аких цен.  В то же время  богатые
семьи  готовы были платить за то, чтобы пристроить  сына в воины. Как только
мальчика обещали  взять, Уолли  закрывал глаза, и Тиваникси увеличивал  свой
штат, получал  новые рабочие руки в  стойла, новые рты для  прокорма и новых
лошадей.
     - Хорошо, давайте возьмем!
     Сидя на своем жестком стуле, Линумино прикрыл  глаза, как всегда делал,
сообщая  новости.  Это  был   несколько  странный  взгляд   куда-то   влево,
оставлявший на виду узкие полоски белков.
     - Святейший Хонакура отвечает, что то, о чем ты просишь, возможно около
двенадцати, и  надеется видеть тебя на обеде, который дают каменщики сегодня
вечером.  Еще  ты приглашен  на банкет  торговцев  завтра ночью,  мясников -
следующей ночью и на два бала следующими вечерами, которые даются...
     - Прими первые  два приглашения на меня  и Леди Доа.  Откажись от  двух
других. Это походит на местную политику, в которую я не хочу вмешиваться.
     Линумино открыл глаза, начиная слушать. Потом снова закрыл.
     - Лорды Тиваникси и Зоарийи присылали  каждый по Шестому  спросить  про
кожи. - Глаза открылись.
     -  Проклятье! - зло сказал Уолли. - Нам придется  платить! Старая  сука
пригрозила сняться с якоря и увезти с собой колдуна!
     Не одна Брота пришла в Каср с грузом кож, но она успела  скупить все на
корню  и  монополизировала  торговлю.  Теперь  она  требовала  четыре  сотни
золотых,  и что бы ни говорил Уолли, ни на что больше  не соглашалась. Вчера
они проругались весь вечер  на палубе, ревя и шумя так, что довели детей  до
истерики, а моряков - до пожарной корзины. Власть  лорда-сеньора кончалась у
кромки воды.
     - С нее станется увести корабль, -  сказал Уолли, - она могла поддаться
искушениям колдуна. Присмотри за этим сам. Возьми деньги и побольше людей. В
любом  случае  ты  должен с  ним  встретиться. Он старая  продувная  бестия.
Прошлой ночью он чуть не выведал у меня устройство паровой машины.
     - Лорд Тиваникси докладывает, что еще  один костолом и Первый повредили
ноги. Скоро он весь сбор закует в лубки, мой сеньор. Случаи маеты животом не
повторялись.
     Это была хорошая новость. Когда весь  сбор живет в одном здании, угроза
происков Бога Эпидемий висит постоянно. А божок этот опасен для  любой армии
больше, чем самый страшный враг.
     - Новые правила кипячения воды оглашены?
     - В точности, мой сеньор.  На западе  хорошая  вода найдена на  глубине
локтя от поверхности, на востоке - на длину руки.
     А вот это  была плохая новость! Приемы  хорошего копания не упоминались
ни в одной из  сутр; это считалось  работой  для  рабов, а рабов-то  как раз
Уолли всех и отослал.
     - Лорд Джансилуи докладывает, что послал людей  в Тау  и Дри  на поиски
птицеловов, сокольников и птиц. Он спрашивает,  можно ли посылать  также и в
колдовские города, и если можно, то нельзя ли воспользоваться услугами Лорда
Ннанджи.
     - Да, пусть  посылает. Не воинов,  естественно.  Пусть попробует жрецов
или торговцев. Скажи, пусть обратится к Хонакуре. И не трогает сеть Ннанджи.
От рекрутов пусть все держит в тайне.
     - Да, мой сеньор.  Это все сообщения. За дверью дожидается депутация..,
портовых служб, кажется.
     - Если они беспокоятся  о своих делах,  я их  видеть  не хочу. Если они
именно портовые представители, скажи им, чтобы  подошли на неделе. Небольшое
ожидание не повредит им.
     На лице адъютанта мелькнула улыбка.
     - Двое Шестых повздорили... Лорды Ннанджи и Зоарийи приговорили обоих к
двадцати   одному   удару   семихвостой   плетью.   Приговор   ждет   твоего
подтверждения.
     - Проклятье! - снова сказал Уолли. Он  встал  и подошел к  окну. -  Мне
нужны сюда новые занавеси и лампа. Обоих?
     -  Каждый сваливал  на  другого, что тот начал первым.  - Линумино тоже
машинально поднялся. - Мнения свидетелей разошлись. Одни говорят, что Укилио
первым полез с кулаками, другие - что Унамани первым обнажил меч.
     Уолли на минуту задумался:
     - У тебя есть герольд под рукой?
     - Нет, мой сеньор.
     -  Позови какого-нибудь, пока я разговариваю с Катанджи. Что-нибудь еще
срочное?
     Адъютант сказал, что остальное  может  подождать. Он вышел. Уолли снова
уселся в кресло, разглядывая кровать с ее  великолепным новым балдахином. Он
проводил  в  этой комнате почти  все свои дни и ночи. Визиты его на "Сапфир"
стали  реже и  короче; он не спал уже четыре ночи  на борту. Он спал  в этой
комнате. Один.
     Потом он поднялся, улыбаясь, навстречу Катанджи. Они виделись на людях,
но не говорили о делах, а теперь Катанджи откровенно  вел свои дела. Его две
новые   метки  на  лбу  совсем  недавно  зажили,  но  его  хвостик  был  уже
профессионально  подобран.  Заколка  была  украшена  золотым  грифоном.  Его
коричневый  килт  был сшит  из отличного материала,  сапоги  сияли. Он носил
перевязь, но она поддерживала его лубки, а не ножны. Он явно преуспевал.
     Он  быстро  окинул  комнату  оценивающим взглядом.  Приподнял  один  из
гобеленов, взглянул на  изрезанную мечами панель под  ним, тонко улыбнулся и
удобно устроился на стуле.
     - Ты посылал за мной, милорд? От его невинного взгляда мог  бы растаять
мрамор.
     - Да. Это очень умно, Катанджи, но слишком долго. Нам они нужны сейчас!
Как я понимаю, у тебя есть тридцать семь.
     - Тридцать  одна  с  последними тремя,  милорд.  Я стараюсь ускорить  -
Досточтимый Трукро сейчас выбирает себе одну. Это по договоренности. Сегодня
получим еще десять. Хороших.
     Уолли был в восторге от его наглости.
     - Ты  знаешь,  что с трудом избежал тюрьмы?  Тиваникси  послал  сегодня
утром  Трукро  на покупку лошадей, а ты утроил цену прежде, чем он ступил на
улицу.  Они  все считают,  что это работа приспешников  Чинарамы.  Потом они
стали  выслеживать  Шестого, который  перекупил,  как  сказал мне Тиваникси,
седла  с корабля. Они не знают, что  я заметил уже раньше  лошадей, когда ты
крутился рядом. Им  и в  голову  не пришло, что это  работа Первого,  хотя и
получившего недавно продвижение. Я  согласился не  привлекать тебя к сбору и
надеюсь, что все это не предательство.
     Катанджи улыбнулся, но ничего не сказал.
     - Кто твой партнер?
     Ничуть не смутившись, Катанджи сказал:
     -  Ингиоли,  Пятый,  милорд.  Вообще-то   он  ковровщик,  но  знаком  с
несколькими неплохими торговцами лошадьми.
     - Ясно! Он был очень удивлен, встретившись с тобой снова?
     Катанджи улыбнулся и кивнул.
     - Еще одно, - сказал Уолли. - Это слишком откровенно! Мне сказали,  что
тебя видели с компанией рекрутов, а воины вились вокруг вас, как.., как... -
Он хотел сказать тележки мороженщика, но не смог подобрать перевода.
     - Любовь с первого взгляда! - возразил Катанджи, болтая ногами. - Очень
похоже!
     - Любовь? - в ужасе повторил Уолли.
     Невинный взгляд Катанджи подернулся легкой дымкой теплоты.
     -  Знаешь  этих девчонок,  милорд? Прошлой  ночью было  четыре свадьбы,
предыдущим днем - пять...
     На этот раз Уолли не смог удержать громоподобного смеха.
     - Лошади в приданое? Что  же за супружество это  будет,  Катанджи?  Как
долго будут они вместе после окончания сбора?
     Катанджи  пожал  плечами  в  знак  того,  что  чужие  проблемы  его  не
интересуют.
     - От сыновей я убегу.
     - Тебе  придется бежать от работорговцев. Глаза  Катанджи прищурились в
ответ на эту морализаторскую вставку в деловой разговор.
     -  Воины хотят  ездить  верхом. Тиваникси получает всадников,  да еще с
запасными лошадьми. Конезаводчики  выручают по двадцать золотых за лошадь, а
в особых случаях и больше, например за хороших четырехлеток.  Сбор не платит
ни гроша -  сходная цена! Родители пристраивают  своих сыновей  на службу, а
дочерей - замуж.  А какое жителям удовольствие - растить внуков  воинов. Кто
же в проигрыше?
     - Только не воин Катанджи, в этом я уверен.
     - А вот если ты  хочешь ускорить.., ты слишком многих бракуешь, милорд.
Согласен, что Олонимпи - неважный материал, но другие могли бы и пройти.
     - Не могли бы.
     -  Даже  за  три лошади?  - с надеждой  сказал Катанджи.  - Только  это
добавило бы две дюжины поверх тридцати. Я  бы сделал для Олонимпи четыре. Не
может же он быть худшим воином, чем я был.
     Что-то  он обеспокоен по поводу этого мальчишки!  Уолли не представлял,
чем же хорош кандидат Олонимпи. Но семья его явно была богатой.
     - Нет! - сказал Уолли. - Я не могу изменять наши правила. Сколько стоит
тридцать одна лошадь?
     - Больше, чем ты думаешь!
     Уолли подскочил, но Катанджи  и бровью  не повел. Любой бы на его месте
испугался, но Катанджи был знаком с Лордом Шонсу слишком давно.
     -  Ты  знаешь,  что  Тиваникси  хочет  заняться   кое-чем  еще,  помимо
кавалерии? Катанджи вкрадчиво спросил:
     - Смола?
     Уолли снова сел. Смола? Он еще не думал о смоле, но она понадобится для
катапульт.
     Мальчишка   все   прочитал  по   его  лицу  и  постарался  не  показать
самодовольства, которое чувствовал.
     - Всего в  Касре  две тысячи четыреста восемьдесят один баррель  смолы,
милорд. Из них восемьсот двенадцать принадлежат Броте. Остальные мои.
     - И баррели смолы легче спрятать, чем лошадей?
     Катанджи улыбнулся:
     - Под ложей есть пыточная камера.
     Катанджи пожал плечами:
     - Ты обещал колдуну.., разве что ты собираешься пытать своих  друзей. -
К нему снова вернулось его очарование. - Я  не думаю, что ты так глуп, чтобы
красть наших  лошадей,  но  Ингиоли  нервничает  и  захотел  приискать  дело
ненадежнее. Так  мы открыли,  чем занимается Брота. Мы опоздали с кожей,  но
она собиралась наложить лапу и на смолу, - злорадно хихикнул Катанджи.
     Уолли одолели мрачные предчувствия.
     - Сколько ты хочешь запросить с нас за смолу?
     -  Я отступлюсь от нее и от лошадей, если  ты возьмешь этих отвергнутых
кандидатов, а старшины дадут одному известному торговцу исключительное право
на ввоз ковров  в Каср в течение десяти лет. Тридцать одна лошадь и шестьсот
баррелей смолы! И Брота может подавиться своими!
     Это  прозвучало  как нельзя кстати  после  вчерашней баталии, как будто
Катанджи знал и об этом.
     -  Эти отвергнутые кандидаты,  -  задумчиво  сказал Уолли.  - Может, их
сделать жрецами? Глаза Катанджи расширились.
     - Я не знал, что ты можешь...
     - Это может устроить Хонакура. Пятилетней монополии на  шелковые ковры,
думаю, будет достаточно.
     Наморщив лоб, Катанджи занялся подсчетом:
     - Смола, сорок одна лошадь,  восемь  жрецов, шесть жриц, все  ковры  за
пять лет и... Олонимпи - воин.
     Хонакура скажет - двенадцать, он не сможет устроить четырнадцать.
     - По рукам! - сказал Уолли. - За малым исключением.
     Катанджи озабоченно поднял бровь.
     - Ты мне скажешь честно, сколько тебе заплатит семья Олонимпи.
     - Нашу долю?
     - Да.  Считай,  что я уже поговорил с Хонакурой,  - добавил  Уолли, - и
уладил все со старшинами.
     - Ты не скажешь Наню?
     - О боги, нет! Это может послужить началом восстания.., или хуже того.
     - Это больше, чем с других...
     - Сколько?
     Эту информацию  было получить не легче, чем лошадей.  Наконец  Катанджи
неохотно вымолвил:
     - Двенадцать сотен.
     -  Катись  отсюда,  - Уолли  старался не смеяться, - организуй с Трукро
покупку пони и считай Олонимпи принятым в кавалерию.
     Катанджи все понял и довольно ухмыльнулся. В дверях он приостановился.
     -  И обрати внимание на своих закупщиков, милорд, - они  сбивают цены -
конезаводчики уже проели нам мозги.
     - Катись! И скажи своему брату, что я хочу его видеть.
     Уолли  встал  и проводил Катанджи  в вестибюль, чувствуя  себя так, как
если бы его боднул бык.
     Двенадцать  сотен!  Олонимпи один покрывал все расходы  синдиката.  Все
остальное  -  мелочь.  Тысячи!  Но  сорок  одна  верховая  лошадь  абсолютно
бесплатно для сбора...
     Линумино  проследовал  за  сеньором, который  пересек  большими  шагами
комнату  и  остановился  перед  молодым  герольдом,  стоящим  рядом с  двумя
арестованными Шестыми.
     Выглядели  они ужасно: перевязанные глаза,  распухшие  губы  и зверские
выражения  лиц.  Оба  неплохие  люди:  Укилио  водил  раньше  большой  отряд
свободных  мечей, Унамани  был  ривом большого  города.  Они  чуть  было  не
поубивали друг друга. Уолли прямо чувствовал их вражду - когда он смотрел на
одного, второй просто рычал.
     У него не было времени на формальности.
     - Кто из вас Укилио? Значит, ты - Унамани? Вы слышали приговор?
     Они безразлично кивнули. Как может человек оставаться равнодушным перед
лицом такого наказания?
     - Вы представляете, что с вами станет после двадцати одного удара?
     Уолли не представлял, но он догадывался. Они снова кивнули.
     - Мне не нравится это,  - сказал он, -  вы выйдете из  строя  на год, а
может, и больше. Лучше иметь одного целого Шестого, чем двух битых Шестых.
     Еще по крайней мере две дюжины людей прислушивались сейчас к его словам
за стеной.
     -  От Шестых  мне  требуется  умение  руководить, поэтому  я  собираюсь
устроить  каждому  из  вас  проверку   на  это  умение,   в  каком-то   роде
соревнование.   Победитель  получает  от  проигравшего  один  удар   плетью.
Победитель  потом  может  бить  проигравшего  сколько  захочет,  может  даже
запороть его насмерть.
     Жертвы уставились на него.  Потом  посмотрели друг  на друга. Заплывшие
глаза сощурились,  распухшие губы сложились  в зеркально-симметричные кривые
ухмылки.
     -  Лорд Линумино, - сказал Уолли, -  вернет  вам ваши  мечи и даст  два
золотых на расходы. Вы должны  выкопать  колодцы.  Вот правила.  Герольд, ты
будешь объявлять об этом во  время  двух  ближайших  трапез.  Лорд  Линумино
выберет  места для  раскопок  и куда сваливать  землю  -  во дворе ничего не
должно оставаться. Вы можете  купить себе  необходимые инструменты и набрать
не больше двенадцати человек, любых, ниже шестого  ранга. Вы не имеете права
переманивать людей  друг от друга.  Нарушитель  будет считаться проигравшим.
Срок на подготовку - один день.  Я буду одним из судей. Двух других выберете
сами.  Команда, первой  доставшая  баррель воды, считается победившей.  - Он
повернулся к Линумино, который ухмылялся - ужасное зрелище. - Какие  нам еще
нужны правила?
     - Поощряющие или наказывающие.
     - Правильно!
     Конечно,  это  было  уловкой. Свободные  мечи  никогда не имели  денег;
некоторые  из  них   отказывались  от   еды,  чтобы  оставить   средства  на
развлечения.
     - Команда-победительница будет послана в Дри в бордели приобрести самых
привлекательных   девочек.  Все  расходы  оплачиваются.   Как  вы   думаете,
справитесь?
     Адъютант кашлянул.
     - Необходимо  срочно приступить к делу, милорд. Промедление невыносимо,
как понимаешь. Так что Уолли осталось сказать:
     -  Вы  не  должны ни угрожать, ни  принуждать, ни бить  ваших людей. Вы
должны убедить их копать для вас. Если вы сделаете это  - станете настоящими
предводителями. Есть вопросы?
     - Когда нам начинать, мой сеньор? - спросил Укилио, тот, что повыше.
     - Сейчас.
     - Когда закончим, мой сеньор, можем мы подождать день до порки? Я хотел
бы отдохнуть, чтобы отделать его хорошенько.
     Они обменялись взглядами.
     - Это достаточно справедливо. Добавь, герольд. Их мечи, Адъютант.
     Я  -  бог,  подумал Уолли,  я  играю человеческими жизням и.  И все  же
выигранный  шанс лучше, чем  вообще  без  него.  Быть  запоротым насмерть не
многим хуже,  чем  получить  двадцать  один  удар  плетью. И  может  быть, -
пожалуйста, боги! - победитель  будет милосерден. Это, кроме того, развлечет
остальных - порка не слишком приятное зрелище.
     Унамани  и  Укилио  забрали  свои  мечи  и кинулись в  дверь  с  дуэтом
проклятий.  И  чуть  не  врезались  в  Тану,  которую  сопровождала высокая,
представительная женщина в  голубых  одеждах. Женщины  удивленно  посмотрели
вслед Шестым.
     Так,  подумал  Уолли,  определенно  сегодня  Семейный  Вечер.  Но  Тану
необходимо было принять, хотя остальные посетители при  этом  отодвигались в
сторону. Она не была его вассалом, поэтому совершила формальное приветствие,
он  ответил.  Потом  она  представила  ширококостную  седоволосую матрону...
Олонангхи, ткачиха  седьмого ранга.  Уолли проводил их  к  себе и  предложил
сесть, уступив Леди Олонангхи кресло.
     Тана по-прежнему упорно носила свое речное бикини  - две узкие полоски,
но   ни   один  мужчина  не  смел  ничего  сказать  ей.  Со  своей   обычной
решительностью она начала беседу.
     - Мы не займем у тебя много времени, милорд. Я услышала от Ннанджи, что
ты озабочен зимней одеждой. В частности, шерстяными плащами, я думаю.
     Так, теперь Тана пустилась в дела.
     - Это правда.
     - Пятнадцать  серебряных, он упоминал?  Уолли кивнул.  Ннанджи был  его
названым братом, значит, Тана была его названой  невесткой и - Великие боги!
- Брота - названой тещей?
     - Леди Олонангхи считает, что может предложить лучшую цену, милорд.
     - Мой  отец был  воином, милорд, поэтому  в моем сердце есть специально
отведенное воинам место.
     Уолли  вежливо пробормотал что-то  в ответ, подумав, что многие женщины
могли бы к ней присоединиться в мыслях, хотя, может, и не в таком возрасте.
     Тут его осенило!
     - Вы случайно не родственники с юным Олонимпи, а?
     Морщинистое лицо просияло.
     - Мой внучек!
     Теперь Уолли все понял и с трудом скрыл улыбку.
     - Очень многообещающий парень. Совсем близок к включению в наши списки,
но, конечно, огромное число желающих...
     - Может, поговорим о плащах,  милорд?  -  сказала Тана ледяным тоном  -
нити интриги ускользали из ее рук.
     - Мы могли  бы  пойти на десять серебряных за  штуку, - предложила Леди
Олонангхи.
     - Я надеюсь  найти ему место  в кавалерии, - задумчиво сказал  Уолли, -
конечно, конкурс  очень велик  - это же  престижный  дивизион, как  вы  сами
понимаете.., прошу прощения, миледи, я отвлекся. Так вы сказали "шесть"?
     Леди Олонангхи поджала губы:
     - Восемь я сказала, милорд!
     - Тогда  контракт ваш! И я  думаю,  мы  сумеем найти место для  парня с
такими замечательными способностями.
     - В престижном дивизионе? - уточнила Леди Олонангхи.
     - Естественно. Я же сказал, что он совершенно подходит.
     Он  отправил их к Линумино  для уточнения деталей, размышляя, кто лучше
выпутается  из  этой ситуации. Тана и  Катанджи оба купили одного  Олонимпи.
Наверное, Катанджи. Когда дело доходит до денег, ему нет равных.
     И завтра  Уолли опустится на колени  перед этим  недоделанным Олонимпи,
преподнося ему меч. Для Первого из престижного дивизиона ему придется на это
пойти.
     Пришел следующий посетитель, и Тана вылетела у него из головы, когда он
увидел Доа. Он проводил ее к себе и старательно закрыл дверь.
     Потом она улыбнулась. Как всегда, его бросило в жар.
     Сегодня  она  опять была в длинном, но вырез по-прежнему  был глубоким,
светящийся  голубой шелк был так прозрачен, как ни  одна из материй, что ему
приходилось  видеть, и блестел он  как лакированный.  У нее не  было с собой
лютни.  Единственным  украшением  был  подаренный  им  сапфир,  который  она
повесила на серебряную цепочку.
     Как нужен он был бы сейчас казне сбора!
     Доа  прошла через комнату, задвинула шторы,  и  его  глаза ловили любое
движение этого изумительного тела.  Время потеряло для него  значение. Почти
каждую ночь выполнять перед ней функции кавалера и слушать, как почти каждую
ночь ее просят  петь. Танцевала  она превосходно, но интимные движения вроде
вальсовых  были  незнакомы Миру,  так  что  ему оставалось  довольствоваться
только касанием  рук, да и  то редко. Они  были великолепной  парой, он знал
это,  парой,  возвышающейся над  другими. Она - известная примадонна, звезда
Касра, предмет божественного поклонения любителей э