брусчатке толпились зеваки.  Много,  куда больше,  чем театралов - и с
каждой секундой  их  становилось  больше,  потому что никакой театр не
сравнится с действом,  которое разворачивается в Виженской опере в эту
минуту...
     Рама была намертво заперта. А стекло оказалось непробиваемым. Ко-
го боялась Хелена Торка - воров? Снайперов?!
     Ивга ударила тяжелым письменным прибором.  Потом - с натугой под-
няла тяжелый  стул  и  швырнула  им  в окно;  запах дыма подползал под
дверь, вытекал из вентиляционных щелей, и уже не надо было тонкого Ив-
гиного обоняния, чтобы ощутить его - удушливый запах пожара.
     На площадь,  разгоняя толпу, вкатились по очереди три красных ма-
шины. Потом еще две. Театры горят стремительно и страшно...
     Ивга метнулась к двери.  Подергала ручку;  добротные створки, ка-
жется, даже красного дерева.  Мощный замок;  нет,  у Хелены Торки явно
мания преследования...
     Ивга глянула в замочную скважину - глаз заслезился. Приемная пол-
на была дыма.
     Тогда она наконец испугалась.
     Последние дни страх был ее вечным спутником -  но  не  ТАКОЙ.  От
страха, подобного ЭТОМУ,  человеческое тело готово выдать какую угодно
реакцию - даже самую недостойную,  самую постыдную; Ивга скрючилась от
острой боли внизу живота.
     Вот он,  костер. Огромный шикарный костер в виде горящего театра.
Двести лет простояло на площади массивное здание - все, хватит... Ивга
прожила свои восемнадцать - видать, срок истек...
     Но не так же гадко - вокруг люди,  а она взаперти... Как крыса...
Живьем...
     Она ударилась в дверь.  Еще. Еще; "закончим же обряд, как повеле-
вает нам наша нерожденная мать"...
     Бред?
     Ивга посмотрела на свои ладони.  Левая была в крови - всего  лишь
сломанный ноготь. Что это, "закончим же обряд, как велит нам наша..."
     "Свора не вечна. Возьмите свечи..."
     Огромный темный зал. Спиральная лестница, горящий огонь, кажется,
стен нету...  есть уходящая во все концы равнина,  с красными  горами,
маячащими на горизонте...  Столько красных гор, которые ярче темно-се-
рого неба, но все равно в дымке... Горы нарисованы на...
     - Помогите!.. Назар! Назар, спаси меня, я...
     "Свора отступает. Лучше пожарище, чем костер. Сестры, сцепим наши
руки..."
     Хохот. Такой, что затыкай уши.
     - Назар!! Спасите... Меня... Кто-нибудь...
     Грохот двери, отлетающей к стене. И вместе с вошедшим - клубы ды-
ма. Как будто явилось привидение,  как  будто  недоматериализовавшийся
призрак Назара снизошел-таки...
     И сразу же - боль.  Так ощущается присутствие разъяренного инкви-
зитора.
     - Ивга?..
     Жесткие руки, хватающие ее под мышки. Головокружение.
     - За мной, бегом!..
     - Они под сценой, - она не узнала своего голоса.
     - Что?!
     - Под сценой... Там... большая... репетиционная. Вторая... Они...
инициируют. Там... сейчас...
     Ругательство. Еще  одно - изощреннее и крепче.  Ивга закашлялась,
пытаясь выбросить из легких едкий дым.
     Человек с  плоским  желтым  лицом.  Он  тоже  инквизитор,  и тоже
злой... Люди в масках-респираторах...
     - Где ОНИ? Гле теперь они, Ивга?
     - Не знаю.
     Желтолицый обернулся:
     - Мы возьмем их сами, патрон...
     - Театр горит, вы не заметили?!
     - Операцией  распоряжаюсь я...  патрон!  Берите девчонку и уходи-
те...
     Секундная пауза; два инквизитора глядят друг на друга, и тот, что
старше чином, в конце концов уступает:
     - Ивга...  Пойдем. Ты что, ты в обморок не падай, ты не балерина,
таскать тебя...
     Коридоры, заполненные   дымом.  Кашель,  раздирающий  грудь.  Она
споткнулась на скомканном ковре - инквизитор  подхватил  ее  на  руки.
Лестница, лестница, вниз... Дверь...
     Инквизитор встал, как вкопанный. Ивга ощутила, как держащие ее ру-
ки впиваются ей в ребра.
     - Ивга... Стань ко мне за спину. Между лопатками.
     Дверь распахнулась.

     Дверь распахнулась.
     Не пять.  Не шесть.  Восемь;  двое,  правда, "свежих". Только что
прошедших обряд инициации,  потрясенных...  Фанатичных.  Неумелых,  но
вполне боеспособных.
     - Здравствуй, инквизитор. Мы хотим здесь пройти.
     Не нападают.  У них такое внушительно преимущество,  что они даже
не спешат напасть. Щит-ведьма, четыре воин-ведьмы, три рабочих...
     - Привет, девочки. Вы арестованы.
     Слишком долгая фраза.  Непростительная оплошность.  Пока он гово-
рит, он уязвим... Не дать втянуть себя в диалог...
     - Твое время прошло,  инквизитор. Пойми это, и останешься жить...
Знаешь, инквизиторы тоже горят.
     Любопытно, что предводительствует у них не щит, а самая мощная из
воинов. Необычный расклад.
     - Уйди с дороги, инквизитор.
     Он выругался. Так цинично и зло, как не ругался никогда в жизни.

     Ивга отпрянула.
     Пятеро из  стоящих перед инквизитором женщин одновременно шагнули
вперед, и Ивга увидела - не глазами!  - как пять  белых  иголок  разом
вонзились в голову Клавдия Старжа.  Ивга скорчилась - ее тоже  задело,
ее будто хлестанули тугим жгутом,  свитым из ненависти, тоски и стыда;
пятеро шагнули снова. Старж упал.
     Сознание Ивги раздвоилось.
     Она видела,  как пятеро наваливаются на инквизитора,  сливаются в
одно темное  тяжелое  нечто,  давя  и удушая - и в то же время они же,
пять нападающих ведьм,  не сошли со своих мест,  остались стоять, всей
своей волей подавшись вперед. Ивга пятилась, отползала; натиск напада-
ющих ведьм краем задевал и ее. Ее товарки, ее возможные сестры...
     Силы слишком не равны.  Ивгиным метаниям конец; ведьмы сообща при-
кончат инквизитора и заберут ее с собой.
     Из темного  клубка  над упавшим инквизитором выбралась скрюченная
рука. Слепо чиркнула по воздуху - на первый взгляд слепо. Натиск ведьм
удвоился, рука дернулась - но закончила свое дело, чиркнула по воздуху
снова, и Ивга опять-таки не глазами успела увидеть расплывающиеся кон-
туры сложного знака, и, разглядев его, откинулась назад, будто от уда-
ра в челюсть.
     Ведьмы отшатнулись тоже. Черный клубок расплелся.
     "Ой, Ивга. Мне бы твои проблемы..."
     Клавдий Старж  поднимался.
     "Вчера я целый день занимался тем, что пытал женщин."
     Он поднимался,  поднимался,  преодолевая  возобновившийся  напор,
поднимался, как мертвец из могилы.
     "Почему на ветчине рисуют улыбающихся свиней?.."
     Старж выпрямился.
     Ивга опять-таки не глазами увидела,  как его локти раздвигают ту-
гую,  будто резиновое кольцо, преграду. Как новая серия из пяти иголок
вонзается в дымчатый защитный пояс - и отлетают обратно,  и следом ле-
тит веер ярко-желтых жгучих искр...
     Одна из страшных женщин молча осела на пол.  Другая схватилась за
лицо, будто желая выцарапать себе глаза;  трое оставшихся застыли, выб-
росив руки в защитном жесте,  и тогда одна из тех троих,  что с самого
начала не ввязывались в схватку...
     - Старж!!
     Инквизитор успел  отшатнуться.  Выстрел показался до обидного ти-
хим;  тяжелая женщина,  перемахнувшая через упавшую Ивгу, вдруг оказа-
лась  в самом центре схватки.  Черные спутанные волосы лежали у нее на
плечах. Черные с проседью.
     - Отступница,  - сквозь зубы проговорила одна из ведьм. Женщина с
распатланными волосами подняла руки:
     - Отступники - вы. Погубившие свой Театр... проклинаю. Ступайте с
проклятием Хелены Торки - и живите.. вечно!
     Та, что была с пистолетом, выстрелила трижды. Торка не упала.
     - Рина,  я считала тебя дочерью.  Сания, ты всегда была бездарной
танцовщицей, инициация тебе не поможет. Дона, я взяла тебя из детского
приюта. Клица...
     Два выстрела;  кончились патроны.  Стрелявшая девушка со всхлипом
запустила своим пистолетом в Торку, которая все не падала.
     - Вы избрали свой путь, дорогие дети мои. Живите же с материнским
проклятием.
     - Наша  мать  -  нерожденная мать!  - тонко выкрикнула младшая из
ведьм. Кажется, лет четырнадцати.
     Последовал удар.  Как палкой по голове; Ивга осела, хватая воздух
ртом. Девочка,  кричавшая про нерожденную мать, упала без единого зву-
ка; та, что обвиняла Торку в отступничестве, зашипела сквозь зубы, как
раненая змея.  Старж стоял,  привалившись к стене,  накрыв своей волей
сразу всех оказавшихся рядом ведьм - молодых и старых, "действующих" и
"глухих". Даже Хелена Торка зашаталась.
     - Ни с места! Инквизиция!..
     Самое время, подумала Ивга, чувствуя, как уплывает сознание.
     Крик. Головная боль;  ту девушку, что стреляла, волочили за воло-
сы. Десяток мордатых парней...  И второй инквизитор, тот, с желтым ли-
цом. Ведьмы... Тонкое пение в ушах, вроде как комариный звон...
     Хелена Торка все еще не падала.  Ее темное платье сделалось  чер-
ным и лаковым на груди.
     - ...старушке такое...  одолжение...  Никогда не думала, что моим
костром будет...
     - Хелена...
     - Пожалуйста,  Клавдий, я очень хочу... Моя последняя... если хо-
тите, воля...
     Тогда Ивга потеряла сознание. Окончательно.

                                * * *

     "Всякая тварь имеет свое назначение.  Бессмысленен лишь  человек;
стремясь к душевному комфорту, человек придумывает себе смысл и оттого
отторгает ведьму. Ведьма есть воплощение бессмысленности, она свободна
до абсурда,  она внезапна и стихийна,  она непредсказуема... Ведьма не
знают ни любви,  ни привязанности - ее нельзя ПРИВЯЗАТЬ, ее можно лишь
убить... Человечество  без  ведьм  подобно было бы ребенку,  лишенному
внезапных детских побуждений, закоснелому рационалисту и цинику... Че-
ловечество, давшее ведьмам волю,  подобно умственно отсталому ребенку,
ни на мгновение не умеющим сосредоточиться, барахтающемся в бесконечно
сменяющихся капризах...
     Вы спросите, нужна ли ведьмам власть над миром? Я рассмеюсь вам в
лицо: ведьмы не знают,  что такое власть.  Власть принуждает не только
подвластных,  но и властителей; ведьмы, волею судеб живущие в теле че-
ловечества,  угнетаемы одним только его присутствием. Ведьмы угнетены,
ведьмы ущемлены - тем,  что живут среди людей; наш мир не подходит им.
Потому  так  живучи  обычаи...  стремление  ведьмы наносить окружающим
ущерб.  Один пустой мир для одной ведьмы - вот условия, при которых им
комфортно было бы обитать...
      ...Земля сделалась бы пустыней под гнетом  развалин,  сумей  все
ведьмы  захотеть одного.  По счастью,  любая сообщность есть принужде-
ние...
     Вы спросите, прав ли безымянный автор знаменитых "Откровений ос"?
Правда  ли,  что разобщенная стая ведьм становится железной армией ос,
едва только на свет народится МАТКА?
     Не станем  обращаться  к истории.  Снимем крышку пчелиного улья и
спросим себя,  для чего существует и как часто появляется на свет пче-
линая матка. И спросим себя: а жизнеспособен ли вид, если матка рожда-
ется раз в полутысячелетие?.."
     Бесшумно открылась дверь. Ивга подняла голову - от резкого движе-
ния мир перед глазами качнулся и поплыл.  Из кабинета вышел желтолицый
инквизитор, тот,  что распоряжался в горящем театре...  Инквизитор  не
был зол.  Прочие  его  эмоции Ивга распознать не бралась:  не злой - и
ладно...
     Поразительно, как сердце зловещей Инквизиции похоже на обыкновен-
ную контору.  Дисциплинированную и неплохо оснащенную,  но контору;  а
она всю жизнь мучительно боялась сюда попасть. Теперь сидит вот на ди-
ване и держит на коленях тяжелую книжку...
     Некоторое время в приемной было тихо. Потом вышел врач; референт,
на чьем лице лежал голубоватый свет работающего монитора, вопроситель-
но заглянул ему в глаза. Врач кивнул.
     Ивга поерзала:
     - Может быть, мне... можно войти?
     - Вас не звали,  - сообщил референт  холодно.  Потом  помедлил  и
смягчился. -  Вам  не следует туда заходить.  Там дознавательный знак,
ведьмам не нравится.
     - Мужчины так редко задумываются о том,  что нравится ведьмам,  -
отозвалась Ивга бестрепетно,  - что бывает весьма приятно хоть изредка
почувствовать заботу о себе.
     Она перевела дыхание,  любуясь вытянувшейся  рожей  референта.
     - Мужчины вообще редко задумываются,  - сказал селектор на столе.
- Ивга, будь добра, обожди еще пятнадцать минут.
     Теперь, кажется, физиономия вытянулась у нее. Она как-то не дума-
ла, что каждое слово,  сказанное в приемной, слышно и в кабинете тоже.
Референт, отмщенный,  наградил ее насмешливым взглядом; Ивга вздохнула
и вернулась к раскрытой книге.
     "...Вы справедливо  возразите:  ведьмы не приносят потомства.  То
есть, конечно, и у ведьм рождаются дети, и чаще всего девочки, - одна-
ко процент маленьких ведьмочек среди дочерей взрослых ведьм совершенно
такой же, как у любой из рожениц... Почему поголовье ведьм во все вре-
мена остается практически неизменным?  Вернее,  так:  почему внезапный
рост их численности сменяется спадом,  когда  ведьма  становится  ред-
костью,  инициированная же ведьма - реликтом?..  Почему периоды бурь и
потрясений, воен и катастроф сменяются затишьем, когда даже искусство,
даже ремесла приходят в сонный упадок?  Понять это так же сложно,  как
объяснить первокласснику,  почему даже в самую холодную зиму мороз че-
редуется с оттепелью..."
     - Из всех предложенных тебе книжек ты выбрала  самую  нудную.  Ты
так любишь длинные красивые фразы?
     Инквизитор шел через приемную, как-то непривычно шел, и через се-
кунду Ивга поняла,  почему. Берег левую руку. Осторожничал; даже свет-
лый легкомысленный пиджак не мог скрыть некоторой  скованности  в  его
походке.
     А ведь,  помнится,  утром он был в куртке.  В  элегантной  летней
куртке, Ивга хорошо запомнила, ее ведь тыкали в эту куртку лицом...
     Испортили одежду.  Наверное, там дырка. Н уж пятно крови осталось
точно, и попробуй теперь вычистить...
     - Миран, - инквизитор обернулся к референту. - Позвоните в гараж,
если мою машину починили - пусть пригонят прямо домой... Ивга, мы вый-
дем через черный ход. К чему нам эти сенсации...
     Они вышли  из  какой-до совершенно посторонней двери в стороне от
Дворца Инквизиции;  у главного входа стояли, оказывается, какие-то лю-
ди. Ивга  вздрогнула  -  ей показалось,  что в воздухе пахнет паленым.
Нет, померещилось...
     Это она пропахла дымом.  Ну и вид у нее сейчас,  ну и вид... Ну и
запах...
     Наверное, было  часов  одиннадцать.  Желтые  прожектора  эффектно
подсвечивали острую крышу Дворца Инквизиции;  у Ивги закружилась голо-
ва,  на какой-то момент и ночь, и подсвеченный шпиль перестали сущест-
вовать, только круги, цветные круги и далекая болтовня, шелест тапочек
по паркету...
     Потом она обнаружила, что стоит, вцепившись в левую руку инквизи-
тора. И рука эта сильно напряжена.
     - Ой...
     Она разжала пальцы, шагнула в сторону, не зная, как загладить оп-
лошность:
     - Я... Какая я идиотка. Простите.
     Неслышно подкатила служебная машина. Распахнулась дверца.
     - Простите,  я...  Простите. Я сама не знаю... больно?
     - Больно,  - сообщил инквизитор после паузы.  - Но - смотря с чем
сравнивать... Садись.
     Водитель удивленно покосился на нее - или показалось?!
     Ночной город.  Карусель огней;  она зажмурилась,  переживая новый
приступ головокружения.  Что это с ней? И где книга, неужели она оста-
вила ее на диване в приемной, как глупо...
     "Мы знаем, что зачать ведьму может любая женщина; существует так-
же миф,  что такие зачатия совершаются во время шабашей. Что шабаш для
того и призван, чтобы насаждать в пока еще пустых чревах будущую ведь-
минскую поросль..."
     Ивга прерывисто вздохнула.
     - Паршиво? - спросил инквизитор, не поворачивая головы.
     Она, тоже не глядя, кивнула.
     - По законам жанра ты должна бы несколько часов валяться без соз-
нания... Во всяком случае, те наши подруги, что перевели оперный театр
в разряд погорелых, валяются до сих пор...
     Ивга сглотнула. Ей было неприятно вспоминать.
     Во дворе  дома  на  площади Победного Штурма старушка прогуливала
свою собачку;  в квартире на втором этаже заканчивала  работу  веселая
домработница, и взгляд, брошенный ею на Ивгу, не оставлял простора для
толкований.
     Улучив минутку, Ивга привстала на цыпочки и просительно заглянула
инквизитору в глаза:
     - Скажите  ей...  А  то она переживает,  бедная,  что у вас такая
оборванная и некрасивая любовница.  Она не понимает,  как это вас уго-
раздило...
     Некоторое время инквизитор оценивающе смотрел ей в  глаза.  Потом
приподнял уголки губ:
     - А тебе что, стыдно? Если тебя считают моей любовницей?
     Ивга вздохнула:
     - Вам по рангу положены ухоженные женщины. Разве нет?..

                                                 (ДЮНКА. АПРЕЛЬ)

     Старый лум говорил с женщиной.  Издали Клав обознался,  приняв ее
за Дюнкину мать, и успел трижды покрыться потом, прежде чем понял свою
ошибку. Дюнкина мать была моложе и жестче - а эта женщина казалась ус-
талой и оплывшей, как догоревшая свечка. Лум говорил и говорил; женщи-
на медленно  отвечала,  еле заметно кивала тяжелой головой,  и покатые
плечи ее, кажется, чуть-чуть расправлялись - хотя, конечно, Клав мог и
ошибиться.
     Потом женщина слабо пожала руку старика, тяжело поднялась со ска-
мейки и двинулась прочь, почти касаясь земли дорожной сумкой в опущен-
ной руке.  Некоторое время лум глядел ей вслед, потом обернулся; рядом
неподвижно стоял угрюмый, напряженно молчащий парень.
     Минуты три оба следили за крупной  белкой,  выписывающей  спирали
вокруг темного дубового ствола.
     - Я нуждаюсь в утешении, - сказал парень глухо.
     Лум пожал плечами:
     - Я здесь для того,  чтобы утешать... Но тебе я вряд ли смогу по-
мочь... Клавдий.
     - А вы попытайтесь,  - тихо попросил парень. - Собственно, к кому
мне еще идти?..
     Лум помолчал,  откинувшись на  спинку  скамейки.  Проводил  белку
взглядом, вздохнул:
     - Я... предупреждал тебя. Ты не послушал.
     - Не послушал,  - согласился Клав. - Не мог послушать... Повтори-
лось бы все...  - его передернуло,  - повторилось бы - не послушал  бы
снова.
     - Жаль, - глухо проронил старик. - Ты сильнее многих... и ты неп-
ростительно слаб.
     Клав ожесточенно вскинулся:
     - В чем моя вина? В том, что любил... люблю ее?..
     Лум поднял глаза,  и, холодея под его взглядом, Клав осознал свою
ошибку. Если старик хоть тоненькой ниточкой связан со службой "Чугайс-
тер"...
     Его собеседник был достаточно проницателен;  некоторое время ста-
рик и юноша неотрывно смотрели друг на друга.
     - Я всего лишь лум,  - медленно произнес старик.  - Я делаю,  что
умею... И ничего больше.  Не приписывай мне...  лишнего.  Я всего лишь
лум.
     Клав перевел дыхание:
     - Вы говорили...  Что я делаю запрещенное. Что я тревожу и держу,
что я наделен... достаточными возможностями, чтобы... и...
     Вопрос так и не осмелился слететь с его губ.
     - Я ничего не знаю точно, - сообщил старик, глядя вперед и вдаль,
туда, где  среди зеленеющих ветвей вились полчища мелких птиц.  - Воз-
можно, ТЫ ее привел... Может быть, нет. Никто не знает.
     - Зачем они приходят?  - спросил Клав шепотом. - Они... ради нас?
Они... это именно ОНИ или нет?..
     Облачив в  слова  свои неясные стыдные страхи,  он ощутил наконец
облегчение. Все-таки сумел. Главный вопрос задан...
     Старик вздохнул:
     - Я не могу сказать тебе больше,  чем  знаю...  Даже  всего,  что
знаю, я не могу сказать. Это слишком... личное...
     - Они хотят нашей смерти? - быстро спросил Клав. - Это может быть
правдой? Чугайстры говорят...
     Он осекся. Не ко времени сказанное слово; не поминать бы.
     - Возможно, - отозвался старик, с трудом отрывая взгляд от птичь-
их игрищ. - Это слишком... индивидуально... Но я не хотел бы, чтобы ты
сюда приходил.  Это,  наверное,  жестоко, но ты выбрал сам; не приходи
на кладбище. Или я вызову... их. Хоть я тоже их не люблю...
     - Но ведь только вы можете...  помочь... подсказать... - Клав го-
ворил затем только,  чтоб не молчать.  Он уже понимал