а подводную
пещеру, где Богиня, озабоченная судьбой великого  Ннанджи, кует его победу и
поражение Тарру и посылает Полубога, приказав ему спасать Ее героя.
     Уолли в  изумлении повернулся к Хонакуре и  обнаружил его побагровевшим
от сдерживаемого смеха.
     Полубог  взял Шонсу  -  где?  В конторе  по переселению душ?  - дал ему
седьмой  меч - идет описание основных  положений саги о Чиоксине,  - а потом
перенес его посредством чуда на поле битвы.
     Повторение  кровавых  сцен.  И  с  небольшой помощью Шонсу великолепный
Ннанджи  выиграл  битву.  Два  бравых   героя  заключили  братский  союз  и,
погрузившись на корабль, отплыли на поиски новых приключений. Конец баллады,
аплодисменты.
     С  седьмым мечом все было понятно - люди Имперканни пришли в храм и там
услышали всю  эту историю. Но про  четвертую  клятву знал до  сих пор только
экипаж "Сапфира", пока  Уолли  не сказал об этом  в ложе.  Очень  многие  из
присутствующих там  и не  слышали  раньше  о  таковой. Определенно,  в Касре
присутствовал Гомер!
     Таким образом, седьмой меч был публично объявлен! Уолли чувствовал себя
как Агамемнон,  слушавший "Илиаду", - хорошее  представление, но не про того
человека. Он надеялся, что ему  удалось скрыть свою досаду, аплодируя вместе
с  другими. Молодежь  хотела  еще раз  послушать  все с  начала,  но Ннанджи
отказался.  Возможно, лицо Уолли было не  таким непроницаемым,  как  ему  бы
хотелось.
     - Не  совсем  то,  что  я  полагал услышать,  - сказал  Уолли,  обнажая
белоснежные зубы в улыбке, - но превосходная поэзия! Кто автор?
     -  Не  знаю, - пожал плечами Ннанджи. - Неплохо,  правда? - Он выглядел
немного разочарованным. - Надеюсь, слушатели не всему здесь поверят.
     Экипаж поднялся, готовый теперь приступить к войне.
     - Куда теперь, великий предводитель? - спросил Томияно.
     -  Скрыться!  -  ответил  Уолли.  - Мистический Шонсу  исчезает  так же
таинственно, как и появился. Ннанджи смотрел на него в ужасе и смятении.
     - Потом мы вернемся и подойдем к храму.
     - И что мы там будем делать, брат?
     - Фехтовать, - ответил Уолли.
     - О! - Ннанджи выглядел удивленным, но фехтование никогда не вызывало у
него сомнений.
     - Я встречу вас там. Мне нужно еще раз все проверить. Шлюпки, - добавил
он, - ведут себя еще хуже, чем мулы, я нахожу, что паланкин дает возможность
держать себя в хорошей физической форме.
     Уолли  проводил  жреца к  сходням,  пока экипаж  "Сапфира"  готовился к
отходу. Где-то  там,  на краю  торговой площади,  должны  быть  наблюдатели,
дожидающиеся действий Шонсу.
     Он  вернулся к  Ннанджи, который держал  в своих объятиях Тану.  Он уже
несколько часов не был в постели и поэтому чувствовал себя дискомфортно.
     - Очень маскирующий килт, - сказал Уолли.
     -   Это  все,  что  у  них  было,   -  возразил  смущенно  Ннанджи.   -
Предполагается, что Пятые должны быть низенькие и толстые.
     - Джия уже сшила тебе другой - очень красивый, с вышитым грифоном.
     Довольный Ннанджи объявил, что сейчас же побежит переодеваться.
     Тана  заявила, что, может  быть,  новый килт  придется подогнать, и она
пойдет вместе с ним.
     - Спасибо тебе, Тана, - сказал Уолли, - за предупреждение о Боарийи.
     - Какое предупреждение? - вмешался Ннанджи.
     -  Не  обращай внимания,  -  быстро ответила Тана,  -  пойдем побыстрее
снимем этот противный килт.
     От такого предложения он не смог отказаться. И они удалились.
     Сходни подняли -  самое время заняться  детальной  проработкой  планов.
Уолли вернулся к Джие,  туда, где  она  обычно  находилась, - возле палубной
каюты. Он собирался поговорить с ней о шелке и шитье.
     -  Тебе  понравилась  баллада, дорогой?  -  спросила  она, и он заметил
что-то странное в этих темных, обычно непроницаемых глазах.
     - Это великая поэзия, хотя и не совсем точная. А в чем дело?
     - Будут и другие!  - ответила она. -  Ннанджи  рассказал менестрелям об
Ове.
     Уолли обещал это Тиваникси и уже забыл обо всем. Но не  важно - Ннанджи
сделал это наверняка лучше.
     - Сколько же там было менестрелей?
     - Дюжины, любимый, - сказала она, нахмурившись.
     Так много?  Тысяча  воинов,  плюс  молодежь (две-три сотни, не меньше).
Менестрели, понятно, слетелись на  сбор. Герольды?  Оружейники? Жены?  Дети?
Музыканты?  Ночные   рабыни?  Сколько   же  тысяч  всего  вместил  Каср?  Не
удивительно, что старейшины не чувствуют себя счастливыми.
     - Еще Тана рассказала им историю, как вы с Ннанджи победили пиратов.
     Он подумал, что Джия чем-то обеспокоена.
     - Что тебя волнует, любимая? В пиратской истории все в порядке.
     Конечно, пираты  - это  только разорившиеся  моряки, причем половина из
них - женщины. В  версии  менестрелей  они превратятся  в  Морганов,  Черные
Бороды  и  Джонов  Сильверов,  но  не  приобретут  обаяния.  Свободные  мечи
ненавидят  пиратов, потому что  не могут с ними справиться, так что  история
должна получиться красочной.
     Она  опустила  глаза, не  желая  опережать в догадках  хозяина, который
обычно так быстро соображал.
     - Кто начал бой?
     Ннанджи. Теперь  он понял! Снова по той же  схеме. Ннанджи  был  героем
битвы  с Тарру,  он станет  героем  битвы при  Ове,  а  также  в  поединке с
пиратами. Если  историю  рассказывала Тана,  сомневаться не  приходится, что
Уолли будет в лучшем случае упомянут в сноске.
     - Еще они спрашивали о  Ги, - сказала Джия. - Это ведь ты привел полный
корабль закаленных в огне инструментов и снова возродил город.
     - Да, наконец-то Ннанджи не сможет присвоить это себе, - улыбнулся он.
     -  Инструменты  пришли  из  Амба,  дорогой.  Амб  -  колдовской  город!
Подозрения снова могут появиться... Обычно он не был так недогадлив, но Джия
имела время для размышлений.
     - А Катан джи расспрашивали о колдовских башнях.
     Проклятье! Уолли  был  так поражен,  что не  мог говорить.  Конечно же,
Катанджи  расспрашивали  -  и  наверняка  он  не  смог устоять  перед  такой
аудиторией.., дюжины менестрелей?
     Проклятье!  Проклятье!  Что  подумают  воины  о  Седьмом, пославшем,  с
опасностью для жизни, Первого, да  еще переодев его в раба? Реакция их будет
как  у  Ннанджи:  подделка  меток  на  лбу  -  преступление.  Они  не  могут
представить  себе переодевающегося  воина.  Пиратская история,  может,  и не
принесет ему славы, но рассказ Катанджи точно подорвет престиж Шонсу.
     Проклятье!  Проклятье!   Проклятье!  Менестрели!  Уолли  забыл,   какое
положение они занимали в Мире.

        КНИГА ТРЕТЬЯ. КАК ЛУЧШИЙ МЕЧ ПОБЕДИЛ

        Глава 1

     Как  у  человека  бывают пустые дни, так у Касра были пустые  столетия.
Нигде  это  не  было так  хорошо заметно, как  в храме.  Будучи  уменьшенной
версией архитектурного сооружения в Ханне, он смотрел своими семью арками на
Реку, посвященную  Богине,  только арки,  как  дань холодному климату,  были
застеклены. Два из семи шпилей обрушились и много листов позолоты осыпалось;
также  было  много  разбитых  стеклянных  витражей,  а  кое-где  не  хватало
элементов каменной резьбы.
     К  храму и комплексу его строений примыкала  полуразрушенная  пристань,
затерянная  среди  одичавших  деревьев  и  кустарников.  Ее и  имел  в  виду
Хона-кура, так что, когда Уолли вышел на берег, ежась на прохладном вечернем
ветру,  его  встречала  делегация   жрецов.  После  обязательных  ритуальных
размахиваний руками и  поклонов его  провели  по сырому  подземному  ходу  в
огромную полуразрушенную трапезную с высокими лепными барельефами и каменным
полом. Она была не слишком уютна, зато полностью подходила бы для его целей,
будь в  ней чуточку побольше света. В ней было  несколько  окон, но они были
расположены слишком высоко и, к тому же, поросли мохом и покрылись плесенью.
Звук рапир навряд ли будет слышен отсюда. Кроме того, трапезная должна иметь
при себе кухню, а в кухне - плиту. Значит, дистилляцию можно будет проводить
непосредственно  под  его наблюдением.  Жрецы ждали  его  заключения,  и  он
сказал, что да, подходит.
     Брота  и Пора  отправятся  на  закупку шелка,  воска и масел, Лаэ  - на
поиски  какого-нибудь тяжелого голубого материала. Томияно и  Олигарро -  на
охоту за  кораблями.  Тана,  Джия и  Катанджи должны  остаться на "Сапфире".
Держа  все это под контролем, Уолли мог приступать к фехтованию. Он  отослал
жрецов ждать Фиендори, попросив, чтобы его сразу же провели к нему.
     Он  окинул   взглядом  огромную  комнату,  походившую  на  великолепный
гимнастический зал.
     - Ну ладно, Мастер  Ннанджи, - сказал  он, - если мне больше некого тут
рубить.., ты будешь первым!
     Ннанджи многозначительно улыбнулся:
     - Мои секреты - твои секреты, брат?
     -  Конечно,  - ответил  Уолли,  - не  думай, что я  не доверяю морякам,
Ннанджи, так  как  любое  слово лжи для нас сейчас  смертельно.  Уверен, что
колдуны имеют шпионов в Касре.
     Он  хотел  сесть на выщербленную деревянную скамью, но решил, что ее бы
не мешало почистить перед употреблением.
     - Я думаю так. Шонсу проиграл, и проиграл плохо. В Аусе проиграл я. Два
проигрыша, так?  В  Ове мы победили.  Нам нужна  еще одна победа! И  я  хочу
получить молнии!
     Не  потеряй  он сознание  в  Ове, он бы разглядел  смертоносное  оружие
колдунов. У  Ннанджи  подобные мысли  не возникали,  но его уже  нельзя было
удивить подобными заявлениями.
     - Ты хочешь поймать колдуна?
     - Надеюсь, - сказал Уолли, - но еще больше  мне нужны их молнии. Я убил
бы  ими  быка  или  кого-нибудь в этом роде перед  воинами  и показал бы им,
против чего они собираются выступать. Может, тогда они захотят меня слушать!
     Его юного друга совсем не охватило  радостное возбуждение,  на  которое
надеялся Уолли. Он выглядел озабоченным.
     - Но когда ты думаешь это сделать? Уйдет не меньше  недели,  по крайней
мере,  дойти до Сена и обратно; до Вула дольше.  Сколько времени осталось до
присяги воинов?
     Уолли сказал, что столько, сколько их сможет продержать Тиваникси.
     Ннанджи всплеснул ладонями.
     - Брат, когда сбор присягнет, будет  уже слишком  поздно. Мы  ничего не
сможем с ними сделать.
     Возможно и  так, но Уолли не видел, чтобы он смог что-нибудь сделать  и
до  этого  события. Ничего, если воины не признают  Шонсу  лидером. Он был в
слепом полете.
     В  этот  момент появился  Фиендори в сопровождении еще одного  Шестого,
Форарфи.  Это был,  как  вскоре узнал Уолли, свободный меч,  один из  первых
пришедших  в  Каср по призыву  Богини.  Он решил для  себя,  что Тиваникси -
хороший человек, и присягнул ему уже через пару дней.
     Любой Шестой почтет за честь предоставить свои услуги Седьмому, поэтому
маски  немедленно были  надеты  и  работа пошла.  Фиендори  обладал взрывным
характером, но в свои лучшие минуты показывал фехтование, достойное хорошего
Седьмого.  Форарфи  был  твердым  Шестым  высшей   пробы  и   левшой.  Уолли
наслаждался поединком, возможностью делать что-то, в чем  он был  силен.  Он
принимал советы, перенимал новое, выискивал в памяти Шонсу не использованные
им еще, полузабытые приемы, показывая их своим экспертам. Фиендори и Форарфи
были энтузиастами,  так  же, как и  Ннанджи, OHV могли фехтовать целый день.
Ннанджи,  естественно,  тоже не  мог равнодушно стоять  в  стороне, так  что
обычно  проходило  два  поединка в высокой, эхом отзывающейся трапезной, два
облака пыли поднимались восемью ногами.
     Но даже  и Шонсу, конечно, не  мог фехтовать бесконечно. Решено было не
доводить Уолли до  изнеможения, чтобы долговязый воин  не  мог  присоединить
ехидную ухмылку  к вызову. Поэтому перерывы устраивались постоянно. Приходил
Хонакура,  приводил  высшего  жреца,  Кадиуинси, Седьмого,  познакомиться  с
высоким  гостем. Кадиуинси оказался почти таким  же худеньким и древним, как
Хонакура, но  у него  сохранилось  еще несколько  зубов,  и нимб серебристых
кудрей поднимался над его скальпом. Он был мил и изящен, и не особенно стар,
разве что  в сравнении с  остроумным Хонакурой. Чуть позднее Хонакура привел
других  жрецов  обсудить сапфиры  Уолли,  после  чего отправился с  ними  за
консультацией к храмовому казначею.
     Явилась  Лаэ с  голубой  фланелью  -  самой плотной  тканью, похожей на
тяжелую шерсть, которую колдуны используют для своих одежд. Еще она принесла
огромный коричневый балахон, Уолли примерил  его,  тот оказался ему  узок  в
плечах, в остальном же годился. И Лаэ забрала его для выкройки.
     Еще фехтовали...
     Мата с помощью Синборо и Матарро на кухне устанавливала змеевик. Вскоре
тяжелый запах  алкоголя, смешанный  с  древесным дымом,  начал просачиваться
через стены.
     Следующим  утром фехтовальщики снова  сошлись, все четверо  с мышечными
болями,  но никто  не признался в  них. Позднее, этим  же  днем,  Томияно  и
Олигарро  явились  с   заявлением,   что   нашли   корабль,  соответствующий
требованиям Лорда Шонсу.  Они подробно описали его.  В основном Уолли не мог
уследить за  их объяснениями,  но из того, что он понял, следовало, что этот
корабль его вполне удовлетворяет.
     - Сколько? - спросил он.
     - Ох, он  хочет двадцать  девять сотен, - сказал  Томияно,  - но  через
день-два сбавит.
     - У нас нет времени. Покупай!
     Томияно ушел.
     Фехтовали еще...
     Приходила  с "Сапфира"  Джия показать образцы ее работы по шелку. Уолли
был доволен: швы получились на удивление хороши.
     Но пропитка ткани  вызвала затруднения. Брота с  Фалой очень старались,
но  у  них получался задеревеневший  шелк, масляный шелк,  вареный  шелк, но
никак не то, что  было нужно.  Экспериментаторство было не свойственно этому
Миру, здесь жили по сутрам, а Лорд Шонсу не мог предложить им новую, так как
знал  только, чего он хочет, но  не  представлял, как это  сделать. Тогда он
вспомнил  о Катанджи,  который вынужден был сидеть под домашним  арестом  на
корабле   из-за  слишком   приметной   гипсовой  повязки.  Катанджи  обладал
неординарным  мышлением; кроме того,  он был слишком молод, чтобы  следовать
стереотипам.  В  обед Уолли сходил на  "Сапфир" и поделился  с юношей  своей
проблемой. К  вечеру тот разрешил ее  посредством  смеси  масла, двух частей
воска и дважды проколдованного вина.
     Тогда же, во время  обеда, Уолли  инспектировал  свой новый корабль. По
сравнению с "Сапфиром" это была просто коробка с мачтой, кисти маляра она не
видала с тех пор, когда Каср был  еще деревушкой. Но его обводы обеспечивали
ему  приличную  скорость, и  управлять им  мог небольшой  экипаж, по крайней
мере, так уверяли моряки.  Паруса были новыми и вполне приличными. На палубе
находились  небольшой  грубый  навес  и крошечная кормовая.  Уолли  объяснил
Холийи,  что  от  него   требовалось,  и  тот,  улыбнувшись,  отправился  за
инструментами.
     - Как мы назовем его? - спросил он.
     - "Тошнотик", - предложил Ннанджи, всунув свой нос.
     - "Грифон", - сказал Уолли. И они снова вернулись к фехтованию. Дни шли
за  днями.   "Сапфиру"  частенько   приходилось  передвигаться.  От  моряков
требовались  все  их  умение  и  осторожность, когда они пристраивали его за
другими мачтами  так, чтобы ни  у  кого не  возникло сомнений,  что  корабль
постоянно находится на месте.
     Брота  и несколько  самых  старых  членов экипажа  проводили  дни среди
торговцев и моряков, занимаясь своими собственными приготовлениями.
     Уолли,  по  убеждению  Фиендори,  теперь мог  гордиться  своим  умением
фехтовать. Но пока он возвращал свои утерянные  позиции, Ннанджи занял новые
- и фехтовал уже на уровне Шестого.
     Хонакура издал указ,  обязующий способствовать Уолли во  всем, снабжать
его любым, чего он только пожелает,  готовить  для него  обед, приносить ему
сплетни и новости. Физически он был очень слаб, как отмечал про  себя Уолли,
но никто  не  слышал от  него жалоб  на нелегкую  жизнь,  ум  его был так же
искрометен. И он  откровенно наслаждался,  используя местных жрецов в  своих
целях.
     Ближе  к вечеру третьего дня,  когда фехтовальщики уселись отдохнуть на
громадные деревянные скамьи, старый жрец пришел к ним и сел рядом.
     Спустя некоторое время он взглянул на Фиендори и сказал:
     - Как я понимаю, менестрели запели новые песни?
     - Правда, святейший,  - пробормотал Шестой, бросив тревожный  взгляд на
Уолли, - я слышал одну прошлой ночью.
     - "Десять  Бесчестных  Воинов"?  -  спросил  Уолли  и получил  в  ответ
молчаливый кивок. - Что еще про "кровавоголового" Ннанджи?
     - "Как Адепт Ннанджи Дрался с Пиратами", милорд, и "Как Возродился Ги".
Еще есть две или три версии "Битвы при Ове".
     Звучало так, как будто Ннанджи прибавлял себе  популярности, в то время
как Уолли терял ее.
     -  "Ннанджи Прощается  с Принцем", - сказал  Форарфи, -  есть теперь  и
такая, печальная.
     -  Рад это слышать,  - резко  сказал Уолли.  - Они  так  же хороши, как
"Бесчестные"?
     Фиендори сказал, что нет, не думает.
     - А что по поводу Катанджи? - невинно осведомился Хонакура.
     Оба Шестых нахмурились.
     - Что по поводу Катанджи? - спросил Уолли.
     Похоже,  по городу  разгуливала  песенка "Как  Катанджи Пришел в Темную
Башню",  прилипчивые  куплеты  с  хорошим  мотивом  и  комическими  словами.
Молодежь  распевала их,  когда старших  не было  рядом.  Горожане подхватили
песню  и  провожали  ею  отряды  марширующих  воинов.  Уолли  потребовал  ее
исполнить,  и Фиендори  немузыкально  воспроизвел  один  куплет  и  припев с
некоторой досадой. Он-то не видел ничего смешного в том, что воин переоделся
рабом, да и фигуры колдунов не вызывали у него веселых мыслей.
     Уолли не стал требовать  извинений,  так  как не  знал способа побороть
насмешки. Но было ясно,  что его популярность как воина высокого ранга упала
еще ниже, чем раньше.
     Хонакура  хихикнул и  побрел  себе обратно,  тихонько  мурлыкая  мотив.
Ннанджи нахмурился и решил переменить тему.
     - Брат,  - сказал он,  - что  это значит:  "Тигр, выглядящий  как мышь,
опасен, как тигр; мышь, выглядящая как тигр, - еще больше"?
     Уолли повернулся к Шестым. Они отвели взгляд.
     - Это ведь привилегия наставника - обучать  своего  подопечного сутрам,
разве не так?
     Они молча, с виноватым видом кивнули.
     - Тогда умоляю, не вмешивайтесь. Еще фехтовали...

        Глава 2

     На четвертый  день, когда  Уолли  фехтовал с Фиендори,  а  Ннанджи  - с
Форарфи, две фигуры  появились в дверном проеме. Против  света  они казались
темными.  Уолли  увидел  их сквозь  прорези маски, опознал  в  одной воина и
решил,  что  Боарийи нашел  его.  Потом он разглядел, что  к ним  пожаловали
высший жрец  и кастелян. Тогда  он  снял маску,  взял со  скамьи  свой меч и
произвел приветствие  еще задыхающимся голосом. Он чувствовал  себя грубым и
неуклюжим рядом с их холодным изяществом.
     - Умоляю, продолжай  бой, милорд, - сказал Тиваникси,  - мне  доставило
огромное удовольствие наблюдать его.
     Уолли  отказался и провел их к скамьям.  Ннанджи и двое Шестых тактично
удалились.
     - Из того немногого, что я видел,  - заметил  кастелян, - могу сказать,
что ты с толком проводишь время.
     -  Пришел судить?  - улыбнулся Уолли.  Но Тиваникси был не в  радостном
настроении.
     - Не могу. Я никогда не  видел  Боарийи против Фиендори. Его, во всяком
случае, нельзя принимать за стандарт.
     - Мое время кончилось? - спросил Уолли.
     -  Боюсь, что да. Уже два дня,  как не прибывают новые воины. Остальные
Седьмые считают это знаком, что Богиня хочет  начала  сбора. Лорд  Кадиуинси
того же мнения.
     Уолли  посмотрел по сторонам. Корабль  будет готов к  вечеру, переделки
завершены, запасы погружены. Шитье  и пропитка закончены. Теперь  нужно было
решить,  как лучше  это  все  использовать -  идти  на безрассудный риск или
отказаться от всего этого и играть по правилам воинов.
     - Сможешь ты их еще немного при