из
рабов собрал набедренные повязки.
   У входа остались стоять двое охранников с обнаженными мечами,  остальные,
казалось, не обращали на узников  особого  внимания.  Тропинка,  уводящая  в
ущелье, была единственным выходом  отсюда.  Нет  -  единственным  безопасным
выходом. Уолли старался побороть приступы тошноты. Он пытался  думать  не  о
будущем, а лишь о том, что ему удалось наконец сюда добраться. Мальчику  это
понравится.
   На самом верху стояло некое подобие храма, беседка  из  какого-то  синего
камня, скрывающая уменьшенный вариант  статуи  Богини.  За  ним  поднималась
голая  отвесная  скала.  С  одной  стороны  поляна   обрывалась   в   пустое
пространство,  и  вдалеке  в  облаке  водяной  пыли  можно  было   различить
противоположную стену каньона. В такой ужасающей близости  водопад  поистине
прекрасен - он как река, которая мчится с небес  в  ад,  безжалостная  белая
смерть, сотрясающая землю.
   Уолли повернулся ко всем спиной и тихо сидел, не спуская  глаз  с  храма,
казавшегося огромным даже с такого расстояния. Прекрасное здание, похожее на
драгоценный камень в оправе парка, это щедрая дань тому  божеству,  в  честь
которого он построен. Где-то там внизу - Хардуджу. Уолли ему кое-что должен.
   Город было не видно, но он смог рассмотреть дорогу,  огибающую  стену,  и
даже различил крохотные пятнышки - домики паломников. Он вспомнил  и  нежную
рабыню. Рожденная ни самой нижней ступени  социальной  лестницы,  униженная,
бесправная, обреченная продавать себя ради выгоды других, она  одна  в  этом
Мире  подарила  ему  утешение  и  доброту.  Если  он  выживет  и   благодаря
вмешательству богов сможет  действовать,  то  он  заплатит  еще  один  долг.
Некоторое время ничего не происходило. Голые узники, охрана и рабы сидели на
солнышке так, словно  решили  устроить  перекур.  Ветерок  застенчиво  вился
вокруг, принося то ледяное касание смерти, то теплый запах влажной  земли  и
тропических цветов. Люди не смотрели друг на друга. Разговаривать все  равно
было невозможно из-за рокота водопада.
   Воин четвертого ранга не спускал глаз с храма и, видимо, заметил  сигнал,
потому что вдруг закричал, что время пришло. Привилегия идти первым  в  цепи
сразу же превратилась в привилегию умереть  последним.  Уолли  не  испытывал
большого желания  оспаривать  такой  порядок.  Воины  подошли  к  одному  из
приговоренных, он завизжал и прижался к земле. Они  прикрикнули  на  него  и
принялись пинать ногами; наконец он поднялся и побежал на вершину, он  обвил
руками статую. Примерно  через  полминуты  один  из  охранников  ударил  его
деревянной дубинкой, и его тело осело. Рабы отнесли его к  краю,  раскачали,
швырнули в бездну, и если колокол в храме звонил и по нему, то рев  водопада
заглушил эти звук и.
   Узники пытались отползти от воинов,  в  отчаянии  цепляясь  за  последние
мгновения жизни. Но  это  не  помогло.  Один  за  другим  они  летели  вниз.
Наступила очередь Уолли.
   К нему подошел один из Четвертых. Воину пришлось наклониться  и  кричать,
чтобы его было слышно.
   - Вы шли сами, светлейший, как и подобает воину. Вы будете прыгать?
   Его взгляд говорил, что мужество достойно восхищения в каждом,  будь  это
даже самозванец. Он всего лишь солдат, который исполняет  свой  долг;  Уолли
нашел в себе силы улыбнуться.
   - Я буду прыгать, - сказал Уолли. - Я бы  хотел  сначала  помолиться,  но
когда будет пора, скажите  мне.  Я  не  хочу,  чтобы  меня  сбросили.  -  Он
надеялся, что его голос прозвучал достаточно спокойно.
   Он с трудом подошел к статуе и  опустился  на  колени.  Сильно  смущаясь,
Уолли стал молиться вслух, он просил Богиню дать ему физическую силу,  чтобы
он смог бежать, и силу духа, чтобы этого захотеть.
   Ответа не было, и сказать больше было нечего. Уолли чувствовал  солнечные
лучи на голой спине, видел в синем небе белые облака, храм внизу  в  долине,
живописную стену воды, птиц, которые свободно  кружились  вокруг.  Этот  Мир
такой прекрасный, а  жить  так  хорошо...  и  почему  все  это  должно  было
случиться именно с ним?
   - Пора, - сказал воин с дубинкой.
   Уолли встал, повернулся и, прихрамывая, начал  спускаться.  С  удивлением
обнаружив, что ноги его слушаются, он попробовал бежать.  Сзади  послышались
одобрительные выкрики. Уже у самого края он раскинул руки и прыгнул  вперед,
как будто ныряя. Завыл ветер, брызги ударили ему в лицо, потом все исчезло.

Глава 4

   Грозный рев урагана...
   Темнота...
   Беспомощно, как тряпка, он повис на деревянной балке. Все  вокруг  ревело
так, что одна только сила звука могла сдвинуть его  с  места,  подхватить  и
кружить как щепку; тонкий луч света падал  лишь  на  эту  деревянную  балку,
которая вклинивалась в стену острых скал;  внизу  поднимались  волны.  Уолли
крепко обхватил колени  руками,  и  в  ту  же  секунду  вода  настигла  его,
подхватила и закружила. Волна жадно подхватывала  человеческое  тело,  потом
бросала его, и он ждал следующего удара.
   В полном отчаянии, задыхаясь, Уолли все же стал карабкаться вверх по этой
балке, а тем временем вода внизу опять  поднималась.  Из  последних  сил  он
рванулся к скале, зацепился, подтянулся и обхватил камень руками  и  ногами.
Теперь вода поднялась только до пояса. Пальцы Уолли заскользили по камню.
   Темнота и страшный грохот.
   Все равно его никто не услышит, но еще одну волну он не переживет.  Уолли
попытался  закричать,  но  вышел  какой-то  напряженный  хрип:   "Недомерок!
Помоги!"
   Внезапно все стихло. Волн больше не было.
   Уолли решил, что оглох или уже умер. Боль в груди была просто невыносима.
Он сползал по скале все ниже и ниже.
   Тьма вокруг рассеивалась. Уолли уже мог различить скалы, деревянную балку
внизу, опять крутые каменные склоны, валуны, огромные,  как  дом,  и  совсем
маленькие, не больше булыжника.  Везде  валялись  какие-то  обломки:  балка,
которая оказалась частью корабельной мачты, доски,  стволы  деревьев;  здесь
царил полнейший хаос. Вся эта гора была похожа на  какую-то  мусорную  кучу,
устроенную великанами, а Уолли сидел на ней, как муха.
   Боль в груди стала невыносимой. Каждый, даже самый слабый  вздох  казался
Уолли последним.
   Свет падал непонятно откуда, но он сверкал все ярче и ярче, как снег  под
солнцем. В его лучах мерцал камень  и  зеркально  светилось  дерево.  Сверху
нависали скалы.  Внизу  сияло  застывшее  великолепие  хрусталя  и  серебра,
переливающиеся всеми цветами радуги острые льдины. Ужасные волны, бушевавшие
почти  под  ногами,   застыли   и   образовали   глубокие   ущелья   темного
зеленовато-синего обсидиана, деревянные обломки переливались ярко-голубым, а
вдалеке темнели и становились совсем  черными.  В  воздухе  мерцали  мириады
светящихся точек, как будто алмазная дымка. Уолли находился в  самом  сердце
водопада, под водой: он стал свидетелем чуда.
   Но сейчас он не мог оценить это чудо. Увидев ровный участок, он попытался
забраться на него, но не хватило сил. Изо рта,  причиняя  невыносимую  боль,
хлынул поток воды. Его стошнило. Потом он лег  и  затих,  время  от  времени
шумно вдыхая полной грудью.
   Постепенно Уолли пришел в себя.  Боль  отпустила,  и  он  поднял  голову,
осматривая  этот  безмолвный  хрустальный  собор,  ледяную  пещеру,  которая
светилась, как дворец Снежной Королевы. Скала под ним круто обрывалась вниз.
Повсюду  вздымались  огромные  окаменевшие  волны  -  как   злые   великаны,
рассерженные тем, что им не дали поймать добычу.
   - Ну вот ты и добрался, - раздался голос  мальчика.  -  Жив,  хотя  и  не
совсем здоров. Он сидел, поджав под себя ноги.  Его  камень,  казалось,  был
выше, ровнее и удобнее, чем тот, на котором сидел Уолли. В  руке  он  держал
все тот же прутик. В насмешливой улыбке опять  показалась  дырка  между  его
зубов. - Похоже, я умираю, - слабым  голосом  сказал  Уолли.  Ему  было  все
равно. Каждому человеку положен свой предел, а он подошел уже к самому краю.
Пусть боги играют с кем-нибудь другим.
   - Ну, это можно поправить, - сказал мальчик. - Встань.
   Поколебавшись, Уолли подчинился. Он с трудом поднялся на свои израненные,
кровоточащие ноги, выпрямиться он был еще не в силах.
   - Да! Ну и потрепало тебя! - Мальчик взглянул на Уолли и  оборвал  листок
со своего прутика.
   Уолли почувствовал, что наступает исцеление. Все его тело окатила  теплая
волна. Сначала она унесла тяжелый молот, который стучал в  голове,  потом  с
глаз упала пелена, все зубы опять твердо сидели на своих  местах,  сломанные
ребра срослись, растянутые связки перестали болеть, порезы  закрылись,  раны
зажили, а распухшие яички опять сократились до  своих  нормальных  размеров.
Чудо окатило его с головы до ног и ушло в землю. Уолли окинул себя взглядом,
потом сел и стал рассматривать ноги. Гораздо лучше, но  все  же  до  полного
выздоровления еще далеко. Такими же опухшими остались глаза, а ушибы, хотя и
не болели так сильно, как прежде, но все же чувствовались. Внутри все пришло
в норму, но снаружи он до сих пор представлял собой ужасное зрелище, и идти,
пожалуй, будет тяжеловато. - Давай еще разок! - потребовал он. - Ты  выдохся
на полдороге.
   Мальчик нахмурился.
   - Ад помог вам гораздо больше, чем рай, мистер Смит. Кое-какие памятки  я
все же оставлю.
   Спорить с  этим  было  бесполезно.  Уолли  новыми  глазами  посмотрел  на
внезапно остекленевший водопад. Он попал сюда и остался жив благодаря  чуду.
Потребуется еще одно, чтобы выбраться отсюда. Интересно, откуда падает  этот
свет? Впрочем, боль все еще чувствовалась, а  теперь  к  ней  прибавились  и
гнев, и возмущение.
   - Ты доказал свою веру, - произнес  мальчик.  Упираясь  в  острые  колени
тонкими, как тростинки, руками, он задумчиво смотрел на Уолли. - Ты говорил,
что вера - это попытка оправдать страдание  существованием  некоего  высшего
предназначения. Ты все еще так думаешь?
   - А мне казалось, тебя это забавляет, - язвительно ответил Уолли.
   - Будь осторожен! - Теперь в его хмуром взгляде была угроза.
   - Извини, - пробормотал Уолли, не чувствуя  себя  слишком  виноватым.  Ты
что, устроил мне проверку?
   - Я доказывал, что ты годен. Ты сам это доказал. У тебя крепкое тело,  но
настоящая крепость - это не только мышцы и кости. - Он усмехнулся. Богине не
нужен воин, который будет собирать совет, когда  угрожает  опасность.  А  ты
продемонстрировал большое мужество и упорство.
   - Получается, что три дня назад  я  на  это  был  не  способен?  -  Уолли
исследовал камень, пытаясь найти гладкое место, чтобы встать на  колени.  Он
решил, что должен стоять на коленях.
   - Конечно, способен, - ответил бог. - Но  ты  этого  не  знал.  А  теперь
знаешь. Но хватит об этом! Итак, ты доказал свою веру и согласился выполнить
задание, так? Наградой  будет  все,  что  пожелаешь,  -  власть,  богатство,
физическое  совершенство,  долгая  жизнь,  счастье...  Твои  молитвы   будут
услышаны. Если выполнишь задание. В противном случае - смерть или нечто, что
хуже смерти.
   Уолли вздрогнул, хотя и не почувствовал холода.
   - Кнут и пряник, да?
   - Точно. Теперь ты знаком и с тем,  и  с  другим.  Впредь  тебе  придется
самому зарабатывать свои награды.
   - Кто ты?
   Малыш улыбнулся, вскочил на ноги и  поклонился,  взмахнув  прутиком,  как
придворный - украшенной перьями  шляпой.  Но  перед  Уолли  был  всего  лишь
костлявый голый мальчик.
   - Я - полубог, младшее божество, архангел - как тебе больше нравится.
   Если хочешь, зови меня  "господин",  но  мое  настоящее  имя  тебе  знать
нельзя. - Он опять сел. - Мне нравится именно такое обличье, оно  смешное  и
не напугает тебя.
   Это не произвело на Уолли никакого впечатления.
   - Хватит играть со мной в игры. Я бы скорее поверил в тебя,  если  бы  ты
больше походил на бога, если бы у тебя был нимб...
   Он зашел слишком далеко. Мальчик рассердился.
   - Как хочешь, - сказал он. - Вот тебе нимб.
   Здесь и раньше было светло. Теперь же пещера  засияла  так  ослепительно,
словно в ней зажглась  звезда.  Мальчик  так  и  остался  мальчиком,  но  на
мгновение просияла его божественная сила, и  этого  было  достаточно,  чтобы
внушить любому из смертных низкий животный ужас.
   В этом волшебном свете Уолли увидел существо,  чей  возраст  трудно  себе
представить:  поднимаясь  из  глубины   времен,   тех   что   предшествовали
образованию галактик, он уходит далеко вперед, туда, где  уже  не  различить
мерцания этих кратких фейерверков; разум, коэффициент  умственного  развития
которого исчисляется триллионами,  он  знает  каждую  мысль  каждого  живого
существа  во  вселенной;  силу,  которая  одним  движением  пальца  способна
уничтожить  целую  планету;  благородство  и  чистоту,  рядом   с   которыми
человечество превращалось в звериное стадо; холодный рассудок, который ничто
не в силах побороть; жалость,  незнакомую  людям,  он  знает  все  страдания
смертных и их причины, но эти страдания неизбежны, они вызваны  самой  сутью
человеческого существа, и поэтому их невозможно предотвратить.  Потом  Уолли
почувствовал что-то еще - что-то, что глубже глубины и тяжелее тяжести,  для
чего не найти слов; то, что для смертного - лишь  скука  и  смирение,  а  на
самом деле это - оборотная сторона бессмертия, груз всезнания, бесконечность
лежащего впереди будущего, когда ничто не может удивить и  нет  конца,  даже
когда кончится время, никогда, никогда, никогда...
   Уолли обнаружил, что лежит, распростершись на  камне,  в  страхе  бормоча
слова раскаяния и умоляя о милосердии, о прощении. Ноги и руки дрожали.  Ему
хотелось спрятаться, умереть, зарыться в землю. Он  пробежал  бы  бегом  всю
дорогу обратно до тюрьмы, если бы это помогло ему избавиться от воспоминаний
об увиденном величии.
   Прошло много времени, прежде чем он пришел в себя. Когда зрение вернулось
к Уолли и он смог подняться на колени, маленький мальчик  сидел  на  том  же
месте, но теперь его внимание было обращено на стену  сверкающего  хрусталя,
которая  когда-то  была  водопадом.  Повинуясь  движениям  его  руки,  глыбы
отделялись и выстраивались в бесконечную решетку,  которая  завораживала  ум
многомерностью пространства. Скульптура божества... Одного взгляда оказалось
достаточно, чтобы голова у Уолли закружилась. Он быстро отвернулся.
   - Господин! - прошептал он.
   - А! - Удовлетворенно улыбаясь, костлявый мальчик повернулся к нему.
   Он не стал ждать извинений. - Я вижу, ты уже пришел в  себя.  Смотри,  ты
опять содрал кожу. Ну вот, теперь, когда мы разобрались с твоей душой, более
или менее подлечили тело, выяснили твою  философскую  позицию,  может  быть,
пора заняться делом?
   - Да!
   - "Да"... А дальше?..
   - Да, господин, - сказал Уолли смиренно, как только  мог.  Боги  явно  не
благоволят к смертным, если те наглы и самоуверенны.
   Упершись локтем в коленку, мальчик взмахнул рукой,  как  будто  собираясь
начать рассказ.
   - Так вот, Шонсу был очень сильным воином. Сейчас в  Мире,  пожалуй,  нет
никого сильнее, чем он, - полубог замолчал, как будто размышляя. - Возможно,
есть еще один такой же. Трудно сказать, увидим. - Он хитро усмехнулся.  -  У
Шонсу было задание, миссия. Он не сумел ее  выполнить,  и  наказанием  стала
смерть.
   Уолли уже открыл рот, но мальчик заговорил опять:
   - Ты не должен сомневаться в справедливости богов!  -  Это  было  сказано
таким голосом, что у Уолли пропало всякое желание возражать.
   - Да, господин.
   - Богиня хочет, чтобы ты сделал то, чего не смог сделать Шонсу.
   Интересно, какие вопросы можно ему задавать?
   - Господин, но почему я? Как я попал сюда и зачем? Как  могу  я  победить
там, где величайший...
   Мальчик поднял руку.
   - Ты ждешь объяснений? - резко сказал он. - Ты не понял  даже  того,  что
происходит в храме, не говоря уже о том, что  творится  здесь.  Я  остановил
время, чтобы мы могли поговорить, но для тебя оно идет по-прежнему, и если я
начну сейчас объяснять, то ты  умрешь  от  старости,  так  и  не  выбравшись
отсюда. - Он вздохнул. - Правда - это как драгоценный камень, мистер Смит, у
нее множество граней. Если я покажу тебе только одну грань,  будет  ли  тебе
этого достаточно и сможешь ли ты всегда помнить, что это - только одна и что
существует еще множество других?
   - Я попробую, господин, - ответил Уолли. Он наконец-то  удобно  устроился
на камне и сидел, свесив ноги над бездной.
   Мальчик посмотрел на него задумчиво.
   - Ты понимаешь, - начал он, - что жизнь - хорошая вещь, и в то  же  время
ты осознаешь неизбежность смерти. Ты знаешь, что электрон - это и частица, и
волна одновременно. Ты знаешь, что человеком движут любовь и желание, это  -
самое прекрасное, что у него есть. Они почти всегда нераздельны.  Ты  умеешь
согласовывать несовместимые истины, да?
   Уолли молча кивнул.
   - Ну что ж... Я намекал тебе пару раз.
   - Шахматы и игра в бридж? Боги тоже играют в игры? - Уолли не хотелось  в
это  верить:  ведь  тогда  получится,  что  вся  история  человечества  лишь
развлечение богов!..
   - Я показал только одну грань камня, - сказал мальчик. - Пусть это  будет
аллегорией. Кто-то пошел с плохой карты, как у тебя во сне.  Но  нет  такого
закона, по которому нельзя выиграть, если пошел не с той карты! Видишь ли, в
делах богов не бывает  случайных  совпадений  и  неожиданностей,  но  иногда
бывает необычное.  Ты  -  это  необычное.  Вот  поэтому  и  стало  возможным
заполучить тебя. Это все, что я могу тебе сказать.
   В его взгляде была неприязнь.
   - Не пытайся создать новую религию - для тех, с кем говорят боги,  всегда
существует такая опасность. Видишь ли, если на одной  грани  определенные...
силы... противостоят друг другу, то на других гранях камня  они  могут  быть
союзниками. Тяжело понять, да? - Уолли кивнул. Тяжело - это не то  слово.  -
Может быть, существует множество граней,  для  которых  все  это  вообще  не
важно. Так что не думай, что ты - всего лишь песчинка. Вспомни свой  прошлый
мир: когда закованные в броню  воины  с  квадратными  подбородками  начинали
играть в войну, была ли это только игра?
   - И да, и нет, господин, - Уолли улыбнулся.
   Казалось, мальчику это понравилось.
   - Ну, хорошо. Давай пойдем дальше. Разобраться во всем - это не  главное.
Ты доказал свое мужество. У тебя есть тело Шонсу, есть  его  язык,  но  тебе
дадут и его умение. Достоин ли ты такой участи?
   Уолли подумал, что это, наверное, самое  странное  собеседование  за  всю
историю галактики - какая бы галактика это ни  была.  Голый  мальчик  задает
вопросы голому мужчине, они сидят на скале внутри застывшего водопада.
   - Я лучше, чем Хардуджу. А  больше  мне  сравнивать  не  с  кем.  Мальчик
пробормотал в адрес Хардуджу что-то непонятное.
   - У каждого цеха есть свои сутры, - сказал он. - Как правило,  первая  из
них содержит свод законов. Когда  мальчик  становится  воином,  он  клянется
выполнять эти законы воинов. Слушай!
   Он одним духом выпалил длинный список обещаний. Уолли слушал в  смятении,
и скептицизм его  возрастал.  Воины  -  это,  похоже,  нечто  среднее  между
храмовниками и бойскаутами. Ни один  смертный  никогда  не  сможет  во  всем
следовать этим заповедям... Уолли Смит уж точно не сможет.

Заповедь

   Я вечно буду верен
   Воле Богини,
   Воинским сутрам
   И законам Народа.
   Я буду сильным с сильными,
   Добрым со слабыми,
   Щедрым к беднякам
   И безжалостным к злодеям.
   Я не совершу ни одного постыдного поступка
   И никогда не пройду мимо дела чести.
   Я всегда буду справедлив к людям.
   А для себя мне большего и не надо.
   Я буду доблестным в несчастье
   И смиренным - в благоденствии.
   Жить я буду с радостью.
   Умру - достойно.

   - Я дам такую клятву, - сказал Уолли осторожно. - Надеюсь, я смогу  всему
этому следовать, если такое вообще возможно для  человека  Но  все-таки  это
скорее заповеди богов, чем простых смертных.
   - Воины вообще склонны к суровым клят