лся ли он угрозы себе?
     Не создали  ли боги Ннанджи только как священного  мученика, чья смерть
должна будет подстегнуть сбор?
     Ротанкси проницательно посмотрел на них.
     - У меня есть мой заложник, Шонсу? Уолли кивнул:
     -  Двадцать дней.  Но  если  ему  будет причинен  хоть  малейший  вред,
клянусь, что я приведу  сбор в Вул и  сровняю  его с землей,  чего бы это ни
стоило.
     Колдун пожал плечами:
     - Конечно. Теперь нам с тобой нужно принести клятвы?
     - Думаю, да.
     Уолли  безучастно сел.  Его короткая  эйфория растаяла  как дым. Стыд и
ужас от предательства Ннанджи охватили его.
     -  Я  должен сначала обсудить  это с  моим советом, милорд.  Они должны
подчиняться, но я бы предпочел добровольное согласие.
     Колдун равнодушно кивнул:
     - Да. Думаю, лорд-сеньор не встретит особого сопротивления.
     - Тогда пойдем к ним.
     Уолли  оглянулся  и  увидел,  что Томияно все еще оставался на  палубе.
Теперь он стоял опершись о планшир, откровенно глядя  на них. Уолли поднялся
и осторожно подошел к нему.
     -  Если  у  тебя  есть  деньги экипажа, Капитан, не  худо бы их держать
сейчас на корабле. Я отменил портовую пошлину.
     Моряк молча смотрел на него какое-то время, потом проговорил:
     - Ты сумасшедший.
     - Что теперь? - зло спросил Уолли.
     - Он!  - Томияно махнул  в сторону,  но кого из двоих он  имел в  виду,
Уолли не понял, -  высокого, представительного колдуна  или  худощавого, еще
более высокого, рыжеволосого воина. Они  уже заинтересованно  говорили между
собой - еще  час  назад непримиримые враги, а теперь союзники. Ох, пусть это
было бы добрым предзнаменованием!
     - Ты шпионил? - Уолли забыл, что моряки умеют читать по губам.
     -  Совет   тринадцати  Ротанкси,   -   сморщился  Томияно.  -  Ты  хоть
представляешь себе, что это такое?
     - Плохо.
     - И ты собираешься  послать туда этого мальчика? Первое, о чем  они его
спросят, - это сколько колдунов он убил.
     И Ннанджи им ответит.
     - Не  думаю,  что я мог  бы запретить ему.  - Это звучало неубедительно
даже для самого Уолли, но тем не менее было правдой.
     Томияно был разъярен, голос его возвысился.
     -   Ты  знаешь,  кого   они   в  нем  увидят?   Странствующего  убийцу!
Мальчика-чудовище! Не  думаю,  что колдуны  достигают седьмого  ранга моложе
шестидесяти. Это же сборище  озлобленных стариков,  Шонсу, а ты  вдруг начал
считать  их  чем-то  другим. Ты  хочешь  заслужить  их доверие  и  посылаешь
Ннанджи. Будь ты проклят, ты сделаешь мою сестру вдовой! Не кажется ли тебе,
что они могут прислать ей какие-нибудь его члены в качестве сувенира?

        Глава 5

     Кружок семерых  превратился  в кружок из восьми. Семь воинов  сидели на
стульях,  колдун  одиноко восседал  в  кресле.  Огонь  трещал  и  рассыпался
искрами, иногда выпуская облака дыма, когда ветер залетал в окно. Словно  бы
не работал дымоход.
     Кроме  того, все восемь разделились на группы. Ротанкси в своих голубых
одеждах с  капюшоном  представлял собой  одну. Старик  понятным образом  был
насторожен, чувствуя себя  как  кот на псарне.  Он  был  предельно вежлив  и
обходителен.
     Сам  же Уолли оказался в странной изоляции. Подозрения остальных воинов
отгородили  его  от  них  словно тонким  стеклом.  Все,  что  он  говорил  о
достигнутых с колдуном соглашениях, разбивалось об это стекло. Они не хотели
его слушать.
     А  Ннанджи представлял  одну  со всеми  остальными  компанию.  Он молча
сидел,  скрестив  руки на груди и  вытянув ноги  впереди  себя,  разглядывая
сапоги  с  потаенной  улыбкой  в  уголках  губ.  Даже  серебристые пеликаны,
кажется, сегодня его не очень интересовали.
     Остальные  Седьмые  были  непримиримы. Он дал им  время на осмысливание
идеи переговоров, а они, похоже, думали о них теперь еще меньше, чем раньше.
Хорошие  отношения с  колдунами?  Позор! Двадцатидневная прогулка  по зимней
дороге? Сумасбродство! Сеньор Ннанджи в  качестве  заложника? Возмутительно!
Все их приготовления  к  войне прекращаются?  Измена! Они  не говорили всего
этого, но чувства их  были очевидны. Ротанкси  не мог помочь, но он не мог и
не замечать молчаливого протеста. С уверенностью можно было  сказать, что он
встретит в штыки любые попытки соглашения, зная, что Шонсу не может получить
добровольную поддержку даже от старших офицеров.
     Потом Уолли пошел с того, что считал козырной картой - с его "аргумента
для колдунов", который изменил точку зрения Ннанджи: если так пойдет дальше,
то  не  только воины,  но  и гражданские скоро будут пользоваться колдовским
оружием. Это не сработало. Их ледяная неприязнь даже не подтаяла.
     Ннанджи поймал взгляд Уолли, улыбнулся и покачал головой.
     В  заключение  Уолли  спросил, будут ли вопросы.  Тишина упала,  словно
земля на крышку гроба. Ротанкси послал Уолли злорадный, циничный взгляд -  и
это твоя поддержка?
     Терпение   Уолли   было   на  исходе.  Тупые   железноголовые  варвары!
Невежественные дикари! Зачем ему дали  такую  невыполнимую задачу?  С первых
дней своего пребывания в этом  Мире  он  чувствовал огромную  тоску по своей
прежней земной жизни, которую как бы смыли с него, и бесконечное презрение к
этой примитивной культуре и этим мулоголовым воинам. Он почти готов  был уже
умыть руки от всех  этих дел, сбора,  миссии богов. Забрать  Джию в  низовья
Реки, найти корабль и стать морской крысой до конца своих дней...
     -  Шонсу, -  сказал Ннанджи, - может, дадим досточтимым лордам обсудить
этот вопрос в отсутствие колдуна?
     Он не  умел сохранять  невинность на  лице так, как его  брат.  Он явно
что-то замышлял. Уолли подумал и пришел к выводу, что выбора у него нет. Ему
придется довериться Ннанджи.
     - Очень хорошо! Милорды? - Уолли поднялся и повел Ротанкси к двери. Как
он и предполагал, Ннанджи  не тронулся  с места. Дверь захлопнулась  за ним,
Ротанкси повернулся, что-то говоря...
     Но Уолли было уже не до него.
     Только  несколько  телохранителей  оставались в  огромном  вестибюле. И
Джия.  Он  посадил  ее на  стул и велел  ждать, здесь она  наверняка  была в
большей безопасности, чем  где-либо  в ложе,  - после  того, что случилось в
прошлый раз.  В  безопасности  от воинов, но теперь она стояла опустив глаза
перед  высокой  женщиной в голубом.  Уолли одним  гигантским прыжком пересек
комнату.
     - Доа!
     -  А, вот  и ты,  милый! - сказала  она голосом, напоминавшим  жужжание
пчелиного роя.
     - Я сегодня очень занят, миледи!
     - Все в порядке, дорогой! Я пока побеседовала с этой рабыней.
     - Побеседовала?
     Доа обнажила все зубы в улыбке:
     - Это ведь Джия, разве нет? Та, что ты обещал мне?
     На минуту ее наглость лишила его дара речи. Джия молчала как камень.
     Он  никогда не видел их  вместе - и  глаза Доа говорили  о том, что ему
следует выбрать, какую из них он хочет.
     Потом Джия взглянула  на  него,  и в глазах ее была такая  мольба,  что
Солнечный Бог сошел бы с небес.
     Он встал между ними и обнял  одной  рукой Джию, с любопытством  ожидая,
что скажет Доа.  Воины слушали,  от всей  души желая  куда-нибудь исчезнуть.
Только бы не сорваться!
     Джия прильнула  к нему, ища ответа. Он вспомнил, кто был включен  в его
мечты о плавании на заходе солнца. Не Доа.
     - Да, это Джия. Джия, любовь моя, это  Леди Доа. Я не собирался тебя ей
отдавать. Все, что она наговорила тебе тут, - она налгала.
     Лицо Доа вспыхнуло. Воин был очень спокоен.
     - Досточтимый Форарфи! -  Уолли старался  не повышать голоса. - Проводи
Леди Доа из ложи и присмотри за тем, чтобы она никогда больше  не приходила.
Миледи, я не смогу сопровождать тебя сегодня на банкет лекарей.
     В какую-то  минуту  ему показалось, что Доа сейчас прыгнет на него.  Он
даже понадеялся, что так и будет.
     - Ну, я-то буду там обязательно, они  ждут от  меня песен. У меня  есть
для них несколько новых.
     -  Последи за своим язычком,  менестрель. А  то как бы тебе не пришлось
петь их крысам в темнице.
     Доа охнула, потом резко повернулась и пошла к двери.
     Уолли обнял Джию еще и второй рукой.
     - Я виноват, прости меня, моя любовь, так сильно  виноват!  Не верь ей,
что бы она тебе ни говорила. Джия изучающе взглянула ему в лицо.
     - Уолли?
     - Кто же еще?!
     Дверь в комнату совета распахнулась, и голос Ннанджи позвал:
     - Брат!
     Но Уолли  был  слишком  занят, чтобы услышать.  Наконец Джия  осторожно
освободилась от объятий.
     - Они ждут тебя, моя любовь, - прошептала она.
     - Пускай! - сказал Уолли и снова поцеловал ее, и не отрывался несколько
минут. Потом неохотно отстранился  и пошел в комнату совета.  Он  чувствовал
такой подъем, голова его была так светла, что он удивлялся про себя, как это
его могли беспокоить дела сбора.
     Он нажил  себе  опасного врага в лице  Доа.  Что  произошло?  Он  сразу
заметил,  что настроения  совета  переменились. Лица  всех  пятерых  Седьмых
сияли.  Ротанкси  стоял в центре,  стараясь скрыть  отсутствие понимания под
аристократической гримасой.
     Ну а Ннанджи улыбался от уха до уха.
     - Думаю, что досточтимые лорды могут подойти, брат!
     -  Это благородное  дело,  мой сеньор!  - провозгласил  Зоарийи. Будучи
старшим, он взял на себя труд говорить. - Лорд  Ннанджи действительно убедил
меня.
     Остальные закивали, улыбаясь, определенно возбужденные.
     Как?
     Почему?
     Что произошло? Уолли посмотрел на Ротанкси и пожал плечами.
     - Тогда мы можем пойти принести свои клятвы, милорд?
     Колдун с трудом кивнул.
     - Какой же аргумент привел ты, Лорд Ннанджи, на самом деле?
     Ннанджи ухмыльнулся:
     - На самом деле? На самом деле я сказал им  то же, что сказал тебе Лорд
Шонсу,  милорд,  и  с  чем  ты  согласился. Слово в слово,  ничего  другого,
клянусь.
     Он был  до  невозможного горд собой.  Мистифицировать  Уолли?  Это было
что-то новенькое для Ннанджи.
     - Шонсу, для такой клятвы потребуются жрецы!
     - Думаю, да.
     - Тогда почему бы не отвести Лорда Ротанкси пока в тюрьму - посмотреть,
как воины содержат пленников? А  мы  бы  пока,  - он  сделал широкий  жест в
сторону кастеляна, - с Лордом Тиваникси немножко пофехтовали!

        x x x

     Тюрьма  есть  тюрьма - темень,  плесень и вонь.  Уолли настоял на  том,
чтобы пленников хорошо содержали, их и содержали хорошо - по меркам Мира. Он
позволил  Ротанкси  поговорить  с  ними  наедине,  рассчитывая,  что  старик
объяснит  им  их положение  контрзаложников  и  убедит в  безопасности. Хотя
интересно  было  бы  услышать,   как   пленные  колдуны  отнесутся  к   идее
переговоров.
     Впрочем,  тюрьма есть  тюрьма,  и  было  большим  облегчением выбраться
наконец  на  свежий  воздух,  пусть даже  во  двор со  всеми его душевыми  и
уборными, хлопавшими на ветру  парусиновыми стенками. Но сквозь  этот шум до
Уолли донеслись возбужденные и одобрительные крики.
     -  Как   насчет  небольшого  фехтовального  представления,  милорд?   -
предложил  он.  -  Думаю, это не твой  любимый вид  спорта, но на  это стоит
посмотреть, чтобы было потом о чем рассказывать дома.
     Колдун все еще слепо моргал глазами на свету после темниц.
     - В самом деле!  - сказал  он. - Но сначала скажи мне,  что случилось с
Лордом Ннанджи? Как ему удалось убедить остальных?
     -  Если он говорит, что  привел те же аргументы, милорд, я  должен  ему
верить. Но, признаюсь, я не понимаю.
     Ротанкси беспокойно нахмурился:
     - Если бы я услышал это от кого-нибудь другого - даже, прости, от тебя,
Лорд Шонсу, - я бы предположил коварство. Но от него...
     Он  покачал головой.  За время  своего  плена  на  "Сапфире"  он  узнал
Ннанджи.  Даже  колдун не  мог предположить у  него  двоемыслия. Ннанджи был
улыбчивым убийцей, но он никогда и не скрывал этого.
     Уолли провел колдуна через  туннель и арку  к ступеням перед ложей, где
застал с полдюжины среднеранговых, огораживающих пространство поединка. Игры
в поло прекратились,  и  теперь  воины развлекали  себя  фехтованием.  Почти
каждый  из собравшихся обнимал  женщину,  как бы  празднуя  этот неожиданный
подарок  судьбы.   Не  многие  заметили   остановившегося  рядом  колдуна  в
сопровождении их сеньора.
     В  центре  этого   огромного  круга  зрителей   Ннанджи   с   Тиваникси
пританцовывали вперед-назад, звеня рапирами.
     - О-о-о! - выдохнула толпа, и Ннанджи показал, что коснулся противника.
     - Счет? - спросил Уолли у ближайшего Третьего.
     - Два - ноль, милорд.
     Потом  фехтовальщики снова  сошлись, вращая рапирами с такой скоростью,
что трудно было  за ними уследить, лица  скрыты  масками,  хвостики прыгают.
Толпа  ревела  в  предвкушении  скорого  конца  поединка,  но  ни   один  из
противников не уступал, и исход был все еще неясен.  Уолли никогда раньше не
видел  состязания  Седьмых. Высокоскоростной  балет  со  сталью -  это  было
восхитительно, атлеты  двигались  с удивительной  грацией. Он  увидел, каким
высоким стал Ннанджи по сравнению с Тиваникси, и каким быстрым. Там и тут он
узнавал свои  любимые приемы,  но все  было так  молниеносно, что  даже он с
трудом мог различить движения.
     - Ах-х!
     Ну, вот  и все.  Матч кончился. Маска Ннанджи взлетела  в  воздух,  его
ликующий крик победителя  потонул  в  реве толпы.  Появилось лицо Тиваникси,
раскрасневшееся  и улыбающееся. Он поднял рапиру  в салюте, в  то время  как
Ннанджи водрузили на плечи, чтобы пронести вокруг площади.
     Уолли с  удивлением смотрел  на это. Так,  значит, теперь  Ннанджи стал
настоящим Седьмым, а не  фикцией,  и  очень  хорошим Седьмым,  если  он смог
победить Тиваникси. Но это же  невозможно! Ннанджи был  отличным учеником со
светлой головой, но достичь  такого ранга и так  быстро? Четыре недели назад
он с  трудом стал Шестым.  Не иначе  как  кастелян поддался ему в  поединке,
выражая  таким  образом  свое  восхищение  храбростью  идущего  добровольным
заложником  в Вул. Но если  бы  это было так, разве мог бы Ннанджи засчитать
себе победу?
     Смещение  популярности  было  еще  удивительнее.   Этот   самоуверенный
мальчишка проявил необыкновенную настойчивость,  не считаясь с потом, кровью
и бесчисленными  синяками.  Только  недавно  он  завоевал симпатии  Седьмых,
теперь же он, похоже, подчинял себе и остальных.
     Уолли  повернулся  было  что-то  сказать  колдуну  и  обнаружил  улыбку
удовольствия на его лице: известный всем заложник - ценный заложник.
     Прежде  чем  они  успели  начать  разговор,  появились  два  паланкина.
Сопровождаемые  суетящимися  жрецами   и   жрицами,  высадились  Хонакура  и
Кадиуинси.
     Первым  впечатлением Уолли при взгляде на Хонакуру  была радость  -  на
смену  зловещей  бледности  пришел румянец.  Но когда, опираясь  на молодого
жреца, Хонакура  подошел ближе, стало видно, что кожа его приобрела странную
прозрачность,  а  в  глазах  горел  лихорадочный  огонек.  Не  так  ли  ярко
вспыхивает свеча перед тем, как погаснуть?
     Уолли салютовал  и  представил Ротанкси, всем им  приходилось  кричать,
чтобы заглушить рев толпы.
     - В хорошем ли ты здравии, святейший? Старые глаза сверкнули в ответ.
     - Не особенно. Но вижу, что ты - в хорошем. Ты добился переговоров?
     На лице его был написан вопрос. Уолли многозначительно кивнул. Он готов
на все. Хонакура приподнял бровь. Почему? Уолли пожал плечами. Не знаю.
     -  Мы тут немного развлеклись фехтованием, милорд? - сказал он.  - Лорд
Ннанджи только что побил Лорда Тиваникси, третьего фехтовальщика сбора.
     Хонакура понимающе кивнул:
     - Мы, жрецы, говорим: "Ученик может превзойти своего учителя".
     И Уолли, в свою очередь, понял то, что ему нужно было понять. Это могло
быть  только  предисловием той  сутры,  в  которой говорилось о  рыжеволосом
брате.  Послесловие,  наверное,  содержало  обязанности   наставников.   Ну,
положим, он пока  не  думает, что Ннанджи готов к тому, чтобы  превзойти. Но
ему не хотелось бы проверять это - и, разумеется, не на клинках.
     Затем  подошел  Кадиуинси,  и  приветствия  начались  снова. Шум  толпы
возрос. Уолли глянул через  головы  и увидел, что  улыбающееся лицо  Боарийи
исчезает за маской.  Ннанджи  водил перед  ним плечами,  помахивал рапирой и
хохотал. Боарийи тоже поддастся ему? Лорд-сеньор не имеет возможности  долго
наблюдать за поединком.  Он  должен вести  своих гостей.  Но  он и  не хотел
ничего видеть.
     Когда  они   подошли  к  дверям   комнаты   совета,  то  обнаружили  ее
переполненной суетящимися  воинами. Джия тоже была  там, и Хонакура  тепло и
радостно приветствовал ее, шокировав других жрецов требованием поцелуя.
     Линумино,  как  всегда, оказался  распорядителен.  Кровать вынесли; для
гостей откуда-то принесли кресла; столы накрыли белыми скатертями и уставили
прохладительными напитками. Была  принесена даже  небольшая  жаровня,  чтобы
Ротанкси мог присягать, не рискуя своим платьем.
     Важные клятвы  приносятся  перед жрецами.  Наиважнейшие из  них требуют
присутствия семи священнослужителей - по одному от каждого ранга, что должно
придавать клятвам  статус  долговечности.  Уолли  встречал их  всех  раньше.
Некоторых он даже знал,  включая  суровую жрицу третьего  ранга, приносившую
ему послание  от  Хонакуры в  первый  день их  пребывания в Касре. Он усадил
старика в кресло, поднес ему стакан вина и улучил минутку для доверительного
разговора.
     - Ннанджи одобряет? - прошептал Хонакура. Уолли сказал ему, что Ннанджи
не только одобряет,  но  и  уговорил  остальных  Седьмых.  Старик  изумленно
покачал головой:
     - Мы и правда его неплохо выучили, милорд.
     Он был озадачен не меньше, чем Уолли. Переговоры с убийцами воинов? Это
не укладывалось в образ.
     Потом пришли остальные Седьмые - Тиваникси, Зоарийи, Джансилуи. И снова
начались приветствия. Наконец появились и Ннанджи с  Боарийи, разгоряченные,
потные, улыбающиеся как мальчишки,  с  ними  была Тана,  повадками напоминая
кошку еще больше, чем раньше.
     Когда Ннанджи взглянул на Уолли, огоньки в его глазах плясали.
     - Ты снова победил?
     - Снова  всухую! - Он  был так доволен собой,  что почти пускал голосом
петуха. - Уверен, у тебя не найдется свободной минутки, Шонсу.
     - Правильная уверенность! Займемся этим, когда ты вернешься.
     Ннанджи не смог скрыть разочарования:
     - Тогда побольше практикуйся! Уолли невозмутимо кивнул.
     - Брат! -  позвал  его  Ннанджи.  - Скажи мне  основные  слова  клятвы,
которую собираешься приносить.
     - Зачем?
     - Потому что я тоже должен.
     - Правда! Прости! - Уолли сказал ему приготовленную клятву.
     Ннанджи загадочно улыбнулся.
     - Так помни - побольше практикуйся! - сказал он и отошел.
     Он утверждался, разве не так? Тиваникси и Боарийи заварили эту кашу?
     Никогда!
     Они придавали такое огромное значение своему искусству фехтования,  что
не смогли  бы  поддаться даже ради  Ннанджи.  И уж  никогда бы  не позволили
победить себя всухую. Три  - два,  может  быть, но три  - ноль  -  это  было
непредставимо.  Значит, никакого  мошенничества; Ннанджи победил  их  обоих.
Ннанджи и Шонсу - теперь лучшие.
     Собрание пошло своим чередом. Жрецы  и  жрицы выстроились в  ожидании -
все, за исключением Хонакуры,  который остался в  кресле,  настаивая на том,
что  пришел  только  посмотреть.  Уолли  вышел вперед и,  обнажив свой  меч,
оглядел компанию - жрецы, воины, герольды, менестрели. Джия тоже была  здесь
- он настоял на этом, - она старалась быть невидимой, прячась в углу поближе
к Тане.
     Потом Уолли посмотрел в другую сторону, где стояли менестрели. Доа! Она
усмехнулась  ему поверх  голов. Как  ее пропустили? Он отдал  приказ,  но он
отдал  его  только Форарфи, которого  теперь послали  зафрахтовать  корабль.
Конечно же, Линумино особо позаботился о том, чтобы Леди Доа была включена в
список