особу герцога;  его сиятельство был высок и сутул, со слегка
отвисшими щеками и глубокими ямами глазниц. На дне этих ям, напоминав-
ших Клавдию ловушки в земле, сидели хищные, ядовитые, жесткие глаза.
     - Вы слишком много курите, господин Великий Инквизитор.
     Многообещающее начало разговора, угрюмо подумал Клавдий. Вроде бы
неофициальное. Вроде бы с интонациями удрученного папаши, которому на-
доели неуспехи сына по математике.  Любопытно,  а не  назначен  ли  на
завтра внеплановый Совет кураторов.  Такое уже бывало - тайно от Вели-
кого Инквизитора рассылались приглашения,  и, представ в один прекрас-
ный день  перед  собранием  бескомпромиссных коллег,  глава Инквизиции
вдруг обнаруживал, что из-под его зада чудесным образом вылетело высо-
кое кресло...
     Герцог задумчиво оглядел кабинет.  Прошелся взглядом по трем доз-
навательным символам;  вздохнул.  Закашлялся - вероятно,  от табачного
дыма; Клавдий со вздохом включил кондиционер.
     Кто там - его наиболее вероятный преемник? Куратор Ридны, который
и так пропустил пять лет - из-за этого выскочки Старжа...
     О чем, собственно, эти мысли. И чем же выскочке Старжу так дорога
эта тягостная,  в общем-то,  власть, если на пороге конца света... Да,
именно так можно это назвать, если это и будет преувеличением, то сов-
сем незначительным...  Если на пороге конца света  он  так  боится  за
кресло. И готов сражаться за него - зубами и когтями...
     - Вы не предложите мне сигарету, господин Великий Инквизитор?
     Герцог не курил.  Это было известно любому мальчишке; герцог ког-
да-то даже выступал в передаче "Здоровье",  это,  правда, было лет де-
сять назад,  когда сухощавое тело его сиятельства еще годилось для по-
зирования в плавках, на бортике бассейна...
     Клавдий вспомнил Ивгу. Что это их всех так потянуло на курево...
     Герцогу он не мог отказать, как Ивге. Он поднялся и протянул пач-
ку - и уже по тому, как его сиятельство взял в руки сигарету и как по-
тянулся к огоньку, понял, что когда-то давно герцог дымил, как сталеп-
лавильный завод.  Память рук, память жестов. Вот тебе и передача "Здо-
ровье".
     - Я ознакомился с вашими отчетами, господин Великий Инквизитор...
     Клавдий пожал плечами, будто говоря - делаем, что умеем.
     - Собственно говоря, положение дел в столице... хмм...
     Хорошее начало разговора, подумал Клавдий устало. Вялое пережевы-
вание вареных,  как вермишель,  слов, за которыми стоит нечто большее.
Нечто, с чем герцог,  собственно,  и явился в кабинет с дознавательным
знаком.
     - У  меня есть основания считать,  что в скорости положение ухуд-
шится, -  сказал  Клавдий,  стряхивая  пепел.  - У меня есть основания
предполагать,  что ни один ныне здравствующий Инквизитор  не  будет  в
своих  прогнозах оптимистичнее.  И откровеннее,  ваше сиятельство,  ни
один Инквизитор не будет тоже.
     Герцог затянулся так глубоко,  что дым достиг, кажется, самых его
ступней, неестественно маленьких, почти как у женщины. Сейчас мы узна-
ем, с чем ты ко мне пришел,  подумал Клавдий почти злорадно.  Теперь я
навязал тебе тональность разговора,  на которую ты, гусь, не рассчиты-
вал; я не стану играть с тобой в твои игры, я твой подданный, но никак
не подчиненный. Ну-ка, попробуй, упрекни меня!..
     Герцог молчал.  Длинная  сигарета  в  его пальцах медленно таяла.
Глубоко сидящие глаза смотрели в пол;  Клавдий с некоторым  беспокойс-
твом  ощутил,  что до сих пор не может понять,  из какой колоды герцог
взял приготовленный для него козырь.  Если это вообще козырь.  А не, к
примеру, мина.
     - В моем отчете,  - начал Клавдий медленно,  - упущены  некоторые
соображения, которые я не хотел бы доверять бумаге.  Я готов  изложить
их вам...  Но сперва,  вероятно,  мне следует выслушать те слова, ради
которых я был удостоен чести вашего посещения?
     Молчание герцога становилось невыносимым.  Это уже не  пауза,  не
воспитательная мера,  применимая к чиновникам всех рангов, - это почти
приговор. Непонятно,  что еще можно сказать после десяти минут  такого
молчания.
     Клавдий вздохнул. Вытащил из пачки следующую сигарету. Передумал,
отложил в сторону.  Оперся подбородком о сплетенные пальцы. Что же, он
подождет.
     - Полчаса назад записали мое обращение к народу,  - сказал герцог
медленно, и что-то в его голосе заставило Клавдия вздрогнуть.  - Обра-
щение-увещевание, с  покровительственной  улыбкой и мягкими интонация-
ми... Какое счастье,  что я обучен этому с малолетства.  Я делаю  вид,
что ничего не происходит. И так убедительно, что многие верят...
     Герцог с трудом оторвал глаза от пола; его сутулые плечи ссутули-
лись еще больше:
     - Клавдий...  Мы никогда не были друзьями.  То, что я сейчас ска-
жу... Оно не для прессы. Оно только для вас... Я чувствую себя капита-
ном корабля,  который под бравурную музыку идет ко дну, в то время как
я  уверяю  команду и пассажиров,  что все идет по плану и ситуация под
контролем... - он вздохнул.  - Мне звонили... уже трижды. Главы сопре-
дельных стран, вы понимаете о ком я... И у них то же самое.
     Теперь молчал Клавдий.
     Некая тайна, принесенная его сиятельством в кабинет Великого Инк-
визитора,  теперь обнаружила себя и оказалась всего лишь страхом. Осо-
бенно тягостным потому, что носитель его трусом отродясь не был.
     Герцог вздохнул:
     - У меня в бумагах,  Клавдий,  ворох доносов на вас. Заявления от
некоторых кураторов, в которых вы объявляетесь самодуром, доведшим си-
туацию с ведьмами до беспредела...  что в любовницах у вас некая аван-
тюристичная особа,  ведьма, имеющая на вас несомненное влияние... Нет,
не смотрите так,  у меня и в мыслях нет  оказывать  на  вас  давление.
Часть  моих  источников утверждает,  что среди всех ваших женщин это -
некий особенный случай...  Что вы ее безрассудно любите и покрываете в
то время, когда к прочим ее товаркам применяются самые жесткие меры...
Погодите,  я закончу.  Среди моих источников есть также мнение, что вы
ведете двойную игру,  Клавдий. Что вы уже отловили эту самую... матку.
Вот она, живет в вашей квартире... Что вы держите ее, пока неиницииро-
ванную, в рукаве, как убойный козырь. Видите, Клав, насколько я откро-
венен, ведь если это так...
     Герцог многозначительно замолчал.  Клавдий не  выдержал  и  отвел
взгляд.
     Вот оно как.  И все труднее удерживать на лице маску бесстрастия.
Хочется глупо захлопать веками, как игрушечная сова в витрине детского
магазина. До чего свежо смотрят на мир источники господина герцога...
     Он заметался, пытаясь увидеть чужими глазами Клавдия Старжа, иду-
щего под ручку с Ивгой Лис. Да, странное впечатление, да, противоречи-
вое... При желании здесь можно увидеть и "любовь",  и даже  "козырь  в
рукаве"...
     - Иными словами, - проговорил он медленно, - вы подозреваете меня
всего-на всего... в измене?
     Что-то дрогнуло в его голосе.  Что-то такое искреннее,  что  даже
герцог смутился, и глубоко сидящие глаза его нервно моргнули:
     - Нет.  Нет, что вы, Клавдий... Я мог бы всего этого не говорить.
Но я поставил вас в известность, это лишний раз доказывает мое доверие
к вам, как к руководителю важнейшего ведомства...
     - Инквизиция не ведомство,  - Клавдий смотрел в потолок. - Инкви-
зиция во все времена была сама по себе, империя Инквизиции... Ваше Си-
ятельство, признайтесь - вы были страшно огорчены, когда этот пост за-
нял именно я.
     Герцог посмотрел на свою руку с догоревшей  сигаретой.  Посмотрел
на стоящую рядом пепельницу; нерешительно вздохнул, будто не зная, как
именно соединить эти два предмета.
     - Дорогой господин Старж.  Был ли я огорчен или обрадован - какое
это может иметь значение... ТЕПЕРЬ?
     - Разве никакого? - удивился Клавдий.
     Герцог поджал губы:
     - Вам мерещится заговор... Да, одно время я прикладывал некоторые
усилия, чтобы вас, так сказать, сместить... Но не теперь, когда... Ко-
роче, не теперь.
     Последовала продолжительная пауза.  Двое, сидевшие по разные сто-
роны длинного стола, напряженно смотрели друг другу в глаза.
     Первым отвернулся Клавдий.
     - Хорошо. Откровенность за откровенность, ваше сиятельство... Эта
женщина, которой  так много внимания уделяют ваши источники - ведьма с
повышенной восприимчивостью.  Я использую ее в работе...  Она была не-
вестой сына моего друга,  и потому я считал себя обязанным...  немного
ей помочь.  Это все; что до матки, то, ваше сиятельство, любой эксперт
подтвердит вам, что до самого обряда инициации будущая сущность ведьмы
неустановима никоим образом.  Более того, в первые часы-дни после ини-
циации  эта сущность находится в "плавающем" состоянии - рабочая ведь-
ма, к примеру,  может запросто дорасти до воина.  Из той же Ивги с  ее
сверхчувствительностью может получится ординарнейшая из ведьм, слабая,
с мелким "колодцем"...  Это при том, что я сделаю все возможное, чтобы
она никогда не инициировалась.  Это при том,  что мои личные чувства -
даже любовь,  если  бы она не была вымыслом ваших источников,  если бы
она действительно существовала,  даже самая что ни на  есть  страстная
любовь стареющего  мужчины  к  длинноногой  соплюхе - никогда не будет
иметь ни малейшего влияния на мои поступки.  Это я вам могу со спокой-
ной душей гарантировать; я сказал все, что вы хотели услышать?
     - Спасибо, - медленно отозвался герцог. И еще раз, после паузы: -
Спасибо... Ваши женщины - ваше личное дело, Клавдий. Ваши методы рабо-
ты...  тоже.  Ваша откровенность... за нее спасибо. Теперь скажите мне
без лишних слов - что происходит?
     Клавдий вздохнул.
     Он говорил, откинувшись на спинку кресла, удобно утопив затылок в
кожаной подушке;  он говорил безостановочно пятнадцать минут,  и глаза
герцога понемногу  приобрели  прежний блеск и хватку.  Клавдию показа-
лось,  что в его череп ввинчиваются два стальных шурупа.  Наконец,  он
замолчал и перевел дыхание.
     - Благодарю за урок альтернативной истории,  - пробормотал герцог
глухо. - Пять неурожайных лет кряду, чума и голод - да, все это обычно
приписывают ведьмам...  Но и ту смуту четырехсотлетней давности, госу-
дарственную измену,  кровавую распрю  между  наследниками  герцогского
трона вы тоже спишите на ведьм?..
     Клавдий прикрыл глаза:
     - Списать на ведьм все человеческие грехи... Я, ваше сиятельство,
испытываю к ведьмам нечто вроде родственного чувства.  Нет, не спешите
меняться в лице,  может быть, никто из людей не ненавидит их так силь-
но, как я... Но они мне не чужие. Это профессиональное; я скорее стану
оправдывать ведьм и обвинять спесивых удельных  князьков,  потому  что
эти последние шли по трупам исключительно в угоду своей алчности, в то
время как ведьмы... просто слушались своей природы.
     Клавдий перевел дух.  Герцог не сводил с него глаз; на дне глубо-
ких глазниц лежало удивление.
     - Ведьмы  слушаются  своей природы,  как никто.  Прошло четыреста
лет... Новая матка пришла.
     Клавдию показалось,  что последние слова его не растаяли, как по-
ложено звукам человеческого голоса,  а непонятным образом зависли  под
потолком. Вместе с космами сигаретного дыма. Именно так, наверное, ос-
тается висеть в зале суда суровый, никем не ожиданный приговор.
     И герцог это тоже почувствовал.  Помолчал. Нервно дернул отвисшей
щекой:
     - Гуманисты...  зараза.  Доигрались...  Доигрались в  человеколю-
бие... ведьмолюбие, з-зараза заразовна...
     Клавдий не отвел взгляда:
     - В истории человечества,  ваше сиятельство, были времена и госу-
дарства, исповедовавшие "вариант-ноль". Мир без ведьм.
     Герцог молчал.
     - Вы понимаете,  ваше сиятельство,  о чем я...  Ведьм не делалось
меньше, зато жизнь в "нулевых" странах становилась невыносимым подоби-
ем военного завода.  Единообразие, железный режим и вечный страх перед
этим  режимом.  В результате - еще большая кровь,  взрыв...  Вы знаете
лучше меня.
     Герцог опустил веки:
     - И?..
     - Глупо упрекать себя...  В "гуманизме".  Мы шли  по  единственно
возможному пути... Теперь мы ищем способ уничтожить матку.
     - Она на нашей территории?  - быстро спросил герцог.  - Точно  на
нашей?..
     Клавдий усмехнулся:
     - Традиционно  на  нашей территории.  Традиционно.  Памяти Атрика
Оля...
     Снова  зависло молчание.  Долгое, долгое, бесконечное.
     - И вы знаете,  Старж,  каким образом этот ваш  предшественник...
совершил свой подвиг?
     Клавдий заколебался. Сказать "да" означало соврать. Сказать "нет"
означало признаться в бессилии.
     Герцог пожевал губами:
     - Вероятно, он ходил на нее с серебряным ножичком? Таким, как ви-
сит здесь у вас на стенке?
     Клавдий невольно  поднял  голову.  Да,  справа  от входа висел на
гвозде серебряный ритуальный кинжал, которым ведьма из Одницы оборвала
нить собственных злодеяний.  На стадионе,  во время концерта,  едва не
обернувшегося грандиозной мясорубкой. "Много-много парного мяса"...
     - Не думаю, - сказал Клавдий тихо. - Скорее, ему удалось нащупать
ее нервные центры... И нанести точный удар. С помощью, скажем, архаич-
ного рупор-заклинания.
     - Точечный, - сказал герцог задумчиво.
     - Что?..
     - Точечный...  Рупор-заклинание - это хорошо. Но с тех пор прошло
четыреста лет...
     Клавдий ощутил беспокойство.  Страх,  живущий в душе герцога,  не
сделался меньше,  но стал куда определеннее; герцог не стыдился своего
страха. Герцог смотрел мимо Клавдия, на дознавательный знак.
     - Я  далек от паники,  Старж...  Пусть мои слова не покажутся вам
воплем паникера.  Я,  как вы знаете,  еще и верховный  главнокомандую-
щий... А у современной армии есть средства получше,  чем даже ритуаль-
ный кинжал.  Я дам вам...  это будет выглядеть как телефонная  трубка.
Допуском будет отпечаток вашего пальца в сочетании с кодом; дальше вам
останется только ввести координаты - и время.  Выследите  свою  матку,
и поскорее,  пока  наши  отчаявшиеся соседи не закидали нас бомбами...
Постарайтесь сами держаться...  подальше.  И хорошо бы это это не  был
населенный пункт... вы меня понимаете.
     - Не понимаю, - сказал Клавдий медленно.
     Герцог вымучено улыбнулся:
     - Понимаете,  чего там... Может быть, это обидно, но Инквизиция в
нашем мире  - не самая сильная сила,  Клав.  На настоящее время ничего
нет лучше хорошей ракеты с подходящей  начинкой...  Вы  передадите  на
пульт координаты.  В назначенное вами время состоится точечный ядерный
удар... Вы догадываетесь,  что это последняя мера.  Испробуйте  сперва
свои кинжалы и все рупор-заклинания.
     Клавдий молчал. Герцог дернул щекой:
     - Может быть, вам странно, что я НАСТОЛЬКО вам доверяю?
     Клавдий почему-то вспомнил Хелену Торку.  Горящий театр, "вы были
добры"...
     - Ваше сиятельство может быть уверенным, что я оправдаю это дове-
рие, - отозвался он сухо. - Ровно как и в том, что крайние меры не по-
надобятся. Я принимаю...  предложение,  но не для того,  чтобы им вос-
пользоваться.
     Герцог помедлил и неуверенно кивнул.
     Кажется, темный комок страха, побудившего его сиятельство на этот
разговор, только теперь немного ослабел.

                                * * *

     - Значит, вы меня все-таки сдаете?..
     - Ивга,  это ведь не тюрьма и не стража. НИ ОДНА виженская ведьма
не имеет теперь права на свободу... Пойми меня правильно.
     Она молчала, но ее взгляд был верхом красноречия.
     Клавдий много бы дал,  чтобы избавить их обоих от этой сцены - но
тянуть дальше было никак невозможно. Если он хочет, чтобы к его прика-
зам относились серьезно - он должен как минимум уважать их  сам,  хотя
бы не попирать сапогами. И визит герцога попросту подтвердил давно из-
вестное правило:  не хочешь, чтобы в доме следили слуги - вытирай ноги
о коврик у двери.
     Ивга не могла более жить в его явочной квартире,  но и  заключать
ее  в тюрьму он тоже не хотел,  а потому в приказном порядке освободил
в изоляторе одну из комнат для отдыха персонала. Персонал был, вероят-
но, недоволен;  в этой казенной комнате имелось даже некое подобие ую-
та, там было все,  необходимое для жизни - и штатная охрана,  в надеж-
ность  которой Клавдий верил совершенно.
     Внося Ивгу в документы как профилактически  задержанную,  Клавдий
испытывал  не  облегчение  - все же освободил от некой неловкости свою
профессиональную совесть - а глухое раздражение и темный стыд. И чувс-
тво вины - потому что,  уже подписывая распоряжение,  знал,  как будет
выглядеть их с Ивгой беседа.  И перед глазами у него уже тогда  стояло
Ивгино лицо,  смертельно оскорбленное,  с сухими яростными глазами,  с
рыжими космами, разметавшимися, как костер...
     - Ивга, - сказал он так мягко, как только мог. - Когда эти дурац-
кие времена закончатся... А они ведь закончатся когда-нибудь... Снимем
тебе квартиру.  С окнами на реку.  Будешь жить, как хочешь, ключ будет
только у тебя...  Если пожелаешь,  можем даже над  дверью  приколотить
табличку: "Здесь живет абсолютно свободная ведьма"...  Но сейчас нель-
зя. Надо хотя бы видимость создать,  чтобы ни у кого  не  было  повода
возмутиться - а почему эта ведьма на особом положении...
     - У вас из-за меня неприятности,  - сказала она с короткой усмеш-
кой. - Слухи, сплетни, недовольство... Я-то думала, что уж на кого-ко-
го, а на вас повлиять тяжело...
     Он сдержал внезапное раздражение. Усмехнулся, показывая, как мало
задел его упрек:
     - Хочешь, помогу тебе собраться?
     - Мне собираться недолго,  - сообщила она,  глядя в сторону.  - Я
всю жизнь так...  трусики-носочки в сумку, куртка-джинсы, пара кроссо-
вок, билет на поезд - и вперед... Только на этот раз билетом снабжаете
вы.
     - Хорошо бы ты не обижала напрасно человека, который ради тебя...
ладно, молчу, умолкаю.
     - Почему умолкаете?  - она вскинула голову,  заставив ярче вспых-
нуть рыжий пожар своих блестящих волос.  - Давайте, говорите... Выйдет
прекрасный монолог для серийной мелодрамы.  "Я так  много  сделал  для
нее, она же платит мне черной неблагодарностью..."
     Он вздохнул и повернулся к двери,  будто собираясь  уходить;  она
догнала его в проеме и вдруг обняла за плечи.  Так крепко и так неожи-
данно, что он замер.
     - Клавдий... Мне чего-то муторно. Не оставляйте меня, пожалуйста.
Единственный человек, которому... можно, вроде как, верить... Возьмите
меня на вечер к себе. Вроде как ребенка берут, чтобы назавтра он весе-
лее в при