вам,  -  зловеще  сказал  мальчик  и
долгим, неотрывным взглядом вперился в лицо Уолли,  так,  что  тот  в  конце
концов задрожал. - Да, - сказал он наконец, - тебе придется  очень  и  очень
постараться. Ты - Седьмой, ты - на самом верху,  и  значит,  ты  не  сможешь
привыкать ко всему постепенно, как юнец, начинающий с младших ступеней.
   Опыт твоей прошлой жизни вряд ли здесь пригодится. Ты должен понять,  что
в борьбе со злом могут потребоваться самые жесткие меры,  спокойных  доводов
разума будет явно недостаточно.
   - Ну, об этом у меня есть кое-какие представления, - возразил Уолли.
   - Мой отец был полицейским.
   Маленький бог  откинулся  на  своих  тонких  ручках  назад  и  рассмеялся
длинным, по-детски звонким смехом,  причину  которого  Уолли  никак  не  мог
понять. Хрустальные горы отозвались эхом, и вся пещера зазвенела.
   - Вы продвигаетесь, мистер Смит! Ну что ж, хорошо. Значит, первое, что ты
должен сделать, - это вернуться в храм и  убить  Хардуджу.  Но  это  еще  не
задание! Это - твой долг перед Богиней и знак Ее милости к  тебе.  Правитель
храмовой стражи совершенно невыносим. Конечно, Богиня без  труда  смогла  бы
избавиться от него, - сердечный приступ или яд, - но на его примере  следует
поучить остальных. Можно поразить его молнией, но это  -  слишком  помпезно.
Чудеса должны быть мягкие и  ненавязчивые.  А  в  том,  что  появится  более
сильный воин и казнит его открытой казнью, есть своя справедливость. Ну что,
справишься ты с этим?
   - Это будет для меня удовольствием, -  ответил  Уолли,  удивляясь  самому
себе; но жирное красное лицо с выражением злобной радости  так  и  стояло  у
него перед глазами. - Мне потребуется какое-то оружие,  желательно,  напалм.
Мальчик улыбнулся и покачал головой.
   - У тебя будет вот это  оружие,  -  провозгласил  он,  отрывая  еще  один
листочек со своего прутика.
   Рядом с Уолли на камне лежал меч.
   Серебряный эфес был украшен золотом, гарда представляла  собой  какого-то
геральдического зверя,  выполненного  так  искусно,  что  виден  был  каждый
мускул, каждый волосок. В  когтях  зверя  синим  солнцем  светился  огромный
драгоценный камень. Зрелище было просто изумительным.
   Уолли с благоговением взял меч и вынул его из ножен. Клинок - это  полоса
лунного света, по которой тянутся картины, изображающие  сражения  героев  с
чудовищами. Он вспыхивал и  сиял  ярче,  чем  хрустальная  пещера.  Это  был
поистине шедевр, такой же, как работы Рембрандта или да Винчи. Нет, Челлини:
одна из жемчужин в короне мировой империи.
   Уолли не мог точно сказать, что потрясло его больше - красота этого  чуда
или его возможная стоимость Он поднял голову и изумленно сказал:
   - Это великолепно! Никогда в жизни я не видел ничего прекраснее.
   - За такие вещи приходится платить, вот увидишь, - усмехнулся мальчик.  -
Стоит тебе пройти мимо, и  каждый  жулик  начнет  точить  нож.  Каждый  воин
захочет вызвать тебя на поединок, чтобы его заполучить.
   Такая  перспектива  радовала  мало,  особенно  если  учесть,  что   воины
выполняют обязанности полицейских.
   - Да, конечно, - осторожно сказал Уолли. Интересно, что  боги  сделают  с
ним, если меч украдут? -  Первый  же  претендент  его  и  получит.  Я  лучше
обращаюсь с бильярдным кием, чем с таким оружием. Я ведь не воин, господин.
   - Я обещал, что у тебя будет искусство Шонсу, - ответил мальчик и оторвал
еще один листок.
   Уолли ничего не сделал, но меч оказался у него в руке. Он так  и  остался
произведением  искусства,  но,  кроме  того,   теперь   он   превратился   в
непревзойденный инструмент - не только да Винчи, но и Страдивари. Он стал на
удивление легким. Уолли вскочил на ноги и взмахнул мечом.
   Стойка...
   Выпад...
   Парирование...
   Ответный удар!
   Уолли твердо держал меч в руке. В этом  оружии  гармонично  сочетались  и
гибкость, дающая силу,  и  прочность,  благодаря  которой  клинок  оставался
острым. Таким  мечом  можно  бриться,  но  Уолли  это  уже  не  понадобится.
Невероятное совершенство конструкции, исполнения и материала; он примерно на
палец длиннее, чем обычные мечи,  и  таким  образом  достигается  равновесие
между клинком и изысканно украшенным эфесом. Большая длина не портит оружия,
потому что металл, из которого оно сделано, очень прочный. У  Уолли  длинные
руки, ему легко будет вынимать меч из ножен, и благодаря этому Шонсу  станет
еще более опасным  противником.  Сами  собой  на  ум  ему  пришли  слова  из
четвертой сутры, которая называется "О том, как обращаться с мечом": "В мече
заключена жизнь воина и смерть его недругов".
   Уолли замер и в удивлении уставился на мальчика, который сидел на  скале,
скрестив ноги. Всего существует тысяча сто сорок четыре сутры, и  он  теперь
может процитировать любую. В них содержалось все, что  ему  необходимо  было
знать...
   Он стал воином седьмого ранга.
   - Господин мой, но это - великое чудо.
   Малыш, как и полагается малышу, захихикал.
   - Да, такой шанс выпадает редко. Но я тебя предупреждаю  -  этот  меч  не
вечен. Он не наделен волшебной силой. Его можно сломать  или  потерять,  он,
как и ты, смертен. Я дал тебе искусство и знания Шонсу, но  не  более  того.
Кто-то может оказаться сильнее.
   Уолли пристегнул ножны, точным движением вложил в них меч и закрепил  все
пряжки. Доспехи  сидели  великолепно.  По  всему  телу  разлилась  спокойная
уверенность, и он вдруг понял, что сможет наслаждаться  этой  необычной,  но
замечательной новой молодостью, силой и своим искусством.  Его  страх  перед
божеством исчез, осталось только настороженное уважение. В первый раз за все
это время, с тех пор, как он проснулся в маленьком  домике,  Уолли  думал  о
будущем  с  удовольствием.  У  него  появились  даже  кое-какие  соображения
относительно семи мечей на лбу - это примерно то  же  самое,  что  герцог  в
средние века. Ему предстояло насладиться этим Миром. Неудивительно, что  бог
спросил  его,  сможет  ли  он  справиться  с  такой  властью.  Любая  власть
развращает! Жители города показали свое отношение к воинам седьмого ранга. -
Господин, позвольте принести вам эту клятву! -  сказал  Уолли,  возбужденный
такими мыслями.
   - Эту клятву приносят не мне! - резко оборвал его мальчик  и  вскочил  на
ноги. - Но я могу ее засвидетельствовать. Начинай.
   И вот Уолли опять достал меч. Он поднял его над  головой  и  поклялся  во
всем следовать заповедям воинов. Эти древние  строки  внушали  ему  глубокое
почтение  и,  вложив  клинок  в  ножны,  он  почувствовал   какое-то   новое
удовлетворение. Теперь ему не надо постоянно  думать  о  том,  правильно  ли
висит меч, - помогут рефлексы Шонсу.
   - В чем мое задание, господин? - спросил он.
   Мальчик опять уселся на камень, свесив ноги над бездной  внизу.  Какое-то
время он молчал, пристально глядя на Уолли.
   Потом заговорил:

   Брата своего найди -
   И мудрее стань в пути.
   Верь - сильные падут,
   Если войско будет тут.
   Это станет всем уроком,
   Всем, которые придут.
   Меч верни, ведь он не твой, -
   Так предсказано судьбой.

   Некоторое время оба молчали.
   - Но... - Уолли не успел закончить.
   Мальчик рассмеялся.
   - А ты думал, тебе прикажут убить дракона или подавить восстание, или еще
что-нибудь в этом роде, да? Твое задание гораздо важнее.
   - Но, господин, я не понимаю!
   - Конечно нет! Я как дельфийский оракул, такая у богов традиция.
   Уолли опустил глаза; вся его недавняя радость увяла. Почему,  если  даешь
человеку задание, не сказать, в чем именно оно состоит? Уолли  видел  только
одну возможную причину - бог не доверяет ему. Но в чем он  сомневается  -  в
его мужестве или честности? Дернув шеей, Уолли поднял голову и  посмотрел  в
смеющиеся глаза мальчика, который стоял немного выше, чем он сам.
   - Это то же самое, что вера, - сказал мальчик мягко. - Ты  будешь  делать
выбор  самостоятельно.  Богам  дороже   великое   деяние,   совершенное   по
собственной воле, чем то, что сделано по приказу.
   Для Уолли это прозвучало не очень  убедительно;  словно  одно  из  правил
игры, в которую он  еще  не  научился  играть.  Мальчик  прочел  его  мысль,
нахмурился, а затем рассмеялся.
   - Иди и будь  воином,  Шонсу!  Будь  честным  и  доблестным.  Наслаждайся
жизнью, ибо Мир открыт для  тебя.  Задание  ты  узнаешь.  В  свое  время  ты
разгадаешь мою загадку.
   - Я должен быть правителем храма, как хотел того жрец?
   - В храме давно пора хранить овощи,  -  фыркнул  мальчик.  -  Такие,  как
Шонсу, там не нужны. - Его взгляд, казалось, проник в самую  душу  Уолли.  -
Это все равно, что сделать Наполеона Бонапарта королем Эльбы.
   - Но вы говорили о брате, - возразил Уолли. - У  меня  есть  искусство  и
язык, господин, а как же все остальное?  Дом,  семья?  Я  не  знаю,  с  чего
начать, и не знаю даже, как выглядит мой брат. Я буду все  время  ошибаться,
делать не то, что нужно, неправильно вести себя за столом...
   Мальчик опять залился звонким смехом.
   - Кто посмеет упрекнуть Седьмого в том, что он не  умеет  вести  себя  за
столом? Если бы я дал тебе все, что  было  у  Шонсу,  ты  стал  бы  Шонсу  и
совершил бы те же самые ошибки. У  тебя  другой  образ  мыслей,  и  мне  это
нравится. Дорогу тебе покажут.
   У Уолли отлегло от сердца.
   - Значит, надо ждать новых чудес?
   - Не забывай того, что я говорил о чудесах, -  мальчик  нахмурился.  Боги
совершают чудеса, когда захотят, очень редко, когда их просят, и  никогда  -
по требованию. Хонакура - хороший человек,  ему  можешь  доверять  Пусть  он
расскажет тебе историю из семнадцатой сутры. Это как  раз  для  тебя.  -  Он
улыбнулся своим мыслям,  а  Уолли  подумал  о  том,  что  сейчас,  возможно,
совершилось чудо и в этой сутре появилось что-то новое. Но спрашивать он  не
собирался.
   - Да, господин.
   Мальчик оглядел его и опять нахмурился.
   - Ты все еще похож не на героя, а на того, кто пал его жертвой.  Меч  это
дар Богини, а вот что дарю тебе я.
   Он отломил хрусталик и бросил его вниз. Уолли поймал. В его руке  сверкал
серебряный зажим для волос, украшенный таким же  огромным  сапфиром,  что  и
эфес меча, мерцающим  и  переливающимся  ярким  синим  светом.  Уолли  опять
услышал, как за спиной точатся воровские ножи, но поблагодарил бога, откинул
волосы назад и скрепил их зажимом.
   - Вот так лучше! - заметил мальчик. - Когда мы шли через  город,  Мир  не
произвел на тебя впечатления. А как теперь?
   - Теперь все по-другому, господин, - Уолли говорил быстро и искренно.
   - На Земле есть точно такая же бедность, но там это меня не трогало.  Еще
не так давно воров карали смертью и мучили узников.  В  некоторых  местах  и
теперь остались такие обычаи. Я не осмелюсь больше учить Богиню, как править
Ее Миром.
   Мальчик кивнул.
   - Дело идет на лад. Да ты и выглядишь теперь как воин. Но тебе  предстоят
и затраты.
   Он оторвал еще один листок. Ничего не  случилось,  по  крайней  мере  так
показалось Уолли. Бог посмотрел на него долгим взглядом.
   - Зверь на эфесе  меча  -  грифон,  у  него  тело  льва  и  голова  орла.
Подходящий символ, не так ли?
   - Что касается тела, здесь все ясно, - ответил Уолли. - А орел -  я  буду
мыслить, как орел.
   На этот раз бог не улыбнулся.
   - Орлы видят дальше, чем львы, - сказал он. - Изображения  грифона  очень
любят мелкие царьки. А для Народа он  означает  мудрую  власть.  Помни  это,
Шонсу, и ты избежишь ошибок!
   При этих словах Уолли вздрогнул.
   Мальчик поднялся.
   - А теперь пришел срок,  когда  время  должно  продолжить  свой  бег.  Ты
оставался здесь всего  лишь  несколько  мгновений.  Жрецы  все  еще  ждут  у
водопада. - Он обвел рукой прозрачные голубые горы. - Иди  и  выполняй  свой
долг, светлейший Шонсу. Прыгай!
   Уолли взглянул вниз, в темный хаос острых скал. Он обернулся  и  в  ужасе
посмотрел на маленького мальчика. Ответом ему  стала  насмешливая  улыбка  -
конечно, еще одно испытание мужества и веры. Он обнажил меч в приветственном
движении. Убрав его в ножны, он шагнул к краю  скалы,  сделал  два  глубоких
вдоха и закрыл глаза.
   Тело его взметнулось в воздух.

Глава 5

   О том, чтобы плыть, думать не приходилось его подхватило и закружило  как
песчинку, потянуло вниз, в темноту, голова, казалось, была  готова  лопнуть,
но в этот момент он вновь выбрался на поверхность, к спасительному  воздуху.
Это  путешествие  получилось  намного  короче,  чем  первое.  Потом  течение
замедлилось, и Уолли обнаружил, что находится в заводи у храма.
   Меч ему совсем не мешал. Уолли поплыл  баттерфляем,  работая  руками  изо
всех сил. Он направился прямо к величественному зданию храма, не  переставая
удивляться, какие огромные возможности заложены в его новых плечах.
   Потом он встал на ноги и тут же вспомнил, что они все еще  сильно  болят;
прихрамывая, Уолли выбрался из воды и ступил на нагретую  ярким  тропическим
солнцем гальку. Его не тревожила  собственная  нагота,  он  чувствовал  себя
Колумбом, ступающим на берег этого нового незнакомого мира. Он стал  воином!
Не будет больше тюрем и издевательств! Но все же Хардуджу остается серьезной
опасностью, им следует заняться в первую очередь, нет времени подумать ни  о
еде, ни об одежде, ни о чем другом.
   Все необходимые воину знания прочно сидели у него в голове. Он  прекрасно
знал то, что нужно знать; в прошлой жизни с такой же  легкостью  можно  было
достать книгу с полки. Как и приказывал бог, он должен  всего  лишь  вызвать
противника на поединок. Никто из воинов не имеет права ему  отказать.  Но  у
дуэлянта должен быть секундант - это не обязательно, но  весьма  желательно.
Еще не успели ноги Уолли ступить на твердую землю, а он уже присматривался к
людям, стоящим на берегу.
   Там было человек десять, и все они в немом удивлении уставились на  него.
Очень редко случалось, чтобы кто-либо выходил из Судилища невредимым,  а  уж
найти под водой меч - это и вовсе уникальный случай. Поэтому они и не знали,
что делать - приветствовать его или же спасаться бегством.  В  основном  тут
столпились пожилые жрецы и жрицы, один или два целителя и воин.
   Уолли хотел найти какого-нибудь Третьего или даже выше,  а  ему  достался
лишь тощий долговязый подросток второго ранга, но выбирать не приходилось. У
этого мальчика была светлая кожа и удивительно рыжие, почти медные,  волосы.
На его лице читались те же удивление и испуг, что и у  остальных,  но  когда
все начали отступать, он остался на месте. Это  хороший  знак.  Прихрамывая,
Уолли подошел к нему и остановился, тяжело дыша. Посмотрев на  знаки  Шонсу,
мальчик судорожно сглотнул. Если бы это был призрак, поднявшийся из Реки, то
на нем бы не было ничего, кроме меча и сапфира, но знаки на лбу  -  это  уже
важнее. Он вынул свой меч и тихим низким голосом начал приветствие старшему:
   - Я Нанджи, воин второго ранга, всем своим смиренным сердцем  я  страстно
желаю, чтобы Сама Богиня даровала тебе счастье и  долгую  жизнь  и  побудила
тебя принять мою скромную, но  добросердечную  помощь,  которая  может  быть
полезна в твоих благородных делах.
   Его меч походил на насмешку над боевым оружием - тупая железная чушка, им
невозможно было бы остановить даже нападающего кролика,  но  юноша  уверенно
держал его в руке. Для ответа Уолли вынул свой чудесный клинок.
   - Я Шонсу, воин седьмого ранга, и я с радостью принимаю твою  беззаветную
службу.
   Мечи исчезли в ножнах, и к воинам уже направлялись жрецы, их лица  сияли,
а руки были подняты для приветствий.
   Уолли сделал движение, обозначающее вызов на поединок.
   Мальчик вздрогнул, краска отхлынула от его лица,  а  светлая  кожа  стала
совсем белой. Когда Седьмой вызывает на смертный бой  Второго,  это  уже  не
поединок, а казнь. Но юноша торопливо показал знаками, что подчиняется.  Все
эти сигналы знакомы только воинам - тем, что уже миновали первый ранг,  -  и
поэтому счастливо улыбающиеся наблюдатели ничего не  поняли.  Таким  образом
можно сделать вызов, а потом  отменить  его  без  ущерба  для  своей  чести.
Старший  из  жрецов  пытался  поймать  взгляд  Уолли,  чтобы   начать   свое
собственное приветствие.  Не  обращая  на  него  внимания,  Уолли  продолжал
смотреть на молодого воина.
   - Первую клятву, - приказал он.
   Юноша опять метнул  взгляд  на  эфес  меча  Уолли  и  нехотя  вынул  свой
собственный.
   - Я Нанджи, воин второго ранга, клянусь исполнять все твои  приказания  и
быть верным тебе, но не забывать о своей чести. Во имя Богини.
   Наступила полная тишина. Все присутствующие почувствовали: тут что-то  не
так.
   Уолли  понял,  что  первая  клятва  недостаточно  крепка;  к  ней  обычно
прибегают, чтобы произвести впечатление на мирных  горожан,  когда,  скажем,
какой-нибудь градоначальник хочет использовать наемную силу, чтобы  разорить
гнездо разбойников. Но в данной ситуации это всего  лишь  признание  младшим
превосходства Уолли. Честь того, кто клянется, остается неприкосновенной,  а
за этим может стоять многое.
   - Теперь вторую.
   Это уже значительно серьезнее: клятва об  опеке.  Нанджи  выпучил  глаза,
словно хотел еще раз  пересчитать  знаки  на  лице  пришельца.  Он  медленно
опустился на колени, держа меч обеими руками, напряженно нахмурился...
   - Но я уже принес такую клятву, светлейший.
   Уолли в этом и не сомневался и знал, что  его  требование  -  смертельное
оскорбление наставнику Нанджи, каким бы ни  был  его  ранг,  а  значит,  оно
приведет  к  кровопролитию.  Со   стороны   Нанджи   такая   клятва   станет
предательством, хотя мало кто решится спорить с Седьмым.
   Уолли постарался придать лицу Шонсу суровое  выражение,  с  беспокойством
думая, что получается, наверное, просто устрашающая гримаса. - Какой ранг  у
твоего наставника?
   - Четвертый, светлейший.
   Уолли вынул меч; невдалеке  громко  зашуршала  галька:  значит,  жрецы  и
целители уходят.
   - Он не сможет даже отомстить тебе. Клянись!
   Мальчик уже взялся за меч, но потом опять опустил его.  Глазами,  полными
муки, он смотрел на Уолли. Его меч - убожество,  желтая  юбка  застирана  до
дыр, на ботинках - заплаты, но губы его сжаты с безнадежной решимостью.
   Уолли был озадачен. Он хотел всего лишь найти себе секунданта для  дуэли,
а ему  попался  идеалист,  который  скорее  умрет,  чем  совершит  нечестный
поступок.  Какой-то  молокосос  перечит  Седьмому?  Такое  глупое  упрямство
неожиданно вывело его из себя.  Вспыхнула  неудержимая  ярость.  Он  услышал
злобный рев... рука рванулась..
   Он остановился как раз вовремя - меч был уже у самого горла Нанджи.
   Тот закрыл глаза, ожидая удара.
   Уолли пришел в ужас. Что же случилось? Он чуть было  не  отрубил  ребенку
голову. Только за то, что тот показал свое мужество.  Уолли  поспешно  убрал
клинок на  безопасное  расстояние.  Нанджи,  обнаружив,  что  все  еще  жив,
осторожно приоткрыл глаза.
   Но противостояние осталось. Даже внезапное возвращение к жизни не  стерло
с лица юноши выражение  угрюмого  упрямства,  а  светлейший  Шонсу  седьмого
ранга, конечно же, не мог отменить свое требование. Быть  высокопоставленным
воином совсем не так просто, как обещал ему бог. Уолли торопливо перебирал в
памяти все то, что знал о воинах, и наконец нашел выход.
   - Хорошо! - И он произнес боевой призыв: - Кровь прольется!  В  чем  твоя
преданность?
   - Третью клятву, светлейший? - Глаза юноши широко распахнулись.
   - Помнишь слова?
   Нанджи энергично кивнул. Он не стал задавать  никаких  вопросов,  хотя  и
имел такое право. Он спасет себе жизнь, и его честь останется незапятнанной.
   - Да, светлейший, - сказал он с готовностью. Положив меч у ног Уолли,  он
распростерся на земле.
   - Я, Нанджи, клянусь своей бессмертной душой во всем  быть  верным  тебе,
Шонсу, мой повелитель, служить  твоим  целям,  подчиняться  твоим  приказам,
проливать свою кровь по твоей воле,  умереть  рядом  с  тобой,  делить  твои
несчастья, до конца моих дн