вой, склонился над стройной
колоннадой  и  с  интересом  и  участием  наблюдал  за движением толп людей,
снующих   повсюду,   входящих,  выходящих,  наполняющих  и  населяющих  этот
прекрасный  остров.  Появились  улицы.  Тесные,  дышащие жарким воздухом, но
многолюдные,  наполненные  шумом,  движением, голосами - живые, пульсирующие
артерии  города.  Один  за  другим  возникали  парки. Крохотные, в несколько
деревьев  скверики,  бульвары.  И,  наконец,  громадный,  с  цепочкой  озер,
окруженных рощами, Центральный парк. И деревья, словно цапли, поднимали свои
стройные  ноги-стволы,  освобождаясь  от  вязкой  болотистой  тьмы.  Черная,
чернильная  темнота  отхлынула  назад под напором живой зеленой стены. Птицы
пели.  Собаки  носились,  лаяли  и  катались по влажной от росы траве. Среди
ветвей светились осторожные и любопытные бусинки беличьих глаз.
     Прорисовалась   Батарея   и   руины  старого  оборонного  форта  времен
Гражданской  войны,  стоящие теперь мирно на самой южной окраине Манхэттена.
Теплые розовые лучи заката зажгли кирпич стен мягким светом, и казалось, что
старинные стены вспыхнули от волнующих своих воспоминаний о давних сражениях
и  победах. Они и сейчас словно бы стояли на страже, сторожко вглядываясь, в
свинцовые  воды  бухты  на  тот случай, если какой-нибудь корабль вражеского
Британского флота попытается войти в нее.
     Расплывались  в  вечернем  тумане очерченные заходящим солнцем тенистые
утесы  Нью-Джерси.  Они  казались  сотканными из облаков, хотя и были отсюда
всего-то на расстоянии мили, не больше.
     На  востоке  и  западе  висели  на мерцающих нитях металлических тросов
мосты.  Бледными,  быстрыми  тенями  проносились  чайки,  описывая круги над
черточками  мостов,  над  башнями  моста  Джорджа  Вашингтона, над железными
столбами  моста  Пятьдесят  девятой  улицы.  Мягкая пелена вечернего воздуха
приглушала рев и грохот моторов. Взмыл в небо самолет, сверкнул серебристыми
крыльями в свете луны и понесся на фоне звезд от аэропорта Ла Гардиа куда-то
вдаль,  выводя свою песню полета в холодном воздухе поднебесья и оставляя за
собой медленно утихающие раскаты грома...
     Ниту сковала блаженная дремота, и ей пришлось сделать над собой усилие,
чтобы  стряхнуть ласковую лапу сна. Кит продолжал читать. Деревья склонились
к  нему,  прислушиваясь. Воздух был чистым и спокойным. Он читал, подробно и
скрупулезно перечисляя все и вся, описывая на Волшебном Языке образов людей,
дома,  деревья,  машины,  каждый уголок города, самую малую деталь, делая их
реальными,  осязаемыми,  вызывая  к  жизни.  И слова, напоенные силой Лунной
Книги, подчинялись ему.
     Ни  страха,  ни  растерянности  не  было  на  лице  Кита. Он действовал
деловито  и  спокойно.  Он превращался... Ните стало не по себе. Она видела,
как среди обрывков тьмы, которая еще витала между деревьев, кидалась в лицо,
колыхалась, словно грязная тряпка на ветру, Кит начинал полыхать голубоватым
пламенем  Лунной  Книги.  Ее  свет окутывал его, и постепенно Кит становился
почти  прозрачным,  исчезал,  растворялся  прямо  на  глазах.  Медленно,  но
методично  Лунная  Книга  забирала  в  себя, в свое нестерпимое свечение все
физическое  существо Кита, превращая его в ярко светящийся силуэт. И Фред по
сравнению с ним померк и казался тусклой, бледной звездочкой. Даже тень Кита
ложилась  на  землю  мерцающей пеленой. И Ните пришло в голову, что если все
так  и  будет  продолжаться, тень Кита должна исчезнуть. И что тогда?.. Кит,
казалось,  ничего  не  чувствовал. Он становился сильнее, могущественнее. Он
продолжал читать...
     Но  темнота  вокруг  все  еще  не  отступала.  Со  стороны  Пятой улицы
по-прежнему  слышался  грохот  такси,  вой  перитонов,  ужасный  лязг  копыт
неумолимо  приближался.  Он  дробился,  усиливался  и нависал над ними. Нита
сознавала,  что  всех  деревьев  в парке не хватит, чтобы защитить их, чтобы
остановить  его.  Она  знала, что нельзя Киту останавливаться, он должен, он
обязан,  несмотря  ни  на  что,  продолжать  читать Лунную Книгу, продолжать
вызывать  к  жизни  мертвеющий  Нью-Йорк.  Но  она  знала и другое - тьма не
исчезнет, пока не исчез, не побежден, не изгнан ОН.
     Железные  копыта  остановились.  На какое-то жуткое мгновение наступила
угрожающая  тишина. Ни единого звука. Ни скрежета такси. Ни воя перитонов. В
следующее  мгновение  разнесся  гром  и визг. Металл крошил камень. Железные
копыта  грохотали в бешеном галопе. И с диким ржанием железный конь врезался
в круг деревьев, круша и сгибая их.
     Нита  хотела бы не слышать жалобного стона ломаемых деревьев, не видеть
их  умирающие,  раздробленные  тела,  сломанные,  бессильно  повисшие ветви.
Деревья   с   усилием   вгрызались   корнями   в   землю,  пытаясь  устоять,
сопротивлялись  яростному напору беспощадного металла. Но надежды не было. И
они  это  понимали. В сомкнутом ряду деревьев уже появились проломы, щели, и
Нита сквозь них видела черного коня с поднятым копытом, холодно улыбающегося
всадника  с занесенным над головой мечом. Нита задрожала. Еще один натиск, и
стена деревьев рухнет. Потом в парке начнется всепожирающий пожар.
     Кит  продолжал  читать, будто все это его не касалось. Железная зверюга
встала на дыбы. - Фред, - крикнула Нита, - тебе пора.
     Грохот  тяжелых  подков  заглушил  ее слова. Этот немыслимый грохот уже
несся  со  всех  сторон  -  спереди,  сзади,  сверху. "Он не один, их много,
близнецов черного всадника, - подумала Нита. - Спасения нет".
     Стук  копыт  превратился  в  ураган камней, металла, сметающего остатки
деревьев.  Но  тут  появились...  Всадники  и  кони,  то черно-блестящие, то
мраморно-бледные,  то  бронзово сверкающие, - все конные статуи Центрального
парка  или  ближайшие к нему - грозной кавалькадой неслись мимо Кита, Ниты и
Фреда  на  улицу,  чтобы  дать бой темным силам. Их встречал кровожадный вой
перитонов.
     Генерал Шерман с поднятым мечом, двойник того, черного всадника. Статуя
Жанны   д'Арк   в  блестящих  доспехах.  Симон  Боливар  и  Сан-Мартин.  Эта
невероятная  компания  статуй  с  треском  врезалась  в  разомкнувшийся круг
деревьев.  Здесь  был  и  король  Владислав  в своей тускло мерцающей броне,
галопирующий  на  боевом рыцарском коне. И Дон Кихот на тощем Россинанте. Он
понукал своего спотыкающегося коня и выкрикивал угрозы всем злобным колдунам
тьмы.  Статуя  президента  Тедди  Рузвельта  выделялась среди себе подобных.
Выстрел  за  выстрелом  грозный  президент  выводил  из  строя одно такси за
другим.  Его  огромная  лошадь  втаптывала  их в мостовую. Эль Сид Кампеадор
разил длинным копьем перитонов, нанизывая их на острие.
     А  следом  за  ними  валила  толпа животных - медведи, огромные собаки,
изготовившийся  к  прыжку  кот,  парящие  в  небе  орлы.  И  тут  же - строй
американских  пехотинцев  первой мировой войны с винтовками наперевес. Среди
них  затесались  и  вовсе не воинственные статуи, и даже добродушный олень с
Гадким  Утенком.  Со стороны Пятой улицы спешил золотой Прометей, сошедший с
пьедестала Рокфеллеровского центра. В руке его пылал огонь, который когда-то
он  подарил  людям.  Его  неугасимое  пламя  молнией разило такси, и их тела
плавились, текли бесформенным металлом. Следом за Прометеем, сотрясая землю,
огромными  прыжками неслись белые львы со ступеней Публичной библиотеки. Они
с оглушающим ревом кидались на железного коня и его черного всадника. И этот
страшный  конь  вдруг  жалобно  заржал и попятился, пытаясь стряхнуть с себя
хищников, рвущих его железное тело своими крепкими мраморными когтями.
     В  этом грохоте и вое, шуме и лязге Нита рванулась к все еще стоящему в
самом  центре битвы Киту и схватила его за руку, пытаясь оттащить в сторону.
Она  боялась,  что рука ее нащупает пустоту, пройдет сквозь него, как сквозь
бестелесное  воздушное пространство. Но прозрачный Кит твердо сжал ее ладонь
и последовал за ней, продолжая, однако, держать Книгу открытой и не прерывая
чтение.  Он  не  мог  остановиться, пылая страстным огнем Книги и отвечая ей
своим яростным внутренним светом.
     Нита  силой  оттащила Кита от рушащихся деревьев и силой пригнула его к
земле. Он был как завороженный.
     - Теперь моя очередь, - сказала Нита. - Если я сумею сделать это. Фред,
ты поможешь?
     - Я сделаю все, что будет необходимо, - откликнулся Фред. - Только будь
осторожна.
     Голос  его звучал испуганно. Ните тоже было не по себе: она видела, что
произошло с Китом, во что он медленно превращался.
     Нита протянула руку Фреду. Он подлетел ближе и уселся на кончик пальца,
деликатный  и  невесомый, как светлячок. Прикосновение космической энергии к
земному  существу,  соединение  двух различных форм существования. Лишь одно
мгновенное  касание, и Фред снова взмыл в воздух, устремив все свое внимание
на грохочущую улицу, арену неслыханной битвы металла и камня.
     Быстрым  движением  Нита  выхватила у Кита Лунную Книгу и впилась в нее
глазами, продолжая читать с той строки, на которой умолк он.
     Животворная  энергия  и  невероятной силы свет влились в нее, поглотили
совершенно.  Она  утонула в этом потоке. Она не могла ему противостоять. Она
не  желала  бороться  с  ним.  Она теперь ощущала то же, что и Кит несколько
мгновений  назад.  Не  Волшебник  читал  Книгу,  а она проникала в него. Все
вокруг  изменилось. Сила, когда-то создавшая Книгу, теперь перетекала в нее,
в  ее  тело,  в мозг, в душу. Все ее радости, надежды, страхи, сомнения, все
соки  жизни смешались и превращались в живую реальность. Нита переворачивала
светящиеся   страницы   в   поисках   той,  где  говорилось  о  созидании  и
сопротивлении,  о  войне  звезд.  Она  искала те слова, которые когда-то уже
сломали  ужасный  разрушительный  ураган  смерти  и  тьмы,  поднятый злобным
Поглотителем  Звезд  для  того,  чтобы уничтожить только что созданные миры,
сковать  бесплодным  холодом  океаны,  в  которых зарождалась жизнь. Все это
происходило вечность тому назад и происходит сейчас, происходит всегда, пока
существует враг Света и Жизни Поглотитель Звезд.
     - "Я - ветер, волнующий воду, - читала Нита. Слабый голос ее ударялся о
скалу тьмы, врезался в грохот битвы и усиливался, рос, как ветер. - Я - вода
и волны; я морской берег, где радуги играют в волнах; я свет солнца, который
сеет брызги радуг..."
     Сила  исходила  из  этих древних слов. Мощь таилась в ритме заклинаний.
Словно  живительный  ветер,  звучали  аккорды  звенящих букв и слогов. И все
вокруг,  все  деревья  парка, его озера, земля, воздух начинали вспоминать и
сознавать, что они материя и энергия, прочная, неистребимая, сотворенная для
жизни. И уже никакая тьма не могла побороть их.
     -  "Я  -  деревья,  пьющие  свет;  я  - воздух, который вдыхают зеленые
растения; я - камень, который раскалывает травинка; я - расплавленное сердце
мира..."
     -  Не-ееет!  -  послышался ЕГО вопль, проникший сквозь череду деревьев,
ненавидящий, яростный, страшный, отчаянный.
     Но  Нита  теперь не боялась. Это было как в самом Начале: все его "нет"
не  могли  остановить  живое "я существую", неистребимое "да" светлого мира.
Деревья,  камни,  весь  род человеческий, все мироздание горели единой с нею
силой, вселяли в нее такую неколебимую уверенность, что смерть остановилась.
Но она была здесь, рядом, она не исчезла, она продолжала существовать. "Куда
ты  уйдешь  от  меня?  Куда  спрячешься?"  -  спрашивала  она. Или это Жизнь
задавала Ните свой извечный вопрос? А может быть, он?..
     Как бы то ни было, он среди всех живых существ оставался одним из самых
могущественных.  Если  бы  его упрямая злоба сломилась, то сила его могла бы
направиться  на  сотворение  света  так  же,  как теперь она устремляется на
создание  тьмы.  Но  нет,  Он до сих пор, после утомительной, длиной в целую
вечность  борьбы,  не  осознал  безнадежность  своих  усилий.  Куда бы он ни
устремлялся,   его   всюду   встречала  неистребимая  жизнь.  И  все  же  он
упорствовал...
     -  "В долине или на вершине холма, - речь ее была ровной и уверенной, -
я всюду; я здесь; я существую..."
     Тишина, тишина. Только поднимающийся свежий ветер. Казалось, все вокруг
затаило  дыхание,  чтобы,  не пропустить ни единого слова. Замер даже черный
всадник на вздыбленном коне. Его глаза, холодные глаза на ожесточенном лице,
устремлены были на Ниту. Ее безостановочное чтение заворожило его, не давало
ему  сдвинуться  с  места.  Она  старалась не думать о нем и о том, что луна
вот-вот  может  уйти  в  облака,  исчезнуть,  лишить их своего спасительного
света. Она целиком отдалась чтению. Слова проникали в воздух, в землю, слова
горели, ослепляли.
     -  "...Звучишь ли ты на морской глубине иль на вершине горы, в воздухе,
в  небе  или  в воде, я не исчезну, я здесь. Скроет тебя ненадолго земля или
укроет  ночь,  в  бездне  глубокой  или  во  тьме, я не исчезну, я здесь. Ты
зажигаешь свою звезду иль убиваешь мою, всепожирающий пламень нашлешь, льдом
беспощадным скуешь, я не исчезну, я здесь навсегда".
     Луна  зашла.  Фред  беззвучно что-то выкрикнул, и Нита ощутила угасание
света,  как  удар в сердце. Сила ушла из нее, угасла, оставив ее маленькой и
озябшей,  уязвимой  и  одинокой,  держащей  в  руках  Лунную  Книгу, которая
потемнела  и  как  бы  угасла. Вита и Кит в отчаянии смотрели друг на друга.
Темнота   быстро   становилась   густой,  беспросветной.  Чернота  поглощала
городские  огни  один  за другим. Послышался тихий злорадный смешок, а затем
раздался  громкий  стук  железного  копыта, опустившегося на камни мостовой.
Черный всадник на коне двинулся вперед. Еще шаг. Еще один лязгающий шаг...
     -  Теперь я понял, для чего существую, для чего я здесь, - сказал Фред.
-  Я  знаю, для чего все мои излучения - и бета, и гамма, и микроволновые, и
сверхдлинные  ультрафиолетовые,  и  рентгеновские лучи, и... Я, кажется, все
назвал?..
     -  Фред!  Куда  ты?  - окликнул его Кит" но тот а не обращал уже на них
внимания.
     Светящейся  точкой,  восходящей  крохотной звездой взвился в небо Фред.
Вверх,  вверх, вверх, пока свет его не стал бледным и едва видимым, как свет
далекой звезды.
     -  Сотворить  отвлекающий  маневр, - долетела до них его мысль. - Нита,
Кит...
     Но  больше  они  уже не могли ничего уловить: слишком далеко от них был
теперь  Фред.  Страх  и  бессильное отчаяние овладели ими, покинутыми всеми,
даже Фредом.
     И  вдруг  в небе взорвалась, раскинулась фейерверком вспышка невероятно
сильного  света. Это Фред выбросил мощный пучок излучения, вобравший всю его
массу,  всю  энергию  до  последнего  кванта.  Вероятно,  он  сейчас  был на
полдороге  к луне, а может быть, и совсем рядом с ней, потому что луна опять
засияла.  Полная,  чистая,  такая  светлая,  какой ее еще никто и никогда не
видел.  И  свет  ее  упал  на  деревья,  на  статуи,  на  ошеломленное  лицо
Поглотителя Звезд. Словно серебряное солнце, сияла луна.
     Но  всадник  застыл  лишь  на мгновение. В следующий миг он поднял свой
стальной  меч,  на  этот раз устремив его острие в сторону Фреда, выкрикивая
холодные  слова  проклятья  всему  светлому,  всему, что от начала счисления
времени  и до конца его рождается, живет, светится. Но Фред продолжал гореть
все  ярче  и ярче, хотя, казалось, это было уже невозможно. Даже Поглотителю
Звезд  было  не под силу истребить Белую Дыру, которая сосредоточила энергию
пяти или шести гигантских бело-голубых звезд.
     - Нита, Нита, читай! - крикнул Кит.
     Сквозь  наполнившие  глаза  слезы  она  поискала  в Книге то место, где
остановилась.  Черный  всадник сосредоточил теперь свои грозные проклятья на
ней,  точно зная, что следующие три строчки Книги приведут Ниту к его имени.
Ей  нужно  будет лишь произнести это имя, чтобы выбросить его в бесформенную
пустоту  по  ту  сторону Вселенной, куда он был брошен вечность назад, когда
эти слова произносились впервые.
     Такси  и  перитоны  с  воплями  кидались  на  остатки древесной стены в
последней  дикой  попытке  прорваться  к  ребятам.  Статуи вновь бросились в
битву. Крошился камень. Скрежетал металл. Стонали деревья. Нита углубилась в
Книгу, всхлипывая, читая, спеша, чтобы использовать свет невероятной вспышки
Фреда.
     Она  услышала,  что  Кит читает вместе с ней, в унисон. Так было при их
первом  колдовстве.  Голос  Кита  звучал тихо, спокойно, смело, хоть в нем и
прорывались нотки печали и грусти. А она не могла унять слезы, и они жгли ей
щеки.  Она  горько  плакала о Фреде, о Лотосе, она вновь переживала весь тот
ужас,  который обрушился на, них в этот день. Она вспоминала, как исказились
все  прекрасные  окружающие их вещи, как они наполнялись злобой, как красота
их искажалась под взглядом Одинокой Силы, этого черного всадника на железном
коне. Был ли он иным когда-нибудь? Смог бы стать иным, если бы пожелал?
     Она  дошла  до  строк  с  его именем. Это была длинная гармоничная нить
слогов на Волшебном Языке, по-своему дикая и мужественная. В ней говорилось,
что не всегда он был так злобен, иногда уставал от собственной ненависти, но
его  гордость  и  страх  показаться  смешным, сдавшимся не отпускали его, не
давали усмирите жажду разрушения.
     "Никогда.  Навсегда",  -  вот  что  значил  последний  слог,  последняя
светящаяся  буква в строке Книги, в конце его имени. Это был замкнутый круг,
который скреплял заклинание нерушимой конечной фразой. Кит продолжал читать.
Нита  подняла  глаза в небо, посмотрела на светлый диск луны, потом перевела
взгляд  на  того,  который  тоже,  не  отрываясь, глядел на нее. У него было
застывшее,  усталое  лицо.  Он  знал, что скоро будет повержен, разрушен. Он
знал  еще  и  то,  что никогда не успокоится, даже поплатившись за это своим
существованием.  Нита  опять посмотрела на сверкающие строки Книги. Ей вдруг
стало  жалко  его.  Но  она набрала воздуха в легкие и вместе с Китом начала
произносить  вслух  имя  черного  всадника,  длинную  нить имени Поглотителя
Звезд.
     - Не бойтесь ошибиться, не бойтесь исправлять ошибки...
     Что  это?  Голос  памяти?  Или  последний  шепот слепящей новой звезды?
Далекий лепет Фреда? Нита не знала. Но она знала, что ей делать сейчас. Пока
Кит произносил первую половину имени, она выхватила свою ручку, свою любимую
космическую  ручку,  которую  спас  и  наделил  новой  силой  Фред.  Щелкнув
колпачком,  она открыла ручку. Металл пульсировал в ее руке, капля чернил на
кончике  пера странно мерцала. И точно так же мерцали чернила, которыми были
написаны строки Лунной Книги.
     Нита  склонилась  над  Книгой  и  светящейся  линией нарисовала стрелу,
вылетающую  из  замкнутого  круга  заклинания.  Стрелу,  направленную вверх.
Стрелу, обозначающую возможность изменения, освобождения, если... всего лишь
если он пожелает измениться...
     В  один  голос они с Китом закончили произносить имя Поглотителя Звезд,
выдохнули  последний  слог, обратили его в реальный улетевший в пространство
звук.
     Ветер прекратился. Осторожно, еще боясь поверить, Нита и Кит посмотрели
в  сторону  Пятой  улицы.  Она  была пуста. Наползающая на них тьма исчезла.
Разрушились  чары  ее  повелителя.  Запечатался  Вход во Вселенную. Тишина и
бледные   сумерки.   Статуи  все  еще  стояли  среди  искореженных  такси  и
неподвижных  тел перитонов. Безжизненно повисли ветви сломанных деревьев. Но
уже   через   несколько  мгновений  статуи  зашевелились  и  медленно  стали
расходиться,   спеша   к   своим   пьедесталам.   Деревья   встрепенулись  и
раздвинулись,   отправляясь  к  зияющим  ямам  на  их  прежних  местах.  Они
расправляли ветви, вкапывались корнями в землю и застывали, устремляясь всей
кроной в небо. Где-то в бесконечном пространстве космоса, в неимоверной дали
от  Земли  Солнце  начинало  возвращаться к жизни. Но свет его должен идти к
Земле еще целых восемь минут.
     Кит  и  Нита  не отрывали глаз от неба, пока медленно не с