иначе. Уолли приказал  нижнему рабу
отойти назад, и  верхнему  ничего не  оставалось,  как  последовать за  ним.
Паланкин  вернулся на  причал, и  рабы поставили  его на землю. Уолли  бодро
помахал Томияно. Потом подошел к паланкину и отдернул занавеску.
     Как он и ожидал, внутри сидел Хонакура, беззубо улыбаясь.
     -  Я  так  и подумал,  что потрясающий  землю  голос принадлежит  тебе,
милорд, - хихикнул он. - Ты был  в  ложе. -  Это  не было вопросом, Хонакура
умел получать информацию от булыжников. - Ну и как Лорд Боарийи?
     - Боюсь, что слишком хорошо, - ответил Уолли. - А как Лорд Кадиуинси?
     - Совсем дряхл! - прошептал старик. - Но я помогу ему.
     После  чего принял руку, чтобы выйти.  Черные  одежды  Безымянного были
забыты.  Жрец казался по-прежнему худеньким,  плешивым и  беззубым,  но семь
волнистых  линий теперь открылись  на  его  лбу, а небесно-голубые  шелковые
одежды  придавали ему этакий респектабельный  отпечаток  святости.  Лицо его
было  угрожающе серым,  и  выглядел он  очень  усталым,  но  чувствовал себя
уверенно,  и он мог  повергнуть ниц воина любого ранга.  Уолли  отступил  и,
вынув  седьмой  меч,  приветствовал  равного, Хонакура отвечал  дребезжащим,
старческим  голосом. Потом Уолли представил Досточтимого Фиендори,  Шестого,
весьма смущенного.
     Уолли давно уже доверял жрецу. Поэтому  он отвел Хонакуру  и Фиендори в
сторону от сходен, где уже собирались прохожие - поглазеть на Седьмых.
     -  Святейший, - ввел он  Хонакуру в курс  дела, - его честь и я как раз
разговаривали  о  том,  где  бы найти  уединенное  и  просторное  место  для
нескольких уроков фехтования. Комнаты, как ты понимаешь, не подходят.
     Хонакура глянул на него, явно находя удовольствие в ситуации.
     -  Меня просили передать,  что  жрецы Касра будут более чем рады  иметь
возможность помочь любым образом Ее ставленнику.
     Вот так-то, Б о арий и!
     - Ну тогда  мы готовы, - сказал Уолли Фиендори. -  Сегодняшний день уже
почти  прошел, встретимся в  храме  утром.  Полагаю,  мы  могли бы подогнать
"Сапфир" туда?
     - Боюсь, что там слишком  мелко, милорд.  Но вы могли бы стать на якорь
неподалеку  и  подплывать  к  берегу на  шлюпке.  Госпожа Брота  уже  и  так
раздражена ценами за стоянку.
     Уолли рассмеялся и согласился. Он отпустил свой эскорт и повел  жреца к
сходням.
     Превращение  не   прошло  незамеченным,  и  вдоль  планшира  вырос  ряд
любопытных  лиц.  Томияно  был  настолько ошеломлен, что  отдал  приветствие
старшему и пробурчал,  что его  корабль почитает  за честь принимать  такого
гостя. Остальные моряки стояли разинув  рот, словно увидели, как из обычного
яйца вылупился дракон.  И это был тот человек, который чистил  чайники на их
камбузе?  Престиж Седьмых был так  велик в этом  Мире,  что  никто не  нашел
странным,  что Уолли старательно представил старику каждого для приветствия.
Каждый  салютовал,  потом дожидался ответа. Когда церемонии закончились, все
замолчали,  не  зная, что  делать. Хонакура  оглядел лица,  прошел  к  своей
любимой  пожарной  корзине,  уселся  на нее  и захохотал.  Тогда все  вокруг
рассмеялись.
     Прибрежная торговая площадь к вечеру опустела, небо на востоке заалело,
и даже ветер, казалось, покончил с дневными  работами.  Уолли  наконец  смог
отдать должное  элю,  который спросил  себе раньше. Он послал пару  пива  на
берег рабам - чтобы им было не так скучно стоять. Потом уселся на соломенную
крышу,  тогда как весь экипаж  "Сапфира"  собрался вокруг него - послушать о
дневных событиях. Он рассказал о том, что случилось в ложе.
     - Что будем делать  теперь, великий предводитель? - вопросил  Томияно с
соседней соломенной крыши.
     - Возможно, останемся на корабле, - ответил Уолли. - Если очень высокий
Седьмой появится  здесь,  не  трать на него язык -  он может его отрезать, а
предоставь его мне; остальных можешь брать на себя.
     Собственно,  существовала вероятность  появления Боарийи на  пристани в
поисках седьмого меча. На  палубе Уолли мог легко  с ним справиться. Зоарийи
мог и не  знать, что в Мире существуют два способа фехтования. А даже если и
знал, то вряд ли был совершенен во втором.
     - Ну а потом? - настаивал капитан. Уолли не понимал, куда запропастился
Ннанджи  с  остальными  -  им  пора было  бы  уже  появиться, -  но принялся
рассказывать в перерывах между пивом и орешками.
     - Существуют  две проблемы. Фаворит, предположительный победитель битвы
за лидерство  - жираф в шкуре человека по имени Боарийи. Мне сказали, что он
лучше меня.
     - Ерунда! - пробормотала ободряюще Брота.
     -  Может быть, и  нет! У него руки,  что твой  бушприт. Поэтому я решил
слегка попрактиковаться. Срочно! Вторая  проблема - это то, что воины мне не
доверяют.  Другой Шонсу  потерял  армию.  Они считают, что я  могу  потерять
следующую.  Они  также знают о  моем ползании  в  Аусе.  Так что я  не  могу
завоевать лидерство простым  поединком,  как это может  сделать  Боарийи или
кастелян.  Но я единственный, кто может повести силы. Колдуны злокозненны, а
воины  глупы! Вы и я - если  вы  все еще со мной -  единственные, кто  может
предотвратить бойню.
     Томияно скептически посмотрел на него:
     - Как?
     - Хороший вопрос. Мы  должны предпринять,  думаю, что-то драматическое.
Есть у кого-нибудь идеи?
     - Да, - сказал Томияно. - У тебя. Выкладывай.
     Уолли  улыбнулся их вере,  но, может, этот  прожженный  торговец просто
умел читать на его лице?
     - Больше никаких вояжей "Сапфира" на левый берег, - сказал он, - но все
равно это очень опасно - это война. Будете ли вы со мной?
     Они все еще оставались с ним, все  - от старой Лины, которая, возможно,
была  еще  старше   Хона-куры,  до   большеглазых  ребятишек.  Он   искренне
поблагодарил их, открывшись, насколько он тронут, пожалуй, больше, чем хотел
показать. Потом повернулся к старику:
     - На какую помощь со стороны жрецов мы можем рассчитывать, святейший?
     - На какую хочешь, - уверенно ответил Хонакура.
     Если Хонакура заручился поддержкой храма, то Боарийи вышел в бой против
айсберга и его можно было считать  уже  побежденным. Уолли помолчал немного,
взвешивая в уме свои планы, и пришел к выводу, что это единственно возможный
для него сейчас вариант. Тогда он набрал в легкие побольше воздуха и начал:
     - У меня для всех найдется работа. Ты, Кэп, купишь для меня корабль.
     -  Большой,   маленький?  Какого  водоизмещения?  -  удивленно  спросил
Томияно. Уолли пожал плечами:
     - Что-нибудь,  способное  нести восемь-десять человек.  Самый  быстрый.
Достаточно большой, чтобы встать на стоянке.
     Моряки всегда получают  удовольствие  от приобретения кораблей. Томияно
поднялся  и замер  на месте,  оглядываясь  вокруг, потом  он  увидел  судно,
снимающееся с якоря.
     - Вроде этого? Как тебе?
     - Все на твое усмотрение, - сказал Уолли. - Сколько я должен заплатить?
     - Две-три тысячи.
     Уолли   оглянулся  на  Броту  и   был  обожжен  ледяным  взглядом.  Она
испугалась, что  сейчас он попросит  в Долг До Лучших Времен. Она, наверное,
не раз уже перепрятывала где-то на "Сапфире" выручку за тридцать лет.
     Он невинно улыбнулся:
     - Ну хорошо.
     Она бросила еще более красноречивый и короткий взгляд на сына.
     - Ну, тогда ты сможешь купить почти любой из них, - заявил Томияно.
     Уолли  запустил   руку  в   карман  для  денег  на  перевязи  и  извлек
обработанные голубые самоцветы.
     - Я и собираюсь. Как думаешь, это сгодится?
     Капитан обнажил крепкие зубы в улыбке:
     - Возможно!
     - Тогда у меня просьба  к тебе, хозяйка!  Не  могли бы  вы  с  Катанджи
продать кое-что из этого в расчете на необходимую сумму?
     -  Минутку, милорд,  - вмешался  Хонакура. - Полагаю, это те камни, что
дал тебе Бог? Уолли кивнул.
     -  Тогда  они  особенные.  Думаю,  что храм  будет заинтересован  в  их
приобретении.
     - Спасибо, святейший, - задумчиво проговорил, улыбаясь про себя, Уолли.
Старый плут не  сумел скрыть, что начал собирать сокровища для своего нового
храма.
     - Брота, нам нужен шелк. Я полагаю, в этом городе можно  купить  шелку?
Шелку хорошего качества.
     - Очень хорошего шелку, - подтвердила авторитетно Брота.
     -  Лучше  всего,  конечно, оранжевого  цвета.  Сможем мы пропитать  его
чем-нибудь водонепроницаемым? Пчелиным воском?
     - Возможно, сапожным, - ответила она.
     -  Лина! - позвал Уолли. - Тот  чайник еще сохранился? Со  змеевиком, с
помощью которого я показывал тебе, как колдуны заколдовывают вино?
     Заходящее солнце светило ей в глаза, она прикрыла  их ладонью, глядя на
Уолли.
     - Дурная вещь. Я бросила ее куда-то, где лежит старое барахло.
     Томияно  покраснел,  стараясь  скрыть это.  Хонакура  показал  десны  в
улыбке, пытаясь не рассмеяться.
     - Хорошо! Капитан, у нас не осталось больше колдовского вина?
     Томияно предположил, что бутылка-другая найдутся.
     - Не  важно, - сказал Уолли. - Мы сделаем  пять-шесть  бутылок, а потом
поколдуем над ними еще раз и получим дважды колдовское вино.
     - Люблю огненные вещи, - сказал Томияно. - Оно будет еще крепче, чем ты
делал до этого?
     - Нет, вроде того же, - сказал Уолли, - но  мне оно нужно очень чистым.
Лучше бы заняться этим где-нибудь на берегу, а то слишком  много огня. Мата,
ты сделаешь это для меня?
     Моряки  теперь четко  разделились на  две группы - тех, кого можно было
поддразнивать, и тех, кто с удовольствием принялся этим заниматься.
     - Лаэ, - продолжал Уолли. - Можешь сшить мне одежду?
     Та нахмурилась:
     - Джия лучше бы справилась с этим, милорд.
     - Да, но она будет занята  шитьем шелковых сумок, - ответил  Уолли, как
будто это было само собой разумеющимся. Где же  Джия? Что их всех задержало?
- Мне  нужно, чтобы ты  сшила голубые одежды с  капюшоном и такими  длинными
широкими рукавами.
     -  Ты собираешься  представиться  колдуном? -  закричал  Томияно. -  Ты
хочешь сойти на берег как колдун?
     - Ты что, думаешь, я сумасшедший? - изобразил удивление Уолли.
     - Возможно, такая мысль посетила меня.
     - Ерунда! - отозвался Уолли. - Холийи, ты лучший плотник на корабле, не
мог бы ты просверлить для меня несколько дырок в борту корабля?
     Холийи был таким же костлявым, как Боарийи, хотя и не особенно высоким.
Он мог молчать  часами -  Холийи, похоже, обходился в  день пригоршней слов,
как легендарный  Араб  пригоршней  фиников, - но на этот раз  он  не  просто
кивнул, а воскликнул, как будто догадался, в чем дело:
     - Конечно! Улыбки стали шире.
     Уолли поднялся и встал у планшира, вглядываясь в торговую площадь.
     -  Ну, вроде для вас все. Святейший  говорит, что вы можете  встать  на
якорь у храма и освободиться тем самым от причальной платы.
     - Куда ты собираешься идти на своем  корабле? - спросил  Томияно. -  На
корабле с дырками в бортах, с шелковыми сумками, полными колдовского вина, и
сам в колдовском балахоне?
     Уолли показал  пальцем на восток, в сторону Вула. Вулканы  снова спали,
еле дымя.
     - И кто его поведет?
     Это было тонким местом,  собственно, вся  мистификация нужна  была  для
того, чтобы заинтриговать человека и получить его согласие.
     - Я надеюсь, что ты, Капитан.
     - Я? Покинуть "Сапфир"?
     -  Но это важно, -  серьезно сказал  Уолли. - Я играю  на этом, но  это
очень важно! Если воины попадутся в ловушку колдунов, они все погибнут.
     Лицо моряка покраснело.
     - Нет!  Я сотрудничаю с  Богиней. Мы рисковали нашим кораблем и  нашими
жизнями,  и  я  буду  помогать  и  дальше,  но я  не  покину  "Сапфир".  Это
окончательно.
     -  Дурак!  - проскрипел  Хонакура  со  своей корзины. -  Ты,  моряк, не
повинуешься Ей? Богиня - это Река, а Река - это Богиня! Они же - Ее воины!
     Капитан побледнел так же, как худенький  старичок, подступивший к нему,
трясущийся и сердитый.
     - У тебя никогда больше не будет попутного ветра! Ты никогда не придешь
в нужный  порт!  Не будешь знать ни одной ночи без пиратов! Ты этого хочешь.
Капитан  Томияно?  Как  долго сможешь  ты  прожить на Реке, если  рассердишь
Богиню?
     - О дьявол! -  простонал  Томияно, глядя в палубу. - Кажется, тогда мне
придется пойти.
     - Спасибо, Капитан, - тихо сказал Уолли.
     -  Минутку,  милорд, - подозрительно  взглянула  на  него Брота.  -  Ты
сказал, что для нас - все. Ты о чем-то умолчал?
     Она положила голову  на свое  подушкообразное плечо и посмотрела ему  в
глаза.
     - Ну да, - признался Уолли, - пока я буду играть моим новым корабликом,
останется еще одна небольшая работенка - для тебя, хозяйка.
     - Например?
     - Я разберусь с колдунами. Ты остановишь сбор.
     Иногда  удается,  оказывается,  и Броту испугать.  Несколько  ребятишек
взвизгнули.
     Потом Томияно захохотал -  и это было не меньшей  редкостью, чем летний
снег.
     - Шонсу,  - сказал он,  -  похоже,  не  тебе одному требуется некоторая
практика в фехтовании.

        Глава 7

     Ннанджи,  Пятый,  оттолкнувшись  от  сходен,  приземлился  на   палубу,
расставив широко руки  в ожидании аплодисментов, подождал  некоторое  время,
пока отзвучали невидимые фанфары - ТРАМ-ПАМ-ПАМ! Его  новый красный килт был
до смешного коротким, этакого ужасного малинового цвета. Но его метки на лбу
выглядели  наконец  симметрично,  впервые  с  тех  пор,  как  Уолли  с   ним
познакомился.   И  он  каким-то  образом  ухитрялся  ухмыляться  и  хохотать
одновременно.
     Вот, подумал  Уолли, единственный  воин, у которого  больше никогда  не
будет проблем  с моряками, чего нельзя было  сказать о Полини. А  ведь скажи
раньше юному  Ннанджи из  храмовой гвардии, что ему придется променять ложу,
полную воинов, на небольшой корабль, он  бы  не один час был повергнут после
этого в уныние.
     Сбоку появилась Тана.  Взяв  его под руку, она принимала на себя  часть
его славы,  стоя под  градом поздравлений. Заметив Уолли,  она  показала ему
язык.
     - Плутовка! - сказал он ей одними губами.
     Она в ответ усмехнулась.
     Потом   -  Джия.  Подбежав  к  Уолли,   она   не  преминула  по  дороге
удостовериться, что с Виксини все в порядке. Викси сидел в это время рядом с
Фалой, но теперь он швырнул плодовую косточку, которую  пытался расколоть, и
подскочил вверх, предварительно  шлепнувшись  на  пол.  Его любимая  мамочка
пришла!
     Уолли обхватил ее руками.  Она не  сопротивлялась его поцелуям, а потом
ловко приняла удар врезавшегося в нее с разбегу Виксини.
     - Что вас всех задержало? -  пробасил Уолли.  - Я чуть было  не объявил
войну!
     - Менестрели!
     Она подняла  на  руки  Виксини.  Возбуждение и счастье светились  на ее
лице.
     -  Как  только  ты  ушел, менестрели принялись  исполнять баллады - про
тебя! Как ты  и Ннанджи  дрались  с Досточтимым  Тарру и его людьми. Ах  ты,
грязное речное чудовище! - Это относилось уже к Виксини.
     Великие  Боги!  Сражение с Тарру при  уходе со Святого  Острова - каким
давним это казалось теперь!  Ну, правильно - Ионингу  обещал ему  и Ннанджи,
что расскажет обо  всем первому же менестрелю, который забредет в казарму. И
вот  теперь в Касре этот менестрель, или один из  тех, кто  уже  слышал  его
балладу.
     Он рассмеялся:
     - Хороший эпос? Она нежно улыбнулась:
     - Очень хороший. Так говорит Мастер Ннанджи.
     - Ну, он знаток! Хорошо, он будет счастлив. Правильнее было бы  сказать
"в экстазе".  Опять же, эпос  может  вызвать  отличное  отношение публики  к
героям.
     А  вот и сам  Ннанджи  подошел,  оторвавшись от поздравлений,  стараясь
сдержать свои восторги.
     - Сегодня я видел четверых Седьмых, милорд брат, - проникновенно сказал
он, - за всю мою жизнь это семеро.
     - Кто же был четвертым?
     - Лорд Чинарама. Он не увеличит твоих проблем - он стар!
     Для Ннанджи старость начиналась после тридцати.
     - Сколько же ему? Ннанджи прикинул:
     - По крайней мере, семьдесят.., такая старая добрая,  крепкая реликвия.
Говорят, что на сборе он в основном дремлет, а когда услышал о нем, снял меч
с полки и пришел в надежде оказаться полезным советчиком. - Потом добавил:
     - Думаю, он безопасен.
     - Что ты думаешь о Боарийи? - спросил Уолли.
     -  Он  человек чести,  -  сказал  осторожно  Ннанджи, -  он  следит  за
дисциплиной, говорит, что беспорядки  позорят  честь воинов. Еще он  сказал,
что я моложе, чем был он, когда стал Пятым!
     Боарийи ищет ключики к сердцу Ннанджи.
     - А у меня  для тебя  баллада! -  сияюще закончил  Ннанджи. - Кто хочет
послушать?
     - Не теперь! - сказал Уолли. - Мы вступили в войну.
     Каср  стал для него опасен. Теперь Зоарийи и  его  сообщники,  узнав  о
ценности  седьмого  меча,  постараются  не выпустить их из города. Если  они
смогут залучить  морских  крыс или даже  просто моряков, видевших события  в
Аусе, они поторопятся  провозгласить обвинение, едва  дав последним сойти на
берег. Нужно было как можно скорее раствориться в речном тумане.
     Его позвали. Мир был ленивейшим местом. "Сапфир" должен был насладиться
отдыхом. Его война могла и подождать. Он чуть было не растерял хладнокровие,
а вот Хонакура твердо сказал, что хочет послушать балладу, и все тут. Лошади
с  фургонами разъезжались,  пешеходы  разбредались по  домам,  ветер  хлопал
парусами,  но  такие мелочи не могли помешать  Ннанджи  петь.  Поэтому Уолли
ничего не оставалось, как усесться, облокотившись на фальшборт, подальше  от
ветра, и, обняв Джию, приготовиться слушать.
     Ннанджи вскочил на кормовой соломенный навес.
     - Все  собрались? Готовы?  Как Ннанджи,  Четвертый,  И  Шонсу, Седьмой,
Победили Десять Бесчестных Воинов!
     Он бросил взгляд в сторону Уолли.
     - Что? Ты заболел звездной болезнью? -  протестующе закричал Уолли, это
переводилось как "гордыней".
     Ннанджи в ответ ухмыльнулся:
     - Так ты сказал Ионингу, брат!
     Так и есть - Уолли пошутил, что имя Ннанджи должно стоять первым. Он не
нуждался тогда в  сомнительной чести быть героем варварского мира. Тогда ему
не требовалось признания.
     С таким  названием,  подумал он,  это  вряд ли  станет бестселлером. Но
ошибся  -  это и правда была  хорошая  баллада.  Нет, нельзя  сказать, чтобы
блестящая,  но  гораздо  лучше  тех  недолговечных  песнопений,  которые  он
расценивал  как   спортивные  новости  воинов.  Он   подумал,  встретит   ли
когда-нибудь Гомера, который  опишет  его труды для Богини. Если такой  есть
сейчас  в Касре, то ему будет работа.  Правда, ему придется использовать все
обороты, описывающие героизм героев, звон мечей и тому подобное. Кроме того,
бард, наверное, потребует свободы действий в описании фабулы для придания ей
большей   драматичности.  По   мере  продолжения   сказания  Уолли   начинал
чувствовать себя очень неуютно.
     Ннанджи,  Второй, искал продвижения в храмовой гвардии - это правда - и
вызвал  двух Четвертых - тоже правда,  - убил одного - так - и обвинил потом
гвардию в продажности - невозможная  ложь: кто  бы  ему после этого присвоил
новое  звание?  Потом  "кровавоголовый"  Ннанджи,   Четвертый  (упомянули  о
незажившей новой лицевой метке), взял своего брата...
     Уолли растерянно посмотрел на ухмыльнувшегося ему Катанджи. Этот-то как
сюда попал? Он, конечно, присутствовал при этом, но  в такой  незначительной
роли. А  теперь Уолли с  изумлением обнаружил, что  менестрель смешал в кучу
все  известные  ему  события,  происходившие   раньше  или  позже,  и  подал
"кровавоголового" героя Ова слушателям таким, каким бы они хотели его знать.
Про Шонсу пока еще даже и не упоминалось.
     Действие переместилось  на  пристань,  где злобный  Тарру уже привел  к
страшной присяге свои свирепые легионы. Ннанджи и Катанджи вышли на сцену. И
Давид просто бросил вызов Голиафу, используя ямбический размер.
     Кинув поединок на произвол судьбы, менестрель переключился н